Соколов - Русский эротический фольклор

тоже обеспечивала оживание «покойника» (в конкретном варианте последний эпизод мог отсутствовать, но в принципе он предполагался игрой), починку или имитацию действия какого-либо предмета, механизма («межа», «квасник», «аршин, отмеряющий ситец»).

Исконная ритуальность действа ряженых, направленного на контакт с присутствующими, подтверждается следующими обстоятельствами. Это, к примеру, обязательность участия в каждой из подобных игр всех девушек. В описаниях этнографов, в рассказах самих крестьян нередко отмечается, что в большинстве случаев девушек силой подводили к ряженым и заставляли выполнять их требования. На гулянье специальные люди («придверники») становились в дверях, чтобы ни у кого не было возможности уйти от участия в игрище, другие (тоже, как правило, неряженые) вытаскивали сопротивляющихся девушек из толпы и подводили их к месту действия. Если девушка отказывалась от навязываемой ей «роли», то ряженые вместе с помощниками били ее плетками или скрученными из полотенец «жгутами» до тех пор, пока та не исполняла всего, что от нее требовали (№ 10, 22, 27, 39, 55, 56). Конечно же, насильственное включение в игру не укладьшается в рамки обычного игрового поведения.

Бросается в глаза и чрезвычайная жестокость ряженых по отношению к тем, кого они вовлекали в игру. Наиболее яркие в этом смысле материалы представлены у Преображенского. Можно прийти к выводу, что некоторые игры сводились именно к истязанию присутствующих.

Вообще в процессе игрища девушки должны были пережить ряд конкретных ощущений. Одной из задач ряженых было вызвать у них определенные эмоциональные переживания и физические состояния. Не только поведенческая, но и эмоциональная парадигма была запрограммирована для тех, кто включался в игру, в общей атмосфере раскрепощенности, возбуждения, веселья девушки должны были обязательно испытать неподдельные страх, стыд, отвращение и физическую боль. В отмеченных особенностях ряженья можно видеть не только признаки его архаического происхождения, но и не утраченное им ритуальное начало. Хотя мифологическое содержание тех или иных персонажей забывалось, исчезала мифологическая обусловленность их действий и костюмов, утрачивалась

182

магическая мотивировка различных элементов обряда, но, несмотря на это, все же сохранялся ритуальный подтекст. По сути дела, весь комплекс эротических игр представлял для девушек серию испытаний. Пройдя через них, каждая участница должна была обрести (или доказать) свою сексуальную зрелость, готовность к взрослой жизни. Отсюда особый цинизм этих игр

ивсей обстановки на гулянье. Напомним, что именно брачная тематика была характерна для большинства святочных молодежных посиделочных игр, а святки

иследующий за ними мясоед традиционно считались лучшим временем для сватовства и свадеб. И то, что сексуально-игровая инициация молодежи (в первую очередь — девушек) происходила именно в святки, представляется достаточно закономерным.

Особую роль в эротических играх ряженых играло слово. (К сожалению, именно этому элементу обряда собиратели уделяли мало внимания, интересуясь в основном костюмом и действиями персонажей.) С одной стороны, реплики ряженых позволяли привнести эротический смысл в игру, содержание которой напрямую этого не предполагало. Так, именно словесный текст чаще всего придавал непристойно-эротический характер играм в «покойника» (№37—40), «масло мешать» (№ 15—17) и «волки и овцы» (№ 18—20). С другой стороны, реплики эротического свойства приводили в необходимое соответствие действия ряженых, реально направленные на девушек, с собственно игровой их интерпретацией. В этом случае обычно использовалось иносказание. Так, в торопецкой игре «лес клеймить» (№ 43—44) ряженые, осматривая и ощупывая девушек, производили своего рода идентификацию их невинности под видом сортировки деревьев на «хорошие» и «дуплянки»1.

Кроме того, существовал тип игр, центральным моментом которых являлось именно вербальное действие. В них ряженые «обвиняли» девушку или «дружащих» парня с девушкой в нецеломудренном, распутном поведении — «судили» их (№ 45—72). Причем иногда ряженые сами «охуливали» (очерняли) «подсудимых», иногда заставляли последних признаваться в своих «преступ-

1 Описание сходной игры см.: Альбинский В. А., Шумов К. Э. Святочные игры Камско-Вишерекого междуречья, № 56—57.

183

Я. С. Преображенский

БАНЯ, ИГРИЩЕ, СЛУШАНЬЕ И ШЕСТОЕ ЯНВАРЯ

II

Праздник Рождества проводится очень обыкновенно. Характерного в нем только то, что на другой день праздника, по возможности, приходят в церковь все замужние женщины и не идет ни одна девица. На это у них есть свои причины: женщины очень серьезно думают, что через это они будут плодороднее, и потому идут в церковь, и девицы очень серьезно убеждены в этом и потому не идут, ибо срам, когда девушка полную избу ребят народит. Между тем нет никакого естественного повода к таким убеждениям, а все дело основано на одном поверий...

