Ротбард_К_новой_свободе

самое широкое из возможных значение.Тогда одна конструкция будет противостоять другой: одна будет стремиться в наибольшей степени сократить полномочия правительства,а другая — расширить.Но чем может жесткая конструкция помочь партии меньшинства в ее противоборстве с гибким истолкованием конституции большинством,когда у одной будет вся сила правительства,чтобы провести свое истолкование в жизнь,а у другой не будет средств,чтобы заставить считаться со своим мнением?

О результатах столь неравного состязания гадать не приходится.Партия,требующая ограничений,будет побеждена… Состязание окончится низвержением конституции… ограничения в конечном итоге будут отменены,а правительство будет наделено беспредельными полномочиями.

Этого результата не предотвратит и разделение правительства на отдельные и,как они заверяют друг друга,независимые ветви… потому что каждая из них и все вместе эти ветви — и,разумеется,правительство в целом — будут под контролем численного большинства,и не нуждается в объяснениях тот факт,что простое распределение полномочий среди своих представителей мало что может сделать

для того,чтобы воспротивиться этой тенденции к подавлению и злоупотреблению властью2.

Но ради чего стоит тревожиться о слабости ограничений правительственной власти? Особенно в условиях демократии,если вспомнить выражение,столь часто использовавшееся американскими либералами в пору их расцвета до середины 1960-х годов, когда либеральную утопию впервые накрыла тень сомнения:«Разве не мы являемся правительством?» В выражении «мы являемся правительством» множественное число местоимения «мы» послужило идеологическим камуфляжем для эксплуататорской реальности политической жизни. Потому что если мы действительно являемся правительством, тогда все, что делает правительство в отношении отдельного человека,окажется не только справедливым и не имеющим примеси тирании,но еще и исключительно добровольным со стороны этого человека. Если правительство влезло в долги, для оплаты которых нужно обложить налогом одну группу людей в пользу другой,эту реальность жизнерадостно маскируют заявлением, что «мы должны эти деньги самим себе» (но кто такие мы и кому это — самим себе?).

3 . Г О С У Д А Р С Т В О

| 61 |

Если правительство обратило свое пристальное внимание на како- го-либо человека или даже сажает его в тюрьму за диссидентский образ мыслей,то все дело в нем самом,так что ничего противоправного не произошло. Если так рассуждать, то евреи, убитые нацистским правительством, не были убиты,а,должно быть,совершили самоубийство,потому что они и были правительством (которое было избрано демократически),а следовательно,все,что делало с ними правительство,с их стороны было делом исключительно добровольным.Сторонники правительства,видящие в государстве благожелательного и сознательного агента общества,не в состоянии найти выход из нагромождения такого рода нелепостей.

Поэтому мы должны сделать вывод, что мы не правительство, а правительство не мы. Ни в какой степени правительство не представляет большинство населения,но если бы даже и представляло, даже если бы 90% населения решили убить или поработить другие 10%, это все равно было бы убийством и порабощением, а не добровольным самоубийством или самопорабощением, самодеятельно осуществленным попранным меньшинством. Преступление есть преступление,агрессия против прав есть агрессия,сколько бы граждан не проголосовало за попрание этих прав. В большинстве нет никакой святости; толпа линчевателей — это тоже большинство в своем околотке.

Хотя большинство может стать активно деспотичным и агрессивным, как это происходит в толпе линчевателей, нормальное и устойчивое состояние государства — это олигархическое правление, правление элиты, сумевшей установить контроль над государственным аппаратом. Для этого есть две основные причины: одна — это неравенство и разделение труда,соответствующие природе человека, что приводит в действие «железный закон олигархии»3*,дающий себя знать во всех видах человеческой деятельности, а другая — это сам по себе паразитический характер государства.

