2 курс / Гистология / Источники_ошибок_при_морфологических_исследованиях

За последние годы было проведено несколько симпозиумов и международных конференций по патологии лабораторных животных — главным образом мышей и крыс. Среди опубликованных материалов таких конференций нужно особенно рекомендовать книгу: «Pathology of laboratory rats and mice», ed. by E. Cotchin and F. J. С Roe, Oxford — Edinbyrgh, 1967. Она представляет собой солидную монографию (848 стр.), снабженную большими списками современной литературы. Полезны также труды конференции по инфекционным болезням лабора-

animals», ed. by W. E. Ribelin and J. R. McCoy, Springfield, 1965.

Особый интерес представляют труды Международного симпозиума, состоявшегося в 1961 г. в Чехословакии («The problems of laboratory animal disease». Ed. by R. J, С Harris, Lon- don—New York, 1962), где не только говорилось о тяжелом положении, создавшемся в большинстве питомников, но были обсуждены и вполне реальные способы разведения лабораторных животных.

„Спонтанная патологии" нан ватный источник ошибок в экспериментальной работе

Oeller (I925) утверждал, что введение в кровь нормальной морской свинки взвеси куриных эритроцитов вызывает почти мгновенное — обнаруживаемое через несколько минут-г массивное разрастание клеток вокруг ветвей легочной артерии." Проверка, предпринятая Г. Е. Земаном (1925) и Gerlach, Haase (1928), конечно, показала абсурдность таких выводов — столь быстро ни инфильтрация, ни тем более разрастание каких-то клеток произойти не может. В заблуждение Oeller ввели обычные скопления лимфоидных клеток, о которых уже шла речь. Но ошибки, даже совершенно явные, повторяются. Совсем недавно Л. М. Лурье и О. А. Бабаева (1964) сообщили, что уже через 15 минут после подкожного введения мышам брюшнотифозных бактерий возникает выраженная клеточная реакция «в виде нарастания числа плазмоцитарных клеток в селезенке и лимфоузлах», причем даже не плазмобластов, а «зрелых плазмоцитарных клеток».

Находя лимфоидные, а тем более гистиоцитарные или плазмоклеточные инфильтраты в ранние сроки опытов, можно всетаки сообразить (и проверить на контрольных животных), что это всего лишь следы каких-то других, более давних процессов. Но даже вдумчивый исследователь порой становится в тупик, обнаружив такие изменения спустя несколько дней после начала экспериментальных воздействий. Не меньше сомнений не-

редко вызывают и плазматические клетки, обнаруживаемые после введения антигена. Увеличение их числа при иммунизации — факт несомненный, но явление это лишено специфичности. То же самое может быть результатом какой-нибудь недавно перенесенной или скрыто протекающей инфекции. Поэтому количество плазматических клеток в селезенке и лимфатических узлах «здоровых» животных колеблется в широких пределах.

Не нужно доказывать, что любые проявления скрытой патологии животных могут очень помешать работе морфолога и даже, при недостаточном его опыте, стать причиной горестных ошибок. Однако латентные инфекции и их последствия должны беспокоить и физиологов, и бактериологов — словом, каждого, кто занимается экспериментальной работой. Результаты опытов редко бывают вполне однородными. При одинаковых воздействиях изучаемые явления у отдельных животных выражены то сильнее, то слабее. Обычно в этом усматривают проявление «индивидуальной реактивности животных», что звучит веско и успокоительно, хотя и непонятно. Между тем, по крайней мере, в части случаев, разница в реакции животных может зависеть от наличия (или отсутствия) у них скрыто протекающих патологических процессов. Так, Ю. П. Кукель (1960) указывает, что шоковые реакции на пенициллин легче и чаще возникают у кроликов, пораженных кокцидиями. Сказываются спонтанные заболевания и на развитии экспериментального аллергического энцефаломиелита (Levine и Wenk, 1961) и т. д.

Особую угрозу представляет обострение латентных инфекций по ходу опыта, а это происходит при любых условиях, нарушающих защитные функции организма. Thomas и Kolb (г944) сообщают, что активировать латентную пневмонию у мышей может даже интраназальное введение сыворотки человека.1

Обострения латентных инфекций искажают и результаты опытов, выполняемых без гистологических исследований и оцениваемых по устойчивости либо гибели животных. Причиной гибели в таких случаях (особенно при длительных опытах) может оказаться салмонеллёз, вирусная пневмония и т. д., а вовсе не изучаемые воздействия.

„Грязные" и „чистые" лабораторные животные

Обычных животных, издавна используемых для разнообразных опытов, теперь часто называют «грязными» (dirty) из-за обильной спонтанной патологии. «В настоящее время

1 Наверно, эту работу имел в виду П. Ф. Здродовский (1968), говоря о скрытых вирусных инфекциях. Правда, он ссылается на доклад Ginsberg

ниями) упоминают наблюдения Thomas и Kolb.

