Рафиков Сагид Рауфович

густую сень научных авторитетов. Сошлись на том, что в Уфе в Институте биологии будет создана новая лаборатория, а в Москве у меня будет опытный заместитель. Поработать в Монголии я хотел, но в ранге не выше начальника отряда. Чиновники же были непреклонны: либо начальник, либо никто.

Дальнейшие события приняли для меня совершенно неожиданно самый благоприятный оборот. Ректор Ш.Х.Чанбарисов затеял в обкоме скандал и не отпустил меня из БГУ (да и мое совместительство состоялось только благодаря С.Р. Рафикову). Оставаясь в БГУ, я стал заведовать лабораторией в Институте биологии, на ее основе был создан ботанико-кормо- вой отряд, а на должность начальника экспедиции назначили москвича.

В Институте биологии я пришелся ко двору не сразу, это был слаженный и чисто «агробиологический» коллектив, для которого наша тематика была непонятной. Кроме того, нашлись «шептуны», быстро распространившие версию о том, что Рафиков внедрил меня в институт для того, чтобы «поставить директором». Пока руководство разобралось в том, что я по складу характера вовсе не администратор и никакой опасности для него не представляю, прошли годы. За это время меня трижды сокращали, и трижды Сагид Рауфович меня восстанавливал…

Моя научная карьера в этот период складывалась и из других острых коллизий. Первую докторскую диссертацию после четырехлетнего периода ВАК-овских дрязг провалили. Меня завалили за возраст (защищался в 30 лет), за остро полемический стиль и диссертации, и поведения на «Советах Богов» экспертной комиссии и пленума ВАК (я болезненно воспринимал авторитарную атмосферу в науке) и за небрежность оформления. Последний момент был поводом, мне пришлось работу переоформлять, хотя все равно после второго вызова на пленум я был «заголосован». Сагид Рауфович постоянно был в курсе дел и относился ко всему этому более чем спокойно. Однажды он спросил меня: «Скажите, а Вас в детстве отец порол?». Сожалея об отсутствии в моей биографии таких воспитательных эпизодов, он считал ВАКовские трепки некоторой компенсацией недостатков моего воспитания в детстве.

После второй защиты (она прошла в Тарту, и оппонентом приезжал сам академик Е.М.Лавренко) меня быстро утвердили: я вынес кое-ка- кие уроки из первой защиты и возраст мой был уже не таким вызывающим – мне было 35 лет. Сагид Рауфович очень радовался завершению этой эпопеи и пришел поздравить с утверждением ко мне домой. Он не чурался спиртного (причем, крепкого), но тонко знал меру и был выдающимся шашлычником. Я брал у него уроки по приготовлению шашлыка и чему-то выу- чился тоже. За городом в компании с Рафиковым была всегда непринужденная обстановка.

Â1981 г. у меня произошел новый конфликт

ñ«сильными мира сего». Сегодняшней молодежи его просто не понять, так как утверждение «Россия – родина слонов» ныне потеряло уже всю свою иронию. Не буду вдаваться в суть конфликта, но он отражал столкновение тенденции включать отечественную науку о растительности в мировое сообщество с принятием соответствующих международных правил игры и противодействие консервативно настроенных сторонников «отечественных приоритетов». Мы проводили Всесоюзную конференцию по внедрению в практику советской геоботаники принципов международной классификации (системы Браун-Бланке). В целом в головном институте относились к этой системе неплохо, но допустить, чтобы она уже внедрялась в практику, да еще не столичными учеными, а «башкирами», они допустить не могли. Оппоненты действовали проверенным способом и подсовывали телеграммы высокому начальству, которое их подписывало. В Уфу летели строгие предприсания снять грифы Всесоюзного ботанического общества, Совета по проблеме и т.д.

Сагид Рауфович среагировал на начавшуюся «бодягу» очень спокойно и сказал мне: «Борис Михайлович, в науке всякое бывает. Снимите все грифы и проводите конференцию только под титулом лаборатории геоботаники Института биологии БФАН».

