Период возникновения франкфуртской школы связан с 60-70 гг., а именно с движением молодежного протеста, прокатившемся по США и западноевропейским странам в начале 70-х гг. и вызвавшем к жизни как новые направления в социально-гуманитарном звании, так и ряд практических мероприятий государств, начиная от реформ систем высшего и среднего образования и кончая созданием правительственных ведомств по делам молодежи и молодежной политики, направленной на бесконфликтную адаптацию молодежи в современное общество.

Наиболее известными представителями школы являются три автора: Макс Хоркхаймер, Теодор Адорно и Герберт Маркузе. Все они начинали свою научную карьеру в Институте социальных исследований Франкфурта на-Майне. На становление их взглядов оказали существенное влияние А. Шопенгауэр и Ф. Ницше, К. Маркс и З. Фрейд, а также экзистенциализм М. Хайдегтера. Центр их философствования - человек в современном тоталитарном обществе и выявление возможностей превращения западнoгo индустриального общества в свободную ассоциацию индивидов, где каждый сможет проявить свои возможности творчества.

Франкфуртская школа создает критическую теорию общества, основы которой закладываются еще в догитлеровской Германии, а затем развертывается главная аргументация в ряде работ, вышедших в США. По мнению авторов критической теории общества, все, существовавшие до сих пор социальные теории на основе заложенных еще Декартом принципов рационализма, пытаются создать такие общественные теории, которые имеют целью согласование наличного бытия общества с его мыслительными конструкциями, а так как бытие и его идеальная модель когда не тождественны, то все предшествующие философские теории оказываются несостоятельными. Точка зрения критической теории общества основывается на гегелевском противоречии, которое, по мысли основоположников школы, позволяет избежать окаменелости, догматического представления об обществе.

1.Генезис, развитие и программа франкфуртской школы

Франкфуртская школа как определенное направление леворадикальной социально-философской мысли сложилась в 30-е годы, объединив группу интеллектуалов вокруг Франкфуртского института социальных исследований, который возглавлял тогда Макс Хоркхаймер (Макс Хоркхаймер, 1895 - 1973, немецкий социолог, философ, основатель Франкфуртской школы; основные работы: статья «Традиционная и критическая теория», 1937, «Диалектика просвещения», вместе с Теодором Адорно, 1948, «Заметки с 1950 по 1969 гг. и сумерки», 1974). Наиболее яркими его представителями помимо Хоркхаймера были Теодор Адорно (1903 - 1969), Герберт Маркузе (1898 - 1979), Эрих Фромм (1900-1980), Юрген Хабермас (р. 1929).

В развитии этой школы различают три периода: европейский, американский и западногерманский. Эти периоды отражают не только собственно институциональные этапы ее становления, но и институционально-теоретические судьбы школы.

Европейский период (1930-1933) характеризуется:

активным творческим самоопределением Франкфуртской школы через объединение философского и социологических подходов к анализу современного капиталистического общества, то есть на основе социологической критики существующих философских и философской критики социологических понятий и представлений;

радикальным размежеванием со всеми остальными тенденциями и направлениями западноевропейской философии, социологии, психологии, политэкономии.

Исходные теоретические посылки этого периода отражают прежде всего неудовлетворенность франкфуртцев существующим положением дел. Раздробленность наук об обществе и их оторванность друг от друга сделали их неспособными продуцировать представления об общественном целом. Социология, которая низвела себя на уровень частной науки, утратила возможность воссоздавать целое общество, взятое в движении в качестве исторически развивающейся тотальности. Подобное положение, по мнению франкфуртских исследователей, сложилось с необходимостью в силу традиционной ориентированности прежних и ныне существующих теорий общества.

Американский период (1934-1948) истории Франкфуртской школы отмечен попытками придать критической теории конструктивную форму. Предметом их философствования становится новая квазиреальность, определяемая не экономическими категориями собственности, а типом культуры, западной цивилизацией, формой рациональности, внутри которой сосуществуют и капитализм, и социализм. Теоретики Франкфуртской школы пытаются перевести анализ в плоскость глобальной проблематики и критически переосмыслить первоистоки современной цивилизации.

Эти попытки воплотились в коллективный труд «Авторитарная личность», посвященный анализу того социального типа личности, который, согласно франкфуртцам, служил (или может служить) питательной средой и материалом фашистских режимов. Поскольку подавляющее большинство населения, по мнению авторов, являются носителями «фашизоидного» сознания, то единственным выходом из этой ситуации может быть революция без народа и против народа, совершаемая горсткой представителей авангардистски-революционного сознания. Идеи этой книги были развиты в результирующем американский период исследовании «Диалектика просвещения. Философские фрагменты» (1947).

Западногерманский период эволюции Франкфуртской школы характеризуется:

) популяризацией ее идей, достигшей пика к концу 60-х годов в движении «новых левых»;

) различными модификациями разрабатываемой ими социальной философии. В это время они концентрируются: на разработке новых моделей, новых типов рациональности, на методологии социальных наук.

2.Теодор Адорно и «Негативная диалектика»

Среди многообразия этих поисков выделяется модель нетождественного мышления Теодора Адорно - немецкого философа, музыкального критика. С 1931 преподавал во Франкфуртском университете, в 1934 эмигрировал в Великобританию, с 1934 работал в США, сменил Хоркхаймера на посту директора Франкфуртского института социальных исследований. Основные работы: «Философия новой музыки» (1949), «Негативная диалектика» (1966), «Эстетическая потребность» (1970).

Исследуя возможности «негативной диалектики» как тотального способа отрицания и самоотрицания, Адорно приходит к выводу, что все ориентиры традиционной философии (абсолют как благо, принцип тождественности, позитивные результаты, однозначность решений) должны быть превращены в свою противоположность. Благо должно превратиться в страдание, позитивность в негативность, тождественность в нетождественность, решенное в нерешенное. Пространством подобного рода превращений является прямой опыт человеческого существования, который может адекватно реализовать себя только в противоположность универсальной «систематизации» и «институционализации». Адорно, в этой связи, постоянно обращается к страданию, физической боли, потому что опыт телесного страдания - это и есть по сути дела основной жизненный опыт, являющийся постоянным оппонентом теории, логического понятия вообще как нечто принципиально нерационализируемое и выразимое только ценою раскола понятия, активного противостояния замкнутой тождественности. Именно поэтому телесное страдание, физическая боль, несчастное сознание являются основой и мотором нетождественного мышления. Нетождественное мышление должно, с одной стороны, спасти подавляемые институциональными системами слои миметического опыта (опыта, в котором выражается человеческая боль), а с другой, сохранить рациональное. Такова подлинная диалектика, органично сочетающая миметическое и рациональное, непосредственное и опосредованное, природное и культурное, понятийное и образное. Двусмысленные категории такой диалектики обречены на «сизифов труд» выражать невыразимое, постигать непостижимое, высказывать несказанное. «Медиумом» философии, отрицающей системность, но желающей остаться теорией, отрицающей метод, но сохраняющий его в «модельном анализе», является эстетика. Философия, заостряющая свою саморефлексию до негативной диалектики, переходит в эстетическую теорию, последнюю форму философии.

3.Герберт Маркузе и «Великий Отказ»

Иную модель рациональности предложил Герберт Маркузе - немецко-американский философ и социолог. В 1933 г. эмигрировал из Германии в Швейцарию; с 1934 г. - в США. Основные работы: «Разум и революция. Гегель и становление социальной теории» (1941), «Эрос и цивилизация» (1955), «Одномерный человек» (1964), «Критика чистой терпимости» (1965), «Конец утопии» (1967), «Эссе о свободе» (1969).

Маркузе пытается показать, что освобождение от прошлого не заканчивается примирением с настоящим. Необходимы «поиски утраченного времени». С другой стороны, «весь технический прогресс, завоевание природы, рационализация человека и общества не упраздняют и не могут отменить отчужденного, механического и неприятного труда». Тем не менее прогрессивное отчуждение увеличивает потенциал свободы: чем больше индивид отстранен от необходимого труда, тем меньше втянут в царство необходимости. Это означает, что технологический прогресс создал предпосылки для освобождения общества от обязательного труда, создав пространство свободного времени и изменив их соотношение.

«Царство свободы, расширяясь, становится царством свободной игры индивидуальных способностей. Освобожденные, они порождают новые формы реализации, заново открывают мир, придавая, в свою очередь, новые формы царству необходимости, борьбе за существование». Так на смену царству свободы приходит нерепрессивное общество, примиряющее природу с цивилизацией. Освобожденный эрос торжествует. Теперь эрос - радость практики, не растрачивающей себя в коммерции, в игре и фантазии он вновь находит творческую потенцию. В эстетическом измерении он обретает бескорыстное наслаждение, отвергнутое принципом прибыли и эксплуатации. Торжество эроса означает победу логики удовлетворения над логикой подавления.

Стало быть, в технологическом прогрессе есть объективные условия радикальной трансформации общества. Однако прогресс следует контролировать и направлять. Власть, сознавая возможный крах системы, пытается задушить освободительную потенцию, продлить обязательный режим, переставший быть необходимым. Так утопия, технически возможная, остается пока недостижимой.

