Сознание в феноменологии Гуссерля
Эдмунд Гуссерль также предлагает исследовать сознание в его чисто бытийном плане, т.е. не строя но поводу его никакой объясняющей теории. Поскольку сознание не является объектом, оно вообще не может быть объяснено, но только понято, описано. Для Гуссерля сознание – не часть мира, а реальность, в формах которой нам дан мир (подобно тому, как мир Канта дан нам в формах пространства и времени). Более того, по Гусерлю, сознание и есть та первичная основа, в которой «творятся», «рождаются» исходные смыслы всех форм человеческой активности. В дальнейшем эти исходные смыслы (интенции), как корабль ракушками, обрастают артефактами, порождаемыми самим сознанием. Артефакты «окутывают» ядро сознания подобно наслоениям старой краски, а исследователь подобен реставратору, который, снимая слой за слоем, раскрывает прежние образы, «записанные» более поздними.
Исследование может остановиться на любом слое, поэтому возможны различные уровни понимания сознания.
Психофизический уровень: сознание выглядит как психофизический процесс, который в принципе может быть редуцирован к психике или физиологии, и становится предметом изучения соответствующих естественно-научных дисциплин. Этот уровень представлен в учениях французских просветителей, вульгарных материалистов, в рефлекторной теории И. П. Павлова, но также и в психоанализе 3. Фрейда.
Социальный уровень: сознание выглядит как результат (функция) социальных процессов (К. Маркс, Э. Фромм и др.).
Культурный уровень: сознание выглядит как функция культуры, прежде всего языка (структурализм, лингвистическая философия).
Логический уровень: сознание представляется результатом саморазвития логических категорий (Г. Гегель).
Феноменологический уровень (Э. Гуссерль).
Согласно Гуссерлю, все перечисленное: психофизическое, социальное, культурное, логическое – позднейшие наслоения, перекрывающие непосредственный доступ к сознанию. Необходимо расчистить эти наслоения, чтобы обнаружить под ними само сознание, а не судить о нем по тем следам его деятельности, которые накопились за тысячелетия истории. Он предлагает погружение в самую «глубокую глубину», чтобы понять сознание путем феноменологического анализа.
Последовательно феноменологическое описание «чистого сознания» как особой «философской данности» предполагает несколько этапов редукции. В результате, как полагает Гуссерль, редуцируется психофизическое, социальное, культурное и даже логическое. Что же остается? Остается лишь тот, кто эту редукцию осуществляет. Остается «трансцендентальное Я», сопровождающее все субъективные акты человека: именно потому, что оно сопровождает все субъективные акты, его не удастся устранить никакой редукцией. Задача новой науки, которую Гуссерль предлагает назвать «эгологией», и состоит в обнаружении этого неустранимого компонента в его первозданной чистоте – «чистого сознания». [4]
Но что есть это «трансцендентальное Я» («чистое сознание»)? Обладает оно онтологической или гносеологической природой? Основная дискуссия по этому вопросу начинается уже после Гуссерля.
Ноэзис - в феноменологии Э. Гуссерля понятие, означающее реальное содержание переживания сознания, то есть собственно само переживание, взятое как таковое - вне сопряженности с трансцендентной ему реальностью. Ноэзис противопоставляется ноэме, являющейся его интенциональным коррелятом. [4]
Ноэзис выявляется в составе переживания с помощью феноменологической редукции.
В основе ноэзиса лежат гилетические компоненты сознания, также относящиеся к реальному составу переживаний.
Рассматривая само переживание (то есть переживание в его реальном составе), мы как бы отвлекаемся от его смысла - от того, что оно указывает на некий интенциональный предмет (реальный или идеальный - на существующую в пространстве вещь или на идеальную сущность), и берём его лишь как лишённую глубины, ни к чему не отсылающую картинку, плывущую в сознании. Ноэзис - это то, что осталось бы, если бы не было бытия, но было только сознание: за переживаниями сознания ничто не стояло бы - ни реальные вещи, существующие в пространстве, ни идеальные сущности. Осталось бы только некое подобие сна, в котором образы не означают ничего сверх того, что они есть.
Поскольку ноэзис выявляется в установке феноменологической редукции, ноэзы берутся как сущности, а не как конкретные факты сознания, и притом как обретающиеся в чистом сознании, а не в сознании эмпирического субъекта. Таким образом, ноэзис - это «полная конкретная сущность интенционального переживания», «реальные компоненты феноменологически чистого переживания».
Ноэзис надстраивается над гилетическим слоем сознания - ощущениями (боль, прикосновение, щекотание, цвет и т. п.) - которые сами по себе не являются интенциональными переживаниями, но представляют лишь материал для них, чувственную материю для интенциональной формы. Это физические феномены по Брентано (в отличие от психических - интенциональных). Предположим, что мы смотрим на красный шар. В гилетическом слое сознания его красный цвет воспринимается в нюансировании, то есть в меняющихся оттенках, вызванных нашим перемещением относительно шара, перепадами освещённости и т. п.; в ноэзисе гилетический слой сознания «одушевляется», наделяется смыслом; наконец, в ноэме, точно так же как и в естественной установке (до проведения феноменологической редукции), цвет уже воспринимается как единый, определённый красный цвет, принадлежащий не сознанию, но трансцендентному предмету (хотя и данному в сознании). Этот «фиксированный цвет вещи и принадлежные к нему нюансируемые цвета соотносятся как «единство и непрерывное «многообразие». «Одушевление» гилетического слоя происходит благодаря воздействию на ноэзис со стороны ноэмы: «…Гилетические данности «вставляются в ноэзис только благодаря пониманию, приданию смысла, проистекающему от предметного смысла, то есть ядра ноэмы».
