Мишель Монтень - Опыты

ограничиваются простым подражаниемустановленным образцам, все же, как достоверно известно, приноравливаясь ипонуждая себя к определенному поведению, они нередко с таким усердиемпредаются этому занятию, что впадают в неподдельную скорбь.

Мне пришлось в числе нескольких друзей господина де Граммона 2571,убитого при осаде Ла-Фер, сопровождать его тело из лагеря осаждающих вСуассон. Во время этой поездки я заметил, что, где бы ни проходила нашапроцессия, народ повсюду встречал ее с причитаниями и плачем и что ихвызывало лишь впечатление, производимое нашим печальным шествием, ибо втолпе не знали покойного даже по имени.

Квинтилиан говорит, что ему доводилось видеть актеров, настолькосживавшихся со своей ролью людей, охваченных безысходною скорбью, что онипродолжали рыдать и возвратившись к себе домой; и о себе самом онрассказывает, что, задавшись целью заразить кого-нибудь сильным чувством, онне только заливался слезами, но и лицо его покрывала бледность, и весь егооблик становился обликом человека, отягощенного настоящим страданием 2572.

В одной местности у подножия наших гор деревенские женщины уподобляютсятем священникам, которые одновременно исполняют свои обязанности и сами себеотвечают за певчего, ибо, бередя в себе тоску об умершем муже перечислениемвсех его добрых и приятных им качеств, они, вместе с тем, вспоминают иоглашают во всеуслышание и его пороки и недостатки, делая это как бы радитого, чтобы уравновесить вторыми первые и отвлечь себя от скорби кпрезрению; и они поступают не в пример лучше нас, когда мы стараемся изовсех сил в случае смерти едва известного нам человека воздать ему впервыепришедшие нам на ум и притом фальшивые похвалы: не видя его больше средиживых, мы превращаем его в совершенно иное существо по сравнению с тем,каким он нам представлялся, когда мы его видели среди нас, как если бысожаление открыло нам в нем нечто такое, чего мы прежде не знали, и слезы,омыв наш рассудок, просветили его. Я наперед отказываюсь от любых похвал,которыми пожелают осыпать меня не потому, что я их заслужил, но потому, чтоя буду мертв.

Если спросить кого-либо из осаждающих крепость: «Что вам в этой осаде?» — он, конечно, ответит: «Решительно ничего, но я должен подавать примеростальным и повиноваться, как все, моему государю. Я не ищу никакой личнойвыгоды; что же до славы, то я очень хорошо понимаю, сколь ничтожная крупицаее может выпасть на долю столь ничтожной особы, как я; и я не ощущаю в себени страсти, ни озлобления». Но взгляните на него следующим утром, и выобнаружите, что перед вами совсем другой человек, что он весь кипит, бурлити багровеет от гнева, стоя в своем ряду и готовый идти на приступ; это блескповсюду сверкающей стали, и огонь, и грохот наших пушек и барабанов вселилив него такую непримиримость и ненависть. «Нелепейшая причина!» — скажете вына это. Какая уж там причина! Чтобы возбудить нашу душу, и не требуетсяникаких причин: бесплотные и беспредметные образы безраздельно владеют ею ивозбуждают ее. Едва я принимаюсь строить воздушные замки, как моевоображение преподносит мне радости и удовольствия, которые по-настоящемузадевают и веселят мою душу. До чего же часто заволакивается наш ум гневомили печалью, которые насылает на нас какая-нибудь тень, и мы предаемсявыдуманным страстям, действительно будоражащим нам и душу и тело! Какиетолько гримасы — удивления, смеха, смущения — не вызывают грезы на нашихлицах! Какие судорожные движения в наших членах и какое волнение в голосе!Не кажется ли вам, что этот пребывающий в одиночестве человек видит передсобою призрачную толпу людей и ведет с ними какие-то разговоры, или что онодержим внутренним демоном, не оставляющим

2571 Филибер де Граммом — муж Коризанды Андуанской (Дианы де Фуа),которой Монтень посвятил главу XXIX первой книги «Опытов» (Двадцать девятьсонетов Этьена де Ла Боэси).

2572 Квинтилиан говорит… — Обучение оратора, VI, 2.

его ни на мгновенье в покое?Задайте себе вопрос, где же, собственно, то, что вызвало в нем этиизменения, и есть ли в природе еще что-нибудь, кроме нас, что питалось быпустотой и над чем она была бы всесильна?

