Сухих с.И.

«ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ»

ПОЭТИКА

ФОРМАЛЬНОЙ ШКОЛЫ

ИЗ ЛЕКЦИЙ

ПО ИСТОРИИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ

Нижний Новгород

2001

ББК 83

С 56

Сухих С.И. «Технологическая» поэтика формальной школы. Из лекций по истории русского литературоведения. Нижний Новгород: Издательство «КиТиздат», 2001, 160 стр.

Эта книга выросла из курса лекций по истории и методологии филологии, который автор в течение ряда лет читал для магистров филологического факультета Нижегородского государственного университета им. Н.И.Лобачевского. В ней предпринята попытка системного изложения и анализа методологии и теоретической концепции русской формальной школы 20-х годов ХХ в. – одного из самых ярких и известных научных направлений, оказавшего огромное влияние на развитие всего мирового литературоведения ХХ века. Книга предназначена для молодых исследователей-филологов: студентов, магистров, аспирантов, преподавателей литературы.

Isbn 5 – 88022 – 082 – 6 © с.И.Сухих

Глава первая

ВОЗНИКНОВЕНИЕ РУССКОЙ ФОРМАЛЬНОЙ ШКОЛЫ

(исторические, эстетические, лингвистические предпосылки)

§ 1. Русская формальная школа в истории литературоведения. § 2. Возникновение русской формальной школы [Русский и западноевропейский формализм. История возникновения формальной школы: первые выступления; центры формирования; состав формальной школы; литературный и научный контекст]. § 3. Общеэстетические и лингвистические основания методологии формальной школы.

§ 1. Русская формальная школа в истории литературоведения

Литературоведение как наука на всем протяжении своего существования и развития всегда "блуждало", так сказать, в "трех соснах", колебалось между тремя подходами к объекту исследования: собственно эстетическим, социологическим и психологическим. По-видимому, такова специфика самого этого объекта, который продуцирует разными своими сторонами эти три подхода, три метода его исследования. Однако они очень редко в практике разных научных школ и теоретических концепций совмещаются более или менее гармонически (с этой точки зрения наиболее устремлены к такой "гармонии" классическая эстетика, в особенности Гегеля – Белинского, и филологическая концепция Потебни).

Бóльшая часть других научных школ отчетливо тяготеет к одной из названных "трех сосен", причем степень такого тяготения к одному из углов названного "треугольника" бывает разной – вплоть до экстремистского игнорирования или принципиального отрицания двух других.

Например, в рамках социологическиориентированных методов культурно-историческая школа была наиболее "широкой" и свободной, поскольку факторы "среды", влияющие на литературу, рассматривала как равноправные и равнозначные. Марксистское литературоведение в этом смысле было социологически более определенным и избирательным, рассматривая некоторые из факторов (экономика, политика) как первостепенные, а другие как второстепенные. А вульгарно-социологическое литературоведение и критика в разных их вариантах (критика – писаревская или рапповская, литературоведение – в школах Переверзева и Фриче) – этоэкстремистскийвариант социологического подхода.

В литературоведении, психологическиориентированном, наиболее широкий поход, не отрицающий двух других, представляет концепция Потебни. Гораздо более узкий – психологическое литературоведение Овсянико-Куликовского, базирующееся на определенной психологической концепции личности. Но его база все же гораздо шире других – более узких или же экстремистских вариантов психологического метода: психопатологических теорий искусства, а также интуитивистского, фрейдистского или юнгианского направлений литературоведения или искусствознания, которые сводят "психологию" к психопатологии, или интуиции, или сфере бессознательного, в свою очередь редуцированной до сексуальных "комплексов" Фрейда или "архетипов" "коллективного бессознательного" Юнга.

В эстетическиориентированном литературоведении тоже просматривается такая линия: от классической эстетики Гегеля – Белинского к эстетической критике Боткина – Дружинина и т.д. А крайним, можно сказать, экстремистским направлением этого рода, причем до такой степени крайним, что оно даже иобщуюэстетику как таковую уже не признает, все сводя исключительно к формальному началу в том или ином отдельно взятом виде искусства, и являетсяформальнаяшкола литературоведения в том виде, как она была представлена в России во второй половине 10-х – 20-х гг. ХХ века. По сути дела, главный "барабанщик" формальной школы, ее наиболее крайний "формалист" – Виктор Шкловский – это такой же Писарев, только в своем роде и на своем "поле".

В отличие практически от всех других направлений русского литературоведения прошлого и настоящего (мифологического, культурно-исторического, марксистского, социологического, структурно-семиотического, постструктуралистского, за исключением разве что бахтинского), имеющих свое начало и корни на Западе, формальная школа (так же как сравнительно-исторический метод А.Н.Веселов­ского и психологическая школа А.Потебни), возникла на русскойпочве. Эти три направления представляют собой значительный и оригинальный вкладРоссиив мировое литературоведение (причем в отношении формальной школы это наиболее очевидно, потому что она "оплодотворила" значительную часть всего мирового литературоведения ХХ века).

Теоретики формальной школы (так же, как Веселовский и Потебня) предложили оригинальную научную концепцию литературы, претендовавшую на объяснение литературы, ее законов в целом.

Все эти три направления представляют собой целостные теоретические системы, которые охватывают все основные составные части науки о литературе и дают свой ответ на ее главные вопросы: что есть литература, как она устроена, из каких элементов состоит, по каким законам функционирует и развивается. Каждое из этих направлений предлагает свой собственный специальный метод исследования, свою особую систему приемов и способов анализа поэтики художественного произведения. Каждое из них базируется на своем оригинальном методологическом фундаменте и развивает положенные в его основу теоретические идеи логически последовательно и до конца.

Все это относится в полной мере и к формальной школе 20-х годов. В принципе, она представляет собой наиболее отчетливое, последовательное развитие формальной доктрины как таковой. То, что потом в работах последователей формальной школы (особенно у структуралистов) растворялось, размывалось, затуманивалось искусственной терминологией, утопало в бесчисленных оговорках, русские формалисты выразили концентрированно, последовательно и честно, строго следуя логике своей концепции и развивая ее до конца, до самых крайних выводов¹.

Именно поэтому доктрина формальной школы и представляет особый интерес. Иногда говорят: общая теория формализма неприемлема из-за того, что русские формалисты слишком "перегнули палку"; из-за того, что они – экстремисты; но они сделали немало ценных конкретных открытий и наблюдений, которые можно и нужно использовать. Тут всегда возникает вопрос: благодаря или вопреки теории и методу эти конкретные наблюдения и выводы были сделаны? Этот вопрос в принципе не имеет решения, потому что отделить одно от другого трудно, если вообще возможно.

Конечно, впечатляющие конкретные результаты их исследований нельзя не видеть и не признавать. Но, положа руку на сердце, кому, кроме толстоведов, были бы интересны наблюдения молодого Эйхенбаума над стилем молодого Толстого? Если бы все сводилось только к конкретике отдельных анализов, то никогда формальная школа не получила бы ни всемирной известности, ни авторитета и не стала бы родоначальником многих других "формальных" направлений литературоведения, включая англо-американскую "новую критику", чешский, французский, советский (тартуско-московская школа) струк­турализм и т.п. Так что, с моей точки зрения, главная заслуга формальной школы заключается именно и прежде всего в создании общей теории и методологииформального исследования литературы, причем в ее наиболее "чистом" виде. Это гораздо важнее любых конкретных результатов, потому что позволяет видеть ихисточник, помогает понятьпределы возможностейданной методологии, дает возможность видеть ее трансформации и отражения в методологии последующих научных школ.