История 3 / Эзотерическое масонство в советской России. Документы 1923-1941 гг. 2005

«Мракобесы»

и что на квартире ЧЕХОВСКОГО, или в подвале того же дома, устраиваются собрания этого общества и проводятся мистические ритуалы. До меня дошло также, что ТЕГЕР через ЧЕХОВСКОГО и д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА связался с ленинградским Институтом мозга и что там тоже ТЕГЕРОМ, совместно с ЧЕХОВСКИМ, проводятся какие-то опыты. Сведения, получаемые мною через Ф.П.ВЕРЕВИНА и М.И.СИЗОВА о деятельности ТЕГЕРА, были довольно отрывочны и неполны, поскольку названные лица, хотя и сохраняли связь с ТЕГЕРОМ, но сами, по их словам, на собраниях и опытах организации ТЕГЕРА не присутствовали.

Эти сведения поступали ко мне вплоть до начала 1928 г., когда через Ф.П.ВЕРЕВИНА я узнал, что ТЕГЕР, ЧЕХОВСКИЙ и другие, связанные с ними лица, арестованы, подвал обыскан и из него изъяты архивы и мистические ритуальные принадлежности, принадлежавшие ТЕГЕРУ. Очень быстро после этого сообщения я узнал, что арестован и Ф.П.ВЕРЕВИН, когда я зашел к нему на квартиру узнать о причине его долгого отсутствия. ВЕРЕВИН был через 2-3 месяца выпущен из тюрьмы, поскольку была установлена его непричастность к собраниям ТЕГЕРА. Через ВЕРЕВИНА я узнал, что ТЕГЕР был приговорен к 7 годам концлагерей; ЧЕХОВСКИЙ и прочие лица получили различные сроки.

Через М.И.СИЗОВА в последующие годы я слышал о неустанных хлопотах, предпринимаемых женой ТЕГЕРА, М.И.СИЗОВОЙ-ТЕГЕР, для облегчения участи ее мужа. От М.И.СИЗОВА я слышал, что свои ходатайства об облегчении участи ТЕГЕРА Магдалина Ивановна ТЕГЕР-СИЗОВА проводила через КАТАНЯНА, занимавшего в то время должность Прокурора ОГПУ. Ее хлопоты увенчались успехом, потому что через М.И.СИЗОВА я узнал, что ТЕГЕР провел в концлагере 2 года, а потом ему была дана высылка в Ташкент, куда он и уехал. Дальнейшие сведения о нем были крайне отрывочны — по тем письмам, которые он писал своей жене и о которых мне говорил М.И.СИЗОВ. Я знал, что ТЕГЕР устроился на работу в Ташкенте по своей специальности экономиста, а все свободное время проводит в Ташкентской Государственной библиотеке, собирая материалы по вопросам восточной мистики.

Наконец весной 1934 г. я узнал от М.И.СИЗОВА, что Е.К.ТЕГЕР приехал в Москву, так как кончился срок его высылки, и ТЕГЕР надеется обосноваться в Ленинграде.

М.И.СИЗОВ приглашал меня зайти к нему, если я хочу повидаться с ТЕГЕРОМ, который будет у него вместе с женой. Нужно сказать, что к этому времени, т.е. к весне 1934 г., мое личное отношение к ТЕГЕРУ изменилось в лучшую сторону. Старые счеты с ним изгладились за те истекшие годы, а мой интерес к восточной мистике в связи с организуемой мною группой «Азиатских Братьев» влек меня к встрече и к дальнейшей связи с ТЕГЕРОМ.

Насколько помню, в конце марта 1934 г. мы встретились с ТЕГЕРОМ на квартире М.И.СИЗОВА в присутствии его, ТЕГЕРА, жены М.И.ТЕГЕР-СИЗОВОЙ, М.И.СИЗОВА и его жены, Е.В.СИЗОВОЙ. Встретились мы очень дружественно, потому что со стороны ТЕГЕРА я почувствовал также стремление подойти ко мне ближе. В разговоре я сказал ему, что пересмотрел и сильно отошел от своих старых мистических позиций, что вполне разделяю его практическую точку зрения и надеюсь, что наша связь отныне станет более плодотворной, чем была ранее. ТЕГЕР сказал, что очень рад слышать это мое заявление, потому что оно обеспечит наше взаимное понимание. Потом ТЕГЕР рассказал мне, что все это время в Ташкенте он работал над собранием материалов для большой работы, задуманной им, а именно по истории Шамбалы — легенды о рае ламаистов. Большое количество материалов было им уже собрано, но он надеется, что в Ленинграде ему удастся пополнить эти материалы, куда он собирается ехать в ближайшем будущем. Я сказал, что тоже собираюсь на короткое время съездить в Ленинград по делам и непременно хочу свидеться с ним там, чтобы подробно договориться о последующем. Я просил ТЕГЕРА сообщить мне, как я смогу его найти в Ленинграде. Он дал мне телефон некоей ВЕЛИКАНОВОЙ, как я понял — антропософки, на квартире которой он собирался остановиться.