Камбиз велел умертвить своего брата лишь потому, что ему приснилось,будто тот должен стать персидским царем, — а это был брат, которого он любили которому всегда

доверял! 2573 Аристодем, царь мессенцев, наложил на себяруки из-за сущего вздора, который он считал роковым предзнаменованием, — онсовершил это лишь из-за того, что по какой-то невыясненной причине выли егопсы. А царь Мидас сделал то же, встревоженный и

испуганный неким тягостнымсном, который ему привиделся 2574. Лишить себя жизни из-за сновидения —значит и вправду ценить ее ровно во столько, сколько она стоит вдействительности!

А теперь выслушайте, пожалуй, как издевается наша душа надбеспомощностью тела, над его немощностью, над тем, что оно подверженовсевозможным напастям и изменениям: она и впрямь имеет основание говоритьобо всем этом!

О prima infelix fingenti terra Prometheo!

Ille parum cauti pectoris egit opus.

Corpora disponens, mentem non vidit in arte; Recta animi primum debuit esse via. 2575

Глава V

О стихах Вергилия

Чем отчетливее и обоснованней душеполезные размышления, тем онидокучнее и обременительней. Порок, смерть, нищета, болезни — темы серьезныеи нагоняющие уныние. Нужно приучить душу не поддаваться несчастьям и братьверх над ними, преподать ей правила добропорядочной жизни и добропорядочнойверы, нужно как можно чаще тормошить ее и натаскивать в этой прекраснойнауке; но душе заурядной необходимо, чтобы все это делалось с роздыхом иумеренностью, ибо от непрерывного и непосильного напряжения она теряется ишалеет.

В молодости, чтобы не распускаться, я нуждался в предостережениях иувещаниях; жизнерадостность и здоровье, как говорят, не слишком охочи доэтих мудрых и глубокомысленных рассуждений. В настоящее время я, однако,совсем не таков. Старость со всеми своими неизбежными следствиями только иделает, что на каждом шагу предостерегает, умудряет и вразумляет меня. Изодной крайности я впал в другую: вместо избытка веселости во мне теперьизбыток суровости, а это гораздо прискорбнее. Вот почему я теперь намереннопозволяю себе малую толику чувственных удовольствий и занимаю порой душушаловливыми и юными мыслями, на которых она отдыхает. Ныне я чересчуррассудителен, чересчур тяжел на подъем, чересчур зрел. Мои годы всякий деньучат меня холодности и воздержности. Мое тело избегает чувственных утех ибоится их. Пришла его очередь побуждать разум исправиться. И тело, в своюочередь, одергивает его, и притом

2573 Камбиз велел умертвить… брата… — Геродот, III, 30.

2574 …испуганный… сном, который ему привиделся. — Оба рассказа — ОбАристодеме и о царе Мидасе — содержатся у Илигарха: О суевериях, 8.

2575 О глина, столь неудачно изваянная Прометеем! Свое произведение онсоздал очень небрежно; соразмеряя члены, он не думал о духе, тогда какначать ему подобало с души (лат.). — Проперций, III, 5, 7–10.

так грубо и властно, как он никогда неодергивал тело. Оно ни на час не оставляет меня в покое — ни во сне, нинаяву, — непрерывно напоминая о смерти и призывая к терпению и покаянию. И яобороняюсь от воздержности, как когда-то от любострастия. Она тянет меняназад, и притом так далеко, что доводит до отупения. Но я хочу быть сам себегосподином, в полном и неограниченном смысле слова. Благоразумию такжесвойственны крайности, и оно не меньше нуждается в мере, чем легкомыслие. Ивот, опасаясь, как бы вконец не засохнуть, не иссякнуть и не закоснеть отрассудительности и благонравия, в перерывы между приступами болей,

Mens intenta suis ne siet usque malis, 2576

я чуть-чуть отворачиваюсь и отвожу взгляд от грозового и покрытоготучами неба, которое я вижу перед собой и на которое смотрю, благодарениебогу, без страха, хоть и не без самоуглубленной задумчивости, и забавляюсебя воспоминаниями о минувших днях моей молодости,

animus quod perdidit optat;