Важность философии в том, что, не рассуждая о царстве свободы в деталях, она указывает на препятствия, создаваемые властью и ревизионистами фрейдизма. Последние, вместо того чтобы анализировать социальные условия в психологическом ключе, толкуют психологические факты в социологических терминах. Науке (психоанализу), продолжает Маркузе, не удалось до конца задушить эрос, и в системе остались зазоры, воспользовавшись которыми можно проложить дорогу к нерепрессивной цивилизации, где вместо борьбы за существование возникнет сотрудничество в духе свободного развития индивидуальных потребностей. Необходима новая рациональность удовлетворения, в рамках которой разум совпадает со счастьем. Тем не менее «даже окончательная победа свободы не может утешить тех, кто умирает в страданиях. Воспоминания о преступлениях человечества и его жертвах не могут не омрачить перспективу нерепрессивной цивилизации».

Самое известное сочинение Маркузе - «Одномерный человек» (1964). Шестью годами раньше появилась его книга «Советский марксизм», описывающая бюрократическое разложение партии и государственности. Маркузе указывает на магический характер идеологии, которую он характеризует не столько как ложное сознание, сколько как сознание фальшивой объективности. Убогой схоластикой и жестокой «теологией» называет он диамат. Тоталитарное советское государство оказалось в руках бюрократической технократии, сконцентрировавшей никем и ничем не контролируемую власть над населением.

В «Одномерном человеке» мы находим образ человека, живущего в обществе с одним измерением, руководимом такой же убогой плоской философией. Общество, в котором критика парализована тотальным контролем, это общество без оппозиции. Философия поражена язвой технологической рациональности и логики силы-власти при поддержке худшей разновидности позитивизма.

В технологическом обществе аппарат стремится к всевластию, определяя не только занятость и социальное поведение, но и индивидуальные потребности. Технологический универсум стремится стать политическим универсумом. Это последняя стадия реализации исторического проекта - превращение природы в простой объект подавления.

Свобода мысли и слова, сознания и инициативы, однажды пройдя институализацию, разделяют судьбу всего общества. В самом деле, индустриальное общество, сражающееся за «всеобщее процветание», есть общество, организация которого требует все более эффективной власти над природой и человеком (ее частью), все более действенного использования ресурсов. Высокая продуктивность делает все более напряженным труд, ограничивая потребности. Так подавляющий контроль распространяется на все сферы жизни общества, включая приватные отношения, абсорбируя все альтернативы. В тоталитарно-технологическом универсуме «душа и тело постоянно мобилизованы на его защиту». Это общество способно сдерживать любое качественное изменение в нужных временных рамках, а его рафинированные техники контроля дают человеку иллюзию свободы. «Некоторая комфортная, прилизанная, рассудочная, демократичная несвобода доминирует в разросшейся индустриальной цивилизации».

Так общество, аннулируя критическую мысль, уничтожает саму возможность изменения. Развитие капитализма изменило структуру и функции классов, рабочий класс, интегрированный системой, потерял роль трансформирующего исторического фактора. Теперь борьба за обновление не может идти путем, указанным Марксом. «Тоталитарные тенденции одномерного общества делают неэффективными традиционные формы протеста... Все же на периферии общества есть социальный слой отверженных, чужаков, эксплуатируемых, преследуемых национальных меньшинств, безработных и неработоспособных, жаждущих положить конец невыносимым условиям... Их оппозиция подрывает систему извне, эта сила нарушает правила игры, показывая тем самым, что игра нечистая. Когда, объединяясь, они требуют элементарных прав, то, встреченные вооруженной силой, готовы к пыткам, лишению свободы и даже смерти... Сам факт, что они отказываются участвовать в игре, уже означает начало конца этого периода».

Это не значит, что события будут развиваться таким образом. Это лишь знак нового настоящего внутри и за пределами индустриального общества. У критической теории нет понятий, заполняющих лакуну между настоящим и будущим, обещаниями и успехами. Оставаясь негативной, эта теория «хочет сохранить верность тем, кто безо всякой надежды дал и продолжает давать жизнь Великому Отказу».

Анализируя тип личности позднекапиталистического общества, Маркузе приходит к выводу, что оно не просто принудило человека к определенному типу экономического поведения, превратив его в привычку, не только выработало у него политическое сознание, замкнувшее его экономический горизонт. «Одномерное общество» сделало гораздо больше - оно вызвало к жизни структуру чисто физиологических реакций, потребностей и влечений. «Одномерность» вошла в плоть и кровь человека развитого индустриального общества. Принципы и нормы, установки и правила этого общества перестали восприниматься как навязанные извне, противостоящие человеку, искажающие его природу. Человек уже не ощущает их как свое «отчуждение», так как доведенные до автоматизма привычным и стереотипным поведением, они, естественно, воспринимаются как нечто желанное. И если бы «отчужденные» формы деятельности и поведения вдруг исчезли, то почувствовавший неполноту и ущербность своего существования человек постарался бы вернуть их, чтобы они снова организовали и структурировали его жизнь, вернув привычно-неосознаваемый, но все-таки реальный смысл. Таково не только «одномерное общество», таковы «одномерная культура» и «одномерное мышление».

Прорыв из этого общества могут осуществить те, кто свободен от его интеграции. Это - изгои и аутсайдеры, эксплуатируемые и преследуемые расовые меньшинства, безработные и находящиеся на грани безработицы. Они находятся вне господствующей системы и меньше всего поддаются ее разлагающему влиянию. Они являются естественной оппозицией этой системе, которая вытолкнула их за свои пределы. Они не связаны с этой системой и свободны от ее «правил игры». Они обладают новой чувственностью, которая вопреки табу репрессивной культуры и мышления конструирует особую волю, воздействующую на настоящее и изменяющую тенденции его развития. Благодаря этому образ свободного и раскрепощенного будущего перестает быть утопией.

Отличную от Герберта Маркузе и Теодора Адорно модель рациональности предложил Юрген Хабермас - немецкий философ и социолог. С 1961 по 1964 г. преподавал философию в Гейдельберге, с 1964 г. - профессор философии и социологии во Франкфурте-на-Майне. С 1971 - директор Института по изучению жизненных условий научно-технического мира в Штарнберге. Основные работы: «Студент и политика» (1961), «Структурные изменения общественного мнения» (1962), «Теория и практика» (1963), «Движение протеста и реформа высшей школы» (1969), «Познание и интерес» (1968).

Стержневым элементом учения Хабермаса стала теория коммуникативного поведения, описывающая альтернативные структуры, не получившие институционального оформления в процессе становления современной научно-технической цивилизации. В рамках этой теории смоделировано «двухступенчатое» строение современного общества, состоящее из «системы» и «жизненного мира», в котором и реализуется непосредственная коммуникация. В соответствии с этой моделью вычленяются два типа поведения: коммуникативный и стратегический. Стратегически ориентированное поведение, преследующее «интерес», ведет к господству отчуждения, утрате коллективной идентификации, формированию различных форм психопатологии. Коммуникативное поведение, ориентированное на понимание, утверждает легитимированные межличностные отношения, стабильную нормативную среду и личностные структуры, способные к развертыванию и самореализации. Подлинная социальная интеграция может осуществиться, по Хабермасу, только на путях коммуникативного понимания.

4.Эрих Фромм и «Град бытия»

франкфуртская школа мышление рациональность

Человек рождается тогда, когда он разрывает первобытные связи с природой, характеризующие животное существование. Такова точка зрения Эриха Фромма (1900-1980). Порвав цепи, человек остается одиноким. Дискомфорт изоляции заставляет его выбрать один из следующих путей:

) подчиниться власти (человека, государства, института, божества);

) попытаться подчинить других, - мазохизм или садизм. Но и первый (мазохизм), и второй (садизм) пути, пишет Фромм в «Психоанализе современного общества» (1955), патологичны как формы человеческого поведения. Крах таких моделей поведения ведет к признанию, что единственно здоровая форма отношений есть любовь. Лишь она дает возможность сохранить полноту свободы.

Отделение человека от природы (как в физическом, так и в социальном плане) - вещь непростая. Его преследуют искушения «кровосмесительного сращения» с кланом, социальной группой, властью, связь с которыми страхует человека от риска и ответственности. Проблема в том, пишет Фромм в книге «Бегство от свободы» (1941), что ставший свободным человек ответствен за свои поступки, мысли, выбор. Когда он не выдерживает груза этой ноши, то ищет убежища в стадном конформизме, слепо принимает и выполняет установленные нормы, защищает клан от «врагов», то есть от всех чужаков, «несвоих».

В поисках собственной идентичности человек, выбирая суррогаты, жертвует своим душевным здоровьем. Здоровье характеризуется способностью любить и творить, освобождением от кровосмесительных клановых связей, самодостаточностью, пониманием, что человек обладает собственными потенциями в их объективности и разумности.

Что смиренное подчинение есть добродетель, а неподчинение - порок, веками внушали жрецы, феодалы, промышленные магнаты и родители, читаем мы в работе Фромма «Неподчинение как психологическая и моральная проблема» (1963). «Адам и Ева были внутри природы, как зародыш в утробе матери. Однако неподчинение разорвало эту природную связь, и они стали индивидами. Первородный грех дал начало истории. Человек был изгнан из земного рая, чтобы он научился все делать сам и стал настоящим человеком».