491

Эзотерическое масонство в советской России

В последующем общем разговоре ТЕГЕР рассказал о том инциденте, который разыгрался у него на днях в Москве, когда он заходил в Ленинскую библиотеку для получения нужной ему справки. (Должен оговориться, что возможно этот инцидент произошел и позже, а именно весной 1935 г., когда ТЕГЕР опять приехал в Москву и виделся со мной, но точно сейчас не припомню.) Суть этого инцидента, высвечивающая антисемитские настроения ТЕГЕРА, сводится к следующему: нужную справку для ТЕГЕРА (статья «Храм Жизни», напечатанная в газете Нойе Фрайе Пресс, примерно, в 1925 г.) долго не могли найти в архивах библиотеки. ТЕГЕР устроил скандал администрации, заявив: «что насажали здесь различных жидовских инспекторов в юбках, а поставить дело как в Лондонской Национальной библиотеке не умеют». Справку, наконец, нашли и дали ТЕГЕРУ.

Мы расстались с ТЕГЕРОМ, твердо договорившись о встрече нашей в Ленинграде. Нужно сказать, что к этому времени мой интерес к восточной мистике основывался на зревшем во мне решении организации группы «Азиатских Братьев». Хотя контуры задуманной мной организации, имеющей целью связаться с политическими влияниями в Средней Азии и, в частности, с каналами английской разведки, намечались еще и не вполне отчетливо, но достаточно ясно, чтобы желать привлечения ТЕГЕРА к этому делу. (Окончательные формы «Азиатских Братьев» сложились во мне с 1935 г., с января, когда я вновь встретился с АСТРОМОВЫМ, и в последний период моей договоренности с ним и с И.А.БАХТА.)

Хорошее знакомство Е.К.ТЕГЕРА с вопросами восточной мистики облегчало мне основную политическую подоплеку этого дела, поскольку я внутренне был уверен в политической пригодности ТЕГЕРА к этому делу. Я рассчитывал воспользоваться его личными связями на Востоке, а также теми связями, которыми располагал ТЕГЕР в Москве и в Ленинграде. Кроме того, я стремился выявить наличие Монгольского Центра в Ленинграде (исполняя поручение органов [ОГПУНКВД]), что полностью отвечало моим внутренним стремлениям использовать и Монгольский Центр в своих личных интересах — для «Азиатских Братьев».

Таким образом, когда я приехал в Ленинград в апреле 1934 г., общий план моих действий был совершенно готов. Я связался с ТЕГЕРОМ по телефону и просил его зайти ко мне в гостиницу. В эту встречу с ним и в последующую я сообщил ему о своем намерении создать начальную группу «Азиатских Братьев», причем изложил ему как политические, так и мистические цели этой организации: я подчеркнул необходимость связаться в дальнейшем с закордонными азиатскими центрами политического влияния, в частности с представителями ламаистского духовенства, и просил его помочь мне своими связями в этом нашем общем деле.

Яуказал также, что рассчитываю связаться с отдельными представителями Монгольского Центра в Ленинграде и с лицами, близко стоящими к этому Центру.

Яимел в виду Николая Филипповича ПАВЛОВА (с которым я связался через М.А.ЛОРИС-МЕЛИКОВА) и Алексея Аркадьевича СИНЯГИНА, с которым связался через того же ЛОРИС-МЕЛИКОВА.

Ясказал ТЕГЕРУ, что по имеющимся у меня сведениям (через ПАВЛОВА и СИНЯГИНА) Восточный отдел Академии Наук СССР представляет собой главную периферийную опорную точку Монгольского ленинградского Центра, поскольку с этим отделом связаны главнейшие академики и профессора, своим влиянием поддерживающие монгольскую традицию (я имел в виду имена академика ОЛЬДЕНБУРГА, академика ЩЕРБАТСКОГО, профессоров РОЗЕНБЕРГА, ВЛАДИМИРЦОВА и ПОППЕ, имена которых мне были известны со слов ПАВЛОВА и СИНЯГИНА, а также известного путешественника КОЗЛОВА). Я сказал ТЕГЕРУ, что по моим сведениям все это завязано с монгольской кумирней, точнее, с буддийским храмом в Ленинграде, но что ленинградские ламы проявляют большую осторожность, что не желают ни с кем разговаривать по существу, отсылая всех интересующихся в Восточный отдел Академии Наук, насколько сейчас помню, персонально к профессору ПОППЕ.

492

«Мракобесы»

ТЕГЕР на это ответил мне следующее: что он, ТЕГЕР, готов вступить в намечающуюся нами группу «Азиатских Братьев» и принять участие в ее работах; что принципиально он, ТЕГЕР, не отказывается предоставить свои связи в Москве и Ленинграде, если в них возникнет надобность, но в отношении закордонных его связей считает вопрос пока преждевременным и лично для него, ТЕГЕРА, опасным

в ввиду его положения только что вернувшегося из высылки человека. В дальнейшем ТЕГЕР не отрицал этой своей возможности.

ТЕГЕР согласился познакомиться в Ленинграде с теми лицами, которых я ему представлю.

ТЕГЕР сказал, что хорошо знает о влиянии, которое имеет Восточный отдел Академии Наук на монгольскую линию, и что у него, ТЕГЕРА, есть связь в этом Отделе. Он сказал, что ему, в частности, удалось достать через этот Отдел английский экземпляр книги Н.К.Рериха «Шамбала», и что по его поручению ВЕЛИКАНОВА делает перевод части этой книги на русский язык.

