Бернштейн Н.А. О ловкости и ее развитии

более короткие косы или поставим их на кочковатую лужай­ ку; выберем для прыжка ветреный день или мокрую дорожку, заставим гимнастов решать в уме какой-нибудь арифметический пример и т. п. Мы можем натолкнуться на неожиданный результат. В то время как У. без малейшей заминки или затруд­ нения перешагнет через возникшее осложнение и оно ничем не от­ разится на успешности его движений, у испытуемого Ю. движе­ ния сразу станут неуверенными, растерянными, неловкими, яв­ ственно потеряют свою автоматизированность (как говорят, деавтоматизируются) — и навыка как не бывало. У обоих движение течет одинаково благополучно, покуда оно течет под стеклянным колпаком. Но достаточно подуть ветерку, и между обоими просту­ пает вся глубина разницы.

Деавтоматизация, т. е. разрушение автоматизации, уже до­ стигнутой исполнителем, — большой и опасный враг двигатель­ ного навыка, и против нее необходимо в достаточной степени вооружиться. Когда закончились все те переключения, из кото­

к этому закреплению или стабилизации, как мы его назвали, необходимо отдать себе ясный отчет в том, с какого рода враж­ дебными силами приходится бороться молодому навыку и какими средствами самообороны пользуются для этого разные уровни построения.

помехи внутреннего и внешнего происхождения, никак не связан­ ные с самой двигательной задачей и тем не менее препятст­ вующие ее решению. Из внутренних сбивающих причин назовем для примера утомление, головную боль или иное недомогание, неполадки в работе тех или иных органов чувств, отвлекаю­ щую озабоченность и т. п.*. Для внешних столь же случайными примерами могут быть: отвлекающий шум, холод, толчки и сотрясения и т. п. Против всех этих вредностей прочно и хорошо выработанный навык выставляет в основном одно и то же ору­ жие — общую выносливость и стойкость. Чем нервная система лучше закалена, чем меньше данному человеку свойственна нервозность, повышенная раздражимость и т. п., тем легче ему противостоять этим сбивающим помехам и не допустить их деавтоматизировать его движения.

К третьей группе относятся сбивающие воздействия, име­ ющие совсем другой характер. В нее мы включаем осложнения, возникающие внутри самой двигательной задачи. Мы уже знаем,

* Еще об одной важной внутренней причине деавтоматизации мы упомя­ нем несколько ниже.

235

что даже для повторения требуемого движения без всяких видоизменений и вариантов требуется большая приспособитель­ ная работа сенсорных коррекций, разве что нас в той или иной мере выручит динамически устойчивая форма. Но если для вы­ держивания стандарта движений необходим значительный опыт по части коррекций, который мы выше выразили словами «наощущаться досыта» и который в большой степени приобре­ тается в заключительных фазах выработки навыка, то для самообороны от изменений и осложнений задачи его требуется еще гораздо больше. Ни одно из таких осложнений или видоиз­ менений не должно застать человека врасплох, не подготовлен­ ным к нему. Смена привычного инструмента, материала, по­ кроя или формы обработки, изменение рабочего места, скольз­ кость или другие непредвиденные свойства почвы и т . д . — все это сбивает новичка, хотя он уже и овладел навыком для средних, спокойных условий, деавтоматизирует его движения и приводит его в растерянность. В русской художественной лите­ ратуре есть замечательный пример работы двух лиц, очень под­ ходящих под наш условный пример (У. и Ю.)., — это описание косьбы, сделанное великим мастером слова Л. Н. Толстым

вромане «Анна Каренина». Косят вместе: опытный старик

от мужиков и как можно лучше сработать. В середине его работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что делал, ему становилось легко, и в эти же самые минуты ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита. Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще чувствовал он минуты

Здесь с исключительной яркостью дана картина того, как выглядит «изнутри» хорошо автоматизированное, ладно и склад­ но текущее движение. А теперь начинаются сбивающие ослож­ нения.