Святки всюду проводятся в разных беснованиях. Это общо всей Европе и известно ей. Но сколь много различных уголков на материке Европы и сколь своеобразны обычаи людей, населяющих эти уголки, столь же различны и своеобразны святочные беснования: каждый уголок непременно имеет свою особенность, чтонибудь такое, чего нет в других уголках. В силу такого обстоятельства и наше село Никольское имеет много оригинального в своих святочных увеселениях, и притом столько оригинального и своеобразного, чего уже больше нигде нельзя встретить, даже в ближайших окрестностях. Конечно, можно найти что-нибудь хуже или лучше, но никак не то, что есть там.

Эту особенность можно видеть на святочных вечерах. Вечера эти носят название игрищ, в отличие от обыкновенных вечеринок или посиделок. На посиделки девицы и ребята собираются в длинные, зимние вечера поболтать, побалагурить, попеть песен; но собираются непременно с работой, приличной для того и другого пола. Девушки в это время исключительно прядут лен и только в это время приготовляют его на весь год и даже более. ребята, как люди, проведшие весь день

185

в тяжелой работе, на посиделках занимаются бездельем: вяжут чулки, чинят хомуты и проч. В праздники

ивоскресенья, когда девушки занимаются работой, ребята играют в карты в носки1 или в дураки, каждьп* раз заставляя дурака пить большой ковш водь1. На игрища никто не ходит с работой: это не простые, домашние посиделки, а парадные и торжественные балы, светлее

иторжественнее которых не бывает уже ничего...

Игрища обыкновенно начинаются со второго дня

Рождества и продолжаются, смотря по количеству девиц и расположению всего люда, до Нового года или до Крещения. Если игрища продолжаются только до Нового года, то они бывают два раза в сутки — днем и вечером. Дневные игрища не отличаются ничем от обыкновенных гуляний; там пляшут, пьют, играют на гармони- к е — и больше ничего. Не то вечерние игрища... но прежде несколько слов о приготовлениях.

Перед праздником Рождества молодые ребята того села, где предполагается игрище, собирают деньги. Собравши их достаточное количество, выбирают самую большую избу в селе, если можно, то летнюю, чтобы игрищем не стеснять хозяев. Эту избу берут в аренду на целые святки. Так как летняя изба зимою обыкновенно стоит нетопленная, то ребята привозят дров, а девушки обязываются протапливать ее ежедневно. На деньги, оставшиеся от найма избы, покупают сальных свеч. Надобно заметить, что в селе Никольском и его окрестностях избы всегда освещаются лучиною — употребление свеч составляет редкость и исключение в экстренных случаях... На общем совете ребят решается, что с чужих посетителей надобно брать за вход плату, и определяется количество этой платы. Эта плата обыкновенно простирается от дьух до четырех копеек и ограничивается одним мужеским полом; прекрасный пол, как и везде в подобных случаях, имеет бесплатный вход... Перед самым же праздником привозят в гости девиц из других деревень, где игрищ, по малочисленности населения вообще и девиц в особенности, не бывает.

Наконец после хлопот, поту, ругани и разных других приятностей в том же роде, неизбезкных при общественном устройстве чего бы то ни было, настает давно желанный вечер, веселый вечер игрища. Все готово; все

1 Здесь и далее курсив Н. С. Преображенского.

186

одеты в лучшие нарядь1, т. е. парни в красные кумачные рубашки, в синие поддевки, в сапоги с медными скобками; девушки в белые рубашки с пышными широкими рукавами, в ситцевые сарафаны ярких цветов, исключая чисто красного: почему-то девушки не носят прославленного, классического, русского, красного сарафана,— его можно встретить только на старухах, как археологическую древность, под именем шушпана. ЗКдут начала.

Ио совету дяди, человека опытного, в молодости бывшего не последним щеголем и плясуном, не раз вступавшего с крестьянскими ребятами в упорную борьбу за обладание сердцем какой-нибудь жирной, краснощекой Марины или Матрены, я направил свои стопы к месту игрища.

Без всякого указания сразу можно было найти дом, где было игрище. Изба была освещена более других, и сквозь тусклые стекла из ее окон больше падало света на серую дорогу. Из нее по всему селу разносился шум, гам, звуки песен, стуки пляски. Народ кучками толпился около дома, шумел, смеялся, входил в избу и выходил из нее.

