1. Динамика развития «хищного типа»

Версилов:

В первоначальных планах «Подростка», когда идея «беспорядка» и «безобразия» современного, «химически» разлагающегося общества трактуется автором прежде всего как результат отсутствия нравственных основ, главным героем романа выступает «Он» — «хищный тип», духовно близкий Ставрогину. Он же — движущая сила сюжета. Поэтому центральное место в сюжете занимают Его интриги, Его жестокость и мучения («жучок»), Его отношения с другими трагическими героями (жена, падчерица, мальчик). По мере того, как идея о всеобщем разложении «основ» приобретает все более глубокий, современный социальный смысл, возникает потребность в другом главном герое. Им и становится подросток с его теорией обогащения, превратившейся в страсть и цель жизни. Каким же должно быть в такой структуре романа значение образа «Его»? Достоевский неизбежно пришел к необходимости произвести здесь важные изменения. На той же странице, где зафиксировано окончательное решение автора сделать главным героем подростка: «Полное заглавие романа: ПОДРОСТОК...)}, имеется следующая знаменательная запись. «! ЛИЦО: (тип). Мечтатель. Может быть, это сам Он и есть. №. ГЛАВНОЕ. Лицо это может быть введено не иначе, как органически связанное с романом». Итак, намечается вместо «настоящего хищного типа» сделать Его «мечтателем».

Не сразу, а постепенно, черты «хищного типа» начинают приглушаться в Версилове (исчезает, в частности, образ загубленной падчерицы). Сравнительно долго сохраняется в сюжете несчастный мальчик, которого жестоко преследует «Он», что на каком-то этапе ощущается автором как некая несообразность. Читаем - запись; «№. НЕПРЕМЕННО. В ходе романа подросток дивится: Как этакий терпимый человек, твердый и высокого идеала, великодушия человек (№. Перенесение обид, учительница и проч.) — как мог Он раздирать рот ребенку». Далее образ замученного мальчика исчезает и сохраняется лишь в рассказе Макара Долгорукого о купце. Нивелировав черты «хищного типа» в Нем, Достоевский долгое время не хотел терять этой темы в ее первоначальном значении и оттого так много внимания уделял «хищничеству» Лизы. На время она, вместо «Него», который, как «мечтатель», уже не может выполнять такой функции, становится движущей силой в развитии интриги романа. Она уже связана с Ламбертом и компанией. Постепенно Достоевский все более ощущает необходимость для раскрытия «идеи» подростка именно ламбертовского, буржуазного хищничества и усиливает роль Ламберта в движении сюжета. Достоевский много обдумывает трагический исход судьбы Лизы («Конец Лизы как колокольный звон»), но затем все-таки отказывается от этого образа. Несчастный конец (самоубийство) венчает историю другой героини романа — «запуганной» Оли, по ее характер очень мало похож на характер Лизы. Исключение «хищного типа» Лизы из сюжета «Подростка» связано, по-видимому, с другой идеей романа, о которой мы уже говорили,— с идеей нравственного возрождения. «Исчезновение» Лизы происходит одновременно с «возникновением» образов Макара Долгорукого и «мамы». Новый образ Лизы, совсем не похожий на прежний, определен все той же тенденцией. Это направление романа захватывает отчасти и образ Версилова, поэтому задуманное для него самоубийство отменяется, вместо чего в финале изображается картина примирения. По мере раскрытия в Версилове типических черт «мечтателя» его отношения с Ахмаковой, помимо чисто романической стороны (унаследованной от любви «Его» к «княгине» из ранних редакций), изображаются как идейный поединок. «Я бы сама пошла в заговор и стала все разрушать, если бы это могло к чему-нибудь повести»,—говорит Ахмакова Версилову во время их единственного разговора в романе. «Идите на подвиги»,— отвечает он ей. Ахмакова: «Подвиги везде возможны, они не уйдут, если и захочу, но укажите мне праведника, и я пойду за ним. А вы не праведник, в вас я не верю; вы можете быть только страдальцем».

Так идея «всеобщего разложения» как следствия буржуазного «беспорядка» и «безобразия» и поиски нравственного идеала организуют и образную систему романа и его сюжет.

Версилов - одаренная личность, он хорошо знает жизнь, что неоднократно подчеркивается автором; Достоевский вкладывает в его уста многие свои любимые мысли. Безусловно восходящий к образу Ставрогина, Версилов лишен демонических черт: в окончательной редакции нет и намека на «тайный разврат» и «ужасное дело», присущие этому герою в черновиках; напротив, всячески подчеркивается его благородство. Тем ярче выступает доминанта характера Версилова - его безверие, отсутствие убеждений при страстном желании иметь их.

В «Бесах» Ставрогин предстал перед читателем, уже в самом начале романа, в состоянии «дурного равновесия», и таким он остаетсядо конца. «Великие порывы» чужды ему, «в добре и зле он одинаково холоден». Действия и мысли его, которые должны свидетельствовать об огромной силе его воли и ума, отнесены к прошлому; в пределах же развертывающегося в романе сюжета даны только его отражения: Шатов, Кириллов, Петр Верховенский. Все они уверяют, что их идеи — это его идеи, но высказывают и реализуют эти идеи они, а не он. В этом и заключается отличие. «Хищный тип» в новом романе должен быть представлен как бы пра-Ставрогиным, таким, каким был или мог быть Ставрогин до состояния мертвенного своего покоя,— не отражения его, как в «Бесах», а он сам: действующий, волнующийся, страдающий и мыслящий.

