Выжутович, Черниченко, Никитин

«валовое» мышление, и волевые методы работы. Это же «прикрытие» надежно срабатывало для тех, кто гнался за высокими правительственными наградами, знаменами, классными местами, которые нередко присваивали, не считаясь с провалами в других отраслях...

—То есть жизнь нас в очередной раз убедила, что работать под лозунгом «Любой ценой!», даже если речь идет и о хлебе, значит одно — платить потом приходится стократ дороже.

—Здесь надо пояснить нашим читателям, что мил-

лиард пудов хлеба — это 16,4 миллиона тонн зерна, то есть прозаически — это наш план, наша святая обязанность перед государством его выполнять. Как мы привыкли говорить: выполнить его — долг, а перевыполнить — честь. А мы кричим «ура!» в любом случае, даже тогда, когда под лозунгом «Дадим казахстанский миллиард пудов хлеба»! убирали на зерно не только хлебную ниву, но и посевы однолетних трав, которые шли на кормовые цели. Да и что было кричать «ура!», если под выполнение плана по зерну нам страной немало давалось? Тут нужен истинно ленинский подход, чтоб поменьше политической трескотни, дела, дела побольше, да не аврального, не любой ценой и не с огромными затратами...

— Тем более что всем было известно, хотя об этом и не оченьто громко говорили, а точнее, просто молчали, что убирали казахстанский, целинный хлеб с привлечением рабочей силы и техники из других республик, военнослужащих, внутри областей перебрасывали механизаторов из хозяйства в хозяйство. Происходило это потому, что республика не справлялась самостоятельно с уборкой...

— ...И потому, что никто не хотел затраты считать. При встрече с руководителями Северо-Казахстан- ской области я затронул вопрос, что пора бы отказаться от практики привлечения «чужих» комбайнеров и воинских частей для уборки целинного хлеба. Больно дорого это обходится Казахстану. Каждый механизатор, «завезенный» с Украины, из РСФСР, из Прибалтики, обходится хозяйству в 400—500 рублей за сезон...

—Да, но ведь и техника тоже перебрасывается...

—В 500—600 рублей обходится переброска одной

машины, а требуется их тысячи и тысячи. Вот и считайте, какие потери мы несем!.. Руководители областей мне говорили: мы можем провести уборку собственными

261

силами. Спрашиваю: отчего ж тогда не проводите? Что вам мешает? А ничего-то и не мешает — дают, берем, чего ж отказываться!.. Издержки прошлых лет — вот что это такое. В прошлом году 16 тысяч человек работали на уборке хлеба со стороны да еще две с половиной тысячи учащихся СПТУ. На это хозяйства затратили 11,3 миллиона рублей. Еще ушло на переброску автотранспорта из южных областей 5,4 миллиона, да в 10,1 миллиона рублей обошлось государству сохранение 75 процентов заработной платы занятых на уборке шоферов-варягов...

— Когда слышу о нехватке рабочих рук, вспоминаю директора одного из совхозов Худенко. Он ввел такую систему хозяйствования, что вместо 800 человек все работы качественно и в срок делали шесть десятков человек. Зарабатывали, ясное дело, вдвое-втрое больше, чем у соседей. Зато и продукции давали столько, что на полреспублики ее бы хватило, да только не всем он был по нраву, Худенко. Нашлись у него недруги, обвинили его в черт те каких грехах, в тюрьму посадили, где он и умер... Дело его забылось. Он-то не просил никогда помощи со стороны, комбайнеров ему всегда хватало...

