12. Англия в период полит господства тори в пер трети 19 в.

Начало 19 века ознаменовалось трудностью в сельском хозяйстве, континентальная блокада отрезала Англию от источников сырья, возросла потребность зерна, цены на зерно резко подскочили, лендлорды процветали, расцвет ростовщичества. Но постепенно дело наладилось, из Портов Балтики и Северного моря начало поступать дешевое зерно. Этому воспротивились лендлорды. Правительство Ливерпула было вынуждено принять «хлебные законы» в 1815, по кот ввоз зерна в страну запрещался, если цена на внутреннем рынке падала ниже 80 шиллингов. Промышленность потихоньку выходила из послевоенного кризиса. Кабинет продолжал управлять страной еще семь лет, поставив рекорд долгожительства (1812-1827 ), не превзойденный по сию пору. Сэр Р. Пил, будучи в свое время министром внутренних дел, провел через парламент ряд актов, смягчавших драконовский характер уголовного права (смерть за более чем сто видов преступлений заменялась иным наказанием), он же добился смягчения ужасающего тюремного режима. Тюрьмы Лондона и еще 17 городов были переданы в ведение мировых судей; их персоналу, ранее жившему за счет поборов с заключенных, было определено жалование; созданы женские отделения с надзирательницами; в местах заключения появились священники и врачи, а их обитатели получили возможность получить начальное образование и религиозное воспитание. Пилу принадлежит также заслуга учреждения в Лондоне регулярной полиции. В 1819 г. кабинет лорда Ливерпула сделал пусть очень маленький, но все же несомненный шаг в области социального законодательства: не без влияния знаменитого впоследствии утопического социалиста Роберта Оуэна парламент своим актом запретил принимать на работу детей в возрасте до 9 лет; для лиц до 16 лет рабочий день был снижен до 10,5 часов. Тот же Р. Оуэн как владелец хлопчатобумажной фабрики в Нью-Ланарке демонстрировал, что вовсе не обязательно выжимать все соки из ткачей для процветания предпринимателя: он ограничил рабочий день десятью с половиной часами, открыл при фабрике школу и даже детский сад, построил для персонала образцовую деревню и достиг высокой производительности труда. Виконт Роберт Каслри, в ведении которого была внешняя политика, активно участвовал в урегулировании европейских дел, внося свою лепту в утверждение принципа легитимизма; он отказался, однако, поддержать написанный Александром I Манифест о создании Священного союза. Британские правящие сферы не усматривали для себя угрозы в переходе той или иной страны от абсолютистской формы правления к либерально-конституционной и не собирались препятствовать этому процессу вооруженной рукой. Принцу-регенту Георгу, рвавшемуся в Священный союз, пришлось ограничиться письмом, в котором он восторженно одобрил его похвальные принципы. Подавление революционного движения в Италии и Испании вызвало у кабинета чувство беспокойства. Ему на смену пришел Джордж Каннинг, один из самых ярких государственных мужей в британской истории. Каннинг не принадлежал к аристократии; ему не было написано на роду стать министром. Каннинг пошел на такой шаг, как признание независимости восставших против испанской короны латиноамериканских государств. Континентальная реакция была повергнута в оцепенение, герцог Веллингтон горестно воскликнул: «Мы ныне слывем в Европе за якобинский клуб!» О столь важном решении полагалось объявить в тронной речи. Это оказалось превыше душевных сил короля Георга IV. Он объявил, что потерял вставную челюсть, а посему выступать лично не сможет - негоже, чтобы с высоты престола раздавалось невнятное, шепелявое бормотанье. Речь была зачитана.

Сам Каннинг с пафосом заявил, что вызвал к жизни Новый Свет. Все же следует сказать и о земных побуждениях, подвигнувших кабинет на столь значительный шаг, а они занимали не последнее место в инициативе Каннинга. Лендлорды хотели избежать парламентской реформы, означавшей посягательство на их власть в стране. А открытие и завоевание новых внешних рынков должно было отвлечь внимание промышлен­ников и финансистов от дел домашних и повернуть его к заморским предприятиям. Напор в пользу реформы несколько ослабел. Центральная и Южная Америка превратилась в поле британской предпринимательской деятельности.