Atque in praeterita se totus imagine versat. 2577

Пусть детство смотрит вперед, старость — назад: не это ли обозначалидва лица Януса? Пусть годы тащат меня за собой, если им этого хочется, ноотступать я наметил не иначе, как пятясь. И пока мои глаза в состоянииразличать картины этой чудесной, безвозвратно ушедшей поры, я то и делоустремляю их в ее сторону. И если молодость покинула мою кровь и мои жилы,все же, на худой конец, я не хочу вытравлять ее образ из моей памяти,

hoc est

Vivere bis, vita posse priore frui. 2578

Платон велит старикам присутствовать при телесных упражнениях, пляскахи играх юношества, с тем чтобы они могли радоваться гибкости и красоте теладругих, утраченных ими самими, и оживлять в памяти благодать и прелестьэтого цветущего возраста; хочет он также, чтобы честь победы в этих забавахони присуждали тому из юношей, который больше

всего возвеселит и обрадует ихсердца и наберет среди них большинство голосов 2579. Некогда я отмечал дни мрачности и уныния как необычные, теперь они уменя,

пожалуй, вошли в обычай, а необычны хорошие и безоблачные. И еслиничто не печалит меня, я готов ликовать всей душой, видя в этом вновьниспосланную мне милость. Сколько бы ни щекотал я себя, мне не извлечь изэтого жалкого тела даже подобия смеха. Я тешу себя лишь в выдумках и мечтах,чтобы с помощью этой уловки увильнуть от горестей старости. Но, разумеется,тут требуются другие лекарства, а не призрачные мечты: ведь они — бессильноеухищрение в борьбе с самою природой.

Большое недомыслие — продлевать и упреждать человеческие невзгоды, какпоступает

2576 Чтобы душа не была постоянно поглощена своими несчастьями (лат.). — Овидий. Скорбныепесни, IV,

I, 4.

2577 Душа жаждет того, что утратила, и призраки прошлого волнуют ее(лат.). — Петроний. Сатирикон,

CXXVIII.

2578 Уметь наслаждаться прожитой жизнью означает жить дважды (лат.). — Марциал, X,23, 8.

2579 …наберет… большинство голосов. — Платон. Саконы, II, б57а.

каждый; уж лучше я буду менее продолжительное время стариком, чемстану им до того, как

меня в действительности постигнет старость 2580. Яхватаюсь за всякие, самые ничтожные возможности удовольствия, какие толькомне представляются. Понаслышке я очень хорошо знаю, что существуют различныенаслаждения — разумные, захватывающие и приносящие славу; нообщераспространенные взгляды не имеют надо мной такой силы, чтобы явозжаждал вкусить наслаждения этого рода. Я ищу в них не столько величия,возвышенности и пышности, сколько приятности, доступности и бесхитростности.А

natura discedimus; populo nos damus, nullius rei bono auctori 2581.

Моя философия в действии, в естественном и безотлагательном пользованииблагами жизни и гораздо меньше — в фантазии. Я и сейчас с увлечением игралбы орешками и волчком!

Non ponebat enim rumores ante salutem. 2582

Наслаждению не знакомо тщеславие; оно ценит себя слишком высоко, чтобысчитаться с молвой, и охотнее всего пребывает в тени. Розог бы тому юноше,который вздумал бы искать наслаждение во вкусе вина или подливок. Нетничего, что в дни моей юности было бы мне столь же мало известно и чему япридавал бы столь же малую цену. А теперь я постигаю эту науку. Мне оченьстыдно от этого, но ничего не поделаешь. Еще постыднее и досаднееобстоятельства, толкающие меня на подобные вещи. Это нам пристало грезить илоботрясничать, а молодежи подобает думать о своей доброй славе и о том,чтобы завоевать себе положение; она идет в мир, к тому, чтобы вершить деламиего, тогда как мы уходим от всего этого. Sibi arma, sibi equos, sibi hastas,sibi clavam, sibi pilam, sibi natationes et cursus

habeant; nobis senibus,ex lusionibus multis, talos relinquant et tesseras 2583. Законы — и те отсылают нас по домам. Ипринимая в расчет жалкое состояние, в которое ввергают меня мои годы, мнетолько и остается, что доставлять им игрушки и всяческие забавы, как вдетстве; ведь в него-то мы и впадаем. И благоразумие и легкомыслие — и то идругое извлекут для себя немалую выгоду, попеременно подпирая и поддерживаяменя в этом бедственном возрасте своими услугами:

Misce stultitiam consiliis brevem. 2584

Я избегаю даже наилегчайших уколов, и те, что когда-то не оставили бына мне и царапины, теперь пронзают меня насквозь; и я привыкаю безропотносживаться с

несчастьями. In fragili corpore odiosa omnis offensio est 2585.