Заплативши за вход обычные три копейки, я вступил в избу. Моим взорам представилась довольно смелая картина: передний угол занимали играющие; девицы отдирали во всю голову песню:

Как на нашей на сторонке Хороша угода, Что хорошая угода,

Хорош хмель родился, Что хороший хмель родился, По колышкам вился, Вился, вился, извивался Серебряным листом, Золотыми кистьми...

Ребята во весь опор отхватывали трепака просто в стоячем положении, вприсядку и даже в лежачем. Многие девушки хоть не ходили вприсядку, а все-таки довольно бойко подплясывали. Место перед печкой занимали бабы и щекотали, как сороки над петушьей головой. Под полатями помещались мужики и лупили в азартную игру — в носки, немилосердно нахлестывая друг друг носы, отчего сии последние сделались очень румя-

187

ными, а губы бормотали отрывочные броненосные выражения. На полатях и на печке была всякая смесь: мальчишки, девчонки, старушки и разный недоросший и переросший люд, обломки прошедшего и всходы будущего человечества... Дым от махорки и пар из открытых дверей клубились. Духота была невыносимая. Тусклые, отопившиеся сальные свечи тускло освещали комнату.

Молодые пары играли по обыкновению «Чижика», «Груню, ягоду мою», «Как у наших у ворот» с разными

Эта вещь состоит в том, что один из ребят встает в угол и поет:

Я горю, горю, горю, На калиновом мосту, Кто меня полюбит, Тот и выкупит.

Другие помогают, и это пение продолжается до тех пор, пока какая-нибудь сострадательная девушка не пойдет и не выкупит...

Как скоро начнется это пенье, девушки начинают прятаться одна за другую, группируются в кучку, закрываются широкими рукавами и стараются вытолкнуть которую-нибудь девушку на середину. Не то чтобы девушкам не хотелось выкупать горевшего на калиновом мосту — им этого очень хотелось, да было как-то стыдно поначалу. Наконец одна из девушек, которая была посмелее других, выходила из середины, краснея подходила к певцу, кланялась ему, целовала его, становилась на его место, опять целовала и просила прислать ей какого-нибудь другого парня. В свою очередь, вызванный парень подходил к девушке, стоявшей в углу, кланялся ей, целовал, становился на ее место, опять целовал и просил прислать другую девушку... Это перехаживанье и непрерывные поцелуи продолжались целый вечер. Приглашали к столбушке и меня. Первый поцелуй прошел благополучно; зато в другой раз здоровенная девчина так лизнула меня взасос, что я принужден был немедленно плюнуть: такая мерзость...

Столбушка еще продолжалась; пляска прекратилась; затеялась женитьба. Все девушки сели рядом на лавку. Одна из них каждой назначила парня, который

188

должен быть ее женихом и которого она должна принять к себе. Это назначенье делалось секретно от ребят, и они должны были наугад попадать к той девушке, которой были назначены. Как скоро девушки сели на места, один парень выходил из группы, подходил к девушке. Если он попадал к той, которой был назначен,— она вставала, кланялась и приглашала его сесть к себе на колени. Парень садился. Если же парень не попадал по назначению, то девушка, которой он поклонился,

вответ на поклон вставала, поворачивалась к нему задом и снова садилась на лавку. Это значило, что парню отказывают, потому что он не нашел своей суже- ной-ряженой. Парень должен был идти далее и получать такие ответы на свои низкие поклоны до тех пор, пока не находил той, которой был назначен. Та уже

вутешение садила его к себе на колени. Когда все ребята сели к девушкам на колени, был сделан залпом всеобщий звонкий поцелуй. Вслед за поцелуем ребята сходили с девичьих колен и сами садились на их места,

адевушки должны были, в свою очередь, подходить к женихам, которые на поклоны красавиц отплачивали им тою же монетою. Когда все девушки сели к ребятам на колени, снова раздался поцелуй, и женитьба кончилась. Весь интерес этой игры заключался в получении отказов...

Лишь только после женитьбы начались пляски, раздался страшний крик: «Держи двери!.. Запирай!..» Как нечаянный гром, этот крик поразил все собрание. Девушки стремглав бросились в задний угол. ребята из чужих деревень старались попрятаться на печку, в задний угол, в подполье, под лавки за ноги девушек, и, я уверен, многие в эти минуты согласились бы спрятаться туда, куда некогда, по сказанию, прятался Григорий Отрепьев; но так как ребята не имеют доступу в те места, куда имел Отрепьев к м арине м нишек, и так как девушки не носят ни кринолинов, ни юбок, то ребята и не пользовались этим убежищем; ибо девчата, почувствовав постороннее тело там, где ему не следует быть, подняли бы страшный крик, а сарафан, под который спрятался бы кто-нибудь, слишком бы оттопырился: в том и в другом случае укрывающийся должен быть открыт. ребятишки дрогнули и запищали. Все и всё давало заметить, что поднималось что-то недоброе. Что же это такое? Какая гроза поднималась над мирным игрищем? Это начиналась самая суть святочного игри-

189

ща — начинали выводить кудеса. В это интересное время очень многие от души пожелали бы вырваться из избы каким бы то ни было путем; но двери были заперты и, кроме того, тщательно охранялись здоровыми гайдуками, окна были малы и высоки, да если бы кто не смутился подобным неудобством — его удержали бы за ноги.

