102-10

Управление на местах отличалось особой сложностью и запутанностью. Некоторые должности (например бальи) сохранились от предшествующей эпохи, но их роль неук­лонно падала. Появились многочисленные специализиро­ванные службы на местах: судебное управление, финансо­вое управление, надзор за дорогами и т. д. Территориаль­ные границы этих служб и их функции не были точно оп­ределены, что порождало многочисленные жалобы и споры.

В начале XVI в. в качестве органа, проводившего по­литику центра на местах, были губернаторы. Они назнача­лись и смещались королем, но со временем эти должности оказались в руках знатных дворянских семей. К концу XVI в. действия губернаторов в ряде случаев стали независимы­ми от центрального управления, что противоречило обще­му направлению королевской политики. Поэтому постепен­но короли сводят их полномочия к сфере чисто военного управления.

Для укрепления своих позиций в провинциях короли начиная с 1535 года посылают туда комиссаров с разными временными поручениями, но вскоре последние становят­ся постоянными должностными лицами, инспектирующи­ми суд, администрацию городов, финансы. Во второй поло­вине XVI в. им дается титул интендантов. Они действова­ли уже не просто как контролеры, а как настоящие адми­нистраторы. Их власть стала приобретать авторитарный характер. Генеральные штаты в 1614 году, а затем собра­ния нотаблей протестовали против действий интендантов.

В первой половине XVII в. полномочия последних были не­сколько ограничены, а в период Фронды должность интен­данта вообще была упразднена.

В 1653 году система интендантов была вновь восста­новлена, и они стали назначаться в специальные финансо­вые округа. Интенданты имели прямые связи с централь­ным правительством, прежде всего с Генеральным конт­ролером финансов. Функции интендантов были чрезвычай­но широки и не ограничивались финансовой деятельностью. Они осуществляли контроль за фабриками, банками, доро­гами, судоходством и т. д., собирали различные статисти­ческие сведения, относящиеся к промышленности и сельс­кому хозяйству. На них возлагалась обязанность поддержи­вать общественный порядок, наблюдать за нищими и бро­дягами, вести борьбу с ересью. Интенданты следили за набором рекрутов в армию, за расквартированием войск, обеспечением их продовольствием и т. д. Наконец, они мог­ли вмешиваться в любой судебный процесс, проводить рас­следование от имени короля, председательствовать в су­дах бальяжа или сенешальства.

Централизация коснулась и городского управления. Муниципальные советники (эшвены) и мэры перестали из­бираться, а назначались королевской администрацией (обыч­но за соответствующую плату). В деревнях постоянной ко­ролевской администрации не было, а низовые админист­ративные и судебные функции возлагались на крестьянс­кие общины и общинные советы. Однако в условиях всесилия интендантов сельское самоуправление уже в кон­це XVII в. приходит в упадок.

Государственные финансы. Главным источником по­ступления денежных средств в казну были налоги, важ­нейшим из которых оставалась талья. Большое значение имела также капитация — подушная подать, введенная первоначально Людовиком XIV для покрытия военных рас­ходов. Все налоги распределялись между представителями третьего сословия, тогда как высшие сословия, имевшие громадные доходы, были полностью от них освобождены.

Важным источником поступлений в королевскую каз­ну были также и косвенные налоги, число которых посто­янно росло. Особенно тяжелым для населения был налог на соль (габель). В казну поступали также сборы от торговых пошлин, доходы от королевских монополий (почтовая, та­бачная и др.). Широко практиковались государственные займы.

Несмотря на возросшие доходы, государственный бюд­жет сводился с огромным дефицитом, что было вызвано не только большими расходами на постоянную армию и разбухший бюрократический аппарат. Огромные средства шли на содержание самого короля и его семьи, на прове­дение королевских охот, пышных приемов, балов и иных увеселений.

Судебная система. Несмотря на усиливающуюся цент­рализацию судебной системы, она также оставалась арха­ичной и сложной. В некоторых частях Франции вплоть до XVIII в. сохранилась сеньориальная юстиция. Королевские ордонансы лишь регламентировали порядок ее осуществ­ления. Иногда короли выкупали сеньориальное право суда, как, например в 1674 году в сеньориях, примыкающих к Парижу. Самостоятельную систему представляли собой цер­ковные суды, юрисдикция которых уже ограничивалась в основном внутрицерковными делами. Существовали и спе­циализированные трибуналы: коммерческие, банковские, адмиралтейские и др.