2580 …лучше я буду менее… стариком… — Эти слова представляют собой переводиз Цицерона: О старости, 10.

2581 Мы отходимот природы; мы следуем за толпой, а она не создает ничего, достойногоподражания (лат.). — Сенека. Письма, 99, 17.

2582 Он не ставил толки народные выше спасения (лат.). — Цицерон. Обобязанностях, I, 24; эти слова — цитата из Энния.

2583 Пусть для них будеторужие, для них кони, для них копья, для них палицы, для них мяч, для нихплавание и бег; а нам, старикам, из такого множества игр пусть они оставятлишь игральные кости (лат.). — Цицерон. О старости, 16.

2584 Примешивай к благоразумию немного глупости (лат.) — Гораций. Оды, IV; 12,27.

2585 Дляхрупкого тела болезненно даже легкое прикосновение (лат.). — Цицерон. Остарости, 18.

Mensque pati durum sustinet aegra nihil. 2586

Я всегда был необычайно восприимчив и очень чувствителен к напастямлюбого рода; теперь я стал еще менее стоек, и я уязвим отовсюду,

Et minimae vires frangere quassa valent. 2587

Мой разум не дозволяет мне огрызаться и рычать на неприятности,насылаемые на нас самою природой, но чувствовать их — воспрепятствоватьэтому он не может. Я бы обегал весь свет — с одного конца до другого, —чтобы найти для себя хоть один сладостный год приятного и заполненногорадостями покоя, ибо нет у меня иной цели, как жить и радоваться. Унылого итупого покоя вокруг меня сверхдостаточно, но он усыпляет и одурманивает меняи довольствоваться им не по мне. Найдись какой-нибудь человек иликакое-нибудь приятное общество в деревенской глуши, в городе, во Франции илив иных краях, живущие оседло или кочующие с места на место, которые мне быпришлись по вкусу и которым я сам был бы по нраву, — им стоило бы лишьсвистнуть, и я полетел бы к ним, и перед ними предстали бы эти самые «Опыты»во плоти и крови.

Так как нашему духу дарована привилегия обретать на старости лет новуюсилу, я всячески поощряю его к этому возрождению; пусть он зеленеет, пустьцветет, если может, в эти последние дни — омела на стволе мертвого дерева.Опасаюсь, однако, что он ненадежен

испособен предать; он до того побраталсяс телом, что не колеблясь покинет меня, дабы устремиться за ним, едва онопопадет в какую-нибудь беду. Я всячески подольщаюсь к моему духу, но моистарания тщетны. Я напрасно пытаюсь отвратить его от этого сообщества исодружества, напрасно занимаю его Сенекой и Катуллом, дамами и придворнымитанцами; если у его сотоварища рези, то ему кажется, что они также и у него.И он тогда не справляется даже с той деятельностью, которая для него — делопривычное, и более того, свойственна лишь ему одному. В таких случаях отнего веет ледяным холодом. В его творениях не остается и следажизнерадостности, если она покинула тело.

Наши учителя допускают ошибку, когда, исследуя причины поразительныхвзлетов нашего духа и приписывая их божественному наитию, любви, военнымневзгодам, поэзии или вину, забывают о телесном здоровье и не воздают емудолжного, — здоровье пышущем, неодолимом, безупречном, беззаботном, таком,каким некогда наделяли меня по временам мои весенние дни и ничем ненарушаемая беспечность. Этот огонь веселья воспламеняет дух,

ион вспыхиваетпорой с ослепительной яркостью, намного превосходящей обычную меру еговозможностей и порождающей в нем безудержный, если не безграничный восторг.Вот и выходит, что нет ни малейшего чуда, если противоположное состояние,угнетая мой дух, заставляет его поникнуть, сковывает, словом оказывает нанего противоположное действие.

Ad nullum consurgit opus, cum corpore languet. 2588

А между тем он требует от меня, чтобы я был ему благодарен за то, чтоон якобы уделяет гораздо меньше внимания своему сотоварищу — телу, чем этопринято у людей. Но пока между нами установлено перемирие, давайте устранимиз нашего общения всяческие

2586 Больная душа не может вынести ничего тягостного (лат.). — Овидий. Письма сПонта, I, 6, 18.

2587 И небольшой силы достаточно, чтобы разбить надломленное (лат.). — Овидий.Скорбные песни, III, 11,

22.

