4. Одностороннее отношение между уровнями интеграции

. Описанный выше способ интегрирования уже суще­ствующих подсистем в некоторое функциональное целое имеет своим следствием весьма своеобразное,, в известном смысле од­ностороннее отношение, равным образом существующее внут­ри организма, между его целой системой и подсистемами, а также между высшими организмами и их уже вымершими примитив­ными предками. То же отношение существует в принципе меж­ду всем живым и неорганической материей, из которой оно со­стоит. Это отношение можно выразить онтологически⁹ словами: целое есть все его части и продолжает этим оставаться, даже если в процессе эволюции оно обогащается вдобавок рядом но­вых системных свойств, создаваемых последовательными «фуль-гурациями». Сами подсистемы не приобретают при этом ника­ких новых и высших системных свойств, более того, в процессе уже описанного упрощения они могут даже потерять некото­рые из них. Но ни одна закономерность, присущая подсисте­мам, не нарушается их вхождением в целое, и меньше всего — закономерности, управляющие неорганической материей, из ко­торой построено все живое.

Таким образом — ив этом состоит рассматриваемый здесь односторонний характер отношения, — целая система обладает всеми свойствами своих членов и прежде всего разделяет все их слабости, поскольку никакая цепь, разумеется, не может быть прочнее ее слабейшего звена. Но ни одна из множества подси­стем не обладает свойствами целого. Весьма сходным образом каждый высщий организм обладает большею частью свойств сво­их предков, но в то же время никакое сколь угодно точное зна­ние свойств некоторого живого существа не позволяет нам пред­сказать свойства его потомков. Это вовсе не означает, что высг шие системы не поддаются анализу и естественному объяснению. Но при этом исследователь в своих аналитических устремлени­ях никогда не должен забывать, что свойства и закономерности

Автор применяет слово «онтологии» в его общем смысле: «теория, ка­сающаяся видов понятий и, в частности, видов абстрактных понятий, допускаемых в языковой системе».

всей системы в целом, а также любой из ее подсистем всегда должны объясняться, исходя из свойств и закономерностей тех подсистем, которые находятся на ближайшем, низшем уровне ин­теграции. А это возможно лишь в том случае, если известна структура, соединяющая подсистемы этого уровня в высшее единство. Предполагая полное знание такой структуры, можно в принципе объяснить естественным способом, т. е. без привле­чения сверхъестественных факторов, любую, даже самую высо­коорганизованную живую систему со всеми ее функциями.

5. Не поддающийся рационализации остаток

Впрочем, это утверждение о принципиальной объяс-нимости живого существа справедливо лишь в той мере, в ка­кой мы считаем данными нынешние структуры его тела; иначе говоря, мы поступаем при этом таким образом, как будто его историческое возникновение нас не интересует. Но как только мы задаем себе вопрос, почему определенный организм имеет данную, а не иную структуру, мы вынуждены искать важней­шие ответы в предыстории соответствующего вида. Если мы спрашиваем, почему наши уши находятся как раз на этом мес­те— по обе стороны головы, то этот вопрос допускает закон­ный каузальный¹⁰ ответ: потому что мы происходим от предков, дышавших в воде и имевших в этом месте жаберную щель, так называемое брызгальце, сохранившееся при переходе к сухо­путному образу жизни в качестве проводящего воздух канала и после изменения функции используемое для слуха.

Число чисто исторических причин, которые надо было бы знать, чтобы объяснить до конца, почему организм устроен «так, а не иначе», если не бесконечно, то, во всяком случае, настолько велико, что для человека в принципе невозможно проследить все такие цепи причинных связей, даже если бы они имели ко­нец. Таким образом, всегда остается, как говорит Макс Гарт-ман, некоторый иррациональный, или не поддающийся рациона­лизации, остаток. То обстоятельство, что эволюция произвела в Старом Свете дубы и человека, а в Австралии — эвкалипты и кенгуру, обусловлено именно этими уже не поддающимися ис­следованию причинами, которые мы обозначаем обычно песси­мистическим термином «случай».

Каузальный, от лат. causalis — причинный.

198

Хотя, как надо снова и снова подчеркивать, в качестве естествоиспытателей мы не верим в чудеса, т. е. в нарушения всеобщих законов природы, мы вполне отдаем себе отчет в том, что нам никогда не удастся до конца объяснить возникновение высших живых существ из их более низкоорганизованиых пред­ков. Как подчеркнул Майкл Поланьи, высшее живое существо «несводимо» к своим более простым предкам, и живая система еще менее может быть «сведена» к неорганической материи и происходящим в ней процессам. Впрочем, в точности то же от­носится к сделанным человеком машинам, которые представля­ют поэтому хорошую иллюстрацию того, в каком смысле здесь понимается несводимость. Если имеется в виду их современ­ное, физическое устройство, то они до конца поддаются анали­зу, вплоть до идеального доказательства правильности анали­за —полной осуществимости синтеза, т. е. практического изго­товления. Но если имеется в виду их историческое, телеономное¹¹ становление как орудий Homo sapiens, то при попытке объяс­нить, почему эти машины устроены, «так, а не иначе», мы стал­киваемся с таким же не поддающимся рационализации остат­ком, как и в случае живых систем.

Как можно предположить, Поланьи далек от того, чтобы по­стулировать виталистические¹² факторы; но чтобы полностью ис­ключить такое недоразумение, я предпочитаю говорить, что си­стема, принадлежащая более высокому уровню интеграции, не выводима из более низкой, как бы точно мы ее ни знали. Мы знаем с полной уверенностью, что высшие системы возникли из низших, что они построены из них и до сих пор содержат их в качестве составных частей. Мы знаем также с полной уве­ренностью, каковы были предыдущие стадии, из которых воз­никли высшие организмы. Но каждый акт построения представ­лял собой «Fulguratio», случившуюся в эволюции как единствен­ное, своеобразное событие, и это событие в каждом случае носило характер случайности или, если угодно, изобретения.

Телеономный, связанный с целями, с целесообразностью. Виталистический — признающий наличие в организмах нематериальной, сверхъестественной силы («жизненная сила», «душа» и др.), управля­ющей жизненными явлениями.

К. Лоренц

КОЛЕБАНИЕ КАК КОГНИТИВНАЯ ФУНКЦИЯ¹⁴

1. ФИЗИЧЕСКОЕ И ФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ КОЛЕБАНИЕ

Любой процесс регулирования, в котором .играют роль механизмы инерции, имеет тенденцию к колебанию. Стрелка ком­паса, выведенная из положения равновесия, после возмущения долго колеблется, прежде чем снова успокаивается в «правиль­ном» положении, и очень трудно сконструировать регулирую­щее устройство любого рода, например термостат, которое при выравнивании возмущения не переходило бы немного через цель, возвращаясь к номинальному значению лишь после затухающих колебаний. Именно так обстоит дело и во всех физиологических процессах регулирования. Например, так называемое возбуж­дение покоя нервного элемента, испустившего ударный импульс, сначала снижается до нуля, т. е. до состояния полной невозбуж­денности, но затем не возвращается к прежнему состоянию по простой асимптотической кривой, а заходит дальше. Поэтому за периодом «невосприимчивости» к любому стимулу следует пе­риод повышенной возбудимости, и первоначальное значение воз­буждения покоя достигается лишь постепенно, часто после не­скольких колебаний.