Как я понял со слов ТЕГЕРА, его связь с Восточным отделом Академии Наук идет через ВЕЛИКАНОВУ, потому что других имен ТЕГЕР мне не называл, за исключением доктора БАДМАЕВА, о котором ТЕГЕР сказал, что он его хорошо знает

иеще ранее, т.е. до 1926 г., поддерживал с ним связь.

Вэто же пребывание мое в Ленинграде я связал ТЕГЕРА с СИНЯГИНЫМ на почве «Азиатских Братьев» и из последующих разговоров ТЕГЕРА весной 1935 г. в Москве выяснил, что он продолжал поддерживать связь с СИНЯГИНЫМ, бывая у него на дому, обменивался литературой, просил СИНЯГИНА доставать нужные ему научные справки. В политическом отношении ТЕГЕР считал СИНЯГИНА человеком «подходящим», потому что СИНЯГИН принадлежал к группировке ленинградских тамплиеров и ТЕГЕР считал его «мистическим анархистом», т.е. человеком своего толка в прошлом.

Сейчас не могу точно припомнить, удалось ли мне познакомить Е.К.ТЕГЕРА с Н.Ф.ПАВЛОВЫМ, но что я говорил ТЕГЕРУ о ПАВЛОВЕ как о человеке, близко стоящем к буддийскому храму, это я помню.

Всвоей политической платформе, антисоветской, контрреволюционной, ТЕГЕР остался неизменным, каковым был и ранее. Его вражда к советской власти осталась такой же, но в проявлениях своих ТЕГЕР стал осторожнее, как он сам мне говорил, потому что «перипетии его с 1928 г., т.е. со времени ареста, научили его большой осмотрительности». «Иногда только меня прорвет и я скажу что-нибудь лишнее, — говорил ТЕГЕР, — но вообще стараюсь отмалчиваться». «Наши позиции с Вами остаются старыми, — говорил он мне, — а новые формы приходится искать каждому из нас, потому что старые формы организационной работы в подполье сейчас не годятся и идти путем широкого прозелитизма — безумно. Нужно отыскивать более индивидуально, хотя и не отрицаю, что общение с близкими друзьями необходимо».

ТЕГЕР сказал мне, что постарается закрепиться на жительство в Ленинграде, но если не удастся, то придется ехать на Север. Мы условились поддерживать связь,

ив случае его отъезда я должен был узнать его адрес через его жену М.И.СИЗОВУ, которая тогда часто жила в Ленинграде по своим театральным делам. Мы расстались. Позднее, то есть летом 1934 г., я узнал, насколько помню — через М.И.СИЗОВА, что ТЕГЕРУ не удалось получить ленинградский паспорт и он уехал в Петрозаводск. Мои попытки достать ему паспорт через руководство [органов НКВД] потерпели неудачу, так как органы не задержали ТЕГЕРА в Ленинграде. Насколько помню, за год, т.е. с весны 1934 г. до весны 1935 г., мы обменивались с ТЕГЕРОМ один раз письмами, причем я послал ему нужную библиографическую справку по Шамбале. Возможно, что это было и в 1935 г., точно не помню.

[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 202-208; автограф, 21.09.40 г.]

493

Эзотерическое масонство в советской России

Вмарте или апреле (точно не помню) 1935 г. ТЕГЕР приехал в Москву из Петрозаводска и пришел ко мне. Он мне сообщил, что вполне доволен своим устройством

вПетрозаводске, где он и устроился, насколько помню, по своей специальности экономиста. Затем мы перешли к теме «Азиатских Братьев». ТЕГЕР мне сообщил, что он продолжал в Ленинграде поддерживать связь с СИНЯГИНЫМ, но углубить отношения не мог, т.к. задержаться на долгое время в Ленинграде ему, ТЕГЕРУ, не удалось. Я сказал, что продолжаю по-прежнему думать о дальнейшем развитии «Азиатских Братьев» и что не исключена возможность, что со временем я переброшусь на Восток. — «Для меня ясно, — сказал мне ТЕГЕР, — что Вы стоите на английской платформе», и потом добавил: «Можете не сомневаться, что я вполне разделяю Вашу позицию в этом отношении, потому что сам на том стою». — «Это очень ценно для меня, — сказал я ТЕГЕРУ, — тем более, что с Ваших слов я знаю, что у Вас есть давние связи там еще со времени Вашей поездки в Кашгар. Было бы очень желательно, если бы могли поделиться со мной этими связями». — «Сейчас я этого сделать не могу, — сказал ТЕГЕР, — но со временем, весьма вероятно, что это будет возможно». — «Если так случится, — сказал я, — что я буду в Средней Азии и потеряю Ваш след, а Вы будете там, то к кому я смог бы обратиться, например, в Ташкенте, чтобы Вас найти?» — «Хорошо, — сказал ТЕГЕР, — я Вам дам мой ташкентский адрес, по которому Вы меня найдете». Я тут же со слов ТЕГЕРА записал адрес УЛЬЯНОВОЙ, и он сказал, что это адрес его квартирной хозяйки в Ташкенте, и назвал мне фамилию одного сослуживца по Юрбюро (записано мною в листке). Потом я спросил ТЕГЕРА, каковы его теперешние политические настроения. «Ничего отрадного для себя в будущем не жду, — сказал мне ТЕГЕР, — потому что я по-прежнему занимаю свои старые, враждебные советскому порядку позиции. Единственно, о чем мечтаю, — это о возможности реванша, и тогда — расплата!» — «Когда, где и как?» — спросил я. — «Ничего сейчас не могу сказать Вам, — ответил ТЕГЕР. — Будущее покажет; пока это преждевременно, и я ничего не уточняю».