Крайне запутанной была и система королевских судов. Низшие суды в превотствах к середине XVIII а. были лик­видированы. Сохранились суды в бальяжах, хотя их состав и компетенция постоянно изменялись. Важную роль, как и прежде, играл Парижский парламент и судебные парла­менты в других городах. Для разгрузки парламентов от ра­стущих апелляционных жалоб королевский эдикт в 1552 году предусмотрел создание особых апелляционных судов в ряде наиболее крупных бальяжей по рассмотрению уголовных и гражданских дел.

Армия и полиция. В период абсолютизма завершилось создание централизованно построенной постоянной армии, которая была одной из крупнейших в Европе, а также ре­гулярного королевского флота.

При Людовике XIV была проведена важная военная реформа, суть которой состояла в отказе от найма иност­ранцев и в переходе к вербовке рекрутов из местного на­селения (матросов — из прибрежных провинций). Солдаты вербовались из низших слоев третьего сословия, нередко из деклассированных элементов, из "лишних людей", быс­трый рост числа которых в связи с процессом первоначального накопления капитала создавал взрывоопасную обста­новку. Поскольку условия солдатской службы были крайне тяжелыми, вербовщики часто прибегали к обманам и хит­ростям. В армии процветала палочная дисциплина. Солдаты воспитывались в духе безусловного выполнения приказов офицеров, что позволяло использовать воинские части для подавления восстаний крестьян и движений городской бед­ноты.

Высшие командные посты в армии были отведены ис­ключительно представителям титулованной знати. При за­мещении офицерских постов нередко возникали острые противоречия между потомственным и служилым дворян­ством. В 1781 году родовое дворянство добилось закрепле­ния за ним исключительного права на занятие офицерских должностей. Такой порядок комплектования офицерства отрицательным образом сказывался на боевой подготовке армии, был причиной некомпетентности значительной час­ти командного состава.

При абсолютизме создается разветвленная полиция: в провинциях, в городах, на крупных дорогах и т. д. В 1667 году была учреждена должность генерал-лейтенанта поли­ции, на которого возлагалась обязанность поддерживать порядок в масштабах всего королевства. В его распоряже­нии находились специализированные полицейские подраз­деления, конная полицейская гвардия, судебная полиция, проводившая предварительное расследование.

Особое внимание уделялось укреплению полицейской службы в Париже. Столица была поделена на кварталы, в каждом из которых действовали особые полицейские груп­пы, возглавляемые комиссарами и сержантами полиции. В функции полиции наряду с поддержанием порядка и ро­зыска преступников входил контроль за нравами, в частно­сти наблюдение за религиозными манифестациями, над­зор за ярмарками, театрами, кабаре, трактирами, домами терпимости и т. п. Генерал-лейтенант наряду с общей поли­цией (полицией безопасности) возглавлял также полити­ческую полицию с разветвленной системой тайного сыска. Был установлен негласный контроль за противниками ко­роля и католической церкви, за всеми лицами, проявляю­щими свободомыслие.

2. Становление и развитие правовой системы.

Источники права. Несмотря на политическое объединение страны, религиозно-духовную общность и утверждение абсолютизма, французское право вплоть до революции 1789 года представляло собой конгломерат многочисленных правовых систем, действие которых распространялось или на определенный круг лиц (духовенство, торговцы и т.д.), или на какую-либо конкретную, часто небольшую по размерам территорию. Как язвительно заметил Вольтер, во Франции, "меняя почтовых лошадей меняют право".

Важнейшим источником права, придававшим ему осо­бую пестроту, был обычай. К Х в. во Франции практические перестали действовать Салическая правда и другие варварские обычаи, которые применялись по персональному принципу. На смену им в условиях феодальной раздробленности пришли территориальные правовые обычаи (кутюмы) отдельных регионов, сеньорий и даже общин.