— О Худенко и эксперименте в Акчи был когда-то, лет двадцать, по-моему, назад, снят фильм. Назывался «Человек на земле». Сохранилась лишь одна копия. Мы ее затребовали, будем изучать опыт. Увы, Худенко пал жертвой авторитарного руководства, которое царило в нашей республике долгие годы. Последствия тех лет сказываются и по сей день. Оставляли без кормов животноводство, жили одним днем. Подчищали под угрозой жестокого наказания даже то зерно, которое необходимо было оставить на фураж и сев. Такое положение нынче осуждено, теперь у хозяйств твердые планы поставок, но инерция страха у хозяйственников так велика, что по сей день сказывается. Разговаривал недавно с директорами совхозов: план по фуражу надо выполнять в кормовых единицах. Выполнили план госпоставок, остальное на свои нужды. Поражаются: а можно? а не изымут, как это всегда было? не накажут?.. В одиннадцатой пятилетке, когда зерно ради громких рапортов сдавали в общереспубликанский фонд, в фонд собственного фуража недозасыпали 3,8 миллиона тонн, что равнозначно производству 450 тысяч тонн мяса. И это не могло не сказаться на рационе питания трудящихся.

— Вы выступили на XXVII съезде КПСС, и ваше выступление запомнилось искренностью, остротой. Тем более на фоне доклада партийного руководителя Казахстана, избежавшего проблем...

262

— Сколько бед наделал у нас волевой, авторитарный стиль руководства! Нельзя, считаю, умолчать и о многочисленных кадровых изъянах, нанесших в итоге значительный ущерб делу. В сельское хозяйство вкладывались десятки миллионов рублей капвложений, основные производственные фонды почти утроились, а в производстве продукции перелома так и не произошло. Да и о какой стабильности можно было говорить, если, скажем, на селе за 1982—1986 годы заменено более половины директоров совхозов, председателей колхозов, причем каждый третий — как не обеспечивший свой участок. Не случайно такие понятия, как производительность труда, рентабельность, себестоимость, качество продукции, во многих хозяйствах выпали из поля зрения. В одиннадцатой пятилетке убыточно сработала половина всех колхозов и совхозов, себестоимость продукции превысила плановую почти нэ 7 миллиардов рублей, а задолженность перед Госбанком сегодня достигла 12,3 миллиарда рублей. Однако в отчетах все было гладко, и самое прискорбное, что все было гладко даже в докладе ЦК Компартии Казахстана как XV, так и XVI съездам. Оценка людей на основе принципа личной преданности, угодничества, выдвижение работников по родовым и местническим признакам привели к отходу от принципов демократии, социальной справедливости, извращениям в кадровой политике, издержкам в идейно-нравственном воспитании трудящихся, особенно легко ранимой части — молодежи...

— В газете «Комсомольская правда» было опубликовано интервью с дважды Героем Социалистического Труда, членом ЦК КПСС знатным токарем Владимиром Степановичем Чичеровым. Интервью интересное, резкое. Да, говорит рабочий, мы видели, что предприятие сбавило производственные обороты и «сталонаращивать мощь рапортов». Что «в то время мы были во власти благодушия и общего одобрения».На вопрос, почему он не поднялся на трибуну ЦК и не сказал обо всем открыто, он ответил: «Говори не говори, моя информация ни к чему бы не привела...» Но я знаю, что вы поднялись на трибуну XVI съезда Компартии Казахстана, чтобы прямо сказать о злоупотребленияхв республике со стороны высшего руководства, еще задолго до того, как это стало нормой,что ли, жизни. Как вам хватило мужества?

—А стоит ли вспоминать события тех дней? Дело, как говорится, прошлое...

—Нурсултан Абишевич, тут речь о другом. Читаешь в газетах

письма с мест: у нас на заводе много беспорядка, вопиющаянесправедливость, приезжайте, разберитесь!.. А письмо-то без подписи. Другой пишет: вижу злоупотребления, а выступить против боюсь.

363

Не хватает мужества, боязнь последствий. Вы же в этом случае не просто мужество проявили, вы своим примером показали, как надо

бороться за перестройку, проявив последовательность, принципиальность...

