1985-10-7 Генезис дравидийской культуры
.docПа основных направлениях науки
Член-корреспондент
АН GGGP
Г. М. БОНГАРД-
ЛЕВИН,
кандидат
•филологических наук
Н. В. ГУРОВ
ГЕНЕЗИС
ДРАВИДИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ
(ЛИНГВИСТИКА И АРХЕОЛОГИЯ)
Одной из характерных черт индийской культуры на всем протяжении ее многовековой истории было сосуществование в рамках единого комплекса различных этнокультурных компонентов. Взаимодействие и взаимовлияние разных этносов во многом определило специфику общеиндийской культурной традиции. В древности этнокультурное своеобразие каждого из компонентов проявлялось гораздо отчетливей. В процессе исторического развития резкие этнокультурные различия постепенно сглаживались, складывалось единое культурное наследие.
Именно в применении к древнейшим этапам истории Индии можно .условно говорить о «дравидийской», «индоарийской» и «австроазиатской» культурах на территории Южноазиатского субконтинента, понимая под этим совокупность лингвистических, историко-культурных и социальных признаков, характерных для каждой из них. Выявление специфики конк^ ретной этнокультурной традиции, рассматриваемой в ее историческом взаимодействии с другими этнокультурными традициями, помогает понять характер этнических процессов в современной Индии.
Изучение генезиса индийской цивилизации началось почти два столетия назад, но и сегодня продолжаются острые споры о происхождении народов Индии. Можно сослаться, например, на дискуссию, которая идет сейчас по проблеме прародины индоевропейцев, путях их расселения, времени образования отдельных языковых групп этой семьи (в том числе индоиранской и, позднее, индоарийской), времени и характере проникновения индоариев на территорию Индостана *. Не менее сложным пред-
•
1 См.: Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Древняя Передняя Азия и индоевропейская проблема. Временные и ареальные характеристики общеиндоевропейского языка по лингвистическим и культурно-историческим данным.— Вестник древней истории, 1980, № 3; Они оке. Миграции племен — носителей индоевропейских диалек-. тов — с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места их обитания в Евразии.—Там же, 1981, № 2; Дьяконов И. М. О прародине носителей индоевропейских диалектов.— Там же, 1982, № 3, 4; Лелеков Л. А. К новейшему решению индоевропейской проблемы.— Там же, 1982, № 3; Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. К проблеме прародины носителей родственных диалектов и методам ее установления (по поводу статей И. М. Дьяконова в ВДИ, 1982, № 3, 4).— Там же, 1984, № 2; Вонгард-Левин Г. М., Грантовский 9. А. От Скифии до Индии. М.: Наука, 1983.
Генезис дравидийской культуры 69*
ставляется вопрос о генезисе других индийских (южноазиатских) этнокультурных единиц, в частности вопрос о прародине и расселении дравидоязычных народов (телугу, тамилы, малаяли и др.), населяющих главным образом южную Индию.
В ходе изучения этнокультурной истории народов Индостана выдвигались различные, часто противоречащие друг другу теории и гипотезы. И такое положение было не случайным. Археологические исследования, начавшиеся в первые десятилетия XX в., носили спорадический характер и велись лишь в некоторых районах. Историческая этнография как наука фактически не существовала. Материалы палеоантропологии были случайными. В области лингвистических штудий существовал значительный разрыв в степени изученности отдельных дравидийских языков.
Состояние источниковой базы неминуемо сказывалось на надежности предлагаемых концепций этнокультурного развития дравидов. Они рассматривались либо как автохтоны юга страны 2, либо как потомки древних шумеров. Различные археологические культуры Индии без достаточных оснований приписывались дравидам и связывались с древними цивилизациями Месопотамии, Ирана, Передней Азии и даже Средиземноморья 3. Лингвистические выводы о генезисе дравидов строились на случайном и чисто внешнем сходстве отдельных языковых слоев и терминов.