Как следует из пророчеств, дальнейшая эволюция человека была бы невозможна без серии актов неповиновения. Не только пример Прометея, похитившего огонь у богов, доказывает это. Духовное развитие стало необратимым, когда предки нашли смелость сказать «нет» властям от имени собственной совести и веры. Разве смог бы интеллект достичь таких вершин, если бы не свойство человека возражать авторитетам и выступать против предрассудков? Личность становится свободной, в частности, и посредством непослушания. Способность быть несогласным - одно из условий свободы. С другой стороны, свобода проявляется как протест. «Если у меня есть страх перед свободой, то трудно найти мужество не подчиниться. В самом деле, свобода и способность протестовать неотделимы друг от друга», ибо без них рост личности невозможен. Не менее очевидно, что если «человечество покончит с собой, то это произойдет благодаря тем, кто нажмет на фатальные кнопки, тем, кто подчинится архаичным чувствам страха, ненависти, жажды обладания, тем, кто выступает от имени так называемого государственного интереса и национального престижа... Советские лидеры щедры на разговоры о революции и свободном мире. Но именно откровенное применение силы и изощренные убеждения вызвали неповиновение... способность сомневаться, критиковать и не подчиняться есть то, что располагается между будущим человечества и концом цивилизации».

Анализу причин кризиса современного общества посвящена одна из самых известных книг Фромма «Иметь или быть?» (1976). Из двух способов существования - иметь и быть - в первом берется за аксиому правило: «Я есть то, что имею и потребляю». Индивидуалистам и консумистам Фромм напоминает призыв Будды не стремиться к собственности. Ничто не утешит человека, обретшего весь мир и потерявшего себя, говорил Иисус. Маркс, говоря о том, что «роскошь есть точно такой же порок, как и бедность», советовал быть в середине бытия, что значило не иметь слишком много (Фромм ссылается на «подлинного», не тронутого искажениями Маркса). Модальности бытия человека суть «независимость, свобода и присутствие критического разума». Фундаментальная характеристика бытия - быть активным, но не в смысле внешней суеты, а в смысле внутренней продуктивности. Это означает обновляться, расти, любить, выйти из изоляции собственного Я.

«Центром культуры позднего средневековья был град Божий. Современное общество стало развиваться под знаком земного града. Такая точка зрения привела наш век к судьбе Вавилонской башни, которая шатается на наших глазах, грозя обвалиться. Если град Божий и град земной образуют тезис и антитезис, новый синтез представляется единственной альтернативой хаосу. Синтез духовного ядра позднесредневекового мира и рациональной постренессансной культуры образует град Бытия».

Город Бытия будет городом нового человека, структура которого характеризуется следующими чертами. «Готовность отказаться от всех форм присвоения, чтобы «быть» до конца. Надежность, чувство подлинности и доверие основаны на приятии всего - потребностей, интересов, любви, солидарности с окружающим миром, вместо суетного желания иметь, контролировать мир, быть рабом собственных интересов... Любовь и уважение к жизни во всех ее проявлениях, осознание, что не вещи, власть и все, что от смерти, а жизнь и все к ней принадлежащее обладают сакральным характером... Развитие собственной способности любить и критически мыслить, собственную фантазию, которая не есть бегство от невыносимых обстоятельств, а скорее предвосхищение конкретных возможностей преодоления обстоятельств... Осознание того, что зло деструктивно и проистекает из поражения, невозможности дальнейшего роста». Как совместить социальную природу с призванием человека любить? Этой проблеме посвящена книга «Искусство любви» (1956).

В 70-е годы начался распад Франкфуртской школы: Адорно умирает еще в 1969 г., Поллок в 1970 г., Хоркхаймер в 1973 г., Маркузе в 1979 г., Фромм в 1980 г. Дороги их молодых последователей и учеников разошлись уже настолько далеко, что о них вряд ли правомерно говорить как об одном идейном течении. Франкфуртская школа навсегда отошла в историю, но ее идеи продолжают оказывать влияние как на демократические движения, так и на новейшие направления теоретической социогуманитарной мысли.

Колумбийская школа социологии

Осипов Г.

Колумбийский университет, находящийся в Нью Йорке, — одно из наиболее престижных учебных заведений в США, получившее широкую известность благодаря уровню преподавания, и прежде всего из-за выдающихся достижений его профессоров и ученых в самых различных областях научного знания. Колумбийский университет всегда славился и широтой охвата изучаемых явлений, и смелостью, новаторской постановкой анализируемых проблем. Заметный вклад в развитие социологии в США внес и департамент социологии Колумбийского университета.

Первым официальным профессором социологии в США стал в 1894 году Ф. Гиддингс именно здесь, в Нью Йорке. Созданный вторым, после Чикагского, Колумбийский департамент социологии в начале XX века был единственным его соперником как в области профессиональной подготовки кадров, так и в академической разработке социологической проблематики. Однако серьезным и крупным исследовательским центром международного значения он становится с 30-х годов XX века, с появлением в нем таких фигур, как Роберт Мак-Айвер, Джекоб Морено и, конечно же, Пауль Лазарсфельд и Роберт Мертон.

Надо особо отметить, что если США — это нация иммигрантов, то более, чем где бы то ни было, это чувствуется в Нью-Йорке. После первой мировой войны и особенно с приходом к власти в ряде европейских стран фашизма колумбийская социология получила новую свежую кровь за счет европейской эмиграции, что дало свои блестящие результаты в развитии социологической науки.

Остановимся подробнее на творчестве социологов, принесших известность и славу Колумбийской школе.

Р. М. Мак-Айвер

Роберт Моррисон Мак-Айвер (Maclver) (1882—1970) известен в США не только как социолог, но и как политолог, философ, крупный организатор академической науки. Он внес значительный вклад в разработку фундаментальных моральных, социологических и философских принципов демократических институтов и процессов.

Занимаясь разработкой крупных теоретических проблем, он в то же время связывал свой анализ с возможностью решения конкретных социальных проблем. Мак-Айвер, в частности, стремился применить социологическую методологию к решению проблем трудовых взаимоотношений, экономических преобразований, интернационализма и мира, межгрупповых конфликтов, религии, академической свободы, социальной работы, правонарушений несовершеннолетних, эффективного использования трудовых ресурсов.

Родился он в Шотландии, получил образование в Эдинбургском и Оксфордском университетах, затем преподавал в университетах Абердина и Торонто. С 1927 года он — профессор политической философии и социологии Колумбийского университета. В 1963 году Мак-Айвер стал президентом, затем канцлером Нью-Йоркской школы социальных исследований.

Его главные работы: «Община: социологическое изучение» (1924); «Общество: его структура и изменения» (1931); «Социальная каузальность» (1942); «Сети правительства» (1947); «Академическая свобода в наше время» (1955).

Во время первой мировой войны он был вице-председателем Канадской военной трудовой администрации, после второй мировой войны возглавлял проект «Правонарушения несовершеннолетних в г. Нью Йорке» (1956—1961 гг.), был также одним из руководителей Исследовательского совета по социальным наукам, Расселловского фонда мудрецов и Национального совета по рабочей силе.

В американской политической науке очень влиятельна его концепция, согласно которой государство является агентством для реализации гуманных, человеческих целей. Государство при этом он определял как ассоциацию, созданную общиной для регулирования внешних условий социального строя. Оно, таким образом, является инструментальностью в рамках более широкой общности. Главная задача государства — установить порядок и уважать личность, но в то же время оно является детищем общества и связано с ним системой ценностей, для которых и посредством которых живут люди.

Говоря о вкладе Мак-Айвера в развитие социологии, следует упомянуть четыре аспекта.

Во-первых, он систематически разрабатывал и плодотворно использовал широкую сеть фундаментальных социологических понятий.

Во-вторых, он способствовал отрезвлению социологии США от крайностей голого эмпирического подхода и позитивистской методологии, в частности, с помощью акцента на то, что теория — это методологическое орудие социологического исследования. Прогресс науки, по его мнению, — это прежде всего прогресс мысли. Каждый ученый должен быть одновременно и специалистом в собственной области, и мыслителем в более широкой сфере [7, р. 30].

В-третьих, он убедительно подкрепил аргументами концепцию, согласно которой человек является существом творческим, имеющим субъективные надежды, чувства, аспирации, мотивы, идеалы и ценности. Жизнь, считал он, носит экспансивно творческий характер.

Наконец, в-четвертых, он наглядно продемонстрировал, что социологические работы могут быть ясными, написанными художественно, богатым литературным языком. Исследователь его творчества Гарри Алаэрт считает, что «в область неясности, литературного и интеллектуального хаоса Мак-Айвер внес и ясность мысли, и меткость выражения» [2, v. 9, р. 513].

Большой интерес представляют предложенные Мак-Айвером типология социальных интересов, различие между общиной и ассоциацией, его концепция социальной эволюции, теория гармонизации отношений между обществом и индивидом, а также сформулированная им дифференциация между институтами, сосредоточенными на средствах (цивилизация), и миром целей (культура).