Мы сказали,что индивидуалист не является эгалитаристом. Отчасти причиной этого является то, что индивидуалист понимает огромное разнообразие человечества, усиливающееся по мере прогресса цивилизации и повышения уровня жизни. Люди различаются по своим способностям и интересам независимо от профессии и общественного положения, и возьмем ли мы производство стали или организацию клуба любителей бриджа, лидерами неизбежно окажется горстка самых способных и энергичных, тогда как большинство довольствуется положением рядовых последо-

Ч А С Т Ь I . К Р Е Д О Л И Б Е Р Т А Р И А Н С Т В А

| 62 |

вателей. Это относится ко всем видам деятельности,как полезным, так и вредным (например,в преступных сообществах). Вспомним, что «железный закон олигархии» был открыт итальянским социологом Робертом Михельсом, который обнаружил, что Социал-де- мократическая партия Германии, несмотря на официальную приверженность эгалитаризму, функционировала как организация жестко иерархическая и олигархическая.

Второй основной причиной олигархического характера государства является его паразитическая природа — оно живет за счет того, что силой удерживает часть продукции, производимой гражданами.Чтобы идти на пользу участникам,плоды паразитической эксплуатации должны распределяться среди сравнительно небольшой группы чиновников, потому что если каждый ограбит каждого, выгода не достанется никому. Никто не описал насильственную и паразитическую природу государства с большей ясностью, чем великий немецкий социолог конца XIX века Франц Оппенгеймер. Он отметил,что есть два и только два взаимоисключающих способа разбогатеть. Первый — это путь производства и добровольного обмена,путь свободного рынка или,в терминологии Оппенгеймера, «экономические методы», а второй — это путь грабежа и насилия,или «политические методы». Политические методы,несомненно,паразитичны,поскольку требуют предварительного производства,которое эксплуататоры могли бы конфисковать, результатом чего оказывается не прибавление к совокупному общественному производству,а вычитание из него.Оппенгеймер определил государство как «организацию политических методов» — систематизацию хищничества на данной территории4.

Короче говоря, частное преступление единично и негарантированно; такого рода паразитизм мимолетен, а жизненный путь паразита и насильника в любой момент может быть оборван, если его жертвы воспротивятся. Государство представляет собой законный, упорядоченный, систематический канал паразитирования на собственности производителей; оно гарантирует паразитической касте общества обеспеченную,безопасную и сравнительно мирную жизнь. Великий либертарианский автор Альберт Джей Нок написал,что «государство монополизировало преступление… Оно запрещает частное убийство, но само организует убийства в колоссальных масштабах. Оно наказывает частное воровство, но само невозмутимо накладывает руку на все, что ему приглянется, будь это собственность его граждан или иностранцев»5.

3 . Г О С У Д А Р С Т В О

| 63 |

Конечно, человека непривычного бросает поначалу в оторопь от предложения смотреть на налогообложение как на грабеж, а на правительство — как на банду грабителей. Но каждому, кто предпочитает думать о налогообложении как о своего рода добровольных платежах, стоит представить, что будет, если он предпочтет не платить.Великий экономист Йозеф Шумпетер,никоим образом не придерживавшийся либертарианских убеждений, написал, что «государство стало жить на доход, создававшийся в частной сфере и предназначавшийся для частных целей.Посредством политической силы его надо было изъять из частного использования.Существование теории, проводящей аналогию между налогами и членскими взносами в клуб или,скажем,оплатой услуг врача,свидетельствует лишь о том,насколько далека эта область обществоведения от научного подхода»6. Знаменитый венский «правовой позитивист» Ганс Кельзен попытался в своем трактате «Общая теория права и государства» сформулировать политическую теорию и оправдание государства на строго научной основе,не прибегая к оценочным суждениям. Естественно, что уже в начале книги он наткнулся на pons asinorum, камень преткновения политической философии: что отличает государственные указы от приказов бандитской шайки? Кельзен сказал только то,что государственные указы «правомерны»,и двинулся дальше,не потрудившись объяснить или определить свою концепцию «правомерности».А ведь всякому ученому,не являющемуся либертарианцем,было бы полезно поразмышлять над этим вопросом: как определить налогообложение, чтобы оно не было бы идентичным воровству?

Для великого индивидуалиста-анархиста XIX века и специалиста по конституционному праву Лисандера Спунера ответ на этот вопрос не составил проблемы.Его взгляд на государство как на шайку грабителей производит чрезвычайно сильное впечатление:

Действительно,в теории по нашей конституции все налоги платятся добровольно,а наше правительство представляет собой компанию взаимного страхования,в которую народ вступил также добровольно…

Но эта теория нашей системы правления совершенно не совпадает с практикой.А фактом является то,что наше правительство,подобно разбойнику с большой дороги,говорит человеку:«Кошелек или жизнь».И многие налоги,если не большинство,уплачиваются под давлением этой угрозы.