Разумеется, мы поставили грифы нашего филиала АН и университета и провели конференцию. Она была на редкость представительной, кроме россиян было много прибалтов, украинцев, белоруссов. Сагид Рауфович пришел на пленарное заседание и внимательнейшим образом выслушал мой доклад. Когда я провожал его, он сказал: «Теперь мне все

ясно, вы – правы». После конференции в «Ботаническом журнале» оппоненты, разгневанные нашим непослушанием, за один год опубликовали четыре «разгромных» статьи. Сагид Рауфович о них знал и говорил: «Продолжайте работать, и они успокоятся». Так и случи- лось, после целой серии статей, которые мы напечатали в зарубежных журналах, нашим

оппонентам стало очевидно, что «Европа нас признала». И они затихли.

Так я вспоминаю о С.Р. Рафикове как о че- ловеке, который на восходящей ветви моей биографии помог мне больше, чем кто-либо другой. Думаю, что я – один из многих, кто с благодарностью вспоминает этого замечательного человека.

Б.М. Миркин член-корреспондент АН РБ

Я не был прямым учеником Сагида Рауфовича и не работал под его непосредственным научным руководством, но являлся сотрудником института, возглавляемого членом-коррес- пондентом АН СССР С.Р. Рафиковым. В первый день своего пребывания в Институте химии БФАН СССР в феврале 1970 г. я был представлен Сагиду Рауфовичу пригласившим меня из Новосибирского Академгородка Генрихом Александровичем Толстиковым. Меня восхитили умные глаза Сагида Рауфовича, напомнившие глаза моего первого учителя – академика Ворожцова Николая Николаевича (научного руководителя моей кандидатской диссертации). Сагид Рауфович был мудрейший человек, крупный ученый, известный своими трудами во многих областях химической науки, великий организатор и дипломат. Многим известны его слова, которые он обычно произносил в ответ на высказываемую признательность его учеников и сотрудников: «Я просто не мешал работать». Сколько мудрости в этом простом, но философски значимом изречении. Наверное, он не мешал тем исследованиям, которые считал нужными для науки и страны, и таким образом оказывал этим работам свою поддержку.

Конечно, имя Сагида Рауфовича Рафикова ассоциируется прежде всего с его исследованиями в химии высокомолекулярных соединений в ее разнообразных проявлениях. Широко известны его работы как по синтезу полимеров, так и исследования механизма деструкции полимерных материалов под влиянием внешних факторов, в том числе кислорода (и озона) атмосферы. Вероятно, из этих исследований родилась идея парциального (частичного) озонолиза каучука, полибутадиена, гуттаперчи. Ис- черпывающий озонолиз этих полимеров издавна применялся для установления строения их мономерного звена. Возникла задача так про-

вести озонирование и последующую обработку озонидов, чтобы в итоге получить олигомерные изопреноиды регулярной öèñ-1,4-(из натурального каучука и его синтетического аналога) и транс-1,4- (из гуттапрчи и ее синтетического аналога) полиеновой структуры с концевыми функциональными группами (гидроксильными, карбонильными, карбоксильными). Такие олигомерные , -бифункциональные однородные по геометрии полиизопреноидной цепи блоки невозможно синтезировать полимеризацией изопрена, тогда как синтез высокомолекулярных 1,4-öèñ- è 1,4-транс-полиизопренов хорошо разработан.

Идея парциального контролируемого озонолиза высокомолекулярных полиенов регулярной структуры оказалась весьма продуктивной. Были синтезированы не только требуемые для модификации каучуков öèñ-1,4- олигодиен- , -гликоли [1, 2], но из смеси олигомерных гликолей путем высоковакуумной перегонки их производных – более летучих бисацетатов и бис(триметилсилиловых) эфиров получены индивидуальные , -бифункци- ональные регулярные (Z)- è (Å)-1,5-поли- ненасыщенные изопреноиды с числом изопреновых звеньев от 1 до 5 [3–6]. Такие изопреноидные блок-синтоны были позднее применены в ИОХ им. Н.Д.Зелинского АН СССР

для синтеза высших öèñ-пренолов, участвующих в биосинтезе углеводных цепей сложных углеводсодержащих биополимеров.

На основе парциального озонолиза цикли- ческих ди- и триеновых олигомеров изопрена и бутадиена были синтезированы феромоны многих видов насекомых. Первая публикация в большом ряду синтезов феромонов насекомых была посвящена синтезу диспарлура – полового аттрактанта непарного шелкопряда, наносящего большой урон лесным массивам [7].