Его классификация социальных интересов, в частности, различие, проводимое между похожими и общими интересами, нашло очень плодотворное применение при уяснении природы межиндивидуальных взаимоотношений как основы групповой организации, а также при анализе природы социальных связей. Различие между общиной как матрицей социальной организации и ассоциацией как специфической организацией, вырастающей и развивающейся в рамках этой матрицы, является ключевым элементом политических доктрин Мак-Айвера. Для социологии же это различие оказалось очень значимым для более глубокого анализа проблем социальной солидарности и как методологическая основа для более глубокого понимания природы плюралистического общества, то есть общества, состоящего из множества различных групп.

Концепция социальной эволюции разрабатывалась им в обстановке, когда эволюционистский подход в социологии подвергался резкой критике со стороны антропологов, например Гольденвейзера. Тем не менее его концепция социальной эволюции содержала импульсы для дальнейших плодотворных поисков. Он прослеживал образцы социальных изменений, начиная с примитивного типа функционально недифференцированного общества, в котором вся жизнь носила коммунальный характер, до более развитой, функционально разнообразной, институционально и ассоциативно дифференцированной социальной общности, в которой основа индивидуальных отношений носит гораздо менее коммунальный и более ассоциативный характер и в которой личность становится более развитой и более расширяющейся (экспансивной).

Интерес представляет также, как Мак-Айвер решал вечную проблему противоречия отношений между индивидом и обществом. Отвергая как теорию социального договора, так и органицистские концепции, он подчеркивал фундаментальную гармонию между личностью и обществом, признавая в то же время, что эта гармония далека от совершенства. В одном из своих определений он подчеркивал, что социальность и индивидуальность развиваются в процессе взаимодействия (pari passu).

Он различал также мир средств — цивилизацию и мир целей — культуру. Сами термины выбраны не очень удачно в связи с множеством толкований цивилизации и культуры в социальных науках, однако его упор на различия в социальных целях и социальных средствах дал толчок для многих социологических исследований процессов социальных изменений и для лучшего понимания функций важных социальных институтов. Это различие указывает на области социальной жизни, к которым можно правомерно применить понятие прогресса.

В своей речи в 1961 году, посвященной памяти Курта Левина, Мак-Айвер констатировал: «В каждой области научного исследования нам часто приходится полагаться на степени вероятности, на приближения или на косвенные подходы, и такие процедуры могут приносить результаты, имеющие важное значение. Есть много степеней между определенностью и незнанием, и почти все, что мы знаем о людях и человеческой деятельности, лежит внутри этих рамок» [6, р. 89—90].

Говоря о «парадоксе знания», он писал: «Единственные вещи, которые мы знаем как неизменные истины, — это вещи, которые мы не понимаем, в то время как единственные вещи, которые мы понимаем, — изменчивы, и они никогда не известны полностью» [8, р. 1124 ].

Я. (Дж.) Л. Морено

Крупной фигурой не только американской, но и мировой социальной науки является Джекоб Морено, еще один знаменитый представитель Колумбийской школы.

Якоб (Джекоб) Леви Морено (Moreno) (1892—1974) — американский социолог и психолог румынского происхождения, создатель социометрии и групповой психотерапии как социотерапевтического средства (метод психодрамы).

Он родился в Бухаресте, учился в Вене, куда семья переехала, когда ему было пять лет, а завершал среднее образование в Германии. Высшее образование он получил в Венском университете, изучая сначала философию, а затем медицину. С 1915 по 1917 год он был врачом и комендантом лагеря беженцев в Миттендорфе (Австрия), где и сделал первые наблюдения о важности межличностных связей для здорового общества. С 1918 по 1925 г Морено занимался психиатрической практикой.

Первые его научные труды в этот период написаны и опубликованы на немецком языке. В это же время он издает журнал «Даймон», где печатаются молодые авторы, в частности Мартин Бубер.

В его теории понятие роли было центральным. Он и в жизни играл много социальных ролей — был психиатром, драматургом, теологом, поэтом, философом, изобретателем, групповым психологом, психодраматургом, социодраматургом, социометристом, педагогом. Наиболее важен в обществоведении его вклад в создание и развитие психодрамы, социодрамы и социометрии.

Он создал журналы «Социометрия» и «Журнал межличностных отношений» и возглавлял их с 1937 по 1955 год. В 1957 году он создал Международный комитет по психотерапии, который впоследствии был расширен и преобразован в Международный совет по групповой психотерапии. Начиная с 1954 года Совет регулярно проводит международные конгрессы по этой тематике. Сейчас эта организация называется Международная ассоциация по групповой психотерапии.

После его лекционных выступлений в Сорбонне там был открыт под руководством Жоржа Гурвича Социологический институт. В 1954 году по приглашению госдепартамента США он совершил лекционное турне по университетам Западной Германии. Аналогичные турне по европейским вузам он осуществлял по просьбам ЮНЕСКО. Среди стран, где он успешно читал курсы своих лекций, — Норвегия, Швейцария, Австрия, Италия, Испания, Чехословакия, Венгрия, СССР, Греция, Югославия, Турция, Израиль.

Широкое распространение своих идей в мире, происходившее наиболее активно в 1954—1960 гг., сам он называл «третьей психиатрической революцией» и главной ее особенностью считал то, что группа стала одновременно и доктором, и пациентом.

В 1911 году, будучи студентом-медиком и наблюдая за играми детей в детских садах Вены, он начал формировать свой психодраматический подход. Он стал воспитателем, рассказывал детям сказки. Собравшиеся вокруг него дети спонтанно реагировали на сюжеты рассказываемых сказок. По мере развития такого взаимодействия у них снижалась враждебность и расцветали творческие проявления.

В 1921 году он основал «Театр спонтанности» (Stegreiftheater), частично отражавший тогдашний интерес венцев к экспериментальному театру. В этом театре он появлялся на сцене и подогревал аудиторию, обсуждая с ней актуальные газетные новости. Сначала актеры, затем публика инсценировали эти события, а потом следовала дискуссия после спектакля. Он обнаружил, что в отличие от обычного театра, где актеры не достигают собственного, личностного катарсиса посредством действия, его актеры, действуя в ситуациях реальной жизни, ощущали облегчение, освобождение от личностных давлений или болей во время как самого действия, так и после его обсуждения.

При создании им «классической» формы психодрамы как метода групповой психотерапии он выделил пять ее базовых элементов. Это:

1) протагонист — человек, изображающий свою жизненную ситуацию на сцене;

2) директор — обычно это хорошо подготовленный психодраматург, ведущий сессию;

3) дополнительные Я — лица, играющие роли, значимые для протагониста как другие люди, части его самого, объекты или символы;

4) аудитория — присутствующие, из которых выбираются до полнительные участники и которые участвуют в начальной разминке и в завершении сессии;

5) сцена или область действия (сам Морено в 1922 году изобрел для этих целей трехъярусную вращающуюся сцену), где протагонист может представить свой мир, реальность или жизненное пространство.

Хотя в психодраме применяется много технических приемов и Процедур, главным образом посредством обмена ролей со значимыми другими протагонист достигает эмоционального катарсиса, а затем и новых горизонтов посредством катарсиса интеграции. В финальных сценах драмы протагонисту предоставляется возможность для ролевого обучения, практики по выработке необходимых Навыков поведения или же возможность почувствовать себя в идеальной ситуации. По Морено, эти процедуры позволяют людям выйти за пределы действительности с тем, чтобы создать «добавочную действительность».

Социодраму он определял как метод глубокого действия, имеющего дело с межгрупповыми взаимоотношениями и коллективными идеологиями. Если в психодраме акцент сделан на индивида, то истинным субъектом социодрамы является группа. В основе подхода социодрамы лежит понимание того, что люди — это исполнители ролей и что каждая культура характеризуется определенным набором ролей, навязанных, с различной степенью успеха, членам этой культуры. Социодраматический подход имеет дело с социальными проблемами, возникающими из ролевых конфликтов, а в качестве цели социодрамы определено достижение социального катарсиса. По методам и основным процедурам социодрама аналогична психодраме [9, р. 87].

Основные элементы социометрической, психодраматической и социодраматической концепций — по существу, те же, поскольку все они являются частью общей интегральной теории. Разница состоит главным образом в акцентах, и проистекает она из тех методов, которые применяются в каждом из трех случаев. Для социометрии главной целью является создание таких сообществ, которые позволяют индивиду выжить в качестве творческого человеческого существа. Практику достижения социального здоровья всем обществом Морено иногда называл «социатрией».

Он рассматривал индивидов в группах как части «социальных атомов», в которых индивид окружен лицами, с которыми он или она имеют позитивные или негативные взаимоотношения. Морено использует термин «теле» для обозначения двусторонних связей, объединяющих элементы эмпатии и переноса. Индивиды также рассматривались им как ключевой пункт в структуре ролевых отношений, которую они делят с другими людьми, в их «культурном атоме». Если группу можно реорганизовать таким образом, чтобы каждый индивид был окружен лицами со взаимоотношениями положительных «теле» и с минимальным конфликтом ролей, тогда индивиды могут стать более спонтанными. При достижении этой спонтанности она будет генерировать творческие реакции на ситуации, которые затем можно будет передавать другим людям в форме «культурных консервов».

