Исаченко_Послевоенная география

СОВРЕМЕННАЯ ГЕОГРАФИЯ

СОВЕТСКАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПОСЛЕ ВЕЛИКОЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ

Первый период (до 1955 г.). |В годы Великой Отечественной войны советские географы /выполнили ряд заданий по обслуживанию нужд фронта. Так, в Институте географии АН СССР при участии сотрудников других институтов раз­рабатывались комплексные физико-географические карты. Не прекращались и теоретические исследования (А. А. Григорьев,

В. Н. Сукачев). Уже в 1943—1944 гг. возобновились комплексные экспедиции, возглавлявшиеся СОПСом (в частности, в Южную Киргизию и на Северо-Западный Кавказ).

Исследования первых послевоенных лет были связаны глав­ным образом с задачами восстановления хозяйства, экономиче­ского развитий восточных районов страны и с решением регио­нальных экономических проблем. В 1949—,1951 гг. большие ра­боты на юге Русской равнины провела Комплексная экспедиция АН СССР по полезащитному лесоразведению; в 1948—1953 гг. Комплексная экспедиция по новым районам культуры чая рабо­тала в Закарпатье и Молдавии; в 1954 г. СОП С организовал экспедицию для изучения районов освоения целинных и залеж­ных земель и т. д. Различные специализированные исследования (почвенные, геоботанические и др.) проводились во многих рай­онах страны.

С 1948 г. организуются регулярные высокоширотные воздуш­ные экспедиции, а с 1950 г. — дрейфующие арктические станции «Северный полюс» (СП).

Благодаря широкому внедрению аэрофотосъемки быстро про­двинулось топографическое картографирование страны. В про­цессе картографирования были завершены открытия на террито­рии СССР (главным образом в Северо-Восточной Сибири, где был открыт крупный район современного оледенения, а также в горах Средней Азии) и, кроме того, подверглась существенным исправлениям карта многих других районов (страны. С введением географического редактирования топографических карт значи­тельно усовершенствовалось, их качество и обогатилось содер­жание.

Многое было (сделано в геологическом изучении Советского Союза, что (позволило к концу периода первые издать обзорные геологические карты всей территории СССР без «белых пятен», а также первую тектоническую карту СССР. Достижения в обла­сти изучения почв и растительности нашли свое отражение в издании 'почвенных и геоботаничесиих карт Европейской части CGCP (м. 1:2 500 000) и СССР (1:4 000 000).

После окончания Великой Отечественной войны возобнов­ляются опыты детальной ландшафтной съемки, причем постепенно они вводятся в планы научно-исследовательской ра­боты ведущих университетов страны. В Московском университе­те экспериментальные ландшафтно-съемочные работы были на­чаты в 1945 г. под руководством Я. А. Солнцева, несколько позд­нее аналогичные исследования стали вести ландшафтоведы Ле­нинградского университета, а затем Львовского, Воронежского, Латвийского и ряда других. В 50-х годах ландшафтные исследо­вания все чаще приобретают прикладное (главным образом сель­скохозяйственное ) н ап р а в л ение.

Что касается комплексных экспедиций Академии наук СССР и некоторых других учреждений, то они проводились с участием представителей разных специальностей, каждый из которых обычно выполнял свою задачу. Комллексирование работ осуще­ствлялось лишь частично, (например, при разработке природного районирования). Одно из немногих исключений представляет Прикаспийская экспедиция МГУ, метод работы которой состоял в совместном картировании природных комплексов всеми участ­никами, с последующей интерпретацией полученной ландшафт­ной карты в почвенном, геоморфологическом и других отноше­ниях.

Следует отметить постепенное внедрение аэрометодов в ланд­шафтные исследования, а также создание первых комплексных стационаров (Тянь-шаньская физико-географическая станция Института географии АН СССР; стационары Комплексной экспе­диции по полезащитному лесоразведению, организованные под руководством В. Н. Сукачева). Эти стационары, однако, нельзя назвать ландшафтными; хотя они и охватывали своими исследо­ваниями широкий круг природных явлений, но перед ними не ста­вилась задача раскрыть структуру и динамику ландшафта как целого.

