книги / Очерки истории теории архитектуры нового и новейшего времени

095 Очерки истории теории архитектуры Нового и Новейшего времени / Рос. акад. ар­ хитектуры и строит, наук, НИИ теории архитектуры и градостр-ва; под ред. д. иск. И. А. Азизян.— Санкт-Петербург : Коло, 2009.— 656 с.

15ВЫ 5-901841-56-3

I. Азизян, И. А.

«Каталогизация перед публикацией», РНБ

! Архитектурное знание в мировой культуре второй половины XX в. не только подверглось реви­ зии, но и претерпело девальвацию всего корпуса фундаментальных понятий и положений. Только сейчас и у нас, и за рубежом начинается работа по выстраиванию заново оснований теории архитек­ туры. В этих условиях представлялось необходимым просмотреть опыт теоретической мысли Нового и Новейшего времени в контексте развития философии и науки своего времени и через призму со­ временных представлений об архитектуре. Задачей книги является анализ широкого круга тексгов по архитектуре, исторических и современных, с целью извлечения из них субстрата теоретических представлений, моделей, концепций как аккумуляторов особенного исторического опыта и, в то же время, носителей универсального, вневременного архитектурно-теоретического знания. Исследова­ ния текстов проводились в контексте связки: проблема формы в практике — концепция формы в теории, что позволило выявить универсальные моменты логико-теоретического осмысления практи­ ки, действующие во все времена в любых культурах. Основной подход проведенного исследования заключается в анализе истории мысли, а не архитектурных событий^ ;

Сепега11беаз оГ б т е аге Ь о т оГ зреабс сопЯдигабопз оГ пс\у апб о1б сопсерез агпутд Ггот чагтиз зркегез оГ си1гиге: заепсе, рЫ1о5орку, роПсу, агс. Ап акегабоп оГ сЫз сопбдигабоп оГ 1беаз зегуез аз а Ьаз15 оГ скапдез т побопз аЬоис гке \уог16 апб сЬе р1асе оГ тап 111 гке \\ог1б, апб беПпез а!зо пс\у рагасНдтаис геазопз оГ асГ1\’11:у Гогтз та^ гку. ТЬе геаНгабоп Ьу агсккессига1геЯссбоп оГ сагбша1скапдез 1п ске зсгиссиге оГ б т е 1беаз 1еабз го сЫз ог (Нас Гогт оГ скек сопчбабоп \укк агсккессиге апб Лиз Ье1р5 го гепелу к. Ап агсккесс регтапепбу аЬзогЬз пе\у кпо\\'1ебде аЬоис гке \\ог1б, спез го сгеаге пе\у ипкполуп оЬ]ессз сопзопапс со регтапепбу скапдтд \уог16 рюсиге. Ииппд ске 1азс с\уо сепсипез II \\ аз ро551Ые ю зее а питЬег оГ сагбта1скапдез, луЫск луеге ассотратеб Ьу ске скапде оГ скеогебса1рагаб1дт апб геЯессеб т сгеабуе арргоаскез го гке Гогт т а к т д т агсккессиге. Оиппд гке 1азс сЫгс1оГ XX сепгигу гке сотрисег СескпоЬду арреагапсе, ап тЯиепсс оГ НпдшзбсаПу опепсеб китапкапап си1сиге гезикеб т скапдеб оГ побопз зузеет т агсккесшга1скеогу. Тке побоп оГ агсккесшге аз а 1апдиаде Ь о т ас сЫз ероск ргоуокеб а Ьгоабептд оГ ске зркеге оГ агсккессига1 скеогу со ске 51бе оГ тгегезс зегепдекептд со ске зетапбе зсгиссиге оГ агсккессига1луогк. ТЫз гезикеб тсо а беНЬегасе ассиакгабоп оГ сгорез апб еппскеб ске \уко1е зузеет оГ агсккессиге роебез, к5 рппс1р1ез апб белчеез. Ас ске епб оГ XX сепгигу а питЬег оГ д1оЬа1 заепбЯс б15соуепез соок р1асе т а т 1у олутд со ске Ы^Н сотрисег сескпо1оду — б1зсоуепез оГ ркузюз оГ Ггасса1з, зек-огдатгтд зузеетз, т о 1еси1аг Ыо1оду, депе епдк пееппд. Адатзс сЫз Ьаскдгоипб а \уауе оГ ехрептепез оГ зо-саНеб поп-Нпеаг агсЫсессиге луккк Нуез оп ске 1беаз оГ С о т р 1ехку скеогу апб сгеасеб \укк сотрисег. Ап абуапсетепс оГ агсккессиге тсо ске суЬег-зрасе (ог \чгсиа1\уог16з) регткз со сопбисс ехрептепез ичск ске Ье1р оГ а зреаа1— “скгезко1б” — сескпоЬду, без1дпеб Гог а попргеб1ССаЫе гезик, со орегасе \У1Ск ипск1пкаЫе лукЫп ске Нт1С5 оГ ЕисНбеап деотесгу’з Гогтз — зоНсопз, курег-сиЬез, зек-Нке Ггасса1з, зегапде ассгассогз, Го1бз, есс. Тке т а 1п циезС10п \уЫсЬ арреагеб 1п ргоГезз1опа1 геЯесС1оп оп ске Ьогбег-Нпе оГ XXI сепгигу \уаз ске Го11о\У1пд — к а геа11у пе\\; Ьис пос ап 1т1саС1\ге, зесопбагу агск1сессига1 сикиге сои1б арреаг ас а пе\у ЬгеаШпд оГ сопьсхоизпезз \\ к1ск Ге11 оп 1990. Рк11озор1нса11у сотргскепбеб гесгозресбуе оГ ске скоидкс к1зсогу 15 Ипе “Ь1Сз” со11есс1оп 1псо а \уко1е Ьобу, 1Сз гесгеас1оп т а пе\у ^иа1^су, 1С15 а зесипсу Гог беНЬегаСе ип10п \\чск ске пеV\'е5Г сепбепечез апб ехатш абоп оГ зсеаб1пезз 1п ске ргобисбуе б1а1одие \укк б1ГГегепС сикигез апб с1уН12абопз.