В настоящее время благодаря успехам современной дравидологии в изучении конкретных дравидийских языков и в сравнительно-историческом исследовании всей дравидийской языковой семьи в целом (труды Т. Барроу, М. Б. Эмено, Б. Кришнамурти, М. С. Андронова и других 4), а также в результате последних работ археологов, историков и этнографов получены новые данные о ранних этапах дравидийской культуры. Появилась возможность комплексного подхода к проблеме этногенеза дравидов на основе соотнесения материалов языкознания с данными исторических дисциплин. Разрабатываются и новые методы научного поиска. Это прежде всего так называемая лингвистическая археология, цель которой — выявить и изучить культурный слой языка, то есть совокупность терминов (общих для группы родственных языков), относящихся к различным областям материальной и духовной культуры.
Даже первые работы по реконструкции дравидийской культурной терминологии показали перспективность такого рода изысканий 5. К настоящему времени получены новые и весьма убедительные данные, позволяющие представить в общих чертах особенности материальной и духовной культуры дравидоязычных народов на ранних этапах их истории. Более того, такой метод исследования дал возможность очертить географические границы первоначального района расселения носителей древней-
2 См.: Purnallngam Pillai N. S. Tamil India. Madras: The S.I.S.S. Works Publi shing Society, 1945.
3 См.: David H. S. The Original Home of the Dravidians, Their Wanderings in Pre historic Times (В. С 4500—1500).— Tamil Culture, 1954, v. 3, N 1.
4 См.: Burrow T. Dravidian Studies. 1—6.—Bulletin of the School of Oriental and African Studies, 1938, v. 9; 1940, v. 10; 1943—1945, v. 11; 1947, v. 12; Id. Collected Pa pers on Dravidian Linguistics. Annamalainagar: Annamalai University, 1965; Eme- neau M. B. Dravidian Comparative Phonology. Annamalainagar: Annamalai University, 1970; Id. Studies in Dravidian Verb Stem Formation.— Journ. of the American Oriental Society, 1975, v. 95, pt. 1; Burrow Т., Emeneau M. B. A Dravidian Etymological Dictio nary. Oxford: At the Clarendon Press, 1961; Krishnamurti Bh. Telugu Verbal Bases. Ber keley, 1961; Андронов М. С. Сравнительная грамматика дравидийских языков. М.: Наука, 1978.
5 См.: Вонгард-Левин Г. М., Гуров Н. В. Новое в изучении протоиндийской куль туры.- Наука в СССР, 1981, № 3.
На основных направлениях науки
70
ших дравидийских языков (протодравиды) на территории Индостана и тем самым уточнить общую проблему прародины дравидов.
Изучение ботанической и зоологической лексики, общей для всех дравидийских языков, показывает, что разделение дравидийского праязыка происходило уже на территории Южноазиатского субконтинента: во всех дравидийских языках зафиксированы этимологически близкие названия растений и животных — представителей типично индийской флоры и фауны (ящерицы-кровососа, крокодила, павлина, зеленого голубя; некоторых видов деревьев — Anogeissus latifolia Wall., Semecarpus anacar-dium L., Moringa pterygospermum L., Butea frondosa L. и др.). При этом выясняется, во-первых, что географическая зона распространения большинства растений и животных, имеющих общедравидийские наименования, должна быть ограничена районами, находящимися к востоку от рек Рави, Сатледж, Беас, Ченаб, то есть примерно 73—74° восточной долготы, во-вторых, что многие деревья, относящиеся к протодравидийской флоре, растут преимущественно в зоне сухих лиственных лесов, распространенных в Предгималаях на высоте до 2500—3000 м.
Обращает на себя внимание также наличие в дравидийских языках богатого набора названий для таких элементов ландшафта, как «гора», «скала», «долина», «ущелье». Таким образом, на основе анализа экологической лексики можно условно локализовать индостанскую прародину дравидов в горных районах северо-восточного Пенджаба и сопредельных с ним территорий. С этим выводом хорошо согласуется уже ранее высказанное учеными мнение, что само название большинства дравидийских народов этимологически восходит к словам со значением «гора», «холм», «скала».
Например, со словом *malay «гора» связаны наименования народа малаялам, населяющего южноиндийский штат Керала, и племени малто, живущего в настоящее время на территории штата Западная Бенгалия; производными от *кд(у) «гора» являются самоназвания таких дравидийских этнических групп, как кота (Тамилнад), куй (Орисса), койя (Андхра-Прадеш). Даже наименование народа брагуи, географически наиболее отдаленного от других дравидийских этносов, восходит, по
мнению М. С. Андронова, к протодравидийскому *vata-k-koyi «жители северных гор» 6. Есть основания полагать, что в северо-восточный Пенджаб протодравиды пришли с запада или северо-запада, возможно, с Иранского нагорья или юга Средней Азии.