лабораторные животные любой колонии в той или иной степени поражены какой-нибудь болезнью»,— пишет Генеральный секретарь Международного комитета по лабораторным животным при ЮНЕСКО и руководитель Центра лабораторных животных' при Совете медицинских исследований в Англии Lane-Petter (1964, стр.67).

Хороший уход, профилактические мероприятия (включая вакцинацию), хемо- и антибиотикотерапия уменьшают явные болезни среди населения вивариев, но неспособны полностью искоренить латентные инфекции (Foster, 1963). Ошибочно думать, что неблагополучие касается лишь беспородных животных, а так называемые линейные (инбредные штаммы, селекционированные по особым признакам, главным образом по частоте развития опухолей и лейкозов) более «чисты». Скрытых болезней у них не меньше, а иногда даже больше (Saxton и сотр., 1953; Whiteley и Horton, 1962, и др.). Возможен, конечно, и отбор для разведения животных, не инфицированных теми или иными паразитами или вредными микробами. До недавних пор это был единственный способ добиться относительного благополучия колонии животных, не утративший значения и в наше время. Но такая селекция трудна и несовершенна вследствие многообразия и скрытого течения инфекционных болезней, бытующих в питомниках. Более перспективно разведение животных от производителей, полученных путем 'кесарева сечения. Их называют SPF — specific pathogen-free (свободные от патогенных микроорганизмов).

В отличие от дорогостоящих и пригодных только для некоторых специальных опытов стерильных (безмикробных) животных, равно как и от так называемых гнотофоров (содержащихся в стерильных условиях, но искусственно заселенных одним или несколькими видами бактерий), SPF-животные обладают обычной сапрофитной флорой. Они лишь избавлены от паразитов, латентных инфекций и носительства патогенных микробов2. Если не произошло случайного внешнего заражения, то у них встречаются только некоторые вирусы, проходящие через плацентарный барьер (Niven, 1967). Однако путем отбора удается устранить и этот недостаток (Tucker и Baker, 1967).

Длительные наблюдения над 1000 контрольных SPF-мышей (500 самцов и 500 самок), выполненные Tucker и Baker, пока-

1 Аналогичные организации созданы во многих странах, в том числе и в системе Академии медицинских наук СССР.

2 О разведении таких животных см. "The problems of laboratory animals disease", ed. by R. J. С Harris, London—New York, 1962; "Animals for research. Principles of breeding and management", ed. by W. Lane-Petter, London, Acad. Press, 1963, "The UFAW Handbook of the care and management of laboratory animals", Baltimore, 1967. См. также Green E. L. Biology of the laboratory mouse. 2nd ed. New York, 1966.

122

зали, что среди них в течение первых 5—7 месяцев жизни погибали главным образом подравшиеся самцы. Позже — в возрасте 1—2 лет и старше (наибольшая продолжительность жизни таких животных составляла 33 месяца) — появились опухоли, спонтанные заболевания почек, печени, часто (до 90% вскрытий) обнаруживались явления периартериита. Инфекционных болезней не было. Но Innes и сотр. (1967) указывают, что, несмотря на соблюдение предосторожностей, стареющие крысы все же заболевали хронической вирусной пневмонией с высокой летальностью. В наблюдениях Tucker и Baker у 20% павших SPF-мышей имелись перибронхиальные скопления лимфоидных клеток, характерные, по Innes, для вирусной мышиной пневмонии.

Таким образом, в течение первого года жизни, т. е. тогда, когда мыши и крысы в основном и используются для опытов, SPF-животных, действительно, можно считать здоровыми. Конечно, при недосмотре среди них возможны вспышки любой занесенной извне инфекции. Постоянный контроль с обязательным вскрытием павших животных здесь особенно необходим (Tuffery, 1962).

SPF-животные позволили разрешить часть спорных вопросов нормальной гистологии. Теперь можно с уверенностью утверждать, что рассмотренные выше «инфильтраты» или клеточные

ходили незначительные скопления круглых и зернистых клеток, отчасти, по-видимому, являвшиеся очажками экстрамедуллярного кроветворения.

Менее утешительны результаты гематологических исследований. Tucker и Baker обнаружили у SPF-мышей столь же большое непостоянство состава крови, особенно содержания в ней Лейкоцитов, как и у обычных животных. У SPF-крыс также нафлюдаются колебания числа лейкоцитов в крови, но не столь значительные (Godvin и сотр., 1964). Наверно, лучших результатов можно добиться, сочетая получение SPF-животных с селекцией особых линий (штаммов), отобранных не по частоте развития опухолей, а по тем или иным физиологическим показателям.