Ландшафтные 'Съемки послужили основой для дальнейшей разработки теории ландшафта. В 1947 г. Я. А. Солнцев выступил на Втором Всесоюзном географическом съезде с теоре- 320

тическим докладом, обобщившим первые результаты работ ланд- шафтаведов Московского университета. Развивая представление

о ландшафте, намеченное в трудах JI. С. Берга, J1. Г. Раменского и С. В. Калесника, Н. А. Солнцев дал новое, более четкое опреде­ление его и особое внимание уделил .морфологии ландшафта. Со­гласно Н. А. Солнцеву, ландшафт представляет собой генетиче­ски единую территорию, построенную из закономерно сочетаю­щихся урочищ, которые в свою очередь состоят из простейших морфологических единиц ландшафта — фаций. Фации и урочища служат непосредственными объектами полевой ландшафтной съемки (ем. Солнцев, 1948).

Наганная с 1948—1949 гг. по отдельным вопросам ландшафто- ведения в печати выступают (многие географы '. Систематическую сводку по истории и теории ландшафтоведени я дал А. Г. Исачен­ко (1953 г.). В учебные планы университетов вводится курс «Уче­ние о ландшафте».

В этот период в ландшафтоведении намечаются некоторые новые направления и разделы. В. Н. Сукачев еще в годы Великой Отечесшвешай^войиы наадл-разработ.Ку Лучения о биогеоценозе как;.п^5^ше^данй(цё комплексного природного деления тер­риторий. Само по себе понятие о биогеоценозе не ново, оно соот­ветствует представлениям об элементарном ландшафте, или фа­ций. Новый подход В. Н. Сукачева (1947 г.) к изучению этих единиц состоит в том, что он привлек внимание к проблеме обме­на вещества и энергии между компонентами биогеоценоза, к его динамике и особой роли организмов как наиболее активного ком­понента всей системы. В. Н. Сукачев положил начало стацШйар- ному исследованию биогеоценозов. '

Б. Б. Йолытвым^оиш’’заложены основы геохимии ландшаф­та, т. е. учения о миграции химических элементов в ландшафте¹. Возникновение геохимии ландшафта явилось новым важным этапом в истории познания «механизма» ландшафта как слож­ной материальной системы.

Надо, однако, признать, что успехи теоретического ландшаф- товедения мало отразились на содержании довольно многочис­ленных региональных физико-географических описаний. Правда, подобные труды, как правило, завершались физико-географиче­ским районированием, но господствующее место 'в них занимал отраслевой материал; что же касается самого районирования,

то оно (выподнялось чисто эмпирически, обычно схематично, каж­дым автором по-своему. (Примером может служить научно-попу­лярная серия «Природа СССР», издававшаяся Институтом гео­графии АН СССР с 1946 г. (В эту серию вошел ряд неболь­ших (региональных монографий .(«Север Европейской части СССР», «Северо-Запад РСФСР», «Центральные черноземные области» и др.), далеко, однако, не охвативших всю территорию страны и (разнообразных по своей структуре и теоретическому уровню.

Большая сводка Л. С. Берга «Географические зоны СССР» (1947а, 1952а) явилась завершением его трудов по описанию при­роды ландшафтных зон и горных стран СССР, но не внесла суще­ственно новых положений ib теорию физико-географического рай­онирования и ‘методику региональных характеристик.

Заметный вклад в разработку фи з и ко - г е о г р а фич е с к о- по районирования территории СССР составили вышед­шие одновременно труд С. Я. Суслова (1893—,1953), посвящен­ный физической географии Азиатской части СССР (1947 г.), и кол­лективное «Естественноисторическое районирование СССР» (1947 г.). В этих работах для районирования всей территории СССР применен наряду с зональным принципом и азональный, Причем зональные единицы (зона в «Еетественноисторическом районировании», зона и подзона у Суслова) и, азональные («страна» в «Естественноисторическом районировании», «стра­на» и «область» у Суслова) по существу выделялись независимо друг от друга и между собой не соподчинялись. (Таким образом, оба районирования построены по «двухрядной» системе.) Срав­нивая обе работы, следует выше оценить районирование С. П. Суслова: оно строже обосновано и значительно детальнее, а ха­рактеристика регионов более содержательна, чем в «Естествен­ноисторическом районировании».

Интересный опыт физико-географического районирования всей (Суши земного шара принадлежит А. И. Яунпутниню (1946 г.). Предложенные этим автором понятия о физико-геогра- фических сешорах и странах, о ландшафтах барьерной теш и барьерного подножия прочно вошли в науку.