О Кол-лектив авторов, 2009.

© Оформление. О О О «Издательский дом ,,Коло“», 2009.

ради ц и о н н о е архитектурное знание в мировой культуре второй

Тполовины XX — начала XXI века не только подверглось ревизии, но

и претерпело девальвацию всего корпуса фундаментальных понятий и

положений. Только сейчас и у нас, и за рубежом начинается работа по выстраиванию заново оснований теории архитектуры. В этих условиях представлялось необходимым, помимо попыток конструирования теории, просмотреть опыт теоретических штудий Нового и Новейшего времени в контексте развития философии и науки своего времени и через призму со­ временных представлений об архитектуре. Задачей проекта было изучение широкого круга текстов по архитектуре, исторических и современных, с целью извлечения из них субстрата теоретических представлений, моде­ лей, концепций как аккумуляторов особенного исторического опыта и в то же время носителей универсального, вневременного архитектурно-теорети­ ческого знания. Объектом изучения стали как фрагменты текста (Витрувия, Альберти, Барбаро, Блонделя, Пекама, Гидиона, Кисё Курокавы) или группа тематически подобранных текстов (манифесты футуризма, кубофутуризма, теория супрематизма Малевича, теоретические труды Кандинского, архитектуроведческие диссертации в России последних 15 лет), так и один це­ лостный законченный текст («Семь светочей архитектуры» Джона Рёскина). Исследования проводились в контексте связки: проблема формы в практи­ ке — концепция формы в теории, что позволило выявить универсальные моменты логико-теоретического осмысления практики, действующие во все времена в любых культурах. Существенно раздвинулись рамки классиче­ ского академического исследования в гуманитарной области знаний: рас­ смотрение текста как архитектурно-теоретического связало его содержание с проблемами философии, науки и архитектурной практики не только времени его создания, но и времени выполнения самой исследовательской работы. Установка на извлечение теоретических моделей не позволила исследованию погрузиться целиком в сферу общей истории, или истории

искусств, или истории архитектуры, или истории техники, выталкивая его в современность, с очевидной профессиональной ориентацией.

Работа в целом проходила в 2004 году по четырем, а с 2005-го — по шести основным направлениям:

1.Этапы освоения античности в теории архитектуры Возрождения: от Альберти к Барбаро или от философии к практике.