Для признания обычаев в судах было необходимо, чтобы они были известны с "незапамятных времен", т. е. по край­ней мере 40 лет. Начиная с XII в. отдельные кутюмы стали записываться, а к середине XIII в. в Нормандии был со­ставлен сравнительно полный сборник обычного права — Большой кутюм Нормандии, который использовался в су­дебной практике. С этого времени появляется ряд частных записей местного обычного права, сделанных королевски­ми судьями и легистами. Одной из таких ранних записей стал "Совет другу" (1253 год), принадлежавший перу Пье­ра де Фонтена. Но наиболее известным и популярным в средневековой Франции стал сборник обычаев — Кутюмы Бовези (около 1283 года), автором которых был королевс­кий бальи Филипп де Бомануар. Кутюмы Бовези подтверждали принцип непреложности правовых обычаев не только для местных жителей, но и для государствен­ной власти: "Король должен сам соблюдать обычаи и зас­тавлять других соблюдать эти обычаи".

За Кутюмами Бовези последовал ряд других подобных сборников: Кутюмы Тулузы (1296 год), Древний кутюм. Бре­тани (1330 год). Особым авторитетом в судах пользовался сборник Большой кутюм Франции, составленный в 1389 году.

В 1454 году Карл VII специальным ордонансом предпи­сал всем бальи свести в единые сборники кутюмы их бальяжей и направить для обобщения в Парижский парламент. В соответствии с этим предписанием были составлены, а в XVI в. отредактированы 60 сборников "больших" кутюмов и около 200 сборников "малых" кутюмов.

В переработанном виде кутюмы стали более удобны­ми и для их доктринального изложения. Поэтому в XVII— XVIII вв. появляется ряд крупных работ (Лвуазеля, Дома, Потье), в которых была предпринята попытка унифициро­вать кутюмы и судебные решения по отдельным правовым институтам и тем самым обосновать идею создания единого общефранцузского права.

На Юге Франции постепенно важнейшим источником права становилось римское право, которое имело здесь достаточно глубокие исторические корни. Влияние римс­кого права в Галлии восходило еще к завоевательным по­ходам Юлия Цезаря. Оно сохранило свои позиции и в века, последовавшие за падением римской империи, но транс­формировалось в своеобразное галло-римское право, опи­равшееся не на византийскую кодификацию Юстиниана, а на упрощенную версию законодательства Феодосия и на варваризированный сборник римского права, составленный вестготским королем Алариком. Французские юристы, ком­ментирующие эти памятники римского права и использу­ющие при этом методы, подобные глоссированию, развер­нули свою деятельность еще до создания знаменитой ита­льянской школы глоссаторов. Но настоящий ренессанс римского права во Франции начинается с XIII в. на Юге стра­ны, что было связано прежде всего с активной деятель­ностью школы глоссаторов, открывших дорогу для юстинианового римского права. Один из видных представителей этой школы — Плацетйн — организовал в начале XIII в. преподавание римского права (прежде всего Дигест Юс­тиниана) в университете Монтпелье. Затем юридические факультеты стали открываться и в других университетах Франции.

Метод, использованный французскими профессорами-глоссаторами, был таким же, который применяли италь­янские основатели этой школы. Они комментировали Дигесты Юстиниана, вписывая в их текст комментарии и пояс­нения (глоссы), которые в свою очередь также изучались, обобщались и глоссировались. Возрожденное таким обра­зом и объясненное глоссаторами римское право выступа­ло во Франции как "право ученых", оно оставалось далеким от практики королевских судов.

Отношение королевской власти к римскому праву во Франции сначала было двойственным. С одной стороны, для укрепления своей власти короли ссылались на многие формулы римского публичного права, использовали легистов в государственном аппарате. Но, с другой стороны, узако­нение римского права могло быть понято как признание верховенства римско-германского императора. Поэтому король Филипп Август даже запретил преподавание римско­го права в Парижском университете, хотя оно изучалось в других университетах королевского домена. В Парижском .университете официально преподавание римского права было разрешено в 1679 году при короле Людовике XIV.

Признав доктринальное значение римского права, французские короли ограничивали его практическое при­менение.

Постепенно на Юге местные правовые обычаи прихо­дили в упадок, а римское право, которое во все большей степени следовало юстиниановым образцам, признавалось в качестве общего права и проникало в судебную практи­ку.

