14 Апреля

Сегодня выставка закрыта, поскольку понедельник. Я с дочерьми был в гостях у старых теософов, которые интересуются и Живой Этикой: у анималиста Ватагина, у скульпторов Арендт и Григорьева – чутких людей, я был и в их мастерских, они нам кое-что подарили.

Еще здесь я встретился с теософами Рачинской и гомеопатом Бубновым из Ленинграда, «оккультистом» Нагелем, другом Хейдока.

Я переночевал у Антонюков, тоже старых теософов, которые многое делают на пользу Учения.

Вечером позвонил Юрию, чтобы проститься. Я сказал, что завтра уезжаем. Он пригласил с утра, в 9 часов, еще его навестить.

15 Апреля

Был у Юрия с Гунтой и Илзе. Рассказал о литовских друзьях и их несогласиях. Один из них, Стульгинский, приехал на выставку и познакомился с Юрием. Также в разговоре я затронул 1940 год в нашем Обществе. Юрий опять спрашивал о Блюментале.

Затем я сказал, что вчера познакомился со скульпторами Григорьевыми, что видел у них эзотерический Портрет, который когда-то Арендт и Григорьеву подарила Буткевич, руководительница русских теософов.

Затем Юрий рассказал, что второй Герасимов, Александр, который все время относился враждебно к Н.К., кому-то говорил, что он в восторге от выставки. Истинно, если у человека есть хоть немного художественного понимания, он не может не восторгаться. Даже Эглит из Рижского музея, хотя и не признает Н.К. по идейным соображениям, все же высоко ценит его гений.

Я спрашивал о некоторых местах из «Шамбалы Сияющей». Русский текст находится в Индии.

Нотович в своем Тибетском Евангелии многое что присочинил. По своему усмотрению записывал традиции. Потому и версия Тибетского Евангелия другая, чем «Криптограмм Востока».

В 11 часов нас на такси увезли в музей. Так мы расстались.

Я еще не успел по-настоящему углубиться во все картины. Да, надо было еще остаться на несколько дней. Но я чувствовал себя все время больным. Давило на голову. К тому же я совсем мало спал; мои рачительные хозяева, хотя и последователи Учения, следуют московской традиции, сами ложатся спать около часу ночи, думая, что гости в полумраке отдаленной части комнаты смогут уснуть. Да, сколько еще всем, даже самым сознательным, следует перестраивать свою жизнь. Гунте надо было идти в школу²³. Илзе осталась еще на один день, пробовала фотографировать картины.

В поезде я находился в необычном, высоком настроении духа. Писал письма Юрию, Рае и Людмиле. Дома их еще дополнил.

Вернувшись, два дня я писал очерк о выставке. Получился длинным, мог бы еще многое сказать. Отдал Судрабкалну, чтобы подал в «LiteraturaunMaksla»²⁴.

Из Москвы пришла весть, что выставку официально предполагают закрыть уже 22 апреля, то есть она просуществует всего 11 дней. Разумеется, надо продлить, но – кто знает?

Потому наши друзья, которые думали ехать позже, спешно отправились в путь в субботу, 19 апреля. Среди них были Екатерина, Мета и другие. Дал им с собой книги, письмо для Юрия, также и «Culture».

Благословение им в путь!

«Советская культура» за 17 апреля перепечатала статью Юона, «Вечерняя Москва» за 18 апреля дала статью Грабаря, которая заканчивается словами: «Выставка произведений Н.К. Рериха – это подлинный праздник искусства». (Ах, Грабарь, утверждал бы ты то самое и раньше, особенно, когда писал автобиографическую книгу, где Ты не особо порядочно отнесся к своему Другу!) В «Известиях» за 20 апреля есть небольшая фотография с выставки.

Эглит из Рижского музея официально запросил, чтобы выставку послали в Ригу.

Да воссияет Свет!

Да восторжествует имя Рериха!