4. Вторая отличительная черта отечественной философской традиции «народопоклонством».

Что здесь имеется в виду? Русской интеллигенции всегда было свойственно болезненное ощущение «долга перед народом»: П. Лавров образно сравнивал интеллигенцию с цветком, выросшим из грязи: за получение образования и возможность заниматься творческим интеллектуальным трудом представителям интеллигенции простой народ должен был заплатить страшной ценой — своей темнотой, невежеством, забитостью. Значит, делает Лавров вывод, типичный для русского интеллигента, «мы должны народу и обязаны вернуть этот долг», всячески способствуя, просвещению и изменению его образа жизни. Русская интеллигенция, по оценке Бердяева, «противополагала» себя народу, чувствовала свою вину перед народом и хотела служить народу. Тема «интеллигенция и народ» — чисто русская тема, мало понятная Западу». Такие настроения, широко распространенные в русском обществе, и приводили к «народопоклонству» — попыткам любую идею, мысль, систему «проверить на прочность», то есть оценить ее с точки зрения содействия делу освобождения народа.

Разумеется, такой подход к оценке философских систем говорит о гуманистической традиции русской философии, ее демократизме и нравственном пафосе. Но любая медаль имеет две стороны. Обратной стороной такого «народопоклонства» явилась недооценка русской интеллигенцией многих великих философских систем и идей вследствие их «нейтральности», индифферентности по отношению к борьбе за решение социальных проблем. В результате оценки философии не с точки зрения ее гносеологической ценности (истинна она или нет), а с позиций (пусть даже гуманных и прогрессивных!) социального утилитаризма, «полезности» тому или иному этапу освободительного движения русская интеллигенция нередко пленялась посредственными и неоригинальными философами только из-за того, что их построения можно было проинтерпретировать в духе социальных преобразований. И наоборот, самобытные и интересные философские системы отбрасывались и отвергались лишь потому, что такая интерпретация представлялась невозможной.. Н. Бердяев в данной связи с горечью писал (правда, сгущая краски), что русская интеллигенция никогда не понимала философии, так как подходила к ней чисто утилитарно, не как к свободному творчеству, обладающему относительной самостоятельностью и внутренней логикой развития, а как к теории, имеющей лишь прикладное значение для дела социального преобразования России.

Такое положение дел тесно связано с еще одной особенностью русской философской мысли — ее этицизмом. Р. Люксембург обоснованно назвала русскую литературу «учительной». Видимо, эту характеристику можно отнести и к философии. Русская философия «учительная» и мучительная одновременно, для нее характерна нравственная точка отсчета во всех теориях и построениях. Для русских мыслителей философское творчество приобретает характер нравственной проповеди. Ярким примером тут могут быть сочинения Л. Толстого, который не только свою философию строил, пытаясь дать теоретическое обоснование моральным нормам, но и фабулу своих художественных произведений ставил в зависимость от воспитательной функции искусства. Если Анна Каренина изменила мужу, то с точки зрения Толстого она просто не могла счастливо прожить жизнь. Конечно, такая трактовка сочинений Толстого — грубое упрощение. Но проанализируйте судьбы героев его романов, и вы поймете, что в этом упрощении есть момент истины. Примеры можно было бы множить и множить. Очевидно, что для русских мыслителей, если они и не писали специальных сочинений по этике (что, кстати, бывало нечасто), нравственная точка отсчета была основной, даже при построении картины мира или учения о познании.

Если для западноевропейской философии характерно отношение к этике как к своеобразной «надстройке» над онтологией, гносеологией, философией истории, как к выводу из этих отраслей философского знания, то русскими мыслителями этика положена в самое основание систем, они видят в ней некий фундамент своего философствования. Пояснить эту мысль можно характерным примером решения гносеологических проблем Н. Бердяевым, Л. Шестовым и многими другими. Данные философы ставили в прямую зависимость от нравственных качеств человека его возможности познать мир: мир открывается лишь нравственно целостной, духовной личности. Поэтому само понятие истины является для них не только гносеологической, но и этической категорией. В силу такой моралистической направленности русская философия и тяготела всегда к социальной проблематике, к нравственной оценке своего отношения к народу.