Сначала SPF-животных разводили небольшими колониями, удовлетворявшими нужды отдельных лабораторий, но теперь освоен и массовый коммерческий их выпуск (Foster, 1963). Дополнительные расходы с лихвой окупаются большей надежностью опытов. Повсеместному внедрению таких животных )в практику больше всего мешает консерватизм исследователей, особенно тех, кто не видит во всей полноте патологии «грязных» мышей, бросающейся в глаза каждому внимательному

морфологу. Как указывают Tucker и Baker, некоторые фармакологи даже считают, что использование SPF-животных противопоказано, поскольку результаты опытов, в конечном счете, переносят на человека, а человек сам, подобно обычным лабораторным животным, страдает многими болезнями. Софистика такого утверждения совершенно ясна. Оно не верно и по существу, так как современный цивилизованный человек вовсе не является носителем столь обильной патологии, как «грязные» мыши или кролики. Вопрос же о влиянии болезней на действие лекарственных веществ или токсинов (безусловно, очень важный) нужно решать лишь при определенных экспериментальных условиях, с определенными болезнями, а не вслепую.

Наконец, SPF-животные могут послужить отличным источником здорового маточного поголовья животных, разводимых в обыкновенных условиях. Периодическая смена такого поголовья (при постоянном контроле и хорошем содержании животных) должна обеспечить гораздо более высокое качество продукции вивариев и питомников.

Главка X

ОШИБКИ ВОСПРИЯТИЯ И СУЖДЕНИЙ

УПУЩЕНИЯ ПРИ МИКРОСКОПИИ

При работе с микроскопом зрительное восприятие изучаемых объектов может оказаться недостаточно полным и даже ложным. Причинами этого служат: а) некоторые дефекты органа зрения исследователя; б) несовершенство или (чаще) неправильное использование оптической аппаратуры; в) нерациональная подготовка гистологических препаратов и г) чисто субъективные обстоятельства, относящиеся к области психологии.

Аппаратура

Микроскоп с его меняющимся фокусным расстоянием не усугубляет, а, наоборот, исправляет такие распространенные недостатки органа зрения, как близорукость и дальнозоркость. В очках с ним приходится работать лишь при более сложных дефектах глаза, например астигматизме. Гораздо более важны недостатки самого оптического прибора — действительные и мнимые.

Пределы разрешающей способности обычного (светового) микроскопа давно достигнуты. В основном устранены и помехи, создаваемые сферической и хроматической аберрацией. Но нельзя сказать, что все одноименные оптические устройства, даже выпускаемые одним и тем же предприятием, вполне равноценны по качеству. У многих гистологов есть свои «заветные» объективы, тщательно подобранные и оберегаемые. Но немало и таких микроскопистов, которые удивительно беспомощны (или небрежны) в обращении с основным орудием своего труда и не умеют использовать все его возможности. Как указывает М. А. Пешков (1955), даже в некоторых руководствах по микроскопической технике даются неправильные рекомендации, противоречащие конструктивным расчетам оптиков и ухудшающие качество изображения. Самые частые ошибки: п о л ь з о в а н и е

от солнца или правильно установленного осветительного при-

фировании с очень слабыми объективами). Высота же стояния конденсора и вообще оптимальные условия освещения определяются так называемым принципом Кёлера, в основе которого лежит концентрированное освещение строго ограниченного участка препарата, который виден через тот или иной объектив.

Этого легко достичь, пользуясь специальным осветителем, но Нельзя сделать, беря свет от какого-нибудь случайного источника, например от настольной лампы.

Наладив однажды установку осветителя, в дальнейшем на Осуществление «принципа Кёлера» приходится затрачивать буквально несколько мгновений. И они с лихвой окупаются высоким качеством изображения. Особенно это ощутимо при фотографировании через микроскоп.

Микрофотография в настоящее время используется очень широко, причем не только для иллюстративных, но и для исследовательских целей — некоторые сопоставления, измерения и водсчеты выгоднее делать на снимках, а не через микроскоп. Современная аппаратура для микрофотографии очень разнообразна, некоторые модели снабжены автоматическими устройствами, определяющими выдержку и т. д. Все это, конечно, облегчает труд, но совсем не обязательно. Во многих случаях, как я уже указывал (М. В. Войно-Ясенецкий, 1956), даже

предпочтительнее пользоваться сравнительно простыми установками типа ФМН-3 >.

К числу ошибок, допускаемых при фотографировании через микроскоп, относится неправильный выбор увеличения, не позволяющего различить то, что видно лишь самому автору, изучившему препарат при разных условиях. Чаще же нужные детали не видны из-за плохого качества снимка Качество микрофотографии зависит от оптики микроскопа, от ряда технических причин, обсуждаемых в специальных руководствах, и от опыта исследователя. Но никакие средства и никакой опыт не помогут сделать хороший снимок, если плох препарат.