Теоретическими вопросами физико-географического райониро­вания занимались также Д. Л. Арманд, А. А. Григорьев, А. Г. Исаченко, Ф. Н. Мильков, В. Б. Сочава, В. М. Четыркин, И. С. Щукин. Главным итогом исследований этих лет следует считать

1. утверждение основного принципа, согласно которому при ко,м- /йлексном природном районировании необходимо одновременно Цучитывать как зональные, так и азональные факторы физико­-географической дифференциации. Относительно путей реализа­ции этого принципа при построении системы таксономических единиц возникло два мнения. Большинство авторов придержива­лось традиционного способа расположения таксонов райониро-

вания в один субординационный ряд, в котором чередуются зо­нальные и азональные признаки (например, по А. А. Григорьеву: пояс — сектор — зона (вместе с подзоной — провинция — ланд­шафт). Часть географов (Д. Л. Арманд, А. Г. Исаченко) предла­гала строить на высших ступенях районирования два независи­мых ряда: зональный (пояс — зона — подзона) и азональный (сектор — страна — область), .которые лепко могут быть связа­ны па любой ступени свободными переходами. Согласно А. Г. Исаченко (1953 г.), оба ряда сходятся в ландшафте, который и представляет основную («узловую») единицу районирования, будучи далее неделимым ни в зональном, ни в азональном отно­шениях.

Представление о ландшафте как оанавной единице физико- географического районирования развивали С. В. Калесник, Н. А.- Солнцев, В. Б. Сочава.

В области общей физической географии следует отметить серию работ А. А. Григорьевапосвященных теории фиаижо - г ео гр аф ич ееког о процеоса, проблеме обмена веществ и энергии в .географической оболочке и закону зональности, и труд

С. В. Калесника «Основы общего землеведения» (1947, 1955 гг.), развивающий идею целостности географической оболочки.

Непосредственное отношение к общему землеведению имеет «Палеогеография» К. К. Маркова (1951 г.), носящая подзаголо­вок «Историческое землеведение». В этом труде рассмотрена эво­люция основных компонентов географической оболочки и уста­новлены важнейшие закономерности развития последней на про­тяжении геологической (истории. Существенный вклад в общую физическую географию составили многие труды Л. С. Берга (19476, 19526 и др.). в которых проводится идея поступательного развития природы .земной поверхности и активной роли организ­мов в этом процессе, рассматривается истории ландшафтных зон и т.д.

Довольно большое внимание привлекала к себе проблема!²! применения количественных методов в физической географии; (Д. Л. Арманд, М. И. Будыко, А. А. Григорьев, А. Г. Исаченко).,

Развитие советской географической теории в послевоенный период, как и в 30-е поды, сопровождалось острой борьбой мне­ний. Теоретическая дискуссия достигла /наибольшего накала в. 1950—1953 лг. Широкому обсуждению подверглись такие вопро­сы, как предмет и содержание физической географии, ее отноше­ние к другим наукам, понятие о географической среде, учение

А. А. Григорьева о физико-географическом процессе и «едином географическом процессе», понятие о ландшафте, его основных

закономерностях и принципах выделения, проблема ландшафт­ных рубежей, учение о ландшафте в связи с преобразованием природы, учение о ландшафтных зонах, а также принципы физи- ко-геогр а фич еского районирования и методы комплексных гео­графических исследований.

Не имея возможности подробно рассмотреть здесь ход дис­куссии ', ограничимся лишь несколькими краткими выводами. Дискуссия (подтвердила факт объективно сложившегося разде­ления географии на два цикла наук — физико-географический и экономико- геогр а ф ический, что, однако, не должно служить по­водом для отрицания тесных связей между ними и необходимо­сти совместной работы физико-географов и экономике-географов при решении комплексных региональных проблем.

Что касается собственно физической географии, то ее позиции значительно укрепились. Обсуждение показало бессмысленность противопоставления общей физической географии и ландшафто- ведеиия. То, что физическая география должна изучать как общие закономерности структуры и развития географической оболочки, так и многообразные местные проявления этой струк­туры, представ ленные географическими комплексами разного порядка, стало ясным для подавляющего большинства специали­стов'-геопр а фов.

Существовало довольно распространенное мнение, что пред­метом физической географии служит географическая среда. Но результаты дискуссии показали, что подобный взгляд вносит только путаницу в науку, ибо создает двойственность в понима­нии самой географической среды (как географической оболочки и как части природы, играющей роль среды для человеческого общества) и придает понятию о предмете физической географии неуместный антропоцентрический оттенок.