Суматоха продолжалась. В избу с криком, кривляньями, с корзинами снегу, перемешанного с сажею, вбежали кикиморы и принялись завывать, хлестать и парить вениками во все стороны, стараясь получше угостить грязным веником чужих ребят. Эти кикиморы были не кто иной, как туземные ребята, одетые постарушечьи во всевозможные лохмотья и тряпки, с горшком, накрытым тряпицею и заменявшим кокошник на голове, чтобы как можно более походить на кикимор, т. е. ведьм. Эта припарка кикимор иногда недешево обходится им самим. Если случится одной из кикимор в отмщение ли за невнимание и безответность на выражения любви, или по чему другому, запачкать цветной сарафан или блестящую белизною рубашку девушки, то кикимору немедленно разваливают на пол и начинают парить не вениками, а кулаками, и так взбутетенят бока, что бедная кикимора не забудет припарки до свежих веников и, верно, в будущее время не покусится на чистоту девичьих нарядов.

Иосле кикимор приехали торгованы, т. е. купцы с сукнами, нанкою, китайкою, кумачом и вообще с красным товаром; этих купцов было четверо, и были они самые здоровые мужики. При них еще находился при- казчик-мальчишка. Его обязанность была прикатить в избу пустой бочонок... У многих не на шутку дрогнуло ретивое... Купцы по одежде несколько отличались друг от друга: двое имели на себе панталоны, кнутьгв руках, и больше ничего, даже рубашек не имели; другие же двое не имели на себе решительно никакого белья, а одеты были только в одни короткие полушубки нараспашку и шерстью вверх.

Бочка помещена среди избы. Торгованы обошли все углы избы с приглашением:

— Добрые молодцы, красные девицы, молодые молодки, белые лебедки, милости прошаем купить, продать, пошить, покропать, пожалуйте — кому что угодно?

На это приглашение волей-неволей должны были выходить все ребята и непременно покупать что-нибудь.

.190

Выходившего спрашивали: что ему угодно?

На ответ его: «сукна» или чего другого, торгованы вскрикивали:

— Так ему сукна! Отдирай ему, ребята, двадцать аршин!

Покупателя немедленно берут двое из купцов — один за голову, другой за ноги — и кладут на бочку, вниз брюшком и вверх спинкой, а двое других примутся иногда так усердно отдирать аршин за аршином кнутами по спине покупателя, что у того кости трещат и он ревет благим матом, то есть во всю силу своих легких. От этих-то обновок и прячутся некоторые из ребят, особенно те, которые почему-либо чувствуют, что им будет дрань. разумеется, не всем отдирают хорошего сукна. Зато кому отдерут, лучшего заморского, тот, наверное, долго проносит его.

Когда таким образом наделили сукном и разными другими товарами всех, кто находился на виду, или, говоря обыкновенным языком, когда вздули кнутами всех ребят неспрятавшихся, пошли искать тех, кто укрылся. Шарили под лавками, на печке, на полатях, в подполье, заглядывали даже в трубу, и действительно, после тщательного обыска всех этих мест, вытащили парня из подполья и парня из-под лавки, который был весь в поту, в грязи, сильно упирался ногами и ругался. Однако же, с толчками в спину, его подвели к бочке, развалили и, как он ни ругался, ни барахтался ногами и руками, так отодрали шкуру, как еще не отдирали никому. Спрятавшийся был в глазах1 торгованов виноват одним тем, что спрятался; единственно за это будто бы его и драли; между тем была другая, секретная, вина, о чем можно легко догадаться из того, что за одно укрывательство его бы не отдули так жестоко и что он сам не стал бы так далеко и позорно скрываться, если бы не чувствовал за собою какой-нибудь вины.

Жалкий, убитый вид найденного не пробуждает в публике чувства сострадания, напротив, как только покажется такой господин, все разразятся самым диким, громким хохотом... И действительно, смешно, когда вытащат из-под лавки здоровеннейшего детину в грязи, в поту, в тенетах, испуганного и растерявшегося.

Отодравши всех законным образом, торгованы вышли из избы... Все затихло... Думали было начать пляску... но вдруг с визгом стремглав врывается в избу стрелок, у которого должность ружья исправляет длин-

191