Я спросил ТЕГЕРА, где он сейчас остановился (он сообщил мне адрес, который я записал на отдельном листке, взятом у меня при обыске).

Я спросил ТЕГЕРА, с кем он поддерживает в настоящее время связь в Москве. «Все старые друзья, — ответил ТЕГЕР, — а мои московские связи в общем Вам известны». (Мне известны следующие связи ТЕГЕРА по Москве: Михаил Иванович СИЗОВ, Магдалина Ивановна СИЗОВА, семья ЛАЧИНОВЫХ, Александр Иванович ВЕНЕДИКТОВ, Федор Петрович ВЕРЕВИН, Сергей Александрович КОНДРАТЬЕВ, Александр Иларионович ЛАРИОНОВ, Алексей Алексеевич СИДОРОВ, семейство ЧЕХОВСКИХ и связи ТЕГЕРА с антропософами через М.И.СИЗОВУ, т.е. КИСЕЛЕВ, СТОЛЯРОВ; в Ленинграде мне известны: ВЕЛИКАНОВА, БАДМАЕВ и Алексей Аркадьевич СИНЯГИН.)

ТЕГЕР мне сказал также, что продолжает свои исследования по Шамбале, просил меня, что если есть, дать новые библиографические справки. Мы договорились, что при надобности в справках он напишет мне из Петрозаводска; что касается «Азиатских Братьев», то я сказал ТЕГЕРУ, что с этим делом я пока не тороплюсь, но намерений своих не меняю в смысле их дальнейшего оформления, и считаю, что наша ленинградская договоренность остается в силе. ТЕГЕР с этим согласился. Мы расстались и, насколько помню, в этот период (т.е. с марта по декабрь 1935 г.) мы письмами не обменивались.

Вдекабре 1935 г. мы с ТЕГЕРОМ опять встретились в Москве, на этот раз на квартире ЛАЧИНОВЫХ, где ТЕГЕР уже встретился со мной как муж Екатерины Николаевны ЛАЧИНОВОЙ, с которой он окончательно сошелся к этому времени.

[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 209-210; автограф, 23.09.40 г.]

В декабре 1935 г. я встретился с ТЕГЕРОМ на квартире ЛАЧИНОВЫХ. Там были, кроме ТЕГЕРА и меня, М.И.СИЗОВ, его жена, Наталья Николаевна, урожденная

494

«Мракобесы»

ЛАЧИНОВА, Екатерина Николаевна, рожденная ЛАЧИНОВА — жена ТЕГЕРА, а также приходила в комнату старуха ЛАЧИНОВА — мать Натальи и Екатерины ЛАЧИНОВЫХ. ТЕГЕР оживленно говорил о том, что с удовольствием бы уехал на театр военных действий в Испании в качестве добровольца, чтобы сражаться на стороне фашистов и заниматься бомбометаниями с аэроплана. Потом, обращаясь ко мне лично, вполголоса добавил: «Вы помните наш разговор весной о реванше и расплате? Вот одна из возможных для меня форм. Я принял уже некоторые меры, чтобы разузнать, возможно ли уехать добровольцем в Испанию из Советского Союза, но кажется, что весьма трудновато». В этом разговоре о бомбежке ТЕГЕР не скрывал своих ярых симпатий к германскому фашизму и опять подчеркивал, что он — немец, и что ему близок и дорог немецкий дух. Затем ТЕГЕР говорил, что Петрозаводск ему порядком надоел, и что он подумывает о перемене местожительства. Насколько сейчас помню, тогда разговор о переезде в Вятку еще не вставал.

ТЕГЕР сказал мне, что новый адрес я всегда смогу узнать через М.И.СИЗОВА, но что он вообще намерен приезжать в Москву, и таким образом мы увидимся.

Выйдя меня проводить, ТЕГЕР сказал следующее: «Как видите, я изменил свою семейную обстановку. Екатерина Николаевна (ЛАЧИНОВА) подходит мне, как женщина, больше, чем Магдалина Ивановна. Теперь прошу Вас сделать следующее: зайдите при случае к Магдалине Ивановне и передайте ей, что я по-прежнему считаю

еесвоим другом, но женой она быть мне не может. Кроме того, возьмите у нее на хранение две папки материалов о Шамбале, которые я там оставил. Храните их у себя или передайте Ф.П.ВЕРЕВИНУ». Далее ТЕГЕР сказал, что, вероятно, мы скоро увидимся, т.к. он скоро приедет сюда, а о возможной перемене адреса я всегда буду знать через М.И.СИЗОВА.