В 1925 году Морено переезжает в США для внедрения изобретенного им электромагнитного звукозаписывающего устройства. Это был радиофильм для записи звука на дисках для эфирных передач и приемов. С 1925 по 1927 г. он продолжал работу над своим изобретением в Огайо, затем осел в Нью-Йорке, став патентованным врачом, открыл собственную психиатрическую практику и внедрил метод психодрамы в нескольких учреждениях. В США он создает новую версию «спонтанного театра» — «живую газету». Представления давались в знаменитом «Карнеги-холл» в 1923—1931 гг. Его идеи о спонтанности и творчестве были изложены в первом томе его «Психодрамы» (1946—1969). Серия его работ по социометрическим измерениям, проведенным в самой строгой американской тюрьме Синг-Синг, своим результатом имела несколько монографий по групповому методу классификации заключенных. Эти работы впервые были опубликованы в «Первой книге по групповой психотерапии» (1932).

Описывая этот период его жизни, его жена Зерка Морено пишет, что он был тогда серьезной проблемой для окружающего его сообщества коллег-психиатров: «Его взгляды на человека, его межличностные и межгрупповые взаимоотношения далеко убегали от того, что преподавалось. Он был фигурой слишком противоречивой, рядовому психиатру было слишком сложно его принять: он был диссидентом, одиночкой, нарциссическим лидером, харизматическим, но отчужденным, общительным, но избирательным, любимым, но эксцентричным, нелюбимым, но притягивающим» [10, р. 132].

Тем не менее его поддержал доктор Уильям Аалансон Уайт, благодаря помощи которого Морено создал театр психодрамы в госпитале Св. Елизаветы в Вашингтоне, которым руководил Уайт. Благодаря Уайту он осуществил также социометрические реорганизации в Хадсоновской школе для девочек (1932—1938). На основе этих работ в 1934 году была опубликована основная работа Морено «Кто выживет? Основы социометрии, групповой психотерапии и социодрамы».

На протяжении последних двух десятилетий вплоть до 1953 года Морено главным образом занимался дальнейшей разработкой основных понятий и методов социометрии и психодрамы. В 1936 году он создал собственный санаторий в Биконе, Нью-Йорк, а в 1940 году основал Психодраматический институт.

Педагогическую деятельность в Колумбийском университете он стал вести с 1937 года сначала в Новой школе социальных исследований, затем в Учительском колледже. С 1951 по 1966 годы он был адъюнкт-профессором департамента социологии Аспирантской школы гуманитарных и естественных наук Нью-Йоркского университета.

В последний период своего творчества (1961—1974) он анализировал историю научных и практических движений, им порожденных. Он считал себя социальным реформатором, действовавшим в традициях Жан Жака Руссо, Иоганна Песталоцци и Фридриха Фребеля, хотя предпочитал, чтобы инициатива реформ оставалась в руках народа.

Морено был удостоен многих национальных и международных научных почестей.

Согласно оценкам Международной энциклопедии социальных наук, «Морено или его ученики уже к середине 70-х годов подготовили примерно пятнадцать тысяч практических специалистов по психодраме, главным образом в США» [2, v. 18, р. 540]. Сегодня существует двадцать три института в США и одиннадцать в других странах, действующих на основе его методик. Университетские курсы по психодраме и социометрии читаются в 14 вузах США и как минимум в 12 вузах других стран.

На его счету более 300 опубликованных научных трудов и около десятка созданных им научных журналов, в том числе: «Даймон», «Импромптю», «Социатрия», «Групповая психотерапия и психодрама». В 1956 году он основал «Международный журнал социометрии и социатрии».

Выдающимся организатором Колумбийской школы, придавшим ей мировое значение, был Пауль Лазарсфельд.

П. Ф. Лазарсфельд

Пауль Феликс Лазарсфельд (Lazarsfeld) (1901—1976) — австрийско-американский социолог, внесший значительный вклад в развитие математических методов в социологии.

Лазарсфельд был связан с Колумбийским университетом с 1940 г. до своего ухода в отставку в 1969 году. После 1962 г. он возглавлял здесь кафедру имени А. Кетле, которая была создана специально для него по предложению Р. Мертона, а названа так потому, что Лазарсфельд считал Адольфа Кетле создателем эмпирического социального исследования. Не желая бросать преподавание, он и после отставки почти каждую неделю ездил преподавать в Питтсбургский университет, где с ним встречался и имел продолжительные беседы в 1973—1974 гг. автор настоящей работы. Здесь Лазарсфельд оставался почетным профессором социальных наук до самой своей смерти.

Он родился в Вене в интеллигентной семье, связанной с миром культуры и политики. Его отец Роберт Лазарсфельд был адвокатом с обширной частной практикой, опубликовавшим в 1908 г. монографию по юриспруденции и часто защищавшим в суде молодых политических активистов без гонорара. Мать, Софи, была психологом, ученицей Альфреда Адлера. Она опубликовала книгу об эмансипации женщин и большую часть жизни была практикующим психоаналитиком. Скончалась она в Нью-Йорке вскоре после смерти сына, когда ей было уже за девяносто. Отец же умер в 1940 г. в Париже, где он жил вместе с сестрой Пауля, спасаясь от прихода нацистов в Австрию. Сестра после войны получила французское гражданство за свое участие в партизанском освободительном движении.

Пауль получил образование математика и психолога в Венском университете, защитив здесь в 1925 г. докторскую диссертацию по прикладной математике. После этого он преподавал в колледже, затем в 1929 г. основал Институт прикладных социальных исследований, в котором занялся разработкой методики и техники эмпирических исследований. С 1929 по 1933 г. он преподавал прикладную социологию в Венском университете. В это время главным предметом его научного изучения становится применение социологии для решения различных задач и проблем.

С молодых лет Лазарсфельд принимал активное участие в социалистическом движении — он был лидером студенческих социалистических организаций, основал ежемесячную газету социалистических студентов, помог создать политическое кабаре, игравшее видную роль в политической и культурной жизни Вены. Первой публикацией, которую он издал в двадцать три года совместно с Людвигом Вагнером, был отчет о работе детского летнего лагеря, построенного на социалистических принципах.

Его исследовательская работа в области психологии начиналась под руководством немецких ученых, работавших в Вене, Карла и Шарлотты Бюлеров. В своей более поздней работе Лазарсфельд так объясняет, почему он решил создать собственный исследовательский институт: «Борющаяся революция нуждается в экономике (Маркс), победившая революция нуждается в инженерах (Россия), проигравшая революция обращается к психологии (Вена)» [3, р. 272].

Президентом Совета института стал К Бюлер, Совет состоял главным образом из выдающихся граждан. Лазарсфельд стал исследовательским директором. В институте реализовывались десятки проектов, главным образом по заказам деловых фирм, профсоюзов и городских властей. Впоследствии Лазарсфельд создал еще три института — уже в США: исследовательский центр университета Ньюарка, бюро радиоисследований в Принстоне и, наконец, бюро прикладных социальных исследований в Колумбийском университете.

Наиболее значительным исследованием Лазарсфельда в первом — венском институте был проект, посвященный социальным и психологическим последствиям безработицы, который он предпринял по совету друга дома, лидера социал-демократической партии Отто Бауэра. Местом проведения стал городок Мариенталь, основными методами — включенное наблюдение, анализ биографий и различные неискаженные измерения последствий безработицы. Например, исследователи замеряли скорость, с которой ходят люди. Вывод: мужчины ходят медленней, чем женщины, поскольку у них больше свободного времени, которое надо убить. Исследователи, в частности, заметили, что с повышением уровня безработицы снижается распространение газеты социалистической партии, но возрастает тираж газеты, посвященной спорту и развлечениям. Это интерпретировалось как степень ухода от участия в политических делах. В библиотеках упало количество читаемых людьми книг почти наполовину, несмотря на отмену платы за пользование книгами. Этот индикатор интерпретировался как показатель растущей апатии.

В 1933 году П. Лазарсфельд, его первая жена Мария Ягода и Ганс Цейзель выпустили книгу «Мариенталь», содержащую основные выводы по этому проекту и ставшую классической работой в истории социологии благодаря интегративному использованию количественных и качественных наблюдений. Так, супруги Линд в другой классической работе «Средний город в процессе перемен» (1937) постоянно цитируют методы и результаты «Мариенталя». Эта книга была запрещена нацистами с их приходом к Власти, но с 1978 г. она является обязательной для изучения на социологических факультетах австрийских университетов. В 1979 г. группа молодых исследователей провела здесь панельное исследование, использовав методы Лазарсфельда и прибавив к ним новый — видеозапись.

На протяжении своей жизни Лазарсфельд был женат трижды: на Марии Ягода, Герте Герцог и Патрисии Кендалл — все они были его студентками и впоследствии сотрудницами, и все они состоялись как видные обществоведы.