— Вот вы говорите: как вам хватило мужества выступить против бывшего руководства республики? Мужество придал мне апрельский (1985 года) Пленум ЦК КПСС. Я в Совмин пришел работать в середине 84-го года и сразу взялся за экономику. Проанализировал состояние дел и просто ужаснулся — в 1985 году мы имели показатели двадцатилетней давности. От коровы средний надой был 1900 килограммов, куда уж, как го^ ворится, дальше? В животноводстве не был налажен элементарный учет. Хлеб мы давали любой ценой, об этом рапортовали красиво, а кормами никто не занимался. Стал считать поголовье овец. И... запутался — где свой, а где чужой, личный скот. Тут такое вскрылось, что трудно поверить: личный скот держали на госбалансе, откармливали за счет коллективного сектора.

—В каких конкретно областях?

—В самых, что называется, благополучных, пер-

вых. В Уральской области, например. Комитет народного контроля по поручению Совмина совместно с ЦСУ и Минфином провел проверку, и вскрылось, что 27 директоров совхозов, председателей колхозов и их заместителей кормили собственный скот государственными кормами. Так, прокурор Урдинского района держал на совхозной ферме две коровы, судья Каратобинского района — 8 овец, а заместитель начальника РОВД этого же района незаконно держал в общественном стаде своих коров. В хозяйствах Нарынкольского района Алма-Атинской области в общественном стаде числился личный скот председателя РАПО, народного судьи, зампредседателя райпотребсоюза. Только при проверках неучтенного скота обнаружили мы 4168 голов крупного рогатого скота, 23616 овец и 1040 лошадей. В совхозе имени Ч. Валиханова Талды-Курганской области директор совхоза содержал бесплатно, за счет хозяйства, аж 20 овец, столько же кормилось овец, принадлежавших главному бухгалтеру, агроному и старшему прорабу. В Тургайской, Алма-Атинской, Кзыл-Ординской, Актюбинской областях нашими проверками выявлено в общественном стаде 400 тысяч овец и коз, 73 тысячи крупного рогатого скота, 27 тысяч лошадей. Только по АлмаАтинской области такое содержание обошлось государ-

264

ству в 1 миллион 271 тысячу рублей, около миллиона за ноябрь — декабрь 1986 года потратила на откорм личного стада Уральская область.

— Вероятно, многие об этом знали, но молчали?

— За пять лет в республике сменилось 1278 директоров совхозов и 266 председателей колхозов. Но я не могу вспомнить ни одного случая, когда руководитель хозяйства был освобожден за упущения в экономике. Если и снимали, то за то, что «не угодил» вышестоящему. Зачастую на должности выдвигались «свои» лю-

ди, угодники, подхалимы, а партийные органы на местах не только не давали отпор нечистоплотным кадрам, но и

выдвигали их и утверждали, приближая тем самым к себе. О каком уж тут контроле, гласности, критике и самокритике можно было рассуждать, когда «рука руку мыла», когда никто не интересовался деловыми качествами должностных лиц, а главным было умение угодить, втереть очки. Вот и существовала подпольная бухгалтерия, двойная мораль, когда за умение вести дело почиталось зачастую умение приписать дутые цифры, обмануть государство, с «честью» выйти из проблем. В совхозе имени Амангельды Джамбульского района Алма-Атинской области при проверке вскрылось, что вместо 463 валухов в стаде было столько овцематок.

Всовхозе имени Абая Амангельдинского района

Тургайской области обнаружили 879 неучтенных голов. В колхозе имени Кирова Сырдарьинского района Кзыл-Ординской области 212 коров числились телками. Эрозия стяжательства разъела и руководителей кооперации, заготконтор. Именно они должны были не только вести закупку продукции животноводства, но и следить, откуда что берется. За несколько лет по Алма-Атинской области на заготпункты сдали скот по 500 и более килограммов 87 человек. Никого не интересовали источники этих излишков. Некто Муслаев сдал в Теренозекскую райзаготконтору своего скота на 53 тысячи рублей, Аханов из совхоза «Айдарлы» почти на 60 тысяч рублей. В Тургайской области

—Итак, вы провели проверку...