На этом мы расстались, и это была наша последняя встреча. Бывая у СИЗОВА, я позднее от него узнал, что ТЕГЕР переехал в Вятку. Потом пошла полоса его семейных дел: окончательный разрыв с М.И.СИЗОВОЙ и склоки и дрязги, происходившие на этой почве между ней и ЛАЧИНОВЫМИ. Я, тем не менее, посетил по поручению ТЕГЕРА М.И.СИЗОВУ, передал ей слова ТЕГЕРА и просил передать мне материалы о Шамбале. М.И.СИЗОВА обещала это сделать, но протянула с исполнением этого обещания очень долго, по ее словам, в связи с техническими трудностями распаковки ящика с вещами ТЕГЕРА. Наконец, в конце 1937 г. или в начале 1938 г., это было сделано и я получил от М.И.СИЗОВОЙ две папки о Шамбале и 2-3 книги по истории мистики. Два тома Парацельса М.И.СИЗОВА очень скоро взяла у меня обратно, сказав, что намерена их продать, а папки о Шамбале я разделил: одну передал ВЕРЕВИНУ, а другую оставил у себя. Там же находился печатный перевод из книги Рериха о Шамбале, сделанный ВЕЛИКАНОВОЙ и взятый у меня при обыске.

Явидел М.И.СИЗОВУ несколько раз и в своих разговорах она много говорила о ТЕГЕРЕ как человеке и муже. Суть ее высказываний сводилась к следующему: ТЕГЕР в семейной жизни был человек тяжелый по свойствам своего характера исключавшим возможность устройства нормального семейного быта. М.И.СИЗОВА характеризует ТЕГЕРА как исключительного эгоиста, притом человека в обращении грубого и в моральном отношении жестокого. Семейная драма М.И.СИЗОВОЙ в интимной жизни ее с ТЕГЕРОМ заключалась в том, что очень желая иметь от него ребенка, она не могла осуществить своего желания в силу позиции, занятой ТЕГЕРОМ. ТЕГЕР прямо сказал ей, что если появится ребенок, то он проклянет и его и

ееи немедленно бросит их обоих. М.И.СИЗОВА должна была подчиниться и, глубоко любя ТЕГЕРА, смирилась с этим положением вещей. Когда же ТЕГЕР, по ее словам грубо и цинично, изменил ей с Е.Н.ЛАЧИНОВОЙ, то она сочла это актом величайшего вероломства со стороны ТЕГЕРА. Когда она получила от ТЕГЕРА развод по почте (из загса), то немедленно послала ему свое согласие на развод, а также прощальное письмо, содержание которого она мне прочла: письмо это сугубо интимное обличает страстную любовь М.И.СИЗОВОЙ к ТЕГЕРУ выражением в нем укора и прямиком говорит о ее смертельно оскорбленном чувстве. Укоряя ТЕГЕРА

495

Эзотерическое масонство в советской России

в вероломстве, М.И.СИЗОВА, между прочим, критикует «мистический путь» ТЕГЕРА, говоря, что на этом высоком пути он остался грубым эгоистом, думающим только о себе.

Через Михаила Ивановича СИЗОВА я узнал, что Екатерина Николаевна ЛАЧИНОВА ездила к ТЕГЕРУ в Вятку, где он устроился на жительство. Он мне не писал и я не писал ему, т.к. прямой необходимости в этом не было. Насколько помню, в конце 1937 г. я узнал от того же М.И.СИЗОВА, что ТЕГЕР был арестован в Вятке и причина его ареста была СИЗОВУ неизвестна. «Вероятно, опять с кем-нибудь связался и что-нибудь набрехал лишнего; человек он неисправимый», — говорил М.И.СИЗОВ. Позднее Екатерина Николаевна ЛАЧИНОВА ездила опять в Вятку, (как я слышал от М.И.СИЗОВА), чтобы узнать о судьбе ТЕГЕРА, но добилась лишь того, что следователь сказал ей: «Ваш муж — мерзавец, и чем скорее Вы его забудете, тем будет лучше!»

После этого Е.Н.ЛАЧИНОВА, как я слышал от М.И.СИЗОВА, дальнейших мер к выяснению участи ТЕГЕРА не принимала и никто о нем среди моих знакомых ничего не слышал; ничего не дошло и до меня. В.Белюстин

[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 211-214; автограф, 24.09.40 г.]

В разговоре со мной в марте (или в апреле) 1935 г. у меня на квартире в Москве ТЕГЕР, говоря об «Азиатских Братьях», сказал мне, что он видит, что я стою на английской линии, чего я в разговоре с ним и не отрицал. ТЕГЕР добавил, что он вполне разделяет и понимает мои позиции, т.к. сам стоит на той же позиции.

Из его слов мне стало ясно, что сам ТЕГЕР стоит на линии английской разведки и другого вывода я не сделал, потому что он логически вытекал из указанного разговора. Кроме того, еще ранее (т.е. в 1934 г.), говоря с Николаем Константиновичем РЕРИХОМ, ТЕГЕР сказал1, что эта линия у него общая с Алексеем Алексеевичем СИДОРОВЫМ, хотя он, ТЕГЕР, СИДОРОВУ не слишком доверяет. На мой вопрос, как следует в сущности понимать линию РЕРИХА в Азии, ТЕГЕР сказал, что эта линия английского политического влияния, хотя и проводимого на американские деньги. Кроме того, линия РЕРИХА — линия масонская, что мне стало ясно по штампам, с которыми выходят открытки РЕРИХА в Нью-Йорке (их я видел у А.А.СИДОРОВА).