Разумеется, далеко не все актуальные проблемы географиче­ской науки могли быть решены сразу, и притом только лишь при помощи чисто камеральных споров. Перед советскими географа­ми стояли неотложные практические задачи, для решения кото­рых требовалось развертывание массовой исследовательской ра­боты. Это — совершенствование методики полевых ландшафтных исследований, развитие ландшафтного картографирования,-раз­работка принципов и методов физико-географического райониро­вания, укрепление связи науки с жизнью.

Второй период (после 1955 г.). Текущий этап в развитии со­ветской географии характеризуется многими новыми чертами. Наряду с дальнейшей разработкой теоретических и методических проблем особенно усилилась прикладная направленность иссле­дований. Активизировались международные связи советских гео­графов. С 1956 г. возобновилось их участие в работах междуна­родных географических конгрессов; крупные исследования стали проводиться и за пределами своей страны. С 1955 г. непрерывно работают советские экспедиции в Антарктике. Значительное ожи­вление географических исследований в Арктике, в горных лед­никовых районах, на океанах было вызвано участием СССР в осуществлении программы Международного геофизического года (1957—<1959 гг.).

В отдельных дисциплинах физико-географического цикла воз­рос интерес к крупным проблемам глобального масштаба, таким, как 'тепловой и водный баланс, круговорот воды на Земле (М. И. Будыко, Г. П. Калинин, М. И. Львович и др.), многолетняя из­менчивость увлажнения и связанных с ним 'процессов (А. В. Шнитников), морфоструктуры Земли (И. П. Герасимов, Ю. А. Мещеряков), продуктивность биосферы и биологический круго­ворот веществ (Н. И. Базилевич, Л. Е. Родин).

В картографии за последние годы произошел существенный поворот в сторону усиления тематического картографирования и создания комплексных атласов отдельных республик и областей. Начиная с 1958 г. издано более десятка подробных научно-спра­вочных атласов и целая серия популярных атласов учебно-крае­ведческого типа. Крупнейшими картографическими обобщениями явились Физико-географический атлас мира (1964 г.) и Атлас Антарктики (1966 г.).

Методологические проблемы науки продолжают вызывать у географов самый живой интерес. Острая дискуссия разгорелась, в частности, вокруг книги В. А. Анучина «Теоретические проблемы географии» (1960 г.).

В. А. Анучин поставил своей целью «обосновать монистиче­ский, материалистический взгляд на географическую науку» (стр. 5). Под «монистическим» взглядом, который он, как отме­тил С. В. Калесник (1962, стр. 15), произвольно отождествляет с философским материализмом, подразумевается представление о географии как «единой» науке, противопоставляемой «дуалисти­ческой» географии, «разорванной» на физическую и экономиче­скую. Методологическую основу географии В. А. Анучин видит в «территориальности», т. е. в хорологическом подходе (стр. 104); географ должен заниматься «территориальными комплексами», объединяющими и природу, и человека вместе с производством.

В конечном счете В. А. Анучин свел географию к страноведе­нию; его «территориальные комплексы» очерчиваются историко­географическими границами (стр. 184—185)—это государства и их административные и исторические области типа феодальных провинций Франции или княжеств средневековой Руси. Вряд ли такой (выбор объекта исследования поможет решить пробле­му территориального .синтеза .природных и общественных явле­ний.

Н. Н. Баранский ясно указал, что «страноведение, не претен­дуя на роль особой науки, должно быть лишь организационной формой объединения разносторонних знаний о той или иной определенной стране» (1956, стр. 156). Этот выдающийся эконо- мико-географ писал, между прочим, следующее: «...считаю необ­ходимым отметить, что мои друзья не раз пробовали использовать эту статью ³ с целью изобразить меня поклонником какой-то новой общей географии, представляющей собой смешение и физической и экономической географии» (Баранский, 1956, стр. 163). Баран­ский категорически отвергал такое смешение.

Страноведение — важная вспомогательная географическая дисциплина, но оно не может претендовать на роль «высшего географического синтеза» по многим причинам, и в частности потому, что физико-географические элементы занимают в нем подчиненное, служебное положение. Н. Н. Баранский подчерки­вал, что в центре интересов страноведения стоят быт, культура, политика и даже «дух народа» и что в сравнении с физико-гео- графами «экономгеографы несравненно ближе к интересам стра­новедения» (там же, стр. 147—148).