Сагид Рауфович любил сравнивать работу химика-органика с работой художника. Как и художник, химик должен чувствовать красоту, особенно ярко проявляющуюся в стереохимии молекул. Он рассказывал, что на двери одной из комнат его лаборатории в Институте элементоорганических соединений красовалась вывеска с надписью «Здесь работают художники». В 1973 г. нашей с Г.А. Толстиковым аспиранткой Р.И. Галеевой были синтезированы все 4 диастереомера рядовой пентантетракарбоновой кислоты. Это сразу привлекло внимание Сагида Рауфовича, и вот уже его аспирант приступает к исследованию влияния стереоизомерии диангидридов алифатических тетракарбоновых кислот на процессы образования и пространственную структуру полиамидокислот и полиамидов [8]. Этот стиль эстафеты и совместных исследований разных лабораторий был привит с начала 70-х гг. и стал характерной чертой работы института.

Память об ученом – в его научных трудах, память о большом ученом, талантливом организаторе науки и мудром человеке – Сагиде Рауфовиче Рафикове еще и в его многочисленных учениках, с гордостью осознающих свою принадлежность к его не признающей географических границ научной школе. В Уфе, Москве, Казахстане и Китае его воспитанники и коллеги успешно развивают заложенные им научные направления.

1. Одиноков В.Н., Игнатюк В.К., Толстиков Г.А., Монаков Ю.Б., Берг А.А., Шакирова А.М., Рафиков С.Р., Берлин А.А. Синтез öèñ- 1,4-олигодиен-a,w-гликолей озонолизом öèñ- 1,4-полидиенов // Известия АН СССР. Сер.хим. 1976. ¹7. Ñ.1552–1559.

2.Авт. свид. СССР ¹ 590314. Бюлл.изобр. 1978. ¹4 / В.Н.Одиноков, В.К.Игнатюк, Г.А.Толстиков, С.Р.Рафиков.

3.Одиноков В.Н., Толстиков Г.А., Игнатюк В.К., Куковинец О.С., Ахунова В.Р., Рафиков С.Р. Синтез ациклических a,w-бифункцио- нальных регулярных (Å)-1,5-полиненасыщен- ных изопренидов // Докл. АН СССР. 1981. Т.259, ¹1. Ñ.123–127.

4.Одиноков В.Н., Игнатюк В.К., Толстиков Г.А., С.Р.Рафиков. Озонолиз алкенов и изу- чение реакций полифункциональных соединений. XX. Синтез ациклических a,w-бифункцио- нальных регулярных (Z)- è (Å)-1,5-полиеновых изопреноидов // Журн. орган. химии. 1983. Т.19, ¹7. Ñ.1374–1387.

5.Толстиков Г.А., Одиноков В.Н., Каткова В.К., Рафиков С.Р. Синтез a,w-бифункцио- нальных регулярных (Z)-1,5-полиенов // Äîêë. ÀÍ ÑÑÑÐ. 1979. Ò.246, ¹2. Ñ.348–351.

6.Одиноков В.Н., Игнатюк В.К., ТолстиковГ.А., Рафиков С.Р. Озонолиз алкенов и изу- чение реакций полифункциональных соединений. XIX. Синтез a,w-бифункциональных регулярных (Z)-1,5-полиенов // Журн. орган. химии. 1983. Т.19, ¹7. Ñ.1364–1374.

7.Толстиков Г.А., Одиноков В.Н., ГалееваР.И., Бакеева Р.С., Рафиков С.Р. Новый синтез диспарлура – полового аттрактанта непарного шелкопряда (Porthetria dispar) // Äîêë. ÀÍ

ÑÑÑÐ.1978. Ò.239, ¹6. Ñ.1377–1380.

8.Рафиков С.Р., Алеев Р.С., Шуманский М.Е., Галеева Р.И., Одиноков В.Н., Данилов В.Т. Влияние стереоизомерии диангидридов на процессы образования и изомерию полиамидокислот и полиимидов // Докл. АН СССР. 1975. Т.222, ¹5. Ñ.1104–1106.

В.Н.Одиноков член-корреспондент АН РБ, доктор химических наук, профессор

С приходом в 1968 г. нового директора, это был академик АН КазССР Сагид Рауфович Рафиков, в Институт химии прибыли новые молодые научные кадры. Пройдут годы, и многие из них получат ученые степени и звания.

Сагид Рауфович создал новый мощный научный коллектив. Были организованы новые лаборатории и отделы. Работать в таком коллективе стало намного интереснее.