Неправильный выбор гистологической методики — одна из ватных причин ошибок наблюдателя

Совершенно ясно, что, довольствуясь толстыми и скверно окрашенными препаратами, нельзя не только получить удовлетворительную микрофотографию, но и детально разобраться в строении изучаемой ткани. Однако существенные гистологические особенности могут оказаться незамеченными и в самых тонких срезах, если неудачно выбран способ их окраски. Может быть, и прав Foraker (1960), говоря о «гистохимическом снобизме», позволяющем некоторым исследователям с пренебрежением относиться к добротной и далеко себя не изжившей окраске гематоксилином и эозином, но в том-то и беда, что эта окраска остается не только основной, но зачастую и единственной, применяемой исследователем. А бывает и так, что в некоторых работах (особенно диссертационных) перечисляется множество гистологических и гистохимических способов, использованных автором, а того, который больше всего требовался, между ними нет. К чему это приводит, лучше показать на примере.

С недавних пор среди патологоанатомов (а за ними — и клиницистов) приобрел популярность диагноз интерстициальной пневмонии. Лет 20—30 тому назад под этим термином понимали редкую форму гнойного воспаления, распространявшегося по лимфатическим путям в соединительнотканных прослойках легких. Но теперь так называют патологические процессы, разыгрывающиеся якобы внутри перегородок между альвеолами Перегородки эти тонки, и воспалению там, собственно говоря, негде и развернуться, но основой для распознавания «интерстициальной пневмонии» как раз и служит утолщение перегородок

1 К сожалению, выпуск этой очень удобной установки почему-то прекращен, хотя аналогичные устройства («Стандарт» Цейсса и «Аристофот» Лейтца) по-прежнему рекламируются за рубежом

(рис. 44). Однако такое утолщение чаще всего оказывается мнимым, обусловленным накоплением лейкоцитов не в перегородках, а снаружи — в просветах и по стенкам отдельных альвеол, частично спавшихся (рис. 45). Такую разновидность очаговых поражений легких правильнее называть «сетчатой пневмонией». А в периоде разрешения пневмоний нередко наблюдается сетчатый ателектаз не вполне расправившейся легочной ткани.

импрегнацию легочной ткани по Футу. Справедливо и ее замечание, что видимость межуточного воспаления иногда создают лейкоциты, транзиторно накапливающиеся в легочных капиллярах. Наконец, утолщение межальвеолярных перегородок может быть результатом гиперплазии септальных клеток («альвеолярного эпителия») либо просто следствием артефициального спадения легочной ткани (гл. I).

Кажется весьма странным, что, изучая острые воспалительные процессы, многие исследователи считают возможным обходиться без реакции на оксидазу или равнозначной ей (но

гораздо более стойкой) окраски зернистых лейкоцитов по способу Я. Б. Гольдмана. Вообще же наиболее ценные результаты обычно дает разумное сочетание нескольких способов окраски и гистохимических реакций в препаратах. Иногда необходимо сочетать и разные способы микроскопии — электронную со световой, люминесцентную с фазовоконтрастной или обычной све-

яе велика, но среди многочисленных примеров оптических иллюзий, рассматриваемых английским физиком Толанским (ТоJansljy, 1964), для гистологов может иметь значение так назы-

Рис. 46. Иллюзия колец (С. Толанский, 1967).

ваемая иллюзия колец. На рис. 46 заштрихованные участки (напоминающие ядра клеток) значительно меньше, чем кажется по первому взгляду, и составляют У7, Vie и ]/в4 полной площади левого среднего и правого круга. Вместе с тем сам Толанский совершает явную ошибку (теперь уже логического порядка), говоря об иллюзорности быстроты движений мельчайших живых существ, наблюдаемых под микроскопом. Вот цепь «го рассуждений.

что животные кажутся быстрыми и возбужденными»..., «в действительности они перемещаются очень медленно и все их движения крайне вялые» (стр. 121—122).

Если бы это было так, то на экране широкоформатного кино, по которому рука актера за секунду может совершить размах длиной в несколько метров, все также должно казаться происходящим в резко ускоренном темпе, но этого не наблюдается. То же и в микроскопе, где в равной мере увеличивается и путь «хвостика», и само «животное», и все его окружение. В своем микромире — по отношению друг к другу — они двигаются столь же быстро, как и под микроскопом, а их изгибание или вращение вокруг своей оси никак не может быть более «вялым», чем это кажется наблюдателю.

Другой обман зрения наблюдается при пользовании бинокулярными насадками к микроскопу1. Schtirhoff (1922), а затем Siedentopf (1924) обратили внимание на создаваемый ими псевдостереоскопический эффект: некоторые темноокрашенные частички кажутся приподнятыми, как бы парящими над остальной поверхностью препарата. Schtirhoff указывал, что, если не знать этого, можно ошибиться, определяя, где находятся такие частицы (например, мелкие зерна, паразитарные включения),— внутри или вне клеток.