2.Метафизика архитектурных категорий французской культуры XVII века.

3.Архитектурно-теоретическая мысль XIX века.

4.Теоретические концепции архитектуры модернизма.

5.Теоретические модели архитектуры 1970--2000-Х годов.

6.История формирования архитектурной метафизики.

Дополнительно к работам основных участников проекта в результи­ рующий текст включены исследования К. Г. Косенковой, а также коллеги из Белоруссии, заведующего кафедрой архитектуры Белорусского государ­ ственного университета И. Н. Духана, рассматривающего проблематику времени в архитектуре и изобразительном искусстве Х 1Х -Х Х веков. В це­ лом монография структурирована как хронологически, так и по проблемно­ му принципу. В раскрытие существа понимания категорий архитектурной теории значительный вклад вносят тексты М. Р. Савченко «Введение в онто­ логию архитектуры» и «К истории становления архитектурной метафизи­ ки». Анализ архитектурных категорий, проведенный М. Савченко, позволя­ ет обосновать единство языка архитектурных теорий.

Архитектурно-теоретическая мысль начала Нового времени анализиру­ ется в исследовании М. Р. Савченко о становлении категорий архитектур­ ной метафизики, где проводится сопоставительный анализ категориального подхода Витрувия и проектного подхода Альберти. Это исследование явля­ ется зачином текста монографии, как по хронологическому принципу, так и с проблемно-теоретической точки зрения. Хронологически оно разверты­ вается в исследовании Г. С. Лебедевой «От Витрувия к Альберти» и «Ком­ ментарии Барбаро к Витрувию», проблемно-теоретически — в исследова­ нии С. П. Хохловой «Архитектурные категории французской культуры XVII века» и «Теория архитектуры Н.-ф. Блонделя».

Г. С. Лебедева подготовила главу «От Витрувия к Альберти: от архи­ тектуры к теории архитектуры». В главе показано, как в первой половине XV века, когда Альберти задумал изложить содержание трактата Витрувия, в этом событии тесно переплелись многие судьбы: флорентийской респуб­ лики, пережившей смену республиканского правления аристократической

автократией, самого Альберти, втянутого в борьбу родовых кланов Фло­ ренции, и, с другой стороны, республиканского Рима, преображенного Ав­ густом в империю (что отразилось у Витрувия), и, наконец, самого текста древнего трактата, преодолевшего в череде списков более тринадцати ве­ ков. Из сравнительного анализа обстоятельств написания двух трактатов и их содержания следует, что если Витрувий создавал теорию как средство объяснения, оправдания классических архитектурных форм перед заказчи­ ком, Альберти занимался архитектурной наукой как одной из дисциплин в рамках универсального знания о космосе и природе; если Витрувий был озабочен проблемой просвещения и воспитания заказчика, то перед Альбер­ ти стояла задача реализовать новый социальный идеал финансовой и куль­ турной элиты всей Западной Европы на небольшой территории, плотно за­ строенной средневековыми зданиями. В архитектурной науке Альберти практика возведения зданий уступила место теории визуальной манифе­ стации идей физической и творческой свободы человека, единения людей на основе интеллектуальной общности. Как показало исследование Г. С. Лебе­ девой, архитектурно-теоретические штудии в конце XV века теряют связь с практикой, но становятся полем разработки новой иерархии ценностей и системы норм для архитектуры XVI века. В главе «Комментарий Д. Барбаро к Витрувию — документ Нового времени» прослежено, как в течение столе­ тия меняется основная проблема в практике возведения зданий, касающаяся архитектурной формы, и выявлено, какие идеи разрешения этой проблемы предлагаются в трактате Барбаро. Итогом исследования стало определение культурного механизма очередного в истории архитектуры восхождения от теории к практике.