Переходя к собственно физической географии, следует отметить, что в ней 'четко определились следующие главные на­правления работы: полевые ландшафтные исследования, созда­ние ландшафтных карт разных масштабов и физико-географиче­ское районирование — все это в значительной мере с прикладной ориентацией, — а также разработка общей теории геосистем (включая геосистему высшего порядка — географическую оболоч­ку, или эпигеооферу).

Кроме «старых» университетских центров ландшафтных ис­следований, сложившихся на предыдущем этапе, возникают но­вые ячейки, главным образом на востоке страны (в частности, в Узбекистане и Казахстане). Крупным центром научных исследо­ваний в области ландшафтоведения становится Институт геогра­фии Сибири и Дальнего Востока, созданный в 1959 г. в Иркутске при Сибирском отделении Академии наук СССР. Институт гео­графии Академии наук СССР (в Москве) также ведет система­тическую работу в этом направлении.

В 1955 г. Географическое общество СССР провело в Ленин­граде первое Всесоюзное совещание по ландшафтоведению ⁴. Со­вещание положительно оценило инициативу ряда коллективов по организации полевых ландшафтных исследований и отметило, что такие исследования «определяют место и роль физико-геогра- фа в полевой экспедиционной работе, способствуют решению ряда коренных теоретических вопросов физической географии... и пред­ставляют собой одну из наиболее эффективных форм участия фи зи ко - г еолр а ф ов в решении народнохозяйственных проблем» Вместе с тем констатировалось, что размах ландшафтных иссле­дований сравнительно с потребностями страны еще очень неве­лик, ведутся они без взаимной (методической координации, мето­дика и программа исследований недостаточно разработаны.

С этого времени по инициативе Географического общества и его филиалов и отделов было созвано еще несколько всесоюзных совещаний по ландшафтоведению: во Львове (1956 г.), в Тбилиси (1958 г.), Риге (1959 г.), Москве (1961 г.) и в Алма-Ате (1963 г.). На этих совещаниях обсуждались теоретические вопросы ланд­шафтоведения, методы ландшафтных исследований, вопросы прикладного ландшафтоведения, а также некоторые региональ­ные проблемы, но в центре внимания почти всегда стояли полевая съемка и картографирование⁵.

Вопросам общей теории и практического применения методов ландшафтоведения был посвящен специальный симпозиум III съезда Географического общества в Киеве (1960 г.). В числе важнейших задач ландшафтоведения съезд указал проблему ти­пологии ландшафтов и ландшафтного 'картографирования и осо­бо подчеркнул перспективность последнего⁶. Съезд признал необ­ходимым «планомерно распространять ландшафтные съемки на новые территории СССР, чтобы на основе этих съемок в ближай­шее время стало возможным составление ландшафтных карт в масштабе 1:1 000000 хотя бы отдельных областей и республик»⁷. III съезд Географического общества постановил создать при об­ществе постоянную комиссию по ландшафтным картам (впослед­ствии она была преобразована в Комиссию по ландшафтным исследованиям и картографированию).

В соответствии с решением V Всесоюзного совещания по ланд­шафтоведению (1961 г.) в Ленинградском университете была разработана первая Ландшафтная карта СССР в масштабе

1. :4 000 000. Результаты этой работы докладывались на IV съез­де Географического общества СССР в 1964 г. и в том же году на

XX Международном географическом конгрессе в Лондоне (Иса­ченко, 1964).

С 1963 г. региональные ландшафтные карты появляются в комплексных республиканских и областных атласах (Кустанай- окой области, Коми АССР, Целинного края, Грузинской ССР, Ленинградской области, Забайкалья и др.) и становятся обще­признанным элементом их содержания.

Вторая научно-техническая конференция по картографии (Ле­нинград, 1966 г.) уделившая большое внимание прикладным ландшафтным картам различного назначения, признала одной из неотложных задач в области тематического картографирования СССР создание ландшафтной карты в масштабе 1 :2 500 ООО.

В 1961 г. Ленинградский университет опубликовал первое руководство по ландшафтному картографированию (Исаченко, 1961). Вскоре появилось пособие по крупномасштабной ланд­шафтной съемке, 'выпущенное Московским университетом (В и ди­на, 1962). Опыт полевой съемки и создания ландшафтных карт довольно широко освещается в географической периодике и тема­тических сборниках. Основным вопросам методики ландшафтных исследований посвящена работа В. С. Преображенского (1966 г.).