К Сагиду Рауфовичу, а он был и председателем Президиума БФАН СССР, в дни приема приходили директора инсти-

тутов филиала, научные сотрудники, просто служащие института и других отделов по раз-

ным вопросам. Он всегда был приветлив, доброжелателен, прост в общении, несмотря на большую загруженность научными и хозяйственными вопросами, в приеме никому не отказывал.

Был дипломатичен и внимателен к окружающим.

О Сагиде Рауфовиче в моей душе осталась светлая память как о человеке деятельном, большой жизненной энергии, с широким кругозором, очень проницательном. И я благодарна судьбе, что мне пришлось работать в таком прекрасном коллективе сотруд-

ников, созданном Сагидом Рауфовичем, обаятельным, умным человеком, блестящим организатором.

Т.И. Пенькина бывший старший референт Института химии БФАН СССР

Сагид Рауфович Рафиков – выдающийся ученый и организатор науки, прекрасный человек. Эти простые и привычные слова все глубже проникают в душу по мере того, как проходят годы. Его роль в нашей науке и в моей жизни осознается постепенно через собственный жизненный опыт и воспоминания, сохранившиеся в памяти.

Воспоминания уходят к 1960 г. и Институту элементоорганических соединений АН СССР,

к началу моей работы. Личное мое знакомство с Сагидом Рауфовичем произошло не сразу, он в то время редко бывал в ИНЭОСе. Первона- чальное знакомство было через сотрудников и аспирантов (среди них были аспиранты из Китая и Казахстана) его лаборатории, располагавшейся в том же корпусе, в котором работал и я. Это способствовало некоторой легендарности образа. В лаборатории Рафикова работали молодые сотрудники, с энтузиазмом занимавшиеся наукой, очень дружные и доброжелательные, умеющие радоваться жизни. В лаборатории чувствовалась демократическая, добрая и деловая атмосфера, большой авторитет С.Р. Рафикова.

Личное знакомство с Сагидом Рауфовичем произошло при обсуждении наших совместных исследований термодеструкции полиарилатов. Первое впечатление было удивительно простое. Я сразу избавился от трепета и был втянут в спокойный деловой разговор. Передо мной был очень скромный, приветливый, доброжелательный человек, поглощенный обсуждением интересующей его проблемы. Я не по- чувствовал никакого давления, было обсуждение проблемы равными коллегами.

Первое время я в силу своего недостаточно широкого научного кругозора полагал, что С.Р. Рафиков занимается только исследованием физико-химических свойств полимеров (свойства растворов, устойчивость к термичес-

кому и темоокислительному воздействию, к УФ-

èрадиационному излучению). Это представление было основано на тематике лаборатории С.Р. Рафикова. В дальнейшем я имел возможность получить представление о широте науч- ных интересов Сагида Рауфовича. Это, прежде всего, синтез полимеров как поликонденсацией, так и полимеризацией, а также их химические превращения. Большое внимание он уделял

èисследованию разнообразных свойств полимеров. Оно было обусловлено не только интересом к решению прикладных задач, но и необходимостью получения фундаментальных знаний. Например, исследования растворов полимеров и их молекулярно-массовых характеристик были необходимы для получения информации о закономерностях синтеза полимеров. С.Р.Рафиков много работал и в области органической химии, его работы затронули не только синтез мономеров, но и многих других ценных веществ. Широта интересов в химии полимеров была основана на глубоких знаниях Сагида Рауфовича не только в различных областях химии, но и многих других сферах. Сагид Рауфович был очень интересным собеседником

èне только потому, что он очень много знал и имел свой взгляд на этот мир, но и потому, что живо всем интересовался и имел творческий, реалистичный, а не формалистический подход к жизни и науке.

Следующий этап моего более близкого знакомства с Сагидом Рауфовичем относится к моей работе в Институте химии БФАН СССР.

Сагид Рауфович несколько раз приглашал меня поработать в Уфе, организовать лабораторию поликонденсации и начать там новые исследования, но у меня не сразу хватило решимости принять его приглашение. Очень поучительно умение С.Р. Рафикова привлекать людей: он никогда ничего не сулил, кроме возможности

заниматься любимым делом. Вообще, очень редко что-нибудь обещал, но зато выполнял не только все то, что обещал, но и то, о чем говорил как бы между прочим. Он дорожил своим словом.