Если следовать методу лингвистической археологии, то культурные термины дравидийских языков можно подразделить на три группы. Первую составляют слова, встречающиеся в каком-либо одном языке, вторую — характерные для конкретного субареала южной или центральной Индии. Для наших изысканий обе эти группы не имеют непосредственной значимости, поскольку неизвестно, сохранились ли эти термины в конкретном языке с глубокой древности или появились в результате позднейших этнокультурных контактов. Термины такого рода можно уподобить подъемному археологическому материалу, подлинная ценность которого выявляется лишь при наличии результатов полевых раскопок. Непосредственным объектом лингвистической археологии должна быть третья группа культурных терминов — этимологически близкие слова, сохранившиеся в разных языках, контакты между носителями которых в древнюю эпоху не засвидетельствованы. Так, для дравидийских языков в эту группу могут быть включены слова, встречающиеся, например, в та-
6 См.: Andronov М. S. The Brahui Language. Moscow: Nauka, 1980, p. 16—17.
Генезис дравидийской культуры 71
мильском языке и языке брагуи, в южноипдийском языке каннада и в таких языках, как гонди, курукх или малто, распространенных соответственно в центральной и северо-восточной Индии.
Анализ культурного слоя дравидийской лексики показывает, что в его состав входят термины, встречающиеся а) во всех дравидийских языках или во всех, за исключением брагуи; б) во всех дравидийских языках, кроме брагуи, курукх и малто; в) в группах или подгруппах близко родственных дравидийских языков, например протоюжнодравидийской, центральнодравидийской, юго-западной и т. д.
Соотнесение выявленной стратификации культурных терминов с результатами глоттохронологических исследований дает возможность построить следующую схему развития этнокультурной истории носителей дравидийских языков 7.
Данные культурной лексики показывают, что уже на протодравидий-ском этапе носители дравидийских языков наряду со скотоводством и охотой занимались земледелием. Об уровне развития земледельческой культуры протодравидов говорит наличие серий терминов, связанных с различными стадиями этого производственного процесса — пахотой, посевом, сбором урожая, обмолотом зерна. Каждая серия представлена полным набором названий элементов этого процесса (действие, объект действия, орудия действия, результат, иногда и действующее лицо).
Даже для протодравидийской общности (I), для периода до конца IV тыс. до н. э., лингвистический анализ позволяет выявить весьма широкий набор земледельческих культур, возделывание которых составляло, очевидно, основу хозяйственной деятельности протодравидов в ту эпоху. Основным злаком первоначально была, по-видимому, пшеница. Для той же стадии могут быть выявлены также общедравидийские термины для таких сельскохозяйственных культур, как тыква, лук, баклажан. Из диких растений протодравиды знали финиковую пальму, дерево ююба, ямс, тамаринд. В пользу локализации прародины дравидов в лесистой или горностепной зоне говорит наличие в общедравидийской лексике нескольких названий для грибов.
Довольно рано протодравиды познакомились с возделыванием риса, очевидно, в результате контактов с народами, уже обладавшими в то время традицией рисоводства. На это указывает, например, тот факт, что самые ранние общедравидийские названия поля в большинстве языков имеют дополнительное значение «поле для риса», «низкое (влажное) поле», лишь в некоторых языках сохраняя свой первоначальный смысл «поле в горах».
Не намечает ли это путь движения и расселения протодравидов из предгорьев в равнинные области и в долины рек? В пользу такого предположения свидетельствуют данные лингвистической археологии, указывающие на постепенное изменение состава злаковых культур или, иначе говоря, на миграцию протодравидов в южные, более засушливые климатические зоны. Так, в период прадеканской общности в хозяйстве дравидов наряду с рисом и пшеницей первостепенное значение приобрели различные сорта проса. Наиболее широко в дравидийских языках этой эпохи представлены такие сорта проса, как Panicum italicum, Paspalum scrobi-latum, Sorghum vulgare и т. д. На той же стадии в протодравидийской лексике появляются также термины для гороха, фасоли, чечевицы и т. д.