—В докладную для ЦК Компартии Казахстана

вошли не только итоги проверок положения дел в жи-

265

вотноводстве. Было там и про отставание кормовой базы, и про массовые болезни скота (животноводство Казахстана занимает позорное первое место в стране по заболеваниям бруцеллезом и туберкулезом), и про отставание в капстроительстве, мы ж хронически не выполняли планы по жилью. Животноводство оказалось одной из самых «завальных» отраслей. Если бы мы надаивали от коровы хотя бы по 2,5 тысячи килограммов молока, мы могли бы снизить поголовье аж на полмиллиона голов. А что значат эти головы в масштабе республики? Огромные затраты на их содержание! Семьсот рублей «стоит» содержание одной коровы, значит, 350 миллионов рублей мы могли бы сэкономить. Плюс 81 миллион рублей прямой заработной платы, плюс фураж... Пришел я обо всем докладывать

грязью, где ваш казахстанский патриотизм?» По итогам всех безобразий я составил докладную, все недостатки, какие были, изложил. И, вместо того чтобы сделать все возможное для их устранения, началась кампания по «устранению» Назарбаева. Проверку я проводил в тех областях, где были сняты или переведены первые секретари обкомов,— в Актюбинске, Тургае, Талды-Кургане, Кзыл-Орде. В другое время, будь на местах прошлое руководство, мне б туда и не сунуться было, не пустили бы. Конечно, я мог бы в Москву обратиться, но решил сперва в наш ЦК. Реакции сперва не было. Я выступил перед первыми секретарями обкомов партии, изложил все проблемы. Для областей это послужило толчком, словно ото сна проснулись. Стали считать поголовье. За то, что откармливали личный скот в общественном стаде, начали взыскивать деньги. И тут началась настоящая травля...

—Со стороны руководства ЦК Компартии Казахстана?

—Да. Все мы ждали, что начнется работа по

оздоровлению жизни в республике, что будем сообща искать выход из застоя. АН нет, руководство ЦК, некоторые его отделы вместо принятия совместных мер, планов по устранению недостатков и помех повели активное опровержение критики, а мы, осмелившиеся говорить правду в глаза, попали в разряд тех, кто неугоден, кто сор из избы выносит. Раньше таких просто с должностей снимали с треском, но после апрель-

266

ского Пленума это стало не по силам. На съезде Компартии Казахстана я сказал с трибуны, что Академия наук республики долгое время была вне сферы критики потому, что ее возглавлял брат Кунаева А. Кунаев. Одной из причин падения темпов экономического развития, несомненно, явилось снижение роли науки, научно-технического прогресса. А как его могла обеспечить наша Академия наук, большинство ее институтов, если здесь процветали буйным цветом кумовство, если кадры подбирались по родственным связям, если были приписки, очковтирательство (институт металлургии и обогащения, одновременно возглавляемый тем же А. Кунаевым, приписал эффект — мифический! — от мифического же внедрения около 80 миллионов рублей, что стало предметом разбирательства Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС), если желаемые результаты чаще всего выдавались за действительные! Двенадцать лет такого управления довели казахстанскую науку, что называется, до ручки. Сам президент Академии наук А. Кунаев погряз в пьянстве, неделями не появлялся на работе, выдвигал и приближал академиков отнюдь не по заслугам, а зачастую и вопреки партийным принципам. Критика, как это

было всегда, была встречена в штыки, в Бюро ЦК КП Казахстана, куда я входил, сложилась ненормальная обстановка. В ход пошли личные амбиции, работать стало невозможно. А ведь работать надо было. Только я не представляю, как вы все это изложите в вашем журнале. Как обо всем этом написать? Что Назарбаев — великомученик перестройки? Да и надо ли?

— Вы были правы, во-первых. Во-вторых, если со стороны Кунаева были амбиции, личная обида, желание поставить на место «зарвавшегося» Назарбаева, с вашей-то, уверен, было желание все изменить в лучшую сторону в республике. А это уже не просто склока двух вышестоящих деятелей, а борьба. Борьба за перестройку с ее противниками. Разве не так?