Работами С. П. Хохловой во второй половине 2005 года было открыто еще одно направление: «Метафизика архитектурных категорий француз­ ской культуры XVII века». Ее опыт культурфилософского анализа феномена Версаля, изучение всех исторических пластов теоретической мысли о Вер­ сале и всего объема гуманитарной, в том числе философской мысли XVII ве­ ка, связанной с рождением Версаля, расширило и углубило архитектурно­ теоретическое знание об этом феномене и в целом о культуре франции XVII века, по отношению к которой можно говорить о неполноте осуще­ ствления стадии Ренессанса как такового. В Версале сознательно культи­ вировался и осуществлялся синтез черт, характерных как для Средневеко­ вья, так и для Нового времени. Здесь реализовалось неразрывное единство всех феноменов культуры, в частности параллелизм принципов мышления эпохи и особенностей архитектурной формы. Рассмотрение Версаля как культурного феномена, репрезентирующего типологию французской и

западноевропейской культуры XVII века, позволило впервые определить его значение как явления переходного от Средних веков к Новому времени. Эти работы составили органичный блок с исследованиями М. Р. Савченко и Г. С. Лебедевой, поддержав драматургию сопоставлений, которая есте­ ственно возникла в написанных ими главах. Изучение архитектурно-теоре­ тической мысли в контексте французской культуры XVII века потребовало обращения к текстам Н .-ф. Блонделя, никогда не публиковавшимся в рус­ скоязычной литературе, и их сравнения с архитектурно-теоретическими трудами его современников.

Пристальное изучение архитектурно-теоретического наследия XIX века обусловлено тем, что эта тема пока недостаточно развивалась в России; имевшиеся в свое время публикации в ВИА, «Истории европейского искус­ ствознания», «Общей истории искусства» достаточно поверхностны и исхо­ дили во многом из утратившей актуальность оппозиции буржуазной и ком­ мунистической идеологий. Материал теоретических концепций оставался малодоступным, ибо переводы Академии архитектуры 1934“ 1945 годов (Виолле-ле-Дюк, Шуази, Вёльфлин, Бринкман) не исчерпывали теоретиче­ ской мысли ни в какой мере, даже будучи дополнены книгой Земпера в 1970-х годах. За рубежом этот материал изучен достаточно подробно, пер­ воисточники доступны на языках оригинала, а в некоторых случаях в пере­ водах на английский язык. Однако их обобщение и истолкование в свете со­ бытий конца XIX — начала XXI века отсутствует. Обычно это локальная интерпретация жизни и деятельности того или иного автора. Сопоставле­ ние разных течений и теоретиков из разных стран оставалось, как правило, за пределами анализа. Разрыв с модернистскими установками первой поло­ вины XX века изменил ретроспективу интерпретаций XIX века. Но пере­ осмысление всей массы теоретических взглядов в архитектуре XIX века по­ ка не началось, так как не созрела еще идейная платформа самопонимания XXI века. В связи с этим исследование теоретической мысли в архитектуре XIX века необходимо было рассматривать в двух планах: во-первых, попол­ нить представление о первоисточниках и их интерпретациях, во-вторых, начать разработку методологических принципов переосмысления архитек­ турно-градостроительных идей XIX века. Оказалось необходимым новое понимание глобализации, колониализма, нового утопизма, развития регио­ нализма, идеологии глобальной толерантности и т. п. Проведенная А. Г. Рапиапортом работа была в основном посвящена попыткам осмысления новой ситуации и фиксации основных проблемных векторов развития нового под­ хода к теории архитектуры в целом, к теоретическому наследию XIX века в частности. Задачей было также ввести в научный оборот малоизвестные

работы американского ученого Морса Пекама и выдающегося теоретика ар­ хитектуры, искусствоведа и социального реформатора XIX века Джона Рёскина, до сих пор остававшиеся в России неизданными; по мнению иссле­ дователя, Рёскин «быть может, самая забытая русской публикой фигура». Реконструкция рёскиновской мысли, предпринятая А. Г. Раппапортом,— один из первых подходов к постановке проблемы Рёскина в нашем архитектуроведении. Исследователь высвечивает несколько ракурсов своего подхо­ да: Рёскин — антитехницист, Рёскин — моралист, Рёскин и орнамент, Рёс­ кин и история, Рёскин и утопия, Рёскин и проблема вкуса, Рёскин и природа, Рёскин и готика, Рёскин и проблема стиля. Все это рождает много­ мерный образ теоретика-энтузиаста, считавшего «готичность» идеальным будущим архитектуры, реализующим семь основополагающих принципов: грубость, непостоянство, гротескность, натуральность, силу или крепость, излишество или щедрость. Исследование Раппапорта реконструировало основные теоретические принципы архитектурно-теоретического наследия Рёскина, актуализировав его идеи для современной теоретической мысли в области архитектуры. Подробно проанализирован основной теоретический трактат Рёскина «Семь светочей архитектуры». Издательство «Азбука» под­ готовило перевод этого труда, а А. Г. Раппапорт провел в 2006 году научное редактирование перевода (около 20 а. л.).