2588 Он не берется ни за какое дело, когда его тело утомлено (лат.). —Максимиан, или Псевдо-Галл, I, 125.

раздоры и несогласия:

Dum licet, obducta solvatur fronte senectus 2589:

tetrica sunt amoenanda iocularibus. 2590

Я люблю мудрость веселую и любезную и бегу от грубости и суровостинравов; всякая отталкивающая черта в лице вызывает во мне подозрение:

Tristemque vultus tetrici arrogantiam 2591.

Et habet tristis quoque turba cynaedos. 2592

И я всем сердцем верю Платону, который считает, что простота илинадменность в

обхождении — вернейший признак душевной простоты или злобности 2593.

У Сократа было всегда одно и то же лицо — как бы застывшее, но ясное иулыбающееся, а не такое, как у старшего Красса, которого никто не видел сулыбкой на устах 2594.

Добродетель — вещь приятная и веселая.

Яочень хорошо знаю, что среди тех, кого возмутят иные непристойности вэтих моих писаниях, найдутся лишь очень немногие, которым не подобало бывозмущаться непристойностью своих мыслей.

Япотрафляю их вкусу, но оскорбляю их зрение.

Принято придираться к Платону за то или иное в его сочинениях иумалчивать о приписываемых ему предосудительных отношениях с Федоном,Дионом, Стеллой и

Археанассой 2595. Non pudeat dicere quod non pudet sentire 2596.

Я ненавижу умы, всегда и всем недовольные и угрюмые, — они проходятмимо радостей жизни и цепляются лишь за несчастья, питаясь ими одними; онипохожи на мух, которые не могут держаться на гладких и скользких телах исадятся отдыхать в местах шероховатых и испещренных неровностями, и ещепохожи они на кровососные банки, отсасывающие и вбирающие в себя толькодурную кровь.

Впрочем, я поставил себе за правило безбоязненно говорить обо всем,чего не боюсь

2589 Покуда можно, следует изгонять с омраченного лица старческую угрюмость (лат.). — Гораций. Эподы,

XIII,5.

2590 Печальное нужно услащать шутками (лат.). — Сидоний Аполлинарий. Письма, I,9.

2591 Печальная надменность мрачного лица (лат.). — Бьюкенен. Иоанн Креститель,пролог, стих 31.

2592 И в этой печальной толпе есть развратники (лат.). — Марциал, VII, 58, 9.

2593 …простота или надменность… признак… доброты или злобности. —Платон. Законы, VI, 12.

2594 …Красса… никто не видел с улыбкой… — Цицерон. Тускуланскиебеседы, III, 15.

2595 …умалчивать о… предосудительных отношениях… — упоминание обэтом — у Диогена Лаэрция (III,

29–30).

2596 Да не будет стыдно говорить то, о чем не стыдно думать (лат.). — Откудавзяты эти слова, не установлено; возможно, что они принадлежат самомуМонтеню.

делать; и не подлежащие оглашению мысли мне глубоко неприятны.Наихудший из моих поступков и наихудшее из моих качеств кажутся мне не стольмерзкими, как мерзко, по-моему, и трусливо не сметь в них признаться. Всякийскромен в признаниях; так пусть же он будет скромен в поступках; готовностьвпасть в прегрешения некоторым образом сдерживается и возмещаетсяготовностью к признанию в них. Кто обяжет себя говорить все без утайки, тотобяжет себя и не делать того, о чем необходимо молчать. Да будет господубогу угодно, чтобы избыток моей откровенности позволил мне повести моихсоотечественников к свободе, поставить их выше трусливых и мелочныхдобродетелей, порожденных нашими несовершенствами; и пусть ценой моейнеумеренности мне будет дано повести их к разуму! Нужно увидеть и постигнутьсвои недостатки, чтобы уметь рассказать о них. Кто таит их от другого, тоттаит их и от себя.

А если он видит их, то они представляются ему недостаточно скрытыми, ион старается убрать и упрятать их от собственной совести. Quare vitia suanemo confitetur? Quia etiam nunc

in illis est; somnium narrare vigilantisest 2597 . Усиливаясь, телесные недуги становятся явными. Имы убеждаемся, что почитавшееся нами прострелом или ушибом — на самом делеподагра. Недуги души, набираясь сил, напротив, делаются все более темными инепонятными. И больной, охваченный тягчайшим из них, менее всего чувствуетэто. Вот почему следует почаще вытаскивать их на свет божий и ворошитьбеспощадной рукой, выискивать их и извлекать из глубин нашего сердца.Удовлетворение как в добрых, так и в дурных делах — это порою толькопризнание в них.