В Соединенные Штаты Лазарсфельд попал, получив грант фонда Рокфеллера в сентябре 1933 года за блестящие результаты мариентальского исследования. В 1933/34 учебном году он работал в Колумбийском, Гарвардском, Питтсбургском университетах, а также в университетах Огайо, Рочестера, Чикаго. В большинстве случаев он принимал участие в проводимых там исследовательских проектах. За четыре года работы по гранту он проявил незаурядный энтузиазм, энергию и творческое воображение, оказал чрезвычайно плодотворное и эффективное влияние на развитие обществоведения в США, получил американское гражданство и вызвал в Штаты на постоянную работу восемь своих ближайших наиболее способных сотрудников.

С 1937 по 1940 г. он возглавляет Бюро по исследованию радио в Принстонском университете, созданное под эгидой Рокфеллеровского фонда. В 1940 году проект под его руководством был перенесен в Колумбийский университет в Нью-Йорке и получил название Бюро прикладных социальных исследований. Одновременно он возглавляет здесь департамент социологии. Под руководством Лазарсфельда (1940—1950 гг.) Бюро расширяет масштаб, штаты, программу своей деятельности и становится известной ведущей лабораторией в области эмпирических социальных исследований и подготовки профессиональных кадров.

Особая роль Принстонского центра состояла в том, что радио в это время становится основным средством политического воздействия. Так, и Гитлер, и Рузвельт использовали радио в качестве своего главного орудия. В Принстоне под руководством Лазарсфельда начинает карьеру в качестве его заместителя и руководителя исследовательских работ Френк Стантон, который впоследствии стал президентом знаменитой Коламбия бродкастинг систем (CBS). Коллектив Лазарсфельда изучал эффективность планирования радиопрограмм, радиоаудиторию, предпочтения слушателей.

Предпочтение в методике отдавалось вторичному анализу данных социологических обзоров, контент-анализу программ и программному анализатору Лазарсфельда-Стантона — изобретенному ими средству фиксирования симпатий и антипатий в экспериментально подобранных аудиториях. В это время исследователи публикуют множество работ, в рамках Бюро идет широкая и эффективная подготовка кадров для организации радиовещания. Говоря о вкладе Лазарсфельда в становление социологии средств массовой коммуникации, известный американский социолог Дэвид Шиллс пишет: «Если можно сказать, что Гарольд Лассуэл создал программу для области исследования средств массовой коммуникации своим вопросом «Кто сказал, что кому и с каким результатом?» (1932), то Лазарсфельд расширил эту программу с помощью значимых методов, спрашивая, почему сообщения вводятся в средства массовой информации и почему люди слушают их, то есть какие типы удовлетворения и вознаграждения люди получают из СМИ и какие функции СМИ реализуют в их жизни» [2, v. 18, р. 414].

Ближайшая сотрудница и вторая жена Лазарсфельда Герта Герцог изучала аудиторию дневных «мыльных опер» на радио, а также тех радиослушателей, которые в 1938 году поверили знаменитой передаче Орсона Уэллеса о вторжении марсиан, в его коллективе также Эдвард Зухман и Теодор Адорно измеряли социальные функции популярной и серьезной музыки. Бернард Берельсон изучал газеты, а Лео Левенталь провел контент-анализ биографий современников в популярных журналах.

Собственной тематикой Лазарсфельда было сравнительное изучение воздействия на аудиторию радио и прессы. Результаты были опубликованы им в соавторстве с Робертом Мертоном в работе «Массовая коммуникация, популярные вкусы и организованное социальное действие» (1948). В работе проанализированы социальные функции, выполняемые СМИ, отмечается, что они, обладая высоким статусом, утверждают и закрепляют социальные нормы и одновременно вызывают «наркотизирующие дисфункции». В работе делается вывод о том, что воздействие СМИ эффективно по отношению к социальным проблемам, находящимся на периферии общественного внимания, и что СМИ на самом деле не имеют такой степени власти и способности изменять общественное мнение, как это иногда им приписывается. За пятьдесят два года своей активной исследовательской деятельности Лазарсфельд внес значительный вклад в развитие четырех важнейших областей: социальные последствия безработицы, средства массовой коммуникации, поведение избирателей и социология высшего образования. Эти области не были частью заранее составленной программы, но явились результатом исторической случайности. Последствия безработицы в австрийском поселке в начале 30-х годов он стал изучать потому, что Отто Бауэр высмеял его планы об изучении свободного времени; он изучал в конце 30-х годов влияние радио потому, что как иммигрант он нуждался в работе как средстве существования; его исследование президентских выборов 1940 г. выросло из заказанной Министерством сельского хозяйства США оценки влияния радиопрограмм на американских фермеров. Всю жизнь он интересовался университетскими делами, но главное его исследование в области высшего образования — как преподаватели университетов и колледжей США отреагировали на «маккартизм» — было проведено в начале 50-х годов потому, что тогдашний президент Фонда за республику Роберт Хатчинс попросил его об этом.

Он стал известен как выдающийся методолог. Однако выбор метода для него был не отделим от содержания изучаемых явлений. По Лазарсфельду, методолог — это не просто специалист, внедряющий количественные методы в исследовательский проект, но тот, кто «говорит другим исследователям, что они сделали или могут сделать, а не просто что они должны сделать» [5, р. 4].

В общении со своими студентами он постоянно подчеркивал, что теория и методика — это не две различных области социологии, но очень часто одна и та же вещь.

Приступив в 1937 г. к своей главной работе, касающейся изучения радиоаудитории, он понял, что необходимы новые методы изучения. Он взял метод изучения мнений и с помощью многофакторного анализа разработал пути идентификации причинно-следственных взаимоотношений. Это преобразование метода изучения мнений в «обзорное исследование» (survey research) составляет одно из главных достижений Лазарсфельда в области методологии и методики.

Классической является его совместная работа с третьей женой «Проблемы обзорного анализа» (1850), в которой они кодифицируют и уточняют социологическую технику и процедуры, впервые примененные в знаменитой работе «Американский солдат». Эта работа по существу является учебником, показывающим, как избежать выхода на служебные связи в обзорном исследовании, как правильно находить причинные атрибуции за счет усиления временных последовательностей, участвующих переменных.

Другой представитель Колумбийской школы, Герберт Хайман, дал впоследствии развернутый и типологизированный анализ методологических и процедурных принципов, сформулированных Лазарсфельдом в работе «Планирование и анализ в обзорном исследовании» (1955).

Лазарсфельд, в свою очередь, выразил описанные Хайманом принципы в виде алгебраических формул в работе «Анализ атрибутивных данных» (1968). Изучая радиоаудиторию, Лазарсфельд широко использовал детальные интервью с открытыми вопросами, с тем чтобы раскрыть субъективный опыт и мотивацию респондентов. В тех же целях он настаивал на применении метода контент-анализа для достижения более точного измерения природы стимулов. Его интерес к разработке методики связан с выбором исследуемых проблем — фундаментальные выводы его исследований указывали на необходимость дальнейшего поиска новых, еще более совершенных методов и процедур.

Одним из крупных достижений Лазарсфельда в области методики является создание им панельного метода. Изучая радиоаудитории, он заметил их тенденцию к самоизбирательности. Следовательно, для того, чтобы выявить причинно-следственные связи воздействия СМИ и отделить их от таких проблем, как влияние установок на типы восприятия, требовалось выработать метод изучения временного порядка переменных. Результатом стало создание панельного метода, в котором выборочная совокупность респондентов многократно интервьюируется с интервалом во времени. По своей сути панельный метод является полевым экспериментом, в котором изучается скорее «естественная», нежели экспериментальная популяция.

Блестящим образом этот метод, в частности, был им использован в известном исследовании президентских выборов в США в 1940 г. В ходе исследования удалось изучить психологические и социальные процессы, которые задерживают, блокируют, усиливают, активизируют и изменяют решение избирателей. Так, люди, подверженные перекрещивающимся давлениям, оттягивают принятие решения.

Во-вторых, исследование позволило вскрыть явление лидерства в формировании общественного мнения. Было обнаружено, что это лидерство бывает как горизонтальним, так и вертикальным и что обычно поток мнений из средств массовой информации воздействует сначала на лиц, выполняющих социальную роль лидера общественного мнения, а они уже непосредственно воздействуют на публику. Он назвал этот процесс «двухступенчатым потоком коммуникации».

Для изучения межличностных отношений традиционные процедуры выборки были мало пригодны. Поэтому его школа разработала новые методы. Одной из первых была опробована выборка «снежного кома», при которой реципиентов, принадлежащих к различным социальным стратам, просили назвать людей, которые повлияли на их решение конкретным образом. Таким образом, количество опрашиваемых людей возрастало наподобие катящегося по зимнему полю снежного кома. Люди, которых постоянно цитировали, определялись как лидеры общественного мнения, из этой группы производилась выборка для проведения дальнейших интервью.

На основе «снежного кома» конструировались сети с использованием вопросов социометрического типа. Эта техника разрабатывалась под воздействием работ Джекоба Морено и его социограмм. Ученики Лазарсфельда Коулман, Кац и Мензель провели, в частности, по этой методике в 1966 году изучение механизмов, определяющих, как врачи начинают выписывать пациентам новые типы лекарств. Вообще же методы, разрабатываемые Лазарсфельдом, широко использовались в полевой практике его учениками. Примерами могут служить известные в США исследования Петера Росси о межличностной среде (1966); ученика самого Росси — У. Уолласа о студенческой культуре гуманитарного колледжа (1966); Ричарда Альба и Чарльза Кадушина о социальных кругах (1976); Кадушина об интеллектуальных элитах (1974); Альба и Гвен Мур Об элитных социальных кругах (1978).