— Возможно, вы правы. Кунаев как-то сказал: поздно мне перестраиваться, добавив, что уходит он не потому, что стоит на пути перестройки, а потому, что Назарбаев его подсидел, сместил. А ведь это не так! Ведь если бы он воспринял критику положения дел в республике не как личную обиду, а по-государствен- ному, начал бы работу по перестройке, ему бы это в заслугу пошло! Ничего подобного не было! Амбиция взяла верх! Привычка годами, какой там — десятилетиями жить вне критики, вера в свою непогреши-

167

мость — все это сказалось. Не случайно на июньском Пленуме ЦК КПСС за серьезные недостатки, допущенные в руководстве республиканской партийной организацией в бытность первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, Кунаев был выведен из состава ЦК партии.

— Нурсултан Абишевич, я вполне понимаю щепетильность вашего положения, когда я задаю вопросы о том, как шла перестройка в высших эшелонах власти Казахстана. Вспоминаю, как на вопрос газеты «Унита» о том, как он проводит свободное время, М. С. Горбачев ответил, что у нас как-то не принято подобные вопросы задавать высшему руководству. Однако смело пошел против «общепринятого» и достаточно полно ответил западному журналисту. К чему я об этом говорю? Идет в стране перестройка. Перестраивается и наша пресса. То, что вчера еще было тайным, сегодня становится явным. Чтобы избежать слухов, околичностей, нужна правдивая информация, которую, увы, не всегда мы, журналисты, могли нести в массы. И что выходило? О конфликте в бригаде, на заводе, в главке говорить было можно. О конфликтах в высших эшелонах власти — нет. Однобокость такого подхода пагубна — читатель пробавлялся не всегда верными слухами, а зачастую, что греха таить, получал информацию западных радиоголосов, которые только этого и ждали. Сегодня мы снимаем покровы таинственности со многих запретов, все меньше и меньше остается зон вне критики. И что же? Общество от этого хуже не становится, зато укрепляется вера в справедливость. Все, что происходило в Казахстане, волнует не потому, что факты тут, как говорит М. С. Горбачев, «жареные», нет. Это опыт борьбы за перестройку, и, как любой опыт, он должен стать фактом гласности...

— Ну что ж, если вы так ставите вопрос, тогда я вам союзник. Знаете, я девять лет проработал на Карагандинском металлургическом комбинате, восемнадцать лет на партийной, комсомольской и советской работе... Так вот, за все эти годы я не получал столько анонимок, сколько я получил их с апреля 85-го, после того как я «осмелился» выступить против тогдашнего руководства. Кунаев принял меня: я не таких устранял и тебя устраню! Уйди с моей дороги, ты карьерист,

ты на мое место метишь! Ничего у тебя не выйдет, так и запомни!.. Я ответил: за кресло не держусь. Я квали-

фицированный металлург, и, если ЦК сочтет нужным использовать меня на другой работе, я готов... А мне: ну, ты увидишь у меня!.. И я действительно «увидел». Все пошло в ход — слухи, клевета, угрозы, ложь. Организацию этого взял на себя «профессионал» этого дела Бекежанов...

—Тот самый, который так ловко «проворачивал» дела с квартирами в Алма-Ате?

—Да, помощник Кунаева, который был разоблачен

на VIII Пленуме ЦК Компартии Казахстана. В докла-

268

де первого секретаря ЦК Г. В. Колбина было сказано о том, что Бекежанов оказывал протекцию тем, кто подлежал наказанию за преступления или действия, несовместимые с пребыванием в партии. Он творил зло безнаказанно, нагло, ничего и никого не боясь. Многие угождали ему из боязни неприятностей, из опасения потерять руководящий пост... Вот он-то и взялся за организацию «антиназарбаевской кампании». Дочь у меня учится в университете, а зять в мединституте. Проверили их с первого по пятый курс досконально. Не было ли у дочери пропусков, не по протекции ли отца сдала она вступительные экзамены? Проверяли зятя — не было ли хулиганских выходок, как он поступил в мединститут,не по блату ли, тем более что он сын министра здравоохранения республики Алиева. Не назначен ли был Алиев «по-родственному» Назарбаевым? Все доносилось наверх, каждый мой шаг был под контролем. Мой брат работает в совхозе рабочим, слесарь-сантехник. Трое детей, жена работает в столовой. Были посланы люди и туда, перемерили до сантиметра дом брата, доказать тужились, что дом построен незаконно, что не соблюдены строительные нормы, что брат воспользовался моим положением, чтобы закон обойти...