Интересно, как Сагид Рауфович встретил меня в Уфе. Первое время он говорил не о науч- ных, а о бытовых проблемах. Он объяснил мне, где и что поблизости можно купить из самых необходимых вещей (вплоть до веника и мусорного ведра), где можно пообедать и т.п. Он постоянно и неформально интересовался здоровьем сотрудников, стараясь в случае необходимости всячески помочь. Так, после моей серьезной болезни он долгое время контролировал мои дела через врачей академической поликлиники (для ее создания он приложил немало усилий) и помог приобрести теплый полушубок без каких-либо моих просьб.

Первое впечатление было, что он не очень стремится осуществлять научное руководство: вел беседы о развитии исследований, о последних результатах и переводил их на обсуждение более общих проблем, приводил различные исторические примеры из близких и не очень близких областей. В дальнейшем я понял, что это и есть подлинное руководство, обучение и переда- ча знаний предшествующих поколений. Он создавал благоприятные условия для творчества, а это и тогда было не простой задачей. Он обеспечивал очень большую свободу для творчества людям, которым он доверил серьезное дело. При этом он никогда не утрачивал связь с развитием событий, и при необходимости активно и незаметно влиял на них. Для Сагида Рауфовича был характерен мудрый, очень спокойный и незаметный стиль руководства. Вместе с тем он был очень принципиальным и твердым руководителем. Он мыслил стратегически, но при этом не упускал из виду и важных мелочей. Беседы и общение с ним очень многому меня научили, и это происходило как-то незаметно и в то же время глубоко откладывалось в душе.

Для меня было одним из наиболее притягательных качеств Сагида Рауфовича, его отношение к молодежи. Он прилагал большие усилия к привлечению молодежи в науку, а заметив перспективных сотрудников, делал все возможное для решения их житейских проблем (естественно, на первом месте была жилищная проблема). Он всячески поощрял участие молодежи в научных конференциях и говорил нам, что для этих целей он найдет средства. И в Уфе проводились молодежные научные конференции, на которые приглашались молодые сотрудники из других городов СССР. Это было хорошей школой проведения научных дискуссий и общения, расширяло научный кругозор и нередко приводило к новым дружеским знакомствам и научному сотрудничеству.

Сагид Рауфович был не только прекрасным организатором науки, в еще большей степени он был просветителем. Он распространял не только научные знания, но и общую культуру и традиции, ему было небезразлично, что будет после него, после нас. На Ученых советах по защитам диссертаций он не раз подчеркивал, что нельзя забывать своих научных предшественников, что многие современные тенденции развития науки обязаны своим развитием исследованиям многих выдающихся ученых прошлого. В связи с этим было неудивительно, что после своего возвращения в Москву Сагид Рауфович решил посвятить себя исследованию истории науки. Беседы с ним в этот период были очень интересны и поучительны. Он много рассказывал о жизни, об истории развития науки в советское время и о многих замечательных людях и ученых, он хорошо чувствовал связь времен и всей своей деятельностью стремился к ее укреплению.

Лучшей памятью Сагиду Рауфовичу Рафикову будет наше стремление до конца бороться за то, чтобы эта связь времен не распалась и не прервалось развитие науки, и главное, чтобы наша Родина начала возрождаться.

С.Н. Салазкин доктор химических наук, профессор,

заведующий лабораторией Института элементоорганических соединений им. А.Н.Несмеянова РАН

В начале 1967 г. в «восстановленном в своих правах» Башкирском филиале АН СССР стали поговаривать о приезде нового председателя Президиума С.Р.Рафикова. Говорили, что это химик, родом из Башкирии, окончил Казанский химико-технологический институт, работал в Москве, Алма-Ате, там стал академиком Академии наук Казахской ССР. В Президиуме БФАН, где, в частности, находился редакцион- но-издательский отдела, который я тогда возглавлял, будучи одновременно ученым секретарем Редакционно-издательского совета (РИСО), шли свои разговоры-пересуды. Высказывались разные мнения, предположения. В основном они сводились к одному: раз первым лицом будет химик, значит прежде всего хорошая жизнь будет у химиков, как и при предыдущем председателе Президиума БФАН Р.Д.Оболенцеве. В то же время мы полагали, что Оболенцев, назначенный заместителем директора Института химии, с его независимым характером долго там не продержится: «Два соловья на одной ветке не поют!». Ясно, что с приходом нового директора изменится тематика, будут новые направления, кадры и т.д. Так оно впоследствии и получилось. Ну а меня, естественно, беспокоило отношение нового руководителя к издательским делам. Разбирается ли он в них вообще? Будет ли «давить» или советоваться? А может быть вообще отстранит меня от работы? По положению председатель Президиума являлся председателем РИСО – вершителем издательской деятельности филиала.

