Мастурбация как проявление возрастного криза * пубертатного периода

Суждения о мастурбации, главным образом в плане ее влия­ния на здоровье, высказанные авторитетами в различных облас­тях знания, формируют своеобразный континуум, на одном полюсе которого располагаются Tissot (1764), считавший, что онанизм вызывает целый ряд тяжелейших заболеваний (в том числе сифилис мозга), и И. М. Порудоминский [191], полагав­ший, что мастурбация столь же вредна, как tabes dorsalis, а на другом полюсе располагаются авторы, высказывавшиеся в сво­их публикациях об относительной пользе мастурбации при определенных обстоятельствах. Так, французский философ-энциклопедист Дени Дидро считал возможным рекомендовать ее лицам молодого возраста в качестве превентивной меры против утраты душевного равновесия [343], а Диаборн выра­жает надежду, что врачи-гериатры будут поощрять мастурба­цию среди своих пациентов [338]. Однако в конце концов в сознании широкой массы врачей довольно прочно утвердилась модель прямых и жестких причинно-следственных отношений между онанизмом и половыми расстройствами.

Иллюстрацией необычайной готовности следовать этой схеме может служить публикация А. И. Оссепдовского [177]. Отме­тив «увеличение одной или обеих грудных желез... у 52 маль­чиков из 220 питомцев колонии в возрасте 12—18 лет», автор, даже не допуская, что и нагрубание желез, и онанизм могут быть параллельным результатом возрастных пертурбаций, де­лает безапелляционное заключение о том, что увеличение груд­ных желез является прямым следствием «сильного злоупотреб­ления онанизмом». Н. Ф. Чигаев [263], утверждавший, что «в числе признаков, характеризующих хронических онанистов, нужно отметить особый противный запах, который чувствуется при приближении к такому больному», далее пишет: «...от рукоблудия нередко замечается переход в настоящее извраще­ние полового чувства, т. е. стремление к мужчинам, с наклон­ностью к пассивной (редко активной) нейрастении, к взаимно­му рукоблудию, сосанию половых членов, скотоложеству...»

Поскольку, однако, клинический опыт с течением времени вызвал сомнения как в отношении универсальности приведен­ной модели, так и в отношении самой ее структуры, она была проверена на фактическом материале. Для этого из клиническо­го архива отделения сексопатологии Московского НИИ психи­атрии Министерства здравоохранения РСФСР были выделены две группы мужчин: 1-я — с изолированным или четко преоб­ладающим поражением нейрогуморальной составляющей. По характеру патологического процесса в этой группе доминирова­ли органические и смешанные нарушения (81,6% при 18,4% функциональных); 2-я — с изолированным или четко преоб­ладающим поражением психической составляющей. В этой группе, напротив, преобладали функциональные нарушения (92%).

Были использованы также данные Кинзи [415], исследовав­шего сексологически здоровых лиц.

Результаты изучения материалов демонстрируются в табл. 10.

Как показывают приведенные данные, упомянутая модель не соответствует фактам, так как самый высокий процент лиц, практиковавших мастурбацию, встречается среди сексуально здоровых, и, наоборот, самый высокий процент тех, кто никогг дане мастурбировал, встречается среди страдающих наиболее тяжелыми расстройствами потенции, с резким преоб­ладанием органических и смешанных поражений (81,6%) над поражениями функциональными (18,4 %).

Поскольку все же определенный процент никогда не мастур­бировавших встречается в группе сексуально здоровых, и, на­против, 27% из числа страдающих расстройствами нейрогумо­ральной составляющей мастурбацию практиковали, а промежу­точная группа психогенной импотенции демонстрирует еще более пеструю картину, совершенно очевидно, что ни о какой универсальной модели, которая представила бы причинно-след­ственные отношения для любого случая, речи быть не может. На данном этапе можно построить модель, которая отражает причинно-следственные отношения лишь в частном случае раннего поражения нейрогуморальной составляющей и по­казывает при этом роль отсутствия мастурбации (см. с. 291_г схему 1).

Таким образом, попытки понять генетические корни мастур­бации с позиций чисто медицинских, при игнорировании аспек­тов биологических и социальных, обречены на неудачу и при­водят к односторонним, неверным положениям.