Еще одна особенность человеческой психики, наверно, хорошо памятна тем медикам, которые, будучи студентами, раздельно отрабатывали на трупах миологию, ангиологию и неврологию: препаруя мышцы, не замечаешь ни сосуды, ни нервы, а, прослеживая разветвления артерий, только на них и обращаешь внимание. И в микроскопических препаратах исследователь зачастую проходит мимо важных крупных деталей, будучи увлечен поисками каких-нибудь других, мелких. А с мелкими образованиями (например, микробами) также нередко случается, что сначала их не видишь, но стоит найти одну палочку, как они внезапно появляются повсюду, даже там, где прежде, казалось, отсутствовали.

ТОЛКОВАНИЕ ГИСТОЛОГИЧЕСКИХ КАРТИН

Изучение микроскопических препаратов происходит в два этапа. Первый — узнавание (ткани, патологического процесса) — является основным в диагностической работе. Здесь картина, обнаруживаемая в микроскопе, сопоставляется с образами, уже известными наблюдателю, и точность диагноза зависит главным

1 Бинокулярные насадки сами по себе не улучшают, а скорее даже несколько ухудшают разрешающую способность микроскопа, зато работать сними (при условии правильной регулировки по глазам наблюдателя) менее утомительно.

124

образом от его опыта1. Второй этап можно назвать «чтением» препарата, призванного показать какие-нибудь физиологические или патологические явления, изучаемые морфологом. Конечно, изучать их можно по-разному, но и простое описание или протоколирование предусматривает особые мыслительные операции, пусть даже подсознательные. Окончательная же оценка виденного и вынесение суждений требует специальных логических (а иногда и технических) приемов. К таким приемам относятся: а) реконструкция морфологических находок в пространстве; б) реконструкция их во времени и в) установление причинных связей наблюдавшихся явлений.

Пространственная реконструкция

. - Гистологический срез дает, в общем, только плоскостное изображение структур, всегда имеющих некоторый объем, т. е. трехмерных. Чем срез тоньше, тем меньше глубина, доступная наблюдателю. David (1964a) обращает внимание на то, что "под электронным микроскопом палочковидные митохондрии встречаются значительно реже, чем под световым, так как возможность увидеть всю митохондрию, а не поперечный или косой срез через нее, здесь невелика. То же можно сказать про бактерии: беспорядочно располагаясь в тканях и перерезываемые в любом направлении, они на снимках, сделанных с тончайших срезов, выглядят непривычно короткими, а иногда — если срез прошел вдоль, но не по центральной оси,— и какими-то тощими. Естественно, что и более крупные образования, особенно если они лишены строгой ориентировки в пространстве, предстают на срезах в неполном и даже искаженном виде.

Ham (1965) удачно сравнивает гистологический срез с поперечным распилом через труп. Такие распилы (блестяще использованные Н. И. Пироговым) лежат в основе топографо-анато- мических схем, но по какому-нибудь одному из них нельзя догадаться о действительной форме органов или мышц, ходе сосудов и т. д. В микроскопической анатомии, где возможность простой препаровки изучаемых образований весьма ограничена, объемное представление о них получают главным образом путем реконструкции — действительной (при помощи серийных срезов) или мысленной. Первая очень кропотлива и применяется не часто — главным образом для изучения нормальных структур,— вторая весьма чревата ошибками.

1 В литературе промелькнули сведения, что такую работу даже собираются поручить вычислительным машинам. Вместе с тем Д И. Головин (1968) указывает, что диагностика опухолей подча'с превращается в сложную творческую проблему, требующую не одной только хорошей зрительной памяти.

130

Ham в своем учебнике гистологии (заслуживающем перевода на русский язык) приводит также ряд схематических рисунков, показывающих, как выглядят яйцевидные, трубчатые и некоторые другие образования на срезах, сделанных в том или ином направлении. Совершенно ясно, что по одному срезу, прошедшему мимо желтка, человек, не видавший яйца, не догадается о его строении и форме. Именно в таком положении оказывается патолог, исследующий малоизученные поражения и болезненные образования. Однако ошибки допускаются и в отношении хорошо известных структур.

Большинству специалистов-морфологов хорошо знакомы «подушечки» и «горбушки», получающиеся на тангенциальных срезах через пузырьки, выстланные эпителием, напоминающие острова из каких-то своеобразных клеток, иногда принимаемых за эмбриональные. Известно также, что там, где покровные клетки (эпителиальные, эндотелиальные) срезаются наискось, число их рядов или слоев кажется увеличенным (рис. 47), а трубчатые структуры в косых срезах представляются удлиненными или фрагментированными (рис. 48). Однако картины, подобные изображенным на рис. 47, принимали за признак пролиферации клеток, а косые срезы кишки играют важную роль в обсуждаемой далее гипотезе М. И. Разумова '.