В XVI в. во Франции сложилась и своя школа римско­го права, получившая название школы гуманистов. Пред­ставителя этой школы, отражая идея эпохи Возрождения, отвергали методы схоластики и дедукции, присущие пост­глоссаторам. Если бартолисты изучали римское право для практических нужд, то юристы-гуманисты стали изучать его как таковое, взятое само по себе, 'пользуясь при этом историческим методом. Этот метод был привнесен во Фран­цию итальянским профессором Альциатом, который пре­подавал сначала в Авиньоне, а затем (1529—1550 гг.) в уни­верситете Бурже. Он считал, что необходимо устанавли­вать подлинный смысл оригинальных текстов римского права и соотносить их с историческими условиями, в которых они создавались.

Юристы-гуманисты создали в Бурже интел­лектуальный центр с привлечением специалистов по ан­тичной филологии, истории, изящным искусствам, кото­рые позволили поставить на более высокий научный уровень изучение кодификации Юстиниана, Законов ХII таблиц и других римских юридических древностей. Юристы-гуманисты, ориентированные на научное изучение рим­ского права, не повлияли на судебную практику, а поэто­му в XVII—XVIII вв. вновь уступили позиции бартолистам. Но их труды готовили почву для последующего использования конструкций римского права в послереволюционном .законодательстве Франции. Таким образом, можно сделать вывод, что в средневековье римское право выступало не только как важнейший источник действующего права, но и как составной элемент формирующейся национальной правовой культуры.

К числу важных источников права, действовавших в равной мере на территории всей страны, относились так­же нормы канонического права. Право церкви создавать собственную юридическую систему для внутреннего упот­ребления признавалось в римской империи и в монархии франков, откуда во Францию и перешло каноническое право. Королевский ордонанс 1539 года запретил церковным судам рассматривать дела, каса­ющиеся не клириков, а светских лиц. К этому времени ут­верждается положение, согласно которому король один осуществляет власть в королевстве, а поэтому декреталии римских пап и постановления церковных соборов не являются обязательными для французов. В число королевских полномочий в период становления абсолютизма было вклю­чено придание обязательной силы нормам канонического права. В конечном счете в основу действия канонического права во Франции были положены следующие принципы.

В отношении старого канонического права, выработан­ного в период средневековья и включенного в Свод канони­ческого права, действовала презумпция, согласно которой оно молчаливо признается королевской властью. Спорной оставалась только юридическая сила "Книги шестой", промульгированной в период острой ссоры Бонифация VIII и Филиппа Красивого.

Нормы канонического права, принятые церковью уже после утверждения свода канонического законодательства (1582 год), требовали специальной королевской санкции. Фактически королевские суды стали принимать во внима­ние лишь те акты церковных соборов и римских пап, кото­рые сопровождались специальными королевским грамо­тами, означавшими их официальную промульгацию. Более того, такие грамоты подлежали регистрации в парламен­тах, что означало их верификацию. Вмешательство королевской власти в при­менение норм канонического права привело к тому, что отдельные церковные каноны (особенно XXIV канон, по­священный брачно-семейным отношениям) действовали со многими национальными особенностями.

Большое значение во Франции в период средневеко­вья имело и городское право, которое рассматривалось как своего рода обычное право. Оно отличалось значительным разнообразием, но ему были присущи и общие черты. Ос­новным источником этого права являлись городские хар­тии, имевшие нормативный характер и отражавшие ком­промисс городского населения с королем или отдельными сеньорами. В хартиях и основанных на них внутренних рег­ламентах городов предусматривалось поддержание мира и порядка, признавались важные права и свободы граждан, не защищенные обычным феодальным правом (право на жизнь и имущество горожан, неприкосновенность жилища и т.п.), регламентировалась торгово-ремесленная деятель­ность.

По мере усиления королевской власти все более важное место среди других источников права занимают зако­нодательные акты королей: установления, ордонансы, эдикты, приказы, декларации и др. Начиная с Филиппа Красивого (конец XIII — начало XIV в.) королевские акты чаще всего стали именоваться ордонансами.

Вплоть до второй половины XVII в. королевское законодательство не отличалось систематизацией и классификацией содержащегося в нем материала.