Центр РЕРИХА в Нью-Йорке называется Corona Mundi, т.е. Корона (или Венец) Мира.

Перечисляя связи ТЕГЕРА по Ленинграду, я забыл проставить имя указанного мною раньше РОДЫНСКОГО, как ближайшего соратника по бывшей организации Григория Оттоновича МЕБЕСА в Ленинграде. С РОДЫНСКИМ ТЕГЕР был тесно связан во время своих общений с орденом мартинистов и христианских иллюминатов. РОДЫНСКОГО знал и ВЕРЕВИН. В.Белюстин

[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 215; автограф, 24.09.40 г.]

1 Описка В.В.Белюстина: в 1934 г. Тегер говорил не с Н.К.Рерихом, а с В.В.Белюстиным о Рерихе и А.А.Сидорове.

496

«Мракобесы»

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

ОБЗОРНАЯ СПРАВКА ПО АРХИВНО-СЛЕДСТВЕННОМУ ДЕЛУ № 795160 на Г.Л.КИРДЕЦОВА 1940 г.

КИРДЕЦОВ Григорий Львович, 1888 г. рожд., урож. г. Луги Ленинградской обл., из мещан, образование высшее, русский, гр. СССР, бывший член Итальянской Социалистической партии с 1904 по 1916 год, писатель, журналист, профессор истории, в прошлом один из редакторов Ц.О. Итальянской Социалистической партии газеты «Аванти», работал в полпредствах СССР в Германии и Италии в должности начальника отдела печати с 1923 по 1925 год, и в аппарате НКИД в Москве с 1925 по 1931 г. в качестве редактора журнала НКИД «Международная жизнь»; с 1932 по 1935 г. — контрольный редактор и ст. научный сотрудник Большой Советской Энциклопедии. Осужден 28.03.36 г. ОСО при НКГБ по ст. 58-10 ч. 1 и 58-11 УК РСФСР к ссылке сроком на 5 лет; до ареста [1938 г.] отбывал ссылку в с. Туруханске Красноярского края.

Арестован 07.02.38 г. Туруханским РО НКВД Красноярского края как организатор и руководитель к/р повстанческо-террористической организации в Туруханском р-не. Об этом показали арестованные ЗЕНЧЕНКО Вадим Платонович (08.02.38 г.) и АНАШКИН Михаил Николаевич (19.02.38 г.). КИРДЕЦОВ виновным себя признал. 05.03.39 г. КИРДЕЦОВ этапирован из Красноярска в Москву в НКВД. В Москве от всех прежних показаний отказался, заявив, что они вымышлены. 19.02.40 г. Постановлением ОСО при НКВД СССР КИРДЕЦОВ присужден к 8 годам ИТЛ «за участие в а/с право-троцкистской организации».

Перед этим он подал заявление о применении к нему незаконных методов следствия:

Совершенно секретно.

Народному Комиссару Внутренних Дел СССР

Лично Л.П.БЕРИЯ

от подследственного Г.А.КИРДЕЦОВА, заключенного в камере № 18 Вн[утренней] тюрьмы

ЗАЯВЛЕНИЕ

Доставленный на днях в Москву, после 2-хлетней ссылки в Туруханск и 14-ти месячного тюремного заключения в Красноярске, считаю необходимым — в полном сознании моей ответственности перед судом и следствием Советской страны — заявить, что все мои показания и протоколы, подписанные мною в Туруханске и Красноярске недействительны, несостоятельны, и, следовательно, не связывая меня в какой-либо мере, способны лишь ввести в заблуждение следственные органы. Эти показания и протоколы были подписаны мною под давлением вопиющего физического и нравственного насилия, под давлением пытки, учиненной надо мной вскоре после моего ареста. Я буду конкретен.

Арестованный в Туруханске 7 февраля прошлого года (1938) прибывшим из Красноярска ст. следователем лейтенантом МАТЫЦИНЫМ я был доставлен немедленно в РО НКВД и тотчас же после моего отказа признать себя виновным в предъявленном мне обвинении был подвергнут позорнейшей экзекуции. Я был посажен на табурет посреди комнаты, на котором меня и продержали ровно четверо суток (96 часов) без еды и питья, без права шевельнуться и выпрямить спину. За это время меня неоднократно избивали, били по вискам, по «адамову яблоку», по ногам, выщипывали брови и волосы из половых органов и при этом всячески насмехались и глумились надо мной, засовывали мне кляп в рот, когда я пытался про-

497

Эзотерическое масонство в советской России

тестовать или просил о вызове прокурора. Два раза за это время я лишался сознания и упал на пол, но оба раза я вновь был приведен в чувство посредством ушатов холодной воды, вылитых мне на голову, и тогда экзекуция возобновлялась с удвоенной силой. В ней участвовал неоднократно упомянутый выше лейтенант МАТЫЦИН и следующие сотрудники РО НКВД: МИЦКИН, ЛАЗАРЕВ, КАРЯКИН, КРАСНОПЕЕВ, ХОМЕНКО, БЕРДИКОВ и другие, фамилии которых мне неизвестны.