Бывают и более сложные ситуации. Рис. 49, взятый из работы Mahler и сотр. (1932), должен, по мнению авторов, демонстрировать булавовидные утолщения кишечных ворсинок. Возможно, что ворсинки и были утолщены, но -схематический рис. 50 показывает, что нечто сходное получается и в срезах с изогнутых в разные стороны ворсинок. Поэтому Л. И. Аруин (1967), Ц. Г. Масевич (1967) и др. советуют в таких случаях сначала изучать кусочки кишки под стереоскопическим микроскопом, позволяющим определить действительную форму ворсинок.

При мысленной трансформации усиливаются оптические иллюзии, в чем можно убедиться, вернувшись к рис. 46. Если представить, что изображенные там кольца являются срезами через вложенные друг в друга шары, то воображение, даже в ожидании подвоха, едва ли подскажет, что объем меньших шаров будет составлять (идя слева направо) '/го, Чн и Vsi2 большего.

Патологоанатомы мало пользуются пластической или графической реконструкцией, а о глубине и распространении поражений иногда судят, просматривая серийные срезы. Так удается

1 На косых срезах, вероятно, получилось и многорядное расположение лимфатических фолликулов в аппендиксе кролика, описываемое А. Е. Шолпо (1958). Другие исследователи находили только один ряд таких образований. Но об этом А. Е. Шолпо даже не упоминает и ничем, кроме сомнительной микрофотографии, не подтверждает реальность своих наблюдений.

131

Рис. 47. Складки слизистой оболочки сократившегося воспаленного мочевого пузыря морской свинки, эпителиальный покров которых срезан в разных плоскостях и кажется неравномерно утолщенным.

Гематоксилин-эозин, X 70.

Рис. 48. Косой срез через слизистую оболочку толстой кишки обезьяны, болевшей дизентерией.

Гематоксилин-эозин, X 50.

132

проследить на разных уровнях достаточно крупные образования, но разыскать части отдельных клеток, разошедшихся по соседним срезам, почти невозможно. Между тем в тонких срезах клетки с массивной цитоплазмой и сравнительно небольшим ядром (например, печеночные или макрофаги) сплошь и рядом кажутся лишенными ядра. А это в световой микроскопии служит одним из признаков некроза. Равным образом, как ука-

зывает Pfuhl (1932), двухъядерных печеночных клеток в срезах толщиной в 8 ж насчитывается вдвое, а при толщине среза в 5 мк даже втрое меньше, чем в препаратах-оттисках, где вся клетка видна целиком (см. также Е. Б. Закржевский, 1960).

Elias убедился, что нахождение свободных клеток Купффера в просвете синусоидов печени — часто лишь иллюзия, создающаяся в гистологических срезах. Ложное впечатление слущивания таких клеток особенно легко возникает в тончайших срезах, используемых в электронной микроскопии, как это показал на своих снимках и схематических рисунках Cossel (1964). Но бывает и так, что свободные клетки, наоборот, принимают за мест-

ные фиксированные. Рис. 51 Рис. доказывает, что фагоцитарные свойства эндотелия кровеносных сосудов (крайне спорные)

могут симулировать свободные макрофаги, распластавшиеся на внутренней поверхности сосуда К Видимость набухания эндотелия иногда создают и перителиальные клетки, когда они нахо-

в опытах на животных тушь или микробы, вводимые в кровь, образуют коагуляты в легочных капиллярах, заставлявшие некоторых исследователей думать о местном фагоцитозе. В опытах с тушью нельзя забывать и о возможности выпадения на эндотелиальных клетках осадка формальдегида (см. гл. VIII). Но наиболее частым источником ошибочных указаний служит необоснованное распространение свойств ретикулоэндотелия на обычный эндотелий.

133

Особые трудности представляет исследование гистологических препаратов под большим увеличением. Если начинать их просмотр сразу с иммерсионного объектива, то разобраться в общем строении изучаемой ткани, характере и локализации ее изменений почти невозможно. Эти трудности, конечно, сильно усугубляются при электронной микроскопии. «По сути дела, с помощью электронного микроскопа мы во столько же раз выигрываем в познании субклеточных изменений тканей, во сколько проигрываем в отношении представления об общей то-

Рис. 50. Схематическое изображение изогнувшейся кишечной ворсинки на срезах (Л—В), прошедших в разных местах.

уровнем» гистологии, все яснее становится необходимость рационального сочетания разных способов микроскопии, включая даже незаслуженно забытую лупу.

Реконструкция морфологических явлений во времени

Забавно, когда в кино, шутки ради, показывают фильм сзади наперед. Тогда случаются удивительные вещи, и трудно сдержать улыбку, видя, как восстанавливается из осколков вдребезги разбитая чашка. Но совсем не до смеха, когда, без намека на юмор и не принимая возражений, утверждают, будто детрит — обломкиядер и другие отходы — способен превращаться в клетки, в ткани. Правда, прискорбная эпопея «живого вещества» бесславно окончилась, но лежавшие в ее основе ме-

тодологические ошибки никак нельзя считать изжитыми. Они и не новы.