Одним из коренных вопросов в проведении социологического исследования для Лазарсфельда на протяжении всей его профессиональной карьеры был вопрос о том, как изучать «действие» с точки зрения субъекта. В 1958 г. он написал по этому поводу работу «Исторические заметки об эмпирическом изучении действия: интеллектуальная Одиссея». Хотя рукописью широко пользовались его ученики, она была издана лишь в 1972 т.

Многие из исследований Колумбийской школы были посвящены анализу «обоснований», которые люди дают своему поведению. Процедура получила название «анализ обоснований». В сердцевине процедуры — выработка «расчетной схемы», то есть модели изучаемого действия, включающей различные измерения связанных с этим действием параметров и характеристик. Большинство из необходимых по схеме данных получают в процессе личностного интервью, а в решающей части опроса исследователь задает «различающие» вопросы — определяющие не только, что данный индивид подвержен определенному влиянию, но и как он или она действуют конкретным образом вследствие этого влияния.

Классической работой Лазарсфельда по «анализу обоснований» считается «Искусство спрашивать «почему» (1935), написанная в основном по материалам его австрийских исследований по проблемам потребления. В работе выделяются три типа данных, которые необходимы для выяснения вопросов «почему» в изучении потребительских покупок:

1) данные о влияниях, которые приводят к действиям;

2) данные о соответствующих качествах товаров;

3) данные об импульсах покупателя, влияющих на его действия.

Этот подход использовался впоследствии Колумбийской школой не только в анализе потребительского поведения. Подобная методика применялась, в частности, в изучении изменений в намерениях избирателей (Годет, 1939); действий присяжных (Цейзель, 1947); выбора профессий (Лазарсфельд и др., 1931); браков и разводов (Гуд, 1956); решений о визите к психиатру (Кадушин, 1958); вступления в добровольную ассоциацию (Шиллз, 1957); смены жилья (Росси, 1955); неприменения противозачаточных средств (Шиллз, 1961).

Благодаря Лазарсфельду разработка математических методов в социологии также стала одной из характерных черт Колумбийской социологической школы. Среди наиболее успешно работавших в этом направлении социологов следует особо отметить Т. Андерсона, Джеймса Коулмена, Лео Гудмена, Л. Дункана Люса, Герберта Саймона. Наиболее значительное достижение самого Лазарсфельда в этой области — разработка методики анализа латентных структур — процедуры, предназначенной для выявления установок или других наблюдаемых характеристик, которые могут быть зафиксированы лишь посредством их вероятностных связей с наблюдаемыми данными. Сам Лазарсфельд сформулировал задачу этой методики следующим образом: это «проблема того, как понятия могут быть выведены из индикаторов» [4, р. 3].

Впервые метод родился, когда вместе с Самуэлем Стауффером он изучал в годы второй мировой войны армию США. Впоследствии появление компьютеров возродило интерес в мировой социологии к этой методике.

Лазарсфельд оказал значительное влияние на развитие социологии в других странах. Так, при его значительном участии Пыли созданы исследовательские институты не только в Австрии и США, но и в Осло и Иерусалиме. Он преподавал также в университетах Варшавы, Осло, Парижа. Многие европейские ученые проходили в Колумбийском университете годичную стажировку под его руководством. В частности, его ближайшими сотрудниками и коллегами были выдающиеся французские социологи Раймон Будон и Жан Стетцель.

Он избирался президентом Американской социологической ассоциации (1961—1962 гг.), и организованный в 1962 году под его руководством ежегодный съезд этой организации обсуждал «использование социологии» в качестве главного вопроса в повестке дня. В 1949—1950 гг. он избирался президентом Американской ассоциации по изучению общественного мнения, он был членом как Национальной Академии образования, так и Национальной Академии наук США, имел почетные степени и звания многих университетов как в США, так и за рубежом. Лазарсфельд был первым американским социологом, удостоенным почетной степени Сор-боннского университета.

Как пишет А. Шилз, «он стремился к конвергенции и взаимному пониманию между критической социологией Франкфуртской школы и преобладающими позитивистскими тенденциями в американской социологии, так же как между марксистской социологией и европейской и американской социологией» [2, v. 18, р. 422].

Р. К. Мертон

Обсуждение Колумбийской школы невозможно без упоминания Роберта Мертона. И хотя его творчество относится уже не к раннему, но к современному этапу развития социологии США, рассмотрим вкратце его вклад в развитие социологии в Колумбийском университете, где он проработал более сорока лет.

Роберт Кинг Мертон (Merton) (род. 1910) — один из крупнейших представителей структурно-функционального анализа в США.

Мертон родился в Филадельфии, получил высшее образование в Темпльском и Гарвардском университетах. Преподавательскую деятельность он начинал в Гарварде (1936—1939), затем в Тулейнском университете (Новый Орлеан, 1933—1941), а с 1941 г. его профессиональная судьба тесно связана с Колумбийским университетом в Нью-Йорке. Здесь он работал с 1942 по 1970 г. заместителем директора Бюро прикладных социальных исследований, а с 1976 г. возглавлял Центр социальных наук.

С 1986 г. он был также профессором Гентского университета (Бельгия), в 1957 г. избирался президентом Американской социологической ассоциации, в 1975—1976 гг. был президентом Общества социального изучения науки, с 1971 по 1979 г. был председателем Консультативного совета по образованию Мемориального фонда Дж. С. Гуггенхейма.

Оставшись в Гарварде после защиты в 1936 г. докторской диссертации, он разработал здесь теорию отклоняющегося поведения, основанную на выделении различных типов социальной адаптации.

Он пришел в Колумбийский университет в одно время с Лазарсфельдом. Их приглашание преследовало цель решить внутренний диспут в социологии: что же должно преобладать в социологии — теоретическое или методико-процедурное начало. Их труды подтвердили, что социологии крайне необходимо и то и другое. Лазарсфельд вовлек Мертона в большое количество исследовательских проектов в тридцатых годах, а Мертон побуждал Лазарсфельда разрабатывать методы как путь к построению социологических теорий.

Работая под руководством Лазарсфельда, он увлекся его логикой уяснения понятий, его методологией количественного и качественного социологического анализа. Это побудило Мертона заняться социально-историческими исследованиями. Совместно они провели ряд исследований и много публиковались по методам улучшения стандартов подготовки в области социальных наук.

Одна из основных работ Мертона — вышедший под его редакцией коллективный фундаментальный труд «Социальная теория и социальная структура» (1949), в котором он определил взаимоотношения между социальной теорией и эмпирическими исследованиями, продолжив дальнейшую разработку структурно-функционального подхода применительно к обществу и создав понятия явных и латентных функций и дисфункций.

В области социологии науки он изучил связи между пуританской мыслью и подъемом науки. Главные его труды в этой области — «Наука, технология и общество в Англии семнадцатого века» (1938) и «Социология науки» (1973).

Другими значительными его работами являются: «Массовое убеждение» (1946), «На плечах гигантов» (1965), «О теоретической социологии» (1967), «Социальная теория и функциональный анализ» (1969), «Социальная амбивалентность и другие очерки» (1976).

Мертон был главным редактором книг: «Качественные и количественные социальные исследования» (1979), выпущенной в честь П. Лазарсфельда, и «Социологические традиции от поколения к поколению» (1980).

На протяжении четверти века (с 1941 по 1976 г.) Мертон и Лазарсфельд возглавляли блестящую команду социологов Колумбийского университета и вдохновили многих студентов на творческий социологический поиск, сочетающий смелое новаторство с глубоким профессионализмом.

Мертон впервые ввел в социологию понятие дисфункции, разграничил явные и латентные социальные функции.

Среди тем известных работ Мертона — изучение им механизмов массового убеждения, бюрократических структур, взаимосвязи между пуританской этикой и возникновением современной науки, формирование профессиональных ценностей и установок врачей в период их обучения в медицинских вузах.

Наиболее известна его книга «Социальная теория и социальная структура» (1949), являющаяся сборником теоретических и исследовательских эссе. В одном из них, «Явные и латентные функции», он выделил два типа деятельности, обуславливающей нормальную работу социальной системы: явная деятельность предполагает, что ее последствия ожидаются и принимаются участниками, а латентная — это такая деятельность, когда ее последствия не предполагались, тем более не являются желательными.

В работе «Социальная структура и аномия» он доказывает, что источником анемического поведения является расхождение между социально предписываемыми целями и приемлемыми средствами их достижения, например, в ситуации, когда образовательные и профессиональные средства достижения успеха отрицаются индивидами или группами.

Будучи энергичным и убедительным сторонником необходимости создания теорий среднего уровня в социологии, он много сделал для их становления, сам дал блестящие разработки подобного рода (так, он был одним из создателей социологии науки).