Ч А С Т Ь I . К Р Е Д О Л И Б Е Р Т А Р И А Н С Т В А

| 64 |

На самом деле правительство не подстерегает человека

вбезлюдном месте,чтобы выскочить на него из укрытия и приставить нож к горлу.Но от этого грабеж не перестает быть грабежом,и он осуществляется куда более подлым и постыдным образом.

Разбойник с большой дороги принимает всю ответственность,опасность и преступность своего деяния исключительно на себя.Он не делает вид,что у него есть ка- кие-то законные права на ваши деньги или что он намерен использовать их для вашего блага.Он не делает вид,что он не грабитель,а кто-то совсем другой.Ему недостает наглости,чтобы заявлять,что он ваш защитник и забирает деньги против воли прохожих только для того,чтобы иметь возможность защищать безрассудных путешественников, воображающих,что они в состоянии сами за себя постоять, или неспособных оценить своеобразие его системы защиты.Он слишком здравомыслящий человек,чтобы делать подобные заявления.Более того,забрав ваши деньги,он,

всоответствии с вашим желанием,оставляет вас одного. Он не настаивает на том,чтобы против вашей воли сопровождать вас и далее под тем предлогом,что,защитив вас, он стал вашим законным правителем.Он не продолжает защищать вас,отдавая приказ смириться и служить ему, требуя от вас делать одно и не делать другое,отбирая у вас деньги всякий раз,как ему это понадобится или захочется, и клеймя вас при этом мятежником,предателем и врагом собственной страны.Он не поставит вас безжалостно к стенке,если вы оспорите его авторитет или воспроти-

витесь его требованиям.В нем слишком много от джентльмена,чтобы поступать столь фальшиво,подло и оскорбительно.Короче говоря,ограбив вас,он не станет

вдополнение дурачить вас или превращать в своего раба7.

Если государство — это шайка грабителей, кто же тогда образует государство? Понятно, что правящая элита всегда включает: а) профессиональных аппаратчиков — королей, политиков и бюрократов, которые и управляют государством; и б) группы, которые сумели получить от государства привилегии,субсидии и прибыльные должности. Все остальные в обществе — это подданные. Упомянутый выше Джон К. Калхун с предельной ясностью пока-

3 . Г О С У Д А Р С Т В О

| 65 |

зал,что не имеет значения,сколь малы полномочия правительства и налоговое бремя и насколько справедливо распределение доходов, потому что сама природа государства создает в обществе два неравных и внутренне конфликтующих класса: тех, кто в конечном счете платит налоги (налогоплательщики),и тех,кто живет за счет налогов (налогопотребители). Представим себе, что правительство установило небольшой равномерно распределенный налог, чтобы оплатить строительство дамбы. Тем самым оно берет деньги у большей части населения, чтобы выплатить их чистым налогопотребителям: бюрократам из налогового ведомства, подрядчикам и рабочим, строящим плотину, и т.д. Чем обширнее масштаб правительственной деятельности,тем больше его финансовые потребности, продолжает Калхун, а следовательно, больше налоговое бремя и искусственно создаваемое неравенство между двумя классами:

Сравнительно малочисленные агенты и служащие правительства образуют ту часть населения,которая является исключительным получателем налоговых поступлений. Все,что взято у общества в виде налога,если не утрачено, используется ими для покрытия расходов или оплаты услуг.Вся фискальная деятельность правительства сводится к этим двум позициям — налоги и расходы.Они взаимосвязаны.Все,что взято у общества под именем налогов,передается части общества,которая является получателем платежей.Но поскольку получатели составляют только часть общества,результаты фискального процесса приводят к неравенству между плательщиками налогов и получателями государственных платежей.Да иначе и быть не может,разве что собранный с каждого налог возвращать потом налогоплательщику в виду государственных выплат,что было бы совершенной бессмыслицей…

Неизбежным результатом фискальной деятельности правительства является разделение общества на два больших класса: один состоит из тех,кто в действительности платит налоги и несет на себе все бремя поддержки правительства,а другой состоит из тех,кому собранные налоговые средства достаются в виде государственных расходов и кто живет за счет поддержки правительства; короче говоря,общество распадается на налогоплательщиков и на-

Ч А С Т Ь I . К Р Е Д О Л И Б Е Р Т А Р И А Н С Т В А

| 66 |

логополучателей.В результате они оказываются антагонистами в отношении к фискальной деятельности правительства и к связанному с ней направлению политики.Ведь чем выше налоги и налоговые расходы,тем больше выгоды одних и потери других,и наоборот… Результатом каждого повышения [налогов] становится обогащение и усиление одних и ослабление других8.