Восстановление динамики (морфогенеза) явлений, которые нельзя наблюдать в непрерывной последовательности,— задача, весьма не простая. На рис. 52 показана амеба, вклинившаяся между эпителиальными клетками толстой кишки человека. По

рядке (М. В. Войно-Ясенецкий, 1947, 1950). А произошло это потому, что в своих сопоставлениях он руководствовался только морфологическими наблюдениями, совершенно не использовав клинических данных, которые помогли бы ему избежать ошибки.

Ошибка, которую допустил Дюрк, понятна и даже в какой-то мере простительна. Но нужно, по-видимому, обладать огромным избытком фантазии (или быть лишенным других качеств, более необходимых в научной работе), чтобы утверждать, например, что растительные клетки способны превращаться в животные.

А это умудрился сделать В. Г. Щипачев (1954), не обременив себя хоть сколько-нибудь убедительными доказательствами Естественно, что при таких условиях ему нечего было ответить на уничтожающую критику своего «труда» В. Я. Александровым (1955).

Почти не обращал внимание на критиков и Busse-Grawitz (1941—1953), публиковавший многочисленные статьи, в которых описывал образование лейкоцитов из соединительноткан-

Рис 52 Амеба (справа сверху) среди эпителия крипты толстой кишки человека.

Гематоксилин-эозин, X 950

ных волокон, оживление клеток мертвых тканей и другие столь же странные явления, неоднократно опровергавшиеся. Все это он наблюдал на статичных препаратах, причем, как сказал мне Hamperl,— на препаратах, весьма плохо сделанных.

В недостатках гистологической техники нельзя, по-видимому, обвинить М. И Разумова и его сотрудников. В последних его работах (М. И Разумов, 1961; М. И. Разумов и сотр., 1968) использовались даже гистохимические методы и прижизненная микроскопия. Но это нисколько не делает убедительнее его гипотезу об отторжении целых пластов и «трубок» кишечного эпителия, якобы необходимых для переваривания пищи. Поскольку такие явления обнаруживались вне зависимости от условий опытов, делавшихся на собаках, М. И. Разумов просто описывает отдельные фазы, одновременно встречающиеся в одной и той же кишке, но, по мнению автора, волнообразно

13Ь

сменяющие одна другую. Как была установлена такая последовательность, остается совершенно неизвестным. Между тем, судя по микрофотографиям, большинство выделяемых им «фаз» отображает лишь разные виды артефактов, столь частых в кишечнике. Так, например, «разрастание и отделение эпителиальных трубок» (М. И. Разумов, 1953, см. рис. 3; 1961, см. рис. 10 и 11) весьма напоминает наш рис. 59, а образование «протоплазменных симпластов» на поверхности ворсинок, от которых он не отказался до настоящего времени (М. И Разумов и сотр., 1968), нечто иное, как ложная картина утолщения эпителиального слоя, показанная на рис. 58. Волнообразную же последовательность таких «фаз» нетрудно объяснить волнистостью самих исследованных кусочков (также совершенно обычной), изменявшей направление среза через слизистую оболочку на отдельных участках кишки1. Неудивительно, что, пользуясь такими же приемами динамической реконструкции, Ю. П. Кукель (1962) доходит до утверждения, что пищеварительные процессы сопровождаются гибелью не только эпителия, но и самих ворсин тонкой кишки, причем «гибель ворсинок — морфологическое выражение секреции тонкого кишечника, рост — всасывательной деятельности» (стр.23).

Можно возразить, что мы привели крайние, а потому нетипичные примеры допускаемых ошибок. Отчасти это верно, хотя примеры эти, к сожалению, не придуманы, а взяты из научной литературы. И разве так уже редко морфологи, изучив весьма неудовлетворительный или скудный материал, описывают найденные изменения «в динамике», словно на самом деле наблюдали последовательность их развития?

Легче всего выяснить действительную последовательность морфологических явлений в опытах на животных. Поскольку непрерывная витальная микроскопия не всегда возможна (особенно в длительных опытах), обычно пользуются прерывистыми наблюдениями, убивая животных (или делая биопсии) через определенные промежутки времени. Таким способом и были получены важнейшие экспериментальные данные, позволяющие судить о развитии физиологических и патологических процессов. Все же в таких суждениях остается немало разногласий, причины которых отчасти кроются в особенностях применяемой методики опытов (многообразной и требующей специального

1 На явные ошибки указывали М И Разумову— причем, безрез\ль татно—и некоторые гистологи (Н П Бочков, 1960, Т Б Тимашкевич, 1966) Не исключено, что среди его наблюдений есть и реальные факты, заслуживающие внимания, но когда автор, наряду с отмеченными выше недостатками в своих работах, еще и путает зернистые лейкоциты с лимфоцитами, находя в цитоплазме последних «обильное количество окислитетьных ферментов» (1952), или утверждает, что бокаловидные клетки слизистой оболочки кишечника выделяют свой секрет не только наружу, но и в глубь ворсин (1968), то доверие к нему уже совсем утрачивается

рассмотрения в каждом отдельном случае), отчасти зависят от некоторых общих упущений, довольно распространенных.