Феноменологическая редукция означает перенос внимания с предмета «имения в виду» на само это «имение», на чистую активность сознания (чистую, поскольку абстрагируются от того, во что эта активность упирается или, вернее, во что она выливается). Вследствие редукции оказывается возможен «интенциональный анализ». Интенциональность является не просто нацеленностью, направленностью сознания на предмет, но чем-то, что обусловливает весь смысл данного предмета. По существу, то, что мы вообще предмет замечаем, как-то на него реагируем, вмещаем в горизонт своего восприятия, зависит от интенциональности или «имения в виду». Иными словами, интенциональность - это и есть способ наделения реальности значением, делающий эту реальность значимой, осмысленной для нас. Так наука оказывается зависимой от интенциональности, поскольку без нее не было бы никакой реальности, претендующей, требующей осмысления, законосообразного описания. Мир вообще бы исчез в качестве предмета познания.
Необходимо отметить еще одно важное обстоятельство. Для Гуссерля периода написания работы «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913) сфера интенций сознания, собственно, и оказывается сферой феноменов. Припомнив, что философия Гуссерля с самого начала занималась поиском оснований научного знания, т.е. такой реальности, которая бы в своей самоочевидности, самоявленности сознанию демонстрировала безусловность (аподиктичность) себя в качестве истины, следует сказать, что чистые интенции сознания на этом этапе эволюции взглядов немецкого мыслителя (как, впрочем, и на последующих ее этапах) стали феноменами, которые феноменология и поставила себе целью высветить в качестве бытия непосредственного, самоочевидного. [1] Скажем, очевидность чувственного восприятия (ведь то, например, что я в данный момент, когда пишу эти строки, вижу перед собой дисплей компьютера, есть для меня нечто очевидное), с точки зрения Гуссерля, опосредована некоторой интенцией моего сознания. Поэтому чувственная очевидность на самом деле неочевидна. Она является таковой только для наивного наблюдателя. Для феноменолога, как мы уже знаем, за этой реальностью стоит другая - итенциональная. И вот эта-то реальность, открывающаяся в результате использования феноменологического метода - феноменологической редукции, и оказывается аподиктической, безусловно истинной, самоочевидной, т.е. феноменом. Действительно, я могу ошибаться в том, что я вижу в данный момент дисплей моего компьютера. Дальше мы увидим - почему. Но я не могу ошибаться в том, что я переживаю нечто - видение дисплея моего компьютера. Это-то переживание, как и многие другие, образует исследовательское поле для феноменологической рефлексии. До такого рода рефлексии, возможной только после вынесения за скобки натуралистической (естественной) установки сознания, интенциональность сознания находится как бы на заднем плане, она не «тематизирована». После редукции искомые состояния сознания открываются не частично, не постепенно, не в «оттенках», но во всей полноте, сразу. Кроме того, мир, воспринятый как внешняя мне (субъекту) реальность, можно мыслить иначе, чем мыслишь. Скажем, тот же дисплей можно мыслить себе, как иллюзию, галлюцинацию, бред, наконец. Ибо дисплей есть предмет сознания, а, как мы видели, всякий предмет сознания зависит от сознания, поддается его установкам, переживаниям. Интенциональность же не предмет, но условие всякой предметности. [6]
Подлинное познание, по Гуссерлю, - это исследование структуры «чистого» сознания, анализ феноменов (явлений) сознания как такового. Оно происходит посредством переключения сознания на свой внутренний мир и осуществляется с помощью феноменологической редукции («эпохе» в терминологии Гуссерля). [1] В результате исключения из сознания всего эмпирического, т.е. фактического, конкретного, реально существующего, феноменология предстает как учение о чистых переживаниях. Их содержание составляют абстракции, эйдосы, которые, тем не менее, даны сознанию конкретно, наглядно и вполне самостоятельно. Но поскольку сознание интенционально, то от эйдосов оно возвращается к предметам. Таким образом, подводится логическая база под тезис, что предметная направленность сознания имеет своим источником не внешний мир, а самое сознание. Это и всё, что нужно для обоснования иррационализма Шопенгауэра и Кьеркегора. [6]
Феноменологическая редукция используется Гуссерлем не только для этих целей, но и для формулировки программы создания новой онтологии чистого сознания. Сознание, отделенное от бытия и превратившееся в царство эйдосов неизбежно превращается у Гуссерля в сознание, отделенное от человека. Это трансцендентальное «Я» (в смысле перешагивающее через индивидуальное «Я») представляет собой мир общезначимых истин, который возвышается над эмпирическим психологическим сознанием и наполняет его смыслом. Это сознание составляет, по Гуссерлю, фундамент, основу культуры и является средством преобразования мира. Сам Гуссерль не создал такой онтологии сознания. За него это сделали экзистенциалисты.