Существует ли прегрешение до такой степени мерзкое, чтобы этоосвобождало нас от нашего долга признаться в нем?

Притворство для меня мучительно, и, не имея расположения отрицать то,что в действительности мне достоверно известно, я избегаю брать на себясохранение чужих тайн. Я могу молчать о них, но отпираться и изворачиватьсябез насилия над собой и крайне неприятного чувства я не могу. Чтобы бытьпо-настоящему скрытным, необходимо обладать соответствующей природнойспособностью, но сделаться скрытным по обязанности нельзя. Служа государям,мало быть скрытным, нужно быть, ко всему, еще и лжецом. Если бы спросившийФалеса Милетского, должен ли он торжественно отрицать, что предавалсяраспутству, обратился с тем же ко мне, я бы ответил ему, что он не долженэтого делать, ибо ложь, на мой взгляд, хуже распутства. Фалес посоветовалему совершенно иное, а именно, чтобы он подтвердил свои слова клятвой, дабыскрыть больший порок при помощи

меньшего 2598. Этот совет, однако, был нестолько выбором того или иного порока, сколько умножением первого на второй.

По этому поводу заметим себе, что человеку с чуткою совестьюпредоставляется приемлемый выход только в том случае, если в противовеспорочному ему предлагается нечто для него трудное; но когда порочно и то идругое, он оказывается перед жестокой необходимостью, как это произошло сОригеном, выбирать из того, что в одинаковой мере гадко: а Оригену былосказано: либо пусть переходит в язычество, либо допустит, чтобы от неговкусил плотское наслаждение огромный и отвратительный эфиоп, которого

емупоказали. Он принял первое из этих условий и, как утверждают, поступил дурно 2599. Таким образом получается, что были бы правы те решительные дамы нашеговремени, которые, будучи верны своим заблуждениям, заявляют, что онипредпочли бы обременить

2597 Почему никто не признается в своих недостатках? Потому, что ониостаются и поныне при нем; чтобы рассказать о своем сновидении, нужнопроснуться (лат.). — Сенека.Письма, 53, 8.

2598 …дабы скрыть больший порок при помощи меньшего. — ИсточникМонтеня: Диоген Лаэрций, I, 36.

2599 Он… поступил дурно. — Источник Монтеня: Nicephore Calliste.Histoire ecclésiastique, V, 32.

Ориген — знаменитый богослов III в. н. э.(185–253), учение которого было осуждено церковью.

свою совесть целым десятком насладившихся имимужчин, чем одной-единственной мессой 2600.

Если оповещать таким способом о своих прегрешениях и проступках —нескромность, то нет все же большой опасности, что она найдет многочисленныхподражателей, — ведь еще Аристон говорил, что люди больше всего боятся техветров, которые их выдают и

разоблачают 2601. Нужно отбросить прочь нелепыетряпки, под которыми прячутся наши нравы. Люди отправляют свою совесть вдома терпимости, но блюдут внешнюю добропорядочность. Все до последнегочеловека — вплоть до предателей и убийц — свято придерживаются приличий ипочитают своею обязанностью неуклонно следовать им; так что ни неправедностьне имеет оснований жаловаться на нелюбезность, ни злоба — на назойливость инескромность. До чего же прискорбно, когда дурной человек не бывает к томуже глупцом и когда напускная благопристойность прикрывает собой таящийся поднею порок. Подобная штукатурка впору лишь добротной и крепкой стене, которуюстоит либо сохранить в прежнем виде, либо побелить заново.

На удовольствие гугенотам, осуждающим нашу исповедь с глазу на глаз ина ухо, я исповедуюсь во всеуслышание, до конца искренне и с чистой душой.Св. Августин, Ориген и

Гиппократ 2602 открыто сообщали о своих заблуждениях;что до меня, то я делаю то же применительно к моим нравам. Я жажду, чтобылюди знали меня; мне безразлично, каким образом это будет мною достигнуто,лишь бы все было чистою правдой; или, говоря точнее, я решительно ничего нежажду, но я смертельно боюсь быть в глазах тех, кому довелось знать мое имя,не таким, каков я в действительности, но чем-то иным, на меня не похожим.