Теория среднего уровня должна охватывать ограниченную группу взаимосвязанных явлений, а не весь социальный порядок в целом. Достоинством такой теории является легкость проверки гипотез с помощью эмпирических исследований. Теория среднего уровня, по Мертону, есть связующее звено между общей социологической теорией и эмпирическими исследованиями. В «Справочном пособии по истории немарксистской западной социологии» отечественный исследователь В. С. Семенов анализирует разработанную Мертоном теорию аномии, как продолжение идеи Э. Дюркгейма, выведенное на уровень такой «средней социологической теории» и объясняющую многие реальные дисфункции в современном западном обществе [1, с. 21].

В США высокую оценку получил вклад Мертона в изучение средств массовой коммуникации: телевидения, кино, прессы, радио.

Представитель Колумбийской школы Ханан Селвин, вспоминая период ее становления, писал: «Мы были спутниками не одного солнца, но двух, поскольку Роберт Мертон и Пауль Лазарсфельд настолько доминировали в социологии в Колумбийском университете на протяжении не менее чем трех десятилетий, что никакое другое более скромное выражение для них не годится» [11, р. 339].

Введение

Бурное развитие эмпирической социологии в США в 20-30-е годы, а затем и в Европе, сыграло, несомненно, очень важную роль в дальнейшем развитии всей социологической науки, резко усилило ее связь с реальной общественной жизнью и повысило престиж социологии. Вместе с тем, чем дальше, тем все больше и яснее обнаруживалась односторонность в развитии социологического знания, поскольку огромный прогресс в эмпирической и прикладной социологии не сопровождался тогда соответствующим прогрессом в теоретической социологии, необходимым для обобщения и серьезного анализа быстро накапливавшегося фактического материала. Это неоднократно отмечал, в частности, и приехавший в США П.А. Сорокин, серьезно критиковавший тогдашнюю американскую социологию за одностороннее увлечение эмпирией в ущерб теории, за нежелание разрабатывать широкие социальные проблемы, за мелкотемье.

К 30-м годам остро выявилась потребность в создании такой систематической социологической теории, которая могла бы найти применение в эмпирической социологии. После ряда неудачных попыток создать такую теорию и связать ее с эмпирической социологией эта теория проявилась в лице структурного функционализма и заняла господствующее положение в западной социологии 50-60-х годов

1. Понятие о функционализме в современной социологии

Структурный функционализм - это такое направление в социологии, которое рассматривает общество, социум, их явления и процессы как социальные системы, имеющие свою структуру и механизм взаимодействия соответствующих структурных элементов, каждый из которых выполняет своеобразную роль, функцию в данной системе. Один из центральных постулатов структурного функционализма гласит: "Функцией отдельного социального феномена является его вклад в совокупную социальную жизнь, которая представляет собой функционирование социальной системы в целом".

Другим выражением сути функционализма может служить положение о том, что как одно явление может иметь различные функции, так и одна и та же функция может выполняться различными явлениями.

Наиболее полно основы концепции структурного функционализма изложены американским социологом Т. Парсонсом, опирающимся в своих поисках на концепции Спенсера и Дюркгейма. Базовой идеей является идея "социального порядка", которая олицетворяет стремление поддержать равновесие системы, согласовать между собой различные ее элементы, добиться согласия между ними. Эти представления долгое время господствовали в западной социологии, иногда под несколько видоизмененным названием - структурализм. Во Франции его развивали М. Фуко, К. Леви-Стросс и др. Основной подход этой теории состоит в определении частей общества, выявлении их функций. Вместе с тем, структурный функционализм практически отвергал идею развития, призывая к поддержанию "равновесия" внутри существующей системы, согласованию интересов различных структур и подсистем. Такой вывод был сделан на основе анализа общественного и государственного устройства США, которое Т. Парсонс считал эталоном, и стабильность которого расценивал как большое достижение.

Совершенствовать структурный функционализм был призван неоэволюционизм, который обратился к проблеме человека и пытался объяснить процесс усложнения социальных систем через всевозрастающую дифференциацию функций, выполняемых индивидами. Р. Мертон, пытаясь преодолеть ограниченность структурно-функционального подхода, создал теорию социальных изменений путем введения понятия "дисфункция". Он привнес в функционализм идею изменения, но ограничил изменение "средним" уровнем - уровнем конкретной социальной системы. Идея социальных изменений вызвала к жизни необходимость поиска и исследования причинно-следственных связей.

2. Структурно-функциональное направление в социологии

2.1 Структурно-функциональное направление в теории Эмиля Дюркгейма

Именно у Эмиля Дюркгейма (1858-1917) мы встречаем подлинно структурно-функциональное понимание социальной системы с выяснением её важных элементов. Наиболее важные труды Дюркгейма, в которых рассматриваются эти проблемы: "О разделении общественного труда" (1893), "Правила социологического метода" (1895), "Самоубийство" (1897), "Элементарные формы религиозной жизни" (1912).

Ключом к пониманию функционализма Дюркгейма является его концепция социальных фактов. Только в свете социальных фактов можно объяснить, почему человек действует так, а не иначе, почему люди вступают в те или иные отношения, связи. Социальные факты могут быть:

морфологическими, т.е. материального характера

духовными - "коллективные представления", которые оказывают особенно глубокое воздействие на человека.

Основным постулатом метода Дюркгейма является сформулированное им положение: "первое и основное правило состоит в том, что социальные факты нужно рассматривать как вещи". Вещь - это "всякий объект познания, который сам по себе непроницаем для ума, это всё о чём мы можем сформулировать адекватные понятия простым приёмом мысленного анализа, это все, что ум может понять только при условии выхода за пределы самого себя, путём наблюдений и экспериментов, последовательно переходя от наиболее внешних и непосредственно доступных признаков к менее видимым Совокупность социальных факторов - вещей и составляет социальную систему, её институты, ценности и нормы. Чтобы познать социальную систему, её содержание и своеобразие, нужно эмпирически постигнуть такие её наиболее важные элементы, как социальные факты, а также характер связи и взаимодействие между ними. Объяснить социальное социальным, по выражению самого Дюркгейма, и есть функциональный анализ социальной системы.

И так, социальный факт существует объективно, вне индивида. Внешне он является объектом, его можно наблюдать. Но вместе с тем социальные факты порождены совокупными действиями людей, и в этом смысле они не отделимы от человека, его деятельности. Ценности и нормы, например, являются социальными фактами потому, что качественно отличаются от того, что содержится в индивидуальном сознании: у них как социальных фактов другое основание - "коллективное сознание". Существующие в каждом обществе коллективное сознание господствует над индивидуальным, приводит к установлению, закреплению определенных образцов поведения, типичных способов действия, общепризнанных правил, которые становятся объективными социальными фактами, детерминирующими чувства, мышление и поведение отдельных индивидов.

Ценности и нормы являются рычагами социальной регуляции. При этом социолог особо подчеркивает, что социальные нормы эффективны только тогда, когда они опираются не на внешние принуждения, а на нравственный авторитет общества, и нравственное совершенство людей.

Важная сторона метода функционализма Дюркгейма заключается в том, что он видел причины существования данного конкретного факта других, предшествующих ему социальных фактов. Социологическое объяснение фактов, реальностей, явлений и процессов, исследуемых отдельно друг от друга, должно происходить в терминах социальных причин и социальных функций. Состояние общества зависит от внутренних связей его морфологической (материальной) структуры и характера его коллективного сознания. Поэтому и объяснение социальной жизни нужно искать в природе самого общества.

По мнению Дюркгейма, общество имеет определённые функциональные предпосылки, важнейшая из которых - потребность в социальном порядке. Это вытекает из человеческой природы, у которой есть две стороны. Первая - эгоистическая: от части поведение людей детерминировано биологическими потребностями, которые реализуются в удовлетворение собственных интересов, что затрудняет интеграцию индивидов в общество. Вторая сторона человеческой природы - способность

верить в моральные ценности.

Общество, поддерживая эту сторону, обеспечивает тем самым возможность социальной жизни и стабильности.

Дюркгейм был далёк от мысли, что общество во все времена функционирует гладко. Напротив, в ряде своих работ он высказал предположение, что индустриальные общества могут придти в упадок. Такое станет возможным, если эгоизм приведёт к утрате обществом контроля над индивидами.

По Дюркгейму, важнейший вклад в общественную стабильность и развитие взаимодействия людей вносит труд, точнее, разделение труда между индивидами. С ростом разделения труда всё более важной интеграционной силой выступает безличная функциональная зависимость - никто больше не обеспечивает сам себя, каждый индивид начинает выполнять определённую социальную функцию, социальную роль. Разделение труда формирует личность, обуславливая различия между индивидами, развивающими личные способности и таланты в соответствии со своей профессиональной ролью.

Надо отметить, что причинный анализ социальных фактов, по Дюркгейму, - это отыскание зависимости социального явления от социальной среды. Такой подход мог бы открыть более широкие возможности в познании общества, если бы социолог указал на социальные, экономические, исторические источники такой зависимости. Но он ограничился лишь функциональной стороной. Социолог ратовал за единство причинного анализа с анализом структурным, что и составило специфику интерпретации общества, которую сам он обозначил термином "социологический детерминизм".