«Думать о хищном типе. Как можно более сознания во зле. Знаю, что зло, и раскаиваюсь, по делаю рядом с великими порывами». Эта запись помечена автором: «Эмс», т. е. не раньше середины июня. «Зло» и «великие порывы»—- не в акте покаяния, не в «исповеди»; тут же, в романе, должен он проявляться в одно и то же время в «двух противоположных деятельностях». В одной деятельности он «великий праведник, возвышается духом и радуется своей деятельности». В другой — «страшный преступник, лгун и развратник... Здесь страсть, с которой не может и не хочет бороться. Там — идеал, его очищающий, и подвиг умиления и умилительной деятельности». Если ориентироваться на окончательный текст, то мы имеем уже здесь в зародыше всю будущую сюжетную линию Версилова: страсть, его поглощающая, — Катерина Николаевна Ахмакова; «очищающий его идеал» — эпизодно — Лидия Ахмакова, а главное — Софья Андреевна, мать Подростка.

Но необходимо сейчас же указать первопричину его раздвоенности, его двух «противоположных деятельностей». Поскольку, по Достоевскому, личность, характер человека формируется воплощенной в нем идеей, дается одновременно и психологический его, будущего Версилова, портрет, и основы его идеологии.

«Этот хищный тип большой скептик. Социальные идеи у окружающих его, над которыми он смеется. Разбивает беспощадно идеалы у других... и находит в этом наслаждение». Делает же он это потому, что «у него убеждение... нет другой жизни, я на земле на одно мгновение, чего же церемониться... Плутуй... нарушай «контракт» <установленный обществом>, и если этим нарушается гармония и выходит диссонанс для будущего общества, то какое мне дело, хотя бы они провалились не только в будущем, но хоть и сию минуту, и я с ними вместе... У него такая даже наклонность мысли: Вот прекрасное видение и впечатление. Так глушить их скорее: Все то существовать будет одно мгновение, а в таком случае лучше  и не быть этому прекрасному». Словом, формулирует автор свою главную мысль, «он атеист не по убеждению только, а всецело»; его характер «не от теории, а от чувства этой теории».

К атеистической идеологии центрального героя, как к главной причине его деятельности и его характера, будет Достоевский в дальнейшем много раз возвращаться: будет ее варьировать, углублять, приведет еще целый ряд доводов в пользу атеизма. «Это главная мысль драмы, т. е. главная сущность его Характера», — последует через несколько страниц примечание автора, после того как он попытается уже в фабуле представить жизнь этого героя как «картину Атеиста».

Но чем же тогда объяснить вторую его деятельность - этого центрального героя, где он является великим праведником, возвышается духом и радуется своей деятельности? Он атеист не холодный, а горячий, страдающий атеист. Мотив проповеди христианства - «вериги» - появляется почти одновременно со страстным его отрицанием: через 100 000 лет земля остынет, превратится в ледяные камни, которые будут летать вокруг солнца; игра двух лавочников в шашки гораздо умнее и толковее, чем бытие, так глупо кончающееся. Но если есть бог, то «есть и для меня вечность, и все тогда принимает - вид колоссальный и грандиозный, размеры бесконечные, достойные человека и бытия... Бытие должно быть непременно и во всяком случае выше ума человеческого». Так мыслит этот «хищный тип» теоретически, старается и в «деятельности» бороться со своим атеизмом и «радуется, если это ему удается». Но атеист все же в нем побеждает, символ «разбитие образа» (в окончательном тексте после смерти странника Макара Долгорукого) появляется очень рано и проходит через все стадии работы над романом.

Атеизм, «чувство этой теории» как первопричина характера будущего Версилова — тема еще более старая, чем «Житие великого грешника».

 “… обладая большими задатками Героя, как герои не состоялись именно в силу отсутствия у них внутренней цельности…» (84)

«Хищный» тип близок к героям печоринского ряда, которых характеризует «…внутренняя нецельность, неравенство самим себе»

Двойственность героев печоринского типа не тождественна двойственности «хищного» типа Достоевского. Главной причиной внутренней раздвоенности печоринского типа является то, что он, «…наделенный всеми задатками Героя, оказался не в своем, а в «нашем» времени». (85) Природа двойственности героя - «хищника» иная.

Для «хищного» типа характерна сила и слабость одновременно. Несмотря на то, что в окончательной редакции романа «Идиот» «хищник» уже не представлен, но эта его характерная черта воплотилась в имени и фамилии героя – Лев Мышкин. Лев – это кошка. Неизбежно при упоминании имени главного героя возникает ассоциация с игрой «кошки-мышки». То есть герой и внешне, и по характеру очень похож на Льва, но он именно Лев Мышкин – лев поверженный, умаленный, посрамленный, лев, лишенный своей царственной силы.

Именно «хищный» тип становится Князем Христом.