На какие выгоды для себя надеется тот, кто помышляет лишь о почестях ио славе, если он появляется перед всем светом в личине, скрывает своенастоящее «я» и не дает познакомиться с ним честному народу. Попробуйтепохвалить горбатого за его стан, и он вынужден будет счесть ваши словаоскорблением. Если вы трусливы, а вас превозносят за храбрость, то о вас лив таком случае говорят? Нисколько, вас принимают за кого-то другого. Стольже забавным было бы для меня, если б кто-нибудь вздумал гордиться поклонами,расточаемыми ему по ошибке, как тому, о ком думают, что он начальник отряда,тогда как на самом деле он — последний из рядовых. Однажды, когда Архелай,царь македонский, проходил по улице, кто-то вылил на него воду; спутникицаря сказали ему, что виновного надлежит наказать, на что он ответил имследующим образом: «Но ведь он лил воду не на меня, а на того, кого онпризнал во мне» 2603 . И Сократ заметил тому, кто предупредил его окривотолках, ходивших на его счет: «Тут нет никакой клеветы, ибо я не вижу всебе и крупицы того, о чем они говорят» 2604. Что до меня, то, если быкто-нибудь стал восхвалять меня как искусного кормчего, или за то, что яякобы крайне скромен, или за

2600 …решительные дамы… предпочли бы обременить… совесть… — Речьидет о гугенотах; в эпоху религиозных войн обе стороны — и католики игугеноты — отличались крайним фанатизмом. Монтень, чуждый всякого фанатизма,что он неоднократно подчеркивает в своих «Опытах», пользуется любым случаем,чтобы высмеять его и осудить.

2601 …люди… боятся… ветров, которые их выдают… — Плутарх. Олюбознательности, 3. Аристон — древнегреческий Философ-стоик (III в. до н. э.).

2602 Августин — см. прим. 34, гл. VIII, том II. Здесь Монтень имеет в видуего «Исповедь», в которой Августин рассказывает о заблуждениях своей юности.Ориген — см. прим. 373, гл. XII, том II. В своих сочинениях Ориген иГиппократ обличают в заблуждениях.

2603 …ведь он лил воду не на меня… — Источник Монтеня: Плутарх.Изречения древних царей. АрхелаЙ — царь Македонии, захвативший царскуювласть около 425 г., убитый в 405 г. до н. э.

2604 И Сократ заметил… — Рассказ об этом содержится у Диогена Лаэрция,II, 36.

мое мнимое целомудрие, то я никоим образом непроникся бы к нему благодарностью. Равным образом я не счел бы себяоскорбленным, если бы кто-нибудь окрестил меня предателем, вором илипьянчужкой. Кто не знает себя, те могут кичиться незаслуженным одобрением,но со мной такого случиться не может, ибо я вижу себя насквозь, проникаю всебя, можно сказать, до самого нутра и очень хорошо знаю, что мнесвойственно, а что нет. Я был бы более рад, если бы люди расточали мнеменьше похвал, но знали меня лучше и основательнее. Ведь я мог бы бытьпризнан мудрым в таком роде мудрости, который я сам считаю не чем иным, какотъявленной глупостью.

Меня злит, что мои «Опыты» служат дамам своего рода предметомобстановки, и притом для гостиной. Эта глава сделает мой труд предметом,подходящим для их личной комнаты. Я предпочитаю общение с дамами наедине. Наглазах у всего света оно менее радостно и менее сладостно. При расставании стеми или иными вещами наши чувства к ним становятся более пылкими, чемобычно. Мне предстоит расстаться с утехами мирской жизни,

ия посылаю им моипоследние поцелуи. Но вернемся к моему предмету.

Вчем повинен перед людьми половой акт — столь естественный, стольнасущный и столь оправданный, — что все как один не решаются говорить о нембез краски стыда на лице и не позволяют себе затрагивать эту тему всерьезной и благопристойной беседе? Мы не боимся произносить: убить,ограбить, предать, — но это запретное слово застревает у нас на языке…Нельзя ли отсюда вывести, что чем меньше мы упоминаем его в наших речах, тембольше останавливаем на нем наши мысли. И очень, по-моему, хорошо, что слованаименее употребительные, реже всего встречающиеся в написанном виде и лучшевсего сохраняемые нами под спудом, вместе с тем и лучше всего известнырешительно всем. Любой возраст, любые нравы знают их нисколько не хуже, чемназвание хлеба. Не звучащие и лишенные начертаний, они запечатлеваются вкаждом, хотя их не печатают и не произносят во всеуслышание. Хорошо также ито, что этот акт скрыт нами под покровом молчания и извлечь его оттуда дажезатем, чтобы учинить над ним суд и расправу, — наитягчайшее преступление.Даже поносить его мы решаемся не иначе, как с помощью всевозможныхописательных оборотов и словесных прикрас. Быть до того мерзким иотвратительным, что само правосудие считает предосудительным касаться ивидеть его, — величайшее благодеяние для преступника; и он продолжаетпребывать на свободе и наслаждаться безнаказанностью из-за того, что дажевынести ему приговор — противно.