И вот разнесся слух: приехал! Прошел день, другой, третий… О нас никто не вспоминал. Раиль Гумерович Кузеев, который был заместителем С.Р.Рафикова, на мои вопросы отмахивался: «Пока не до вас!». Как-то я сидел в приемной, ожидая ученого секретаря. В это время отворилась дверь кабинета председателя Пре-

зидиума, и вышел среднего роста человек в оч- ках. Увидев меня, он подошел, протянул руку и произнес: «Рафиков». «Сидоров – представился я и добавил, – министр печати Башкирского филиала (так меня в шутку называли)». Он вопросительно взглянул на меня и расхохотался: «Это РИСО? Ну что же, очень рад, слышал о вас. Сейчас я очень занят, но скоро мы с вами встретимся и подробно поговорим».

Дня через три меня пригласили к Сагиду Рауфовичу. Мы проговорили часа два и не только об издательских делах, в которых, к счастью, он разбирался достаточно прилично. Подводя итог нашей беседы, Сагид Рауфович сказал: «Договоримся так. Вы полностью осуществляете всю издательскую деятельность. Сложные и спорные вопросы будем решать вместе. Как уче- ный секретарь РИСО вы можете заходить ко мне

âлюбое время». Это меня вполне устраивало, но как все сложится на практике должно было показать время.

Через несколько дней после нашей беседы (это было в конце апреля) состоялся традиционный весенний субботник. В то время я был еще и профсоюзным лидером Президиума и отвечал за подобные мероприятия. Как полагалось, вывесил объявление. Надо сказать, что

âпрежние времена, отношение к субботникам было более ответственное. Приходили практи- чески все и дружно работали ... до обеда. Ну, а дальше в лучших традициях застойных времен проходило не формальное общение! Сагид Рауфович пришел одним из первых. Вообще, он был очень собранным, дисциплинированным, на работу ходил почти всегда пешком, хотя жил не очень близко, и никогда не опаздывал. Кстати, будучи беспартийным, ко всем профсоюзным мероприятиям он относился с большой ответственностью: не пропускал ни одного профсоюзного собрания коллектива Президи-

ума, не в пример другим аккуратно платил профсоюзные взносы и т.д. Так вот, придя на субботник, он облюбовал несколько кустов перед окнами здания Президиума и тщательно их обработал: подстриг, окопал, подвязал. После выполнял другие работы. Держался очень просто. Надо сказать, что многие еще не знали его в лицо, и когда перед обедом стали собирать по традиционному «рыжему» к Сагиду Рауфовичу подошел электрик Володя и сказал: «Давай!» «Что? – спросил Сагид Рауфович. «Рубль!» Сагид Рауфович улыбнулся и отдал «взнос». На общий обед, проходивший в гараже, Сагид Рауфович пришел с папкой, чем немало удивил присутствующих. Но когда он ее открыл и извлек бутылку водки и огромный бутерброд, удивление сменилось восторгом! Мой отказ от второй рюмки вызвал протест окружающих, и они попросили Сагида Рауфовича надавить на меня. «Не могу, – ответил он, – во-первых, Виктор Владимирович является моим начальником по профсоюзной линии, а во-вторых, должен же у меня быть хоть один «министр» не пьющим!»

Ну, а затем наступили трудовые будни. Если сейчас практически можно без особых хлопот отпечатать любую книгу, были бы

деньги, то раньше картина была совершенно иная. В деньгах мы не испытывали особой нужды, но опубликовать какую-либо работу было чрезвычайно трудно. Издательские планы утверждались в Москве, всячески при этом ограничивался лимит листажа, «трясли» каждую рукопись, существовали жесткие цензурные требования, плюс ко всему нужно было «выбивать» мощности под утвержденные работа на полиграфпредприятиях и т.д. Не скрою, многие руководители учреждений Филиала и некоторые авторы видели во мне камень преткновения и шли с просьбами или жалобами к председателю РИСО. Но Сагид Рауфович все это великолепно понимал, и не было ни одного случая, чтобы он не поддержал меня, за что я ему был очень благодарен. Но это вовсе не означало, что между нами не было трений: при подобной работе их избежать невозможно. Бывали и разговоры на повышенных тонах. Однако мы в конце концов приходили к «консенсусу», и в большей степени это была заслуга его – мудрого, проницательного человека. Не уверен, но иногда, мне казалось, что ему не всегда нравилась моя самостоятельность, хотя, в общем-то, это им поощрялось. Но как-то во