7 См. подробнее: Гуров Н. В. Лингвистическая археология и проблемы этногенеза и культуры дравидов (к истории индийского культурно-лингвистического ареала).—В сб.: Тезисы докладов советских ученых к V Международной конференции по санскритологии. М.: Ин-т востоковедения АН СССР, 1981, с. 81—83.
Процесс расселения протодравидов сопровождался не только изменением состава возделываемых сельскохозяйственных культур, но и усложнением технологии земледелия. Показательна, например, модификация семантики глагола «пахать». Если в протодравидийский период этот термин (*uru-kkv-) был этимологически связан с глаголом «копать», «взрыхлять землю, подобно свиньям» (использование свиней для примитивной «обработки» полей до последнего времени практиковалось некоторыми племенами центральной и южной Индии), то позднее, на прадеканскои стадии, пахота обозначалась глаголами, семантически восходящими к терминам «резать», «разбивать», «размельчать». По-видимому, здесь речь идет о постепенном усложнении процесса вспашки, связанного с развитием и совершенствованием земледельческих орудий. Этот переход завершился уже на протодравидийской стадии, о чем свидетельствует наличие нескольких общедравидийских терминов для плуга (возможно, плуга с лемехом), а также глагола «запрягать», то есть использовать волов или буйволов в ярме.
Наряду с земледелием большую роль в хозяйстве протодравидов играло скотоводство. Об этом говорит наличие особых терминов для передачи понятий «пасти», «пастись», «охранять» (скот), «перегонять» (на пастбище), «доить», а также целого ряда названий для стада и пастухов. Протодравидийская лексика свидетельствует об одомашнивании козы, овцы, коровы, возможно, свиньи. Были, по-видимому, одомашнены и куры. Вычленяется также богатый набор терминов для охоты и рыболовства.
Об уровне развития материальной культуры протодравидов на протодравидийской и прадеканскои стадиях говорит и состав ремесленной терминологии. Протодравиды знали гончарное производство, прядение, ткачество, плотницкое дело, плетение корзин и т. д. На наличие керамики уже на самых ранних стадиях протодравидийской культуры указывают общие названия сосудов, засвидетельствованные в таких языках, как тамильский и малто, тода и курукх. Характерно, что все эти термины относятся обычно к большим широкогорлым сосудам, которые могли использоваться для приготовления пищи и хранения жидкости. Восстанавливается также и более ранняя, докерамическая стадия. Некоторые названия для корзин, деревянных сосудов и сосудов из листьев употреблялись позднее преимущественно для обозначения глиняной посуды.
О развитии прядения и ткачества говорит существование в протодравидийской лексике терминов «прясть», «сучить» (веревку), «волочить» (нить), «пряжа», «ткать» (плести циновки). Высокий уровень развития ткачества в протодравидийскую эпоху подтверждается, в частности, наличием в языке курукх глагола tarna «пробрасывать челнок при тканье», этимологически близкого к тамильскому tarucu — «плотная ткань», телу-гу laruvadi «ткацкий станок» и др. (по-видимому, <протодр. *tatv «ткать»). Лингвистические данные о ткачестве в ту эпоху еще не выявлены, и можно лишь предполагать знакомство протодравидов с хлопком (термин «хлопок» четко зафиксирован на более поздней протоюжнодравидий-ской стадии).
К сожалению, не вполне пока ясны степень и характер использования протодравидами металлов (большинство названий металлов засвидетельствовано в основном на лексическом материале протоюжнодравидий-ской стадии), однако факт знакомства протодравидов с металлургией и кузнечным делом не подлежит сомнению. Об этом говорит, например, сопоставление курукх pas га «кузница; кузнечный горн», passna «ковать» с
На основных направлениях науки
74
южнодравидийским *pattv — atay «кузница; наковальня» (буквально «помещение, где разводят огонь»).
Таким образом, на основе лингвистических исследований можно прийти к достаточно определенным выводам о районе распространения прото-дравидов и дать вполне конкретную типологическую характеристику про-тодравидийской культуры, обрисовать ее хозяйственно-культурный тип.