По истечении 96-ти часов мои физические и нравственные силы иссякли (мне 59 лет) и я приступил к составлению протоколов, признав себя виновным в том, что я будто бы состоял активным участником меньшевистского заговорщического центра, проводившего свою работу в Москве и за границей по заданиям руководства «II Интернационала и лидеров иностранных политических партий». Под давлением пережитой экзекуции мой больной мозг пустил в ход — каюсь — очень дешевый ходульно-лубочный «художественный вымысел», способный пленить лишь воображение политически малограмотного следователя, каким оказался лейтенант МАТЫЦИН. Я положил в основу этого вымысла то мое дело от 1935 года, за которое я постановлением Особого СОвещания был сослан на 5 лет в Сибирское Заполярье, дело раздутое тогда и поставленное на голову моими тогдашними следователями СТРОМИНЫМ и МОЛЧАНОВЫМ, но особенно последним, т.е. дело о моем мнимом активном участии по разработке идеологических и политических установок т.н. «двухпартийной системы в СССР». Только с помощью такого вымысла я мог надеяться на прекращение позорной экзекуции и быть доставленным, наконец, в Москву, где я перед высшим руководством НКВД без труда смог бы доказать полную несостоятельность и вздорность моего дела. Вскоре я в зимнюю стужу был доставлен на самолете в Красноярск, где и просидел, однако, больше года во внутренней тюрьме НКВД, повторив здесь — во избежание возобновления и продления пытки — при редактировании новых протоколов весь Туруханский вымысел. Ныне же, очутившись в Москве под сенью революционной законности, я объявляю мои показания и протоколы недействительными, за некоторыми исключениями, касающимися исторически-мемуарного материала отдельных эпизодов из моей политической, литературной и служебной деятельности и в Полпредствах

СССР за границей (Германия и Италия), а равно эпизодических сообщений об отдельных лицах. Я спешу сделать это заявление уже потому, что развертывание моего дела здесь, в центре, на базе турухано-красноярских материалов о «заговоре по заданиям руководства II Интернационала» и т.д. может нанести непосредственный ущерб линии Партии в вопросе о едином фронте и народном фронте, и в этом аспекте мои прежние показания могут оказаться подлинно контрреволюционными.

Для освещения всего моего дела в целом и отдельных его подробностей, а также для дачи дополнительных сообщений огромного государственного значения, я убедительно прошу Вас вызвать меня по возможности в порядке срочности.

Г.Л. Кирдецов,

писатель-журналист, проф. историк, б[ывший]отв[етственный] работник НКИД, б[ывший] контр[ольный] редак-

тор БСЭ Копия верна: Ст[арший] следователь следотдела УКГБ по Красноярскому

краю Разумов

Подлинник настоящего заявления находится в арх.-след. деле № 795160 по обвинению КИРДЕЦОВА Г.Л.

На подлиннике заявления имеется штамп с датой его поступления — 16 апреля

498

«Мракобесы»

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

ЗАПИСКИ Б.В.АСТРОМОВА-КИРИЧЕНКО

Публикуемые ниже записки Б.В.Астромова-Кириченко, именуемые в материалах следственного дела 1940 г. «Дневником», на самом деле таковым не являются. В подлиннике они представлены карандашными записями Астромова на страницах ученической тетради грузинского производства самого конца 30-х гг., которые предваряет дата — зодиакальный знак «Весы» (т.е. сентябрь-октябрь), 1924 г., и место записи (или действия?) — Ленинград. Текст дается по машинописной копии, находящейся в архивно-следственном деле Н-15197, хранящемся в ЦА ФСБ РФ.

Сентябрь-октябрь 1924 г. Ленинград.

Несколько раз получил от Джеллы в письме из Турина вырезки из газет, карикатуры на итальянское масонство. Некоторые были остроумны. Муссолини, став у власти, принялся уничтожать ложи «Гранд Ориент д’Итали», даже архивы сжигал. Спасли их от окончательного разгрома американцы-туристы, пригрозившие через посла, что Америка не даст ему займа.

Узнав о преследовании масонов, я стал размышлять, не отразится ли это рикошетом как-нибудь и на нас: обычно действия наших антиподов вызывали соответствующие мероприятия и у нас. (После убийства в Варшаве Войкова, у нас появился «войковский набор» — поляков и т.д.). На всякий случай необходимо принять меры, и вот в 1925 г. «Великая ложа Астрея» объявила «Гранд силанум», т.е о прекращении всех работ и о закрытии лож РАМ (Русского Автономного Масонства).