Содержание современных ландшафтных исследований не ограничивается собственно съемкой и картированием. В сущно­сти это лишь необходимые предпосылки для перехода к углуб­ленному изучению структуры и динамики геосистем. III съезд Географического общества подчеркнул значение для ландшаф- товедения современных физических и химических методов, а в решении IV съезда говорится о необходимости «наряду с ис­пользованием традиционных методов, создания сети комплекс­ных физико-географических станций, оборудованных современ­ными техническими средствами наблюдения, фиксации и моде­лирования процессов»⁸.

"^Институт географии Сибири и Дальнего Востока организовал четыре комплексных стационара для исследования природных ре­жимов геосистем. В основе его лежит изучение фаций, точнее, их сопряженных рядов, методом комплексной ординации, позволя­ющим систематизировать и оценить количественно все основные связи между компонентами природного комплекса (Сочава и др., 1967). С 1962 г. работает аналогичный стационар Института географии Академии наук СССР в курской лесостепи. Главная его задача формулируется как изучение физики ландшафтов, а основой'исследования служит метод балансов (Арманд, 1967).

— В последние годы наряду с совершенствованием методов на­блюдений все больше внимания уделяется методике фиксации по­левого материала (в частности, с использованием перфокарт; см. Александрова, 1967) и его «квантификации», что должно дать возможность перейти к машинной обработке и получению эмпи­рических зависимостей.

Современное учение о ландшафте, составляющее ядро физической географии, охватывает широкий круг теоретических проблем, и в нем возникают все новые разделы и направления. Так, интенсивное накопление материала по ландшафтам разнооб­разных регионов, и в особенности работы по созданию обзорных ландшафтных карт, неизбежно должно было поставить на оче­редь проблему классификации ландшафтов. За последнее десяти­летие было предложено несколько классификационных схем, име­ющих региональное значение, а в процессе составления Ланд­шафтной карты СССР в масштабе 1:4 000 000 разработана наи­более полная классификация ландшафтов всей страны (Иса­ченко, 1965).

Развитие детальных ландшафтных съемок способствовало разработке морфологии ландшафта. В этой области особенно ак­тивно работают сотрудники Лаборатории ландшафтоведения Московского университета под руководством Н. А. Солнцева (Солнцев, 19626), а также К■ И. Геренчук (1967 г.) с сотрудни­ками и многие другие географы.

Морфологическое изучение ландшафта отражает преимуще­ственно статику последнего, и, хотя ни один исследователь ланд­шафта не может пройти мимо его морфологии, в будущем должна возрасти роль структурно-динамического подхода к этому при­родному объекту, т. е. изучения его структуры как инвариантного аспекта системы (Сочава, 1967), а также законов саморазвития ландшафта и его антропогенных изменений. Эти вопросы раз­работаны еще недостаточно. Близкое отношение к их решению имеет геохимия ландшафта, выросшая за последние годы в осо­бую ветвь науки, стоящую на стыке ландшафтоведения и геохи­мии (Перельман, 1966; Глазовская, 1964). Совсем недавно в ландшафтоведении наметилось геофизическое направление как «учение о взаимодействии компонентов ландшафта, анализируе­мом на уровне и методами современной физики» (Арманд, 1967, стр. 7), ставящее своей задачей изучение теплового баланса, вла- гооборота и в связи с ними биологической продуктивности ланд­шафта.

К указанным направлениям близко примыкает учение о биогеоценозе, разработанное В. Н. Сукачевым и его последова­телями («Основы лесной биогеоценологии», 1964), которое в сущ­ности смыкается с проблемой изучения фации как элементарной энергетической ячейки ландшафта и первичного звена во всей системе географических взаимодействий.

Самое понятие о взаимосвязях и взаимодействиях в ландшаф­товедении предполагает их изучение в двух направлениях —

329

как бы по вертикали и по горизонтали, поскольку обмен вещест­вом и энергией осуществляется не только между компонентами или ярусами геосистем (т. е. земной корой, почвой, растительным сообществом, атмосферой и т. д.), но и между самими геосисте­мами. Отсюда естественно возникает .необходимость принимать в качестве основного объекта исследования не элементарные си­стемы (фации, урочища), а их сопряженные, закономерно пост­роенные территориальные сочетания, развивающиеся в однород­ных зональных и азональных условиях, т. е. ландшафты в их широко принятом и наиболее обоснованном понимании, опираю­щемся на идеи JI. Г. Раменского и Б. Б. Полынова.