Основным недостатком обсуждаемых опытов является отнюдь не сама прерывистость наблюдений. Во многих случаях она даже полезна, а при медленно текущих процессах и неизбежна. Плохо только, что отдельные стадии этих процессов приходится наблюдать на р а з н ы х животных. А у разных животных по ряду причин (отчасти изложенных в гл. VIII) последствия одних и тех же изучаемых воздействий бывают не вполне одинаковыми и по выраженности, и по темпу развития, поэтому искомую закономерность приходится устанавливать на основе достаточно большого числа наблюдений, а не на изучении всего лишь одной мыши или крысы в каждый срок опыта, как это допускается во многих экспериментальных работах.

Неодинаковое течение искусственно вызываемых патологических процессов, ведущих к частичной гибели подопытных животных, требует особой настороженности. Ошибку делают те, кто, стремясь сохранить животных для поздних сроков наблюдений, в ранние сроки берут для исследований тех из них, которые больны особенно тяжело и могут погибнуть. Но в таких опытах и сам по себе частичный падеж ведет к тому, что в конце концов остаются только животные, перенесшие наиболее легкую форму болезни. Судить по ним об исходе встречавшихся ранее грозных поражений, конечно, нельзя. И совсем уже недопустимо делать какие-либо выводы о динамике морфологиче-

у человека биопсии, не имеющие непосредственного диагностического значения, делают даже чаще, чем это следовало бы, исходя из интересов больного и моральных соображений. Во всяком случае ошибки морфолога, обесценивающие сделанную операцию (не всегда простую и безвредную), здесь особенно нежелательны. А возможность их довольно велика. В главе I уже говорилось о некоторых артефактах, встречающихся в кусочках, взятых из живых тканей. При повторной биопсии одних и тех же участков необходимо учитывать еще и реактивные явления, возникающие на месте предыдущей операции. Изучать же динамику развития патологических изменений (или проверять действие лечебных процедур) на материале, каждый раз бравшемся из разных мест, рискованно, так как многие болезненные процессы отличаются очаговостью (причем отдельные очаги образуются не одновременно) или неоднородностью морфологической структуры (грануляционная ткань при воспалении и т. д.). Поэтому разница, обнаруженная в последовательно

взятых маленьких кусочках, может оказаться совершенно случайной.

Патологические процессы, разыгрывающиеся у человека, полнее всего предстают перед морфологом на секционном столе, но тогда их особая тяжесть, а также агональные и трупные наслоения, мешают выяснить, как возникли и развивались эти процессы и как они текут при благополучных исходах той же болезни. Поэтому патологическую анатомию нередко считают наукой лишь описательной, полезной для проверки клинических диагнозов, но неспособной решать вопросы патогенеза. В недооценке, а нередко даже полном игнорировании морфологических данных некоторыми клиницистами и патофизиологами, в значительной мере виноваты сами патологоанатомы, сплошь и рядом ограничивающие себя протокольными записями о найденном на вскрытии и при гистологических исследованиях. Но еще хуже, когда далеко идущие предположения и гипотезы высказывают, основываясь на каких-нибудь отдельных статичных (а зачастую еще и сомнительных) находках.

Н. Н. Аничков неоднократно говорил, что нельзя понять патогенеза болезни, не зная ее морфогенеза. Правда, он имел в виду главным образом экспериментальные исследования. Секционный материал очень труден для толкования, но он представляет единственную возможность ознакомиться с морфологией многих болезней, не воспроизводимых в опытах на животных '. Однако, используя эту возможность, .следует опасаться не одних только артефактов, описанных в предыдущих главах, но и некоторых методологических упущений, способных исказить выводы исследователя.

Основным приемом анализа развития болезни по результа- f&M вскрытий служит распределение секционного материала |если он, конечно, не ограничен единичными случаями) на группы в зависимости от продолжительности болезни. Этот

.ррием нередко себя оправдывает, хотя, по естественным прияинам, самые ранние стадии большинства болезней остаются : наименее изученными. Поэтому редкие случаи, когда смерть наетупает в первые дни и даже первые часы заболевания, представляют особую ценность. Вместе с тем именно они могут дать иовод для ошибочных заключений, как, по-видимому, получилось с суждениями о развитии крупозной пневмонии.

По классическим, казавшимся совершенно незыблемыми, представлениям, крупозное воспаление легких начинается с полнокровия легких — стадии «прилива», продолжающейся всего несколько часов, затем происходит красное опеченение целых

1 По существу, в опытах на животных можно воспроизвести только основные патологические процессы, характерные для той или иной болезни, •• течение ее всегда будет иным, чем у человека.