До сих пор наши отношения с властью были довольно дружественными. Петрогубчека, призвав наших руководителей и побеседовав с ними, выяснило, что наша организация стояла и стоит в стороне от политики и занимается философскими вопросами человеческого самоусовершенствования и перевоспитания, а потому категорически запрещает своим членам ввязываться в какие-либо контрреволюционные выступления и группировки. Следователь, докладчик ВЛАДИМИРОВ, еще до революции был знаком с деятельностью Российского Автономного Масонства, поэтому расспросив нас и заслушав доклад ВЛАДИМИРОВА, председатель Петрогубчека КОМАРОВ махнул добродушно рукой: «Раз вы не против нас, то живите мирно, принося в своем маленьком масштабе известную пользу человечеству». Нам даже удалось достать за его подписью и подписью начальника СОЧ ОЗОЛИНА охранную грамоту на помещение нашей «Великой ложи Астреи» и «Великой ложи Аполлония Тианского» ордена мартинистов, освобождающую нас от очередных обысков. Копия охранной грамоты «Великой ложи Астреи» на Михайловской площади хранилась у нашего председателя домкома ЛАРИОНОВА, где был дан телефон уполномоченного ЧК по борьбе с левыми партиями, к которому и надлежало обращаться.

Перестройка ЧК в ОГПУ не вызвала оживления наших отношений, наоборот, они прекратились как-то сами собой. Нас никуда не вызывали. Новые, пришедшие на смену люди (КОМАРОВ ушел секретарем Леноблисполкома, ОЗОЛИН — облсуда и т.д.), не выражали желания познакомиться персонально с нами.

В таком неопределенном положении нас застал 1924-25 год. Весной 1925 г. я получил из Москвы от штульбрудера (председательствующий мастер ложи «Гармония») АБЕЛЬСАРА письмо, где он пишет, что его вызывали «в высокий дом под часами» и интересовались его деятельностью. Кроме того, ему сказали, что когда я буду в Москве, они не прочь пригласить меня «на чашку чая» и побеседовать. В этом я видел скрытое приглашение, а потому собрав кое-какой фактический и идеологический материал, весной поехал в Москву.

499

Эзотерическое масонство в советской России

Зная историю масонства и помня, каким гонениям оно подвергалось при Екатерине II и Николае I, мы приняли некоторые меры предосторожности, чтобы на всякий случай сохранить кадры не тронутыми.

Убеждения своих членов в закономерности революции, которая является лишь ускоренным этапом эволюции (П.Кропоткин). Революция будет существовать до тех пор, пока она не будет изжита всеми клеточками социального организма. А, следовательно, бесцельна злоба, бесцельно сопротивление отдельных индивидуумов революции. Этим мировоззрением выбивалось оружие у контрреволюции.

Конечно, к этой схемке был приложен доклад с историческими и другими ссылками. Приняли нас член Коллегии ОГПУ АГРАНОВ и начальник СОЧ ГЕНКИН (потом АБЕЛЬСАР меня уверял, что ГЕНКИН страшно похож на брата ШЕНДИК, бывшего студента СПб. университета в 1906-07 гг.).

Свидание было довольно коротким. Они куда-то спешили. Взяли материалы, обещали просмотреть их и просили дней через 7-10 созвониться о следующем свидании. На восьмой день А[БЕЛЬСАР] созвонился, и нас просили придти в конце присутственного дня на следующий день. Собрание было в том же составе, если не считать присутствия секретаря начальника СОЧ АШУКИНА и глухонемого, который острыми глазами следил за движением наших губ.

«Ознакомившись с Вашим докладом и приложенной диаграммой, мы увидели, что путь РАМ эволюционный, а потому мы не можем шагать вместе». «Мы и не осмеливались мечтать, — скромно заметил я, — чтобы шагать вместе с такой мощной организацией, как РКП(б), у нас для этого не хватило бы пороху, да и тактика и темпы наши различны. То, что вы хотите уложить в отрезок времени одного десятилетия, мы растягиваем на столетие. Мы просто прекратили действовать, т.е. каждое ваше дерзание — вода на мельницу бесклассового общества, к чему мы всегда стремились». «Что ж, — засмеялся АШУКИН, — грязную работу нам, а результат делить пополам?» «Результаты с вами будет делить все человечество» — сказал АБЕЛЬСАР. — «И я думаю, вы не прочь от этого», — добавил улыбаясь я. Так мы очень любезно и вежливо расстались, не договорившись ни до чего. «Почему бы вам официально не зарегистрироваться и не открыть ложи?» — спросил прощаясь ГЕНКИН. «Это значит, превратиться в клуб, в политиканствующее французскоитальянское масонство, или чтобы сказали: это филиал ГПУ. К нам никто и не пойдет», — ответил я.

В этот период мне предложили сделаться консультантом по масонству и оккультизму и связали известными обязательствами. Я согласился, т.к. сказал, что не имею права не помочь своими знаниями там, где неправильное освещение и недостаток эрудиции могут принести большое зло. Потом, встречаясь с ОШУРКОВЫМ, он мне говорил: «Какие у вас философические головы: я читаю просветительную тетрадь и череп раскалывается, не могу понять ваших темных символов. А интересно!» — «А какая у Вас тетрадь?» — «АБЕЛЬСАР дал мне мастерской степени». — «Ишь, чего захотел: сразу понять мастерскую степень! Ни одну науку нельзя изучать с середины. Надо сначала пройти степень ученика, подмастерья, а уж тогда браться за мастерскую... Только умерши и воскреснув в новой жизни можно понять символику мастерского градуса. Ведь есть неполноценные масоны, которые всю жизнь остаются в третьей степени...»

500