Протодравидийская культура может быть исторически соотнесена с эпохой развитого (керамического) неолита с постепенным переходом к металлу. Анализ культурных терминов более позднего периода этнокультурной истории дравидов указывает на закономерный процесс дальнейшего развития материальной и духовной культуры, усложнения социальной структуры общества. Так, например, для времени существования прадеканской и в особенности протоюжнодравидийской (I—II) общностей (III—I тыс. до н. э.) характерно появление в дравидийской лексике терминов для обозначения крупных сооружений («крепость», «форт», «дворец», «храм»), каналов, социальных терминов («раб», «слуга», «должник», «хозяин», «владелец», «правитель — [сакральный] царь», «налог» и т. д.), а также ряда слов, отражающих развитие мореходства («лодка», «судно», «мачта» и т. д.).
Итак, лингвистическая археология при правильно выбранной методике исследования оказывается репрезентативным и вполне надежным источником, дающим богатый материал о культурном развитии народов в глубокой древности. В данном случае она позволяет, как мы видим, проследить этапы дравидийской истории от неолита до века металла и эпохи раннеклассовых обществ. Ценность этого источника особенно повышается, если его данные могут быть соотнесены с другими историческими материалами, и прежде всего с данными археологии.
Для исследования этнокультурной истории дравидов эта задача при всей ее перспективности оказывается чрезвычайно сложной. Дело в том, что археологический материал, полученный с территорий, где ныне живут дравидоязычные народы или где они могли обитать в далеком прошлом, поистине огромен и вместе с тем по своему содержанию отличается разноплановостью, фрагментарностью и отсутствием строгой хронологической последовательности.
До настоящего времени с протодравидийским этносом условно соотносили лишь археологическую культуру Мохенджо-Даро и Хараппы (Hill тыс. до н. э.), а также некоторые сравнительно поздние памятники южной Индии, относящиеся к периоду железа. Для хараппской цивилизации такое соотнесение стало вполне обоснованным после успешных работ по дешифровке протоиндийской письменности, проводившихся в СССР под руководством Ю. В. Кнорозова8. Эти работы не только показали «дравидийский характер» (дравидоязычность) хараппских надписей, но и выявили целый ряд параллелей между материальной и духовной культурой Хараппы и позднейшим культурным наследием дравидийских народов. Однако городская цивилизация долины Инда III—II тыс. до н. э., являясь итогом длительного исторического развития, естественно не может ни типологически, ни хронологически соотноситься с начальными этапами протодравидийской культуры.
До самого последнего времени до- и предхараппские периоды в истории северо-западного Индостана были исследованы крайне недостаточно
8 См.: Кнорозов Ю. В. Протоиндийские надписи (к проблемам дешифровки).— Сов. этнография, 1981, № 5.
Генезис дравидийской культуры
75
и не давали надежной основы для выводов об археологическом облике культуры эпохи протодравидийской общности. Положение принципиально изменилось в результате новых археологических исследований, проведенных в северо-западной Индии, Пакистане и Афганистане индийскими, пакистанскими, французскими и американскими археологами.
Особую значимость для решения проблем ранней этнокультурной истории дравидов имеют, с нашей точки зрения, открытия французской экспедиции под руководством Ж.-Ф. Жаррижа в Пакистане, в районе Мехргарха, у Боланского перевала в долине реки Болан, к юго-востоку от города Кветты 9. В этом районе Белуджистана были вскрыты различные комплексы, начиная с VI тыс. до н. э. (или даже ранее) и вплоть до III тыс. до н. э.— от периода докерамического неолита до неолитических и халколитических культур предхараппского и раннехараппского типа. Раскопки позволили проследить постепенное вызревание местных культур и процесс перехода от эпохи камня к эпохе металла, наметить этапы развития земледельческих культур, послуживших основой для возникновения городской цивилизации в долине Инда.
Датировка начала земледелия VI тыс. до н. э. (по мнению некоторых специалистов, VII тыс. до н. э.) резко меняет прежнее представление о позднем по сравнению с сопредельными районами Передней и Юго-Восточной Азии переходе Индостана к земледельческому хозяйству и ставит этот регион в один ряд с древнейшими очагами возделывания злаков. Подтвердилось мнение замечательного советского ученого Н. И. Вавилова о том, что Афганистан и Белуджистан входили в первичный ареал культивации пшеницы. Начиная с VI тыс. до н. э., в период докерамического неолита, население Мехргарха культивировало пшеницу и ячмень нескольких сортов; ему была знакома финиковая пальма и дерево ююба. Позднее, в V — начале IV тыс. до н. э. жителям этих областей стали известны хлопок (это древнейшее свидетельство культивирования хлопка в Южной Азии) и овес. К очень раннему времени, около VI тыс. до н. э., относится доместикация скота — козы, овцы, быка и, по-видимому, буйвола. Основой скотоводческой экономики Мехргарха являлся крупный рогатый скот. Наряду с этим немалую роль продолжали играть охота и рыболовство.