Не обстоит ли тут дело положительно так же, как с запрещенными книгами,которые идут нарасхват и получают широчайшее распространение именно потому,что они под запретом? Что до меня, то я полностью разделяю мнениеАристотеля, который сказал, что

стыдливость украшает юношу и пятнает старца 2605.

Нижеследующими стихами древние наставляли свою молодежь, а их школа,по-моему, не в пример лучше нашей (ее достоинства мне представляютсябольшими, ее недостатки — меньшими):

Иот Венеры кто бежит стремглав

Икто за ней бежит — равно неправ 2606.

Tu, dea, tu rerum naturam sola gubernas,

Nec sine te quicquam dias in luminis oras

Exoritur, neque fit laetum nec amabile quicquam. 2607

2605 …стыдливость украшает юношу… — Аристотель. Никомахова этика, IV,9.

2606 И от Венеры кто бежит стремглав… — Плутарх. О том, что философунужно общаться с царями, 2. Монтень приводит эти слова в стихотворномпереводе Амио.

2607 Ты, богиня, одна правишь природою; помимо тебя ничто не рождается насвет божий и ничто не

Не знаю, задавался ли кто-нибудь целью разлучить Палладу 2608 и муз сВенерою и отдалить их от бога любви; что до меня, то я не вижу другихбожеств, которые были бы настолько под стать друг другу и столь многим другдругу обязаны. Кто отнимет у муз любовные вымыслы, тот похитит у нихдрагоценнейшее из их сокровищ; а кто заставит любовь отказаться от общения споэзией и от ее помощи и услуг, тот лишит ее наиболее действенного оружия; исделавший это обвинил бы тем самым бога близости и влечения и богинь,покровительниц человечности и справедливости, в черной неблагодарности и вотсутствии чувства признательности.

Яне настолько давно уволен в отставку из штата и свиты этого бога,чтобы не помнить

оего мощи и доблести,

agnosco veteris vestigia flammae. 2609

После лихорадки всегда остается немного жара и возбуждения.

Nec mihi deficit calor hic, hiemantibus annis. 2610

Сколь бы я ни увял и ни высох, я все еще ощущаю кое-какое тепло —остатки былого пыла:

Qual l’alto Aegeo, per che Aquilone о Noto

Cessi, che tutto prima il vuolse e scosse,

Non s’accheta ei pero: ma’l sono e’l moto,

Ritien de l’onde anco agitate e grosse. 2611

Но, насколько я в таких вещах разбираюсь, мощь и доблесть этого бога впоэтическом изображении живее и деятельнее, нежели в своей сущности,

Et versus digitos habet. 2612

Поэзии как-то удается рисовать образы более страстные, чем самастрасть. И живая Венера — нагая и жаждущая объятий — не так хороша, какВенера здесь, у Вергилия:

Dixerat, et niveis hinc atque hinc diva lacertis

становится милым и радостным (лат.). — Лукреций, I, 23; Монтень внеснезначительные изменения в текст Лукреция.

2608 Паллада, или Афина, — дочь Зевса, богиня мудрости, покровительницаискусств, наук и ремесел (греческая мифология).

2609 Я ощущаю в себе следы былого пламени (лат.). — Вергилий. Энеида, IV, 23.

2610 И в эту зиму моей жизни у меня не отсутствует этот жар (лат.). — Иоанн Секунд. Элегии, I, 3, 20.

2611 Так Эгейское море и после того, как стихнет Аквилон или Нот, которыеего взволновали и всколыхнули до самых глубин, все же не успокаивается, ношумит и катит высокие и бурные волны (ит.). — Тассо.Освобожденный Иерусалим, XII, 63. Аквилон — северный ветер; Нот — южный.

2612 И у стиха есть пальцы, [чтобы ласкать] (лат.). — Ювенал, VI, 197. Монтеньнесколько изменил текст Ювенала.