Если государства всегда и везде возглавлялись хищническими олигархическими группами,как же им удавалось править массой населения? Ответ, как указал более двухсот лет назад философ Давид Юм, заключается в том, что в долгосрочной перспективе каждое правительство,сколь угодно тираническое,опирается на поддержку большинства своих подданных.Это не основание,чтобы счесть систему правления добровольной,потому что само существование налогов и других средств принуждения показывает, в какой степени государство зависит от насилия. И совсем не обязательно, чтобы поддержка большинства выражалась в виде энергичного и восторженного одобрения; вполне достаточно пассивного согласия и покорности.Союз «и» в знаменитой фразе про «смерть и налоги»9* указывает на пассивное и смиренное принятие государства и его налогообложения как предполагаемой неизбежности.

Налогополучатели — группы, получающие выгоду от деятельности правительства,— будут,конечно,пылкими сторонниками государства. Но они составляют лишь меньшинство. Как же обеспечить согласие основной массы населения? Здесь мы подошли к главному вопросу политической философии — той ветви философии, которая имеет дело с политикой, с осуществлением упорядоченного насилия,— к тайне гражданского повиновения.Почему люди повинуются указам и грабительским повелениям правящей элиты? Консервативный автор Джеймс Бернэм, придерживаясь взглядов прямо противоположных либертарианским, очень ясно сформулировал проблему, признав, что у гражданского повиновения нет рационального обоснования: «Ни источник, ни обоснование системы правления не поддаются формулировке в чисто рациональных терминах… почему я должен принимать наследственный, или демократический, или любой другой принцип легитимности? Каким образом этот принцип объясняет господство кого-то надо мной?» Его собственный ответ вряд ли может убедить многих: «Я принимаю принцип,ну… потому что принимаю,потому что так

3 . Г О С У Д А Р С Т В О

| 67 |

есть и так было»10. Но представим, что кто-то не принимает этот принцип,что будет тогда? И почему подавляющее большинство населения его принимает?

Государство и интеллектуалы

Ответ заключается в том, что с самых ранних времен существования государства правители всегда стремились заручиться поддержкой класса интеллектуалов. Массы не создают абстрактных идей

ине придумывают их, они пассивно следуют идеям, которые порождают и распространяют интеллектуалы, эти «творцы общественного мнения». А поскольку государство отчаянно нуждается в формировании поддерживающих его мнений,существует естественная основа для вековечного союза между интеллектуалами

иправящими классами. Союз держится на принципе quid pro quo*: интеллектуалы распространяют в массах идею, что государство

иего правители мудры, хороши, имеют благословение свыше, по меньшей мере,неизбежны и лучше,чем любая мыслимая альтернатива. В обмен на эту идеологическую мишуру государство включает интеллектуалов в состав правящей элиты, наделяет их властью, статусом,престижем и материальным обеспечением.Более того,интеллектуалы необходимы, чтобы поставлять кадры бюрократии

ипланировать развитие экономики и общества.

До наступления Нового времени в качестве слуг государства чаще всего выступало духовенство, а опорой государства служил внушающий ужас союз военного вождя и жреца,трона и алтаря.Государство учредило церковь и наделило ее властью,престижем и богатством, источником которого были подданные. В ответ церковь освящала государство и поддерживала в населении веру в его божественную сущность. С наступлением Нового времени, когда теократические аргументы в значительной мере утратили свою силу, интеллектуалы превратились в научных экспертов, внушающих несчастной публике, что политика, внешняя и внутренняя, — это слишком сложное дело,чтобы среднему человеку стоило ломать над ней голову.С этими проблемами может справиться только государство с его сонмом экспертов, плановиков, ученых, экономистов

испециалистов по национальной безопасности.Даже в демократических государствах роль масс сводится к тому, чтобы одобрять

исоглашаться с решениями знающих руководителей.