На материале Мехргарха ясно прослеживается переход от докерами-ческой стадии к широкому употреблению керамики. Керамика появляется с конца V тыс. до н. э. В начале IV тыс. до н. э. лепные сосуды чередуются с посудой, сделанной на гончарном круге; уже ранние образцы расписаны геометрическим орнаментом. Характерно, что некоторые лепные сосуды были смоделированы с помощью корзин. V тыс. до н. э. может быть датировано первое знакомство с металлом (медью), началом IV тыс. до н. э.— развитие металлургии, о чем свидетельствуют находки специальных тиглей с остатками металла, слитков меди (бронзы?) и медных орудий.
Если сравнивать, даже этот краткий перечень основных черт материальной культуры Мехргарха с реконструированной на основе лингвистических данных культурой протодравидов, то нельзя не заметить целый ряд близких и точных аналогий. Существенно, что совпадают их географические и хронологические рамки. Это, конечно, не означает, что речь может идти о прямом отождествлении протодравидов с поселенцами Мехргарха. Важно другое — несомненное типологическое сходство археологических данных и лингвистических реконструкций.
9 См.: Jarrige J. F. Economy and Society in the Early Chalcolithic-Bronze Age of Baluchistan: New Perspectives from Recent Excavations at Mehrgarh. South Asian Archaeology, 1979. Berlin, 1981, p. 93—114.
На основных направлениях науки
76
В настоящее время Мехргарх безусловно самый яркий, но далеко не единственный памятник древнейших земледельческих культур Индостана. Важные открытия были сделаны также и в других областях северо-западной Индии и Пакистана, например в Балакоте, Бахавальпуре, Кот-Диджи, где ученым удалось проследить аналогичные процессы постепенного перехода от неолита к металлу (медь, бронза), совершенствование земледельческого хозяйства, появление предгородских и раннего-родских культур, то есть выявить те исторические закономерности, которые привели к складыванию хараппской цивилизации 10.
Репрезентативность новых археологических материалов не уменьшает, однако, опасности любых прямых отождествлений данных археологии и лингвистики. Следует иметь в виду, что лингвистическая археология никогда не сможет дать полную картину древнейших этапов развития культурного процесса, из-за воздействия различных лингвистических и экстралингвистических факторов не сможет донести до нас все реликты лексического культурного слоя. Хорошо известно, что конкретная археологическая культура может быть связана с несколькими этносами и языками и, напротив, один и тот же язык и этнос — с разными, но типологически однородными археологическими культурами. Эти обстоятельства непременно должны учитываться при этнической и языковой атрибуции неолитических и энеолитических культур не только северо-западного Индостана, но и археологических культур Декана и южной Индии, связь которых (или части их) с дравидами представляется вполне реальной.
Однако независимо от решения вопроса о надежности критериев для прямого сопоставления лингвистической и археологической информации, относящейся к ранней истории протодравидиискои этнокультурной общности, уже сейчас можно с уверенностью утверждать, что по крайней мере в IV—III тыс. до н. э. протодравиды находились на территории северо-западного Индостана и, вероятно, прилегающих областей (верховья Ганга, Раджастхан, Гуджарат). Об этом свидетельствуют не только приведенные нами данные, но и материалы иного характера. Так, например, брагуи, ныне проживающие в Пакистане, восточном Иране и южном Афганистане, сохранили предание о том, что их предки некогда пришли на эту территорию с далекого Запада11. Современные ученые приводят большое число лексических и даже морфологических схождений между дравидийскими языками и эламским языком, что, очевидно, говорит если не о генетическом родстве, то о несомненных и очень ранних контактах протодравидов с древними эламитами. Заметим, что американский лингвист Д. Мак-Алпин недавно выдвинул гипотезу о существовании некогда единого протоэламо-дравидийского языка 12.