К середине XVI в. королевских ордонансов накопилось так много, что Генеральные штаты неоднократно требова­ли от короля их кодификации с целью устранения путани­цы и противоречий в законодательстве. В связи с этим из­вестным юристом Бриссоном была подготовлена обширная компиляция, составленная, на основе действующего коро­левского законодательства. Эта компиляция, известная под названием Кодекс Генриха III, была опубликована в 1587 году как частное произведение, но пользовалась большим авторитетом в судах. Во второй половине ХVII и в ХVIII в., особенно при короле Людовике XIV, кодификационные работы поднимаются на более высокую ступень. Под руко­водством Кольбера был создан специальный Совет по ре­форме законодательства. В это время издается серия коро­левских законов (так называемых больших ордонансов), которые по существу кодифицируют правовые нормы в области уголовного права и процесса, торгового и морско­го права, завещаний и т. д. Однако законодательные акты королей, которые затронули сравнительно небольшой круг общественных отношений, связанных главным образом с публичным порядком, не могли ввести во французское право системность.

В качестве дополнительного и сравнительно менее значимого источника французского средневекового права выступала судебная практика парламентов, особенно Па­рижского парламента. По многим вопросам, в частности, связанным с применением кутюмов, решения парламентов, вынесенные по отдельным делам, приобретали норматив­но-обязательную силу.

Право феодальной собственности на землю. Феодаль­ная основа права Франции наиболее ярко проявилась в том, что оно закрепляло исключительные привилегии дворян­ства и духовенства на землю. К XI в. полностью исчезает свободная крестьянская собственность на землю, а также иные формы аллодиальных владений, которые дольше сохранялись на юге страны. Феод утверждается в качестве основной и практически единственной формы поземельной собственности, В результате развития процесса субинфеодации складывается правило, что каждый держатель земли должен иметь сеньора по принципу "нет земли без сеньора". Это правило, возникшее первоначально на севере, к XIII в. распространяется по всей территории Франции. С усилением власти короля легисты и королевские судьи стали исходить из того, что все земли в стране держатся от име­ни короля.

Другой чисто феодальной чертой права поземельной собственности во Франции была его расщепленность. Как правило, земля не находилась в неограниченной собствен­ности одного лица, а выступала как собственность двух или более феодалов, принадлежавших к разным ступеням со­словной лестницы. Четко разделяя правомочия верховного и непосредственного собственника земли, право закрепляло иерархическую структуру феодальной земельной собственности.

За вассалом, который непосредствен­но использовал свои привилегии собственника земли, было закреплено право на эксплуатацию крестьян путем взимания различных поборов. Сеньор, выступая в качестве верховного собственника земли, сохранял за собой определенные административно-судебные права и контроль за распоряжением переданным участком. Так, субинфеодация, т. е. передача части феода подвассалам, требовала до XI в. согласия сеньора. Позднее она могла осуществляться вассалом самостоятельно, но с соблюдением предусмотренных в обычном праве ограничений. Как правило, кутюмы разре­шали передавать арьер-вассалам от 1/3 до 1/2 полученногo от сеньора фьефа. Но с XIII в. без согласия сеньора, а ; затем короля была запрещена передача земельных владений церкви, поскольку при этом происходило так называемое "умерщвление лена". Верховный собственник навсегда терял такую землю, которую церковь, не связанная обя­занностями военной службы, держала, как говорилось, "в мертвой руке".

Права земельного собственника в части недвижимостей рассматривались не как индивидуальные, а как семейно-родовые. Поэтому распоряжение родовыми землями ста­вилось под контроль родственников. Их согласие при про­даже таких земель требовалось вплоть до XIII в. Позднее это требование смягчалось, но родственники сохраняли право выкупа семейного имущества (право ретракта) в те­чение одного года и одного дня после его продажи. Если глава семьи умирал, не оставив детей, семейное имущество возвращалось по той линии, по которой оно поступи­ло в семью.

Особая конструкция поземельных прав была вырабо­тана в стране обычного права, где кутюмы не знали права собственности на землю как такового, а признавали особые владельческие права (сезину). Последняя представляла со­бой земельное держание, зависимое от сеньора, но при­знанное обычным правом и охраняемое как собственность в судебном порядке. Фактически сезина могла приобретать форму феода и передаваться вассалу с помощью инвести­туры. Права держателя земли принимали устойчивый ха­рактер в результате давности обладания земельным учас­тком. Сначала обычное право предусматривало для этого короткий срок (год и один день), но позднее этот срок уве­личился от 10 до 30 лет.

