- •А. Н. Сахаров (редактор)
- •Глава 2. Искусство быть Фелицей
- •Глава 3. Трудный путь преобразований
- •Глава 4. Гром победы раздавайся!
- •Глава 5. «Хоронят Россию»
- •Павел I Вхождение в тему
- •«Призрак короны»
- •Воспитание
- •Тень Петра III
- •Совершеннолетие
- •Пугачевщина
- •Русский Гамлет
- •Деспотизм Екатерины II
- •Заграничное путешествие
- •В гатчинском отчуждении
- •«Кумир своего народа»
- •Цесаревич и масоны
- •Павел или Александр?
- •В надежде царствовать
- •На троне: вместо эпилога
- •Александр I
- •1. Возникновение легенды
- •2. Счастливый «господин Александр»
- •3. Суд совести
- •4. Страх
- •5. Самодержавный либерал
- •6. Александр I и Наполеон Бонапарт
- •7. Крушение
- •8. Таинственный конверт
- •9. Смерть или уход
- •Николай I
- •Рождение
- •Воспитание
- •Женитьба
- •Престолонаследие
- •Междуцарствие
- •Восстание 14 декабря
- •Следствие и суд над восставшими
- •Начало царствования: формирование образа монарха
- •Императорский двор
- •Интимная жизнь императора
- •Попытки реформ
- •Кодификация
- •Особый путь развития России
- •Николай I : государство всесильно
- •Попытки освобождения крестьян
- •Внешняя политика
- •Николаевская Россия глазами иностранцев
- •Реакция
- •Александр II
- •1. Путь к совершеннолетию, воспитание, образование
- •2. Венчание с Россией, знакомство с Европой и женитьба
- •3. Наследник престола на государственной службе и в семье
- •4. Звездный час царя‑освободителя
- •5. От триумфа к трагедии 19 февраля 1861 года — 1 марта 1881 года
- •Вместо эпилога
- •Александр III
- •Николай II
- •Манифест отречения николая II
- •Хронологическая таблица романовы (1613‑1917)
Воспитание
После переворота Н. И. Панин оставался при Екатерине II одним из главных советников, в 1767 г. был возведен в графское достоинство, в 1763 г. поставлен во главе Коллегии иностранных дел, до 1781 г. направлял дипломатическую деятельность двора. Пользуясь расположением императрицы и будучи ее единомышленником во многих государственных делах, Н. И. Панин тем не менее в том, что касалось Павла, придерживался своих собственных взглядов.
Стремясь прежде всего дать великому князю достойное его сана и соответствующее европейским стандартам образование, Н. И. Панин привлек лучших учителей, обучавших его достаточно разнообразному по тем временам набору дисциплин — арифметике, геометрии, физике, географии, истории, словесности, воинскому искусству, государствоведению, иностранным языкам, рисованию, танцам и др. В круг чтения Павла входили книги французских энциклопедистов — Вольтера, Монтескье, Дидро, Гельвеция, Деламбера, и вообще его начитанность в зарубежной и русской литературе, античной классике была весьма обширна. Религиозное воспитание великого князя было возложено на ученого иеромонаха, впоследствии знаменитого проповедника митрополита Платона.
Среди привлеченных Н. И. Паниным учителей, пожалуй, наиболее яркой и привлекательной фигурой был преподаватель математики С. А. Порошин — молодой офицер и литератор, человек обширной учености и высоких душевных достоинств, поклонник просветительской философии и передовых педагогических воззрений эпохи. Порошин души не чаял в своем воспитаннике, не разлучался с ним целыми днями и стремился привить ему гуманные, нравственные принципы и расширить умственный кругозор, не ограничиваясь только математическими науками.
С сентября 1764‑го, весь 1765‑й и отчасти в 1766 г. Порошин вел дневник, где со множеством колоритных подробностей изо дня в день фиксировал все, что происходило с великим князем, — его быт, поступки, времяпрепровождение, учебные занятия, свои беседы с ним, его характерные словечки и т. д. В дневнике вместе с тем содержались ценнейшие сведения о «домашней» жизни окружения Екатерины II, записи разговоров виднейших сановников на животрепещущие политические и «дворцовые» темы, которые они, не стесняясь, вели за столом юного великого князя. Записывал он в дневнике и их занимательные рассказы о мало кому тогда еще известных перипетиях истории прежних царствований — от Петра I до Екатерины II. Словом, дневник Порошина — уникальный для своего времени по содержанию и литературным достоинствам мемуарный памятник, «как в зеркале» отобразивший, по характеристике П. И. Бартенева, «историческую картину нашего двора и петербургского общества» 60‑х гг. XVIII в. да и более раннего времени. Но благодаря своим достоверным и непосредственным записям он дает и драгоценную возможность постичь внутренний мир и личность Павла в детские годы.
Со страниц дневника Павел предстает живым, не по летам развитым, вдумчивым, находчивым, метким на слово, по‑своему обаятельным ребенком, подверженным, правда, быстрой смене настроения, повышенной впечатлительности, но отходчивым, добрым и доверчивым. Конечно, ему не было чуждо ощущение своей исключительности, обусловленное всем строем жизни и воспитания великого князя, из чего проистекали черты капризности, нетерпеливости, своенравия и т. д. Но при этом никаких отклонений от нормы, никакой психической неполноценности (на чем так настаивали позднейшие хулители Павла I, искавшие уже в его детстве признаки безумия) не наблюдалось. Глубоко прав был в этом отношении Е. С. Шумигорский, предостерегавший в начале XX в. биографов Павла от такого пристрастного использования дневника Порошина: «В словах и действиях 10‑летнего мальчика нельзя искать объяснения всей жизни императора и ставить ему в строку каждое лыко в известном направлении».
Это здоровое, нормальное, естественное начало детской натуры Павла хорошо почувствовал Л. Н. Толстой, обратившись в первые годы XX в. в своих занятиях павловской эпохой к чтению дневника Порошина. Из поденных записей Д. П. Маковицкого мы узнаем, как «Л. Н. восхищался Порошиным: „Какие подробности! Художественно описано!“ Л. Н. говорил, что ему, готовящемуся писать о том времени, чтение доставляет большое удовольствие и полезно». 16 февраля 1906 г. Маковицкий записывает свежие впечатления Толстого от знакомства с дневником: «Очень умный, образованный был „…“. Просто милый „…“ веселый мальчик „…“ чрезвычайно любознательный „…“. 20 февраля: „Какой живой передо мной этот мальчик Павел“. 4 марта: „Чудо какой милый мальчик“. 6 марта: „Л. Н. „…“ за обедом рассказывал с восторгом и умилением о Павле Петровиче“.