Исследование архитектурно-теоретической мысли XIX века, проведен­ ное А. Г. Раппапортом, дополнено небольшим текстом И. Н. Духана «Про­ странство, время, стиль (от историзма к Гогену)», анализирующим проблемы пространства-времени предмодернистской эпохи, т. е. конца XIX — начала XX века. В поисках истоков пространственно-временных концепций аван­ гарда XX века наш белорусский коллега обращается к сложному и все-таки обладающему определенной цельностью переплетению идей предшеству­ ющей эпохи — последней трети XIX века. В это время завершается кристал­ лизация принципов ЬН&опа ИтусгБаНз в архитектуре и искусстве исто­ ризма, ярко раскрывается поэтика символизма и реализуются программы «отцов современного искусства» (в частности, Сёра, Сезанна и Гогена). Эпо­ ху от историзма и символизма к Гогену и Сезанну характеризует исклю­ чительная интенсивность переживаний оснований всего культурного опыта, но в особенности — художественного пространства и художественного времени. Действительно, никогда ранее среда и человеческое существование не получали такой пространственной и временной интенсивности. Искус­ ство и проектирование отвечали вызовам стиля бытия.

Изучение теоретической мысли архитектуры модернизма, последова­ тельно проводимое И. А. Азизян, получило развитие в главе о становлении

модернистского сознания, о роли теоретической рефлексии авангарда — футуризма, кубофутуризма, супрематизма, конструктивизма — в станов­ лении идей модернистской архитектуры, в конкретизации ее категорий формы и основных канонов формообразования. Исследование проведено на большом корпусе материалов, включая историко-теоретические работы признанных авторитетов теории модернизма 3 . Гидиона, Б. Дзеви и ее пио­ неров Ле Корбюзье, ф . Л. Райта, М. Гинзбурга, А. Веснина, манифесты, ста­ тьи и творческие кредо авангардных художников и архитекторов.

<Возвращение невозвращенца» — этот материал открывает подраздел гла­ вы 11 «Теоретическое наследие В. В. Кандинского в художественном созна­ нии XX века» и одновременно составляет его пафос; проанализировано более 50 теоретических текстов, в том числе 25 впервые опубликованных по-русски. Рассматриваются важнейшие теоретические концепции Кан­ динского: диалогической и полифонической композиции, монументального искусства, основных элементов формы, цвета как важнейшей категории формы живописи и др., ставшие основой отечественного научного искус­ ствознания, основой деятельности таких выдающихся научно-творческих институтов 1920-х годов, как ИНХуК и ГАХН, образованных по инициати­ ве Кандинского. Предметом анализа стали не только книги: «Ступени» (М., 1918), «О духовном в искусстве» и «Точка и линия на плоскости», но весь опубликованный на русском языке корпус теоретических статей Кандин­ ского, начиная от его первой публикации 19 апреля 1901 года (в московской газете «Новости дня») и кончая статьей «Мои гравюры на дереве» (июнь 1938 года).

Не менее важно изучение теоретической мысли другого лидера русского и мирового авангарда К. С. Малевича, раскрытие его идей относительно архитектуры, общих для пластических искусств категорий формы и законо­ мерностей нового, не иерархического и монологического, но диалогического типа художественной целостности, в котором большую роль приобретают «диссонансы».

Рефлексия А. Г. Раппапорта по поводу издания трудов признанного авто­ ритета отечественного архитектуроведения А. Г. Габричевского (глава 12) существенно дополняет спектр рассуждений и обобщений архитектурно­ теоретической мысли XX века, века модернизма и постмодернизма.

В этот же раздел «Теоретическая мысль архитектуры модернизма» вклю­ чена глава К. Г. Косенковой «Архитектурные утопии немецкого экспрессио­ низма». Здесь раскрывается мировоззренческая линия развития архитек­ турного экспрессионизма начала XX века — линия, проявившаяся, прежде всего, в так называемой визионерской архитектуре, проникнутой созна-