Своеобразие права феодальной собственности на зем­лю заключалось также в том, что оно было неразрывно связано с владельческими правами крестьян. Эти права были ограниченными, но постоянными. Первоначально крестья­нин не мог отчуждать свой земельный надел без согласия сеньора, но и последний также не мог произвольно сго­нять с земли даже лично зависимого серва. С XIII в. основ­ной формой крестьянского держания земли становится цензива. Цензитарий освобождается от личных повинностей и получает большую свободу распоряжения землей. Однако право крестьян на землю по-прежнему рассматривалось как производное от права поземельной собственности сеньора, а поэтому крестьянское хозяйство было обременено раз­личными феодальными поборами.

Сами сеньоры, стремившиеся получить от своих крес­тьян все возрастающую ренту, а также королевская власть, взимающая с крестьянских хозяйств налоги, были заинте­ресованы в расширении владельческих прав цензитариев. Крестьянин (особенно в эпоху абсолютизма) получил право продавать, дарить, закладывать и иным путем переусту­пать свою цензиву, но при условии, что феодальный соб­ственник, как и прежде, исправно получает причитающийся ему ценз. Королевские юристы, руководствуясь фискаль­ными соображениями, обосновали даже тезис, что цензива является почти полной собственностью, так как фор­мально только собственность подлежала обложению коро­левской тальей. Но при этом они не забывали подчеркнуть разницу между сеньориальной собственностью и цензивой, а именно — вечное право сеньора на получение ценза и других сборов, т. е. феодальной ренты.

Вплоть до революции 1789 года право феодальной соб­ственности на землю сочеталось также с элементами об­щинного крестьянского землепользования. Так, предусмат­ривались общинные угодья (леса, луга и т.д.) для выпаса скота, заготовки дров, а также право членов общины собирать оставшиеся на чужих участках после уборки урожая колосья, солому и др.

С XVI в. процесс первоначального накопления капита­ла начинает существенным образом влиять на судьбу об­щинных земель. Французское дворянство неизбежно втя­гивалось в товарно-денежные отношения, но не могло, как это имело место в Англии, сгонять цензитариев с их земель. Поэтому оно активно проводило политику расхищения общинных угодий. Королевская власть первоначально из фискальных соображений препятствовала захвату общинных земель, но при Людовике XIV был издан эдикт о "триаже", который позволил дворянам с условием внесения в казну соответствующей платы изымать треть земли, Принадлежавшей крестьянской общине. Фактически же было отрезано 2/3, а иногда и более, общинных земель.

Лишь в городах земельная собственность, концентрировавшаяся главным образом в руках патрицианско-бюргерской верхушки, под влиянием конструкций римского права Пило своему правовому режиму в некоторых отношениях приближалась к неограниченной частной собственности.

Обязательственное право. Длительное время замкнутый характер феодального хозяйства и территориальная раздробленность страны тормозили развитие товарно-денежных отношений, а следовательно, и договорного права. Но даже в эпоху позднего средневековья и зарождения капитализма договорные отношения, получившие более широкое распространение, несли на себе печать феода­лизма.

Феодальный характер права проявлялся даже в таком договоре, как купля-продажа. В ранний период продажа вещей, прежде всего недвижимости, совершалась в тор­жественной форме, которая должна была обеспечить ус­тойчивость договора. С XII в., особенно на юге страны, где уже сказывалось влияние римского права, важные сделки купли-продажи начинают составляться в письменном виде, а в последующем — утверждаться нотариусами. Текст таких сделок нередко выступал в виде единообразных фор­мул. Так, например, продавец специально указывал, что действует "честно и без дурного намерения", что продаваемая вещь получена им по наслед­ству или в силу 30-летнего добросовестного владения (или иного срока приобретательной давности), что он принима­ет на себя ответственность в случае отчуждения (эвикции) вещи у покупателя и т. п. Первоначально необходима не только уплата цены, но и передача проданной вещи. С XIII в. с развитием торгового оборота такой договор возникал с момента его заключения сторонами, и его объектом могли выступать вещи, которые еще не были изготовлены.