—И что же удалось «выяснить»?

—Все было по закону, ни одного лишнего метра

не было у брата! На этом «проверялыцики» не остановились. Откуда-то возникла новая анонимка — что на могиле отца я выстроил байский склеп из мрамора за государственный счет. Помчались туда — проверять анонимку! А там простая решетка, кроме нее, ничегото и не было, все никак руки не дойдут хоть какойнибудь памятник отцу сделать. Родители жены в Караганде живут, туда ездили уполномоченные «сверху», искали зацепку. Ничего не нашли. Был арестован министр автомобильного транспорта республики, он из Караганды родом, ага, не иначе, Назарбаев его назначал, раз тот министр — земляк его жены! А я был против его назначения в свое время. Целый год прошел в такой вот борьбе. Следили за мной, за женой. Звонили по телефону: «Твоя дочь мертва». Или: «Не выходи на улицу», «Твоя жена домой не вернется»... Ну что это такое, как это назвать? Любая гнусность, любая подлость шли в ход. Тяжело все это вспоминать, а главное, сколько времени, сил и здоровья было на это

269

потрачено! Правда, именно тогда я понял, что к старому возврата нет, уж больно примитивны были аргументы и методы противников перестройки. Мое выступление на съезде Компартии Казахстана по телевидению не дали по приказу «сверху», побоялись гласности, критики. Я тогда же и вопрос о коттеджах для «своих» людей поднимал. Как же так — не хватает жилья в республике, а кое-кто возводит байские хоромы для «нужных» людей, держит там обслуживающий персонал! В условиях острой нехватки материальных и трудовых ресурсов «престижные» объекты возводились раньше срока, потому что все делалось авральными методами. А откуда брались деньги на подобное строительство? В нарушение установок партии из госбюджета в 1976—1986 годах было отвлечено 16 миллионов рублей на благоустройство здания ЦК Компартии Казахстана, издательства ЦК, Дома отдыха партработников. А ведь эти средства должны были пойти на благоустройство Алма-Аты!..

—Я так понимаю, что итоги ваших проверок под сукно спрятали, чтобы правда глаза не мозолила?

—Не получив от Кунаева ответа на мою доклад-

ную, я решил быть последовательным и выступить на XXVII съезде партии. Вот это-то и была для нашего тогдашнего руководства та последняя капля, которая переполнила чашу терпения. Некоторые работники аппарата ЦК вместо того, чтобы делом заниматься, начали интриги плести. Вызывали к себе в кабинеты людей, давали бумагу, приказывали буквально — клевещи на Назарбаева! А не станешь, клади на стол партбилет и придется тебе с должностью расстаться. И люди писали. Нет, конечно, не все. Писали коммунисты-пе- рерожденцы, забывшие такие понятия, как совесть и честь. Писали те, кого я критиковал за развал работы, «обиженные» мною министры, те, кто по должностной лестнице не сумел подняться... Уголовников из камер сажали за стол — пишите, что делились с Назарбаевым и его единомышленниками наворованныму государства, вам за это «признание» сроки скостят! Словно для тех, по чьему наущению строчили клевету, закон был не писан... Будь я один, клеветники и перерожденцы взяли

бы верх, но к тому времени и в Бюро ЦК и в обкомах меня поддерживали многие товарищи, честные комму-

нисты, как скажет потом Г. В. Колбин в одном из докладов, «нашлись здоровые силы». А самое главное, эти

270