время беседы он сказал: «А вы знаете, за что иногда начальство не любит подчиненных? За то, что они иногда работают слишком самостоятельно». Тогда я как-то не придал этим словам значения. Но через несколько дней, выходя из кабинета с высокопоставленным лицом, увидев меня, Сагид Рауфович сказал гостю: «Это наш министр печати, – и добавил, – который очень любит работать самостоятельно»! Но если он и имел что-то в виду, то никогда этого не показывал.

Неоднократно Сагид Рауфович приглашал меня к себе в кабинет почаевничать. Особенно он любил зеленый чай, причем без сахара. Вообще в чае Сагид Рауфович разбирался очень хорошо. Рассказывал о производстве его в Китае (он работал там некоторое время), где царил культ этого популярнейшего напитка, способах его приготовления и различных ритуалах во время чаепития. (В 1977 г. с Цейлона я привез в подарок Сагиду Рауфовичу несколько па- чек различного чая. Он был очень доволен). За чаем мы довольно долго беседовали. Одна из его любимых тем была литература. Он очень сожалел, что по ряду причин в молодости ему пришлось очень мало читать. Так «Графа Мон- те-Кристо» он прочел уже взрослым, причем на французском языке! Он знал некоторые европейские языки и даже понимал китайский. Иногда я приносил ему интересные, на мой взгляд, книги, и он с удовольствием читал их, а потом мы обменивались мнениями. Однажды из Алма-Аты Сагид Рауфович привез книгу, полузапретную тогда, Олжеса Сулейменова «Аз и Я». «Даю только вам и Раилю Гумеровичу, не выдавайте меня!». Я был очень тронут, когда в день моего 40-летия Сагид Рауфович зашел в мой кабинет, поздравил и подарил «Рубай» Омара Хайяма, выпущенную в Алма-Ате, книгу, в то время довольно редкую.

Работать с Сагидом Рауфовичем было в общем легко. В сложных вопросах он быстро схватывал суть и принимал оптимальное решение. Естественно никогда не ущемлял интересы химиков, но и к представителям других наук относился лояльно. В любой ситуации очень сильно поддерживал молодежь. Я это хорошо понимал и по возможности старался дать молодым «зеленую улицу». В целом мы с Сагитом Рауфовичем сработались. Спасибо ему за это.

Но всему приходит конец. В 1984 г. Сагид Рауфович завершил работу в Башкирском филиале. Наступили прощальные дни. Не скажу, что это мы восприняли с энтузиазмом. Уверен, что ему тоже было не легко, но он не показывал этого.

Всех сотрудников Президиума Сагид Рауфович пригласил в конференц-зал, где были накрыты столы. Он сердечно поблагодарил всех, вплоть до уборщиц, извинился за причиненные обиды и просил его не забывать. Прощание длилось часа три. После он еще раз поблагодарил, всем пожал руки. Стали расходиться. Отозвав меня в сторону. Сагид Рауфович шепнул: «Дорогой министр, пожалуйста минут через десять зайдите в бытовку, мы должны попрощаться». Далее последовало продолжение. Нас было че- ловек восемь. Кроме Сагида Рауфовича, Раиль Гумерович Кузеев, Спартак Габдурахманович Фаттахутдинов, Генрих Александрович Толстиков, Юрий Ильич Муринов, я и еще кто-то, уже не помню. Но компания сугубо мужская! Просидели мы часов до трех ночи. Всем нам было очень хорошо, хотя и грустновато. Это было мое последнее «не формальное» общение с Сагидом Рауфовичем. Через несколько дней он уехал. Впоследствии мы еще не раз встречались с Сагидом Рауфовичем во время его приездов в Уфу. Казалось, что он нисколько не изменился: приветливая улыбка, крепкое рукопожатие. Таким и остался в моей памяти этот очень хороший че- ловек.

В.В.Сидоров бывший ученый секретарь РИСО, заведуюший редакционно-издательским отделом БФАН СССР