И. И. Мечников, основываясь на данных произведенного им широкого статистического анализа, формулирует следующий вывод:

«Половая зрелость (pubertas), общая физическая зрелость (nubilitas) и брачная зрелость (возраст вступления в брак) составляют три важных момента в жизни человека, имеющих одну и ту же цель, удовлетворение стремлений к поддержанию вида (размножение). В одних случаях (большинство первобыт­ных народов) эти три момента совпадают или почти совпадают друг с другом, в других же случаях они раздвигаются, между ними появляются промежутки, тем более длинные, чем дольше совершается развитие, и потому наиболее ощутительные у наи­более цивилизованных народов» [163].

Анализируя соотношение сил, порождающее один из самых острых возрастных кризисов, обусловленный чрезмерным уси­лением нейрогуморальной составляющей периода юношеской гиперсексуальности [47, 49], И. С. Кон выделяет следующие моменты, усугубляющие этот кризис [128]: 1) увеличение раз рыва между половым и социальным созреванием; 2) урбаниза­ция общества и уменьшение удельного веса семьи как фактора социализации молодежи; 3) эмансипация женщин и кризис так называемого двойного стандарта моральных требований (раз­личного для мужчин и женщин).

Положение современной молодежи осложняется из-за расхож­дения между более ранним (вследствие акселерации) половым созреванием и более поздним — социальным.

«Значение этого разрыва очень велико. В докапиталистиче­ском обществе браки обычно заключались, как только дети достигали половой зрелости (согласно иудейско-христианской традиции, этот возраст произвольно устанавливался в 12 лет для женщины и 13 или 14 лет для мужчин)... В новое время брачный возраст заметно повысился. Увеличился период, когда подростки или юноши уже имеют сексуальные потребности, но еще не могут — социально и юридически — вступить в браКс Это ставит как общество, так и личность перед целым рядом! проблем. По мнению некоторых сексологов, кульминация сексу­альной активности у мужчин достигается уже в 17—19 лет (Kinsey). Половая энергия ищет соответствующего выхода, рождает в юношеской психике внутреннюю напряженность. Дело не только и не столько в физиологических потребнос­тях, сколько в том, что начало активной полсдеой жизни явля­ется для юноши важнейшим доказательством вожделенной «взрослости», существенным средством самоутверждения» [128].

Таким образом, мастурбация есть порождение биосоциальной дисгармонии, в основе которой лежит тот факт, что биологиче­ская организация половой сферы человека в силу присущей ей консервативности не меняется в те отрезки времени, в течение которых происходят значительные социальные изменения, ото­двигающие возможность установления регулярных половых отношений на более поздние сроки. Другими словами, мастур­бация представляет суррогатное средство, позволяющее снять или смягчить проявления физиологического дискомфорта, порождаемые биологической потребностью, не находящей аде­кватного удовлетворения.

Христианская мораль с ее идеалами аскетизма и умерщвле­ния плоти, отрывая половую любовь от ее психофизиологиче­ской основы, осуждала большинство проявлений человеческой сексуальности, и среди них — мастурбацию. По свидетельству Davis (1946), особой нетерпимостью в отношении мастурбации отличалась древнееврейская религия. Так, морально-этический кодекс Талмуда осуждает онанистический акт с большим ожес­точением, чем даже прелюбодеяние: если последнее в некото­рых обстоятельствах и с определенными лицами вполне экскуль-пируется, то мастурбация не находит никакого оправдания. Эта непримиримость древнееврейской религиозной морали в отно­шении мастурбации нашла отражение и при формировании хри­стианской религии. Между тем в периоде юношеской гиперсек­суальности, как показывают данные Кинзи с сотр. (см. табл. 10), лишь немногим здоровым юношам удается избе­жать этой обходной тропинки. При строго научном подходе для нравственного осуждения мужчин, которые практиковали в своей жизни мастурбацию, не больше оснований, чем для пре­дания анафеме тех, кто прибегал к рвоте или опорожнял верх­ние дыхательные пути от носовой слизи. Не следует забывать, что «формирование здоровой сексуальности — слояшый и противоречивый процесс: чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать «Исповедь» Руссо или юношеские дневники Черны­шевского или Добролюбова—личностей, нравственная ценность которых ни у кого не вызывает сомнений» [128].