*Услуга за услугу (лат.).

Ч А С Т Ь I . К Р Е Д О Л И Б Е Р Т А Р И А Н С Т В А

| 68 |

Исторически союз церкви и государства,трона и алтаря,был самым эффективным инструментом достижения послушания и поддержки со стороны подданных. Бернэм подтверждает тезис о власти мифа и таинства в обеспечении массовой поддержки,когда пишет,что «в древности,до того как научные иллюзии исказили традиционную мудрость, основателями городов считались боги или полубоги»11. Для духовенства правитель был либо помазанником Божьим, либо, в случае абсолютистских восточных деспотий, просто богом,поэтому даже простое сомнение или попытка сопротивления ему были заведомым богохульством.

На протяжении столетий государство и служащие ему интеллектуалы использовали множество утонченных инструментов для того, чтобы внушить подданным покорность и повиновение. Превосходнейшим инструментом была власть традиции.Чем дольше длилось правление любого данного государства,тем могущественнее был этот инструмент — ведь тогда династия или государство могли сослаться на многовековую традицию.Культ предков превратился в инструмент обожествления правителей прошлого. Силу традиции поддерживает,естественно,привычка,так что подданным нетрудно было верить в разумность и законность власти, которой они подчиняются. Политический мыслитель Бертран де Жувенель пишет об этом:

Основной довод в пользу покорности состоит в том,что она стала привычкой биологического вида… Для нас власть — это природное явление.На протяжении всей человеческой истории она управляла судьбами людей… правитель… в прежние времена не мог уйти от власти,не передав свои

полномочия преемнику и не оставив в сознании людей следы,накапливавшиеся во времени.Последовательность правительств,которые в ходе столетий правили одним и тем же обществом,можно рассматривать как единое правительство,сохраняющее непрерывность во времени12.

Еще одним мощным инструментом государства является осуждение индивидуализма и превознесение прошлой или нынешней коллективности и сплоченности. Это дает возможность нападать на любой выбивающийся из общего хора голос, на любого усомнившегося как на богохульно посягающего на мудрость предков. Более того,любая новая идея,тем более любая новая критическая

3 . Г О С У Д А Р С Т В О

| 69 |

идея,неизбежно возникает как мнение незначительного меньшинства. И чтобы не позволить этой потенциально опасной идее разрушить покорность большинства своей воле,государство старается уничтожить ее в зародыше, подвергая осмеянию любой взгляд,не совпадающий с распространенными представлениями. Норман Джекобс рассказал о том, как правители Древнего Китая использовали религию для сплочения подчиненного государству общества:

Китайская религия — это религия социальная,нацеленная на решение общественных проблем,а не личных… По сути своей,эта религия представляет собой силу безличной социальной адаптации и контроля,а не средство решения личных проблем,при этом социальная адаптация и контроль достигаются посредством образования и почитания вышестоящих… Почитание вышестоящих,имеющих превосходство в возрасте,а значит,в образовании и опыте,— это этический фундамент социальной адаптации и контроля… В Китае политическая власть и традиционная религия настолько взаимосвязаны,что нетрадиционность отождествляется с политической ошибкой.Традиционная религия была особенно активна в преследовании и уничтожении нетрадиционных сект,и в этом ей помогали светские власти13.

Стремление правительства искоренять любые нетрадиционные взгляды подчеркнул с обычным для себя блеском и остроумием либертарианец Г.Л.Менкен:

В оригинальной идее правительство может усмотреть только потенциальное изменение и,соответственно,посягательство на свои прерогативы.Для любого правительства опаснее всего человек,способный самостоятельно мыслить,не обращая внимания на господствующие предрассудки и табу.Он почти неизбежно приходит к заключению,что правительство его страны бесчестно,безумно и нетерпимо,а если он к тому же романтик,то непременно попытается поменять его.И даже если он сам вовсе не романтичен,он легко может распространить недовольство среди романтиков14.

Ч А С Т Ь I . К Р Е Д О Л И Б Е Р Т А Р И А Н С Т В А

| 70 |