«Трудно было только тогда, когда надо было прекращать это, сделавшееся бессознательным, движение и думать: когда надо было окашивать кочку или невыполотый щавельник. Старик делал это легко. Приходила кочка, он из­ менял движение и где пяткой, где концом косы подбивал кочку с обеих сторон коротетенькими ударами. И, делая это, он все рассматривал и наблюдал, что открывалось перед ним. И Левину, и молодому малому сзади его эти перемены движении пыли трудны. Они оба, наладив одно напряженное движение, на­

236

только появляется спрос на приспособительные изменения,

сейчас же и обнаруживается разница. Отметим, с каким худо­ жественным мастерством подчеркнул Л. Толстой, что все эти из­ менения не нарушают автоматизированности движений Тита. Сказано только, что ни одно из них не мешало ему все рассмат­ ривать и наблюдать перед собой.

Каждый из уровней построения и вообще имеет во всем свои особые манеры и приемы деятельности; в борьбе со сбиваемостью

тизация, выработка динамически устойчивых форм движения. Склонность уровня В к устойчивым, стандартным рисункам движений была замечена физиологами мозга уже давно; только объясняли ее неправильно, предполагая, что в его двига­ тельных центрах заложены шаблоны или формулы всяческих автоматизмов. Теперь мы знаем, как они получаются в действи­ тельности, и можем понять, что в известных границах эти устой­ чивые формы могут хорошо преодолевать осложняющие помехи: скользкость или вязкость беговой дорожки, захлестывающую волну при плавании, неудобный наст для лыж и т. п. При ослож­ нениях более значительного порядка такой пассивный путь само­ защиты навыка уже не удается, и приходится призывать на помощь вышележащие, более маневренные уровни. Здесь требует­ ся уже вмешательство коры мозга.

Уровню пространства, и в особенности уровню действий главным оружием против сбивающих воздействий, служит свой­ ственная им высокая переключаемость. В течение всей второй половины выработки навыка (конечно, грубо подразделяя) идет «обыгрывание» всяческих видоизменений, осложнений и вариан­

ся как можно большего числа таких, разумно подобранных, видоизменений. В начале выработки навыка они были бы опас­ ны и могли бы лишь сбить новичка с толку; к концу, наоборот, они чрезвычайно уместны. Дело не только в том (даже в наи­ меньшей степени в том), чтобы дать учащемуся разучить возможно большее количество вариантов. Основная суть в том, что такое практическое знакомство с разнообразными осложне­ ниями развивает в учащемся находчивость, способность не по­ теряться при непредвиденном осложнении и тут же найти прием для его преодоления. Такая находчивость ведущих уровней,

237

ранительным толкованиям», т. е. к переносу. Упражняемость есть упражняемое свойство, как и почти все без исключения свойства корковых систем мозга; еще в большей степени упражняемо свойство находчивости или приспособительной маневренности,

которое застраховывает выработанный навык от сбиваемости и деавтоматизации и накладывает на него последнюю лакировку —

лакировку ловкости.

Нельзя не упомянуть еще об одном виде сбивающих воздействий, с которыми нередко приходится сталкиваться во время выработки двигательного навыка и даже позднее, при его практическом применении. Такое сбивающее, деавтоматизиру­ ющее действие производят переключения совершаемого движе­ ния на другой, непривычный ему уровень.

Мы знаем, что сознание всегда пребывает в ведущем уровне данного движения. Все протекающее в фоновых уровнях — все автоматизмы и вспомогательные фоны — совершаются за его пределами. Поэтому устремить сознательное внимание на тот или другой из фоновых механизмов — это почти обязательно оз­ начает сделать соответственный фоновый уровень на это время

ведущим, т. е. как раз сделать такого рода сбивающее пере­ ключение.

Выше, по другому поводу, было сказано, что переключение ведущих уровней — всегда вещь трудная и болезненная. Если это переключение производится накрепко, в порядке переучива­ ния (например, у взрослых, обучающихся незнакомым видам локомоций), то оно требует значительных затрат времени и тру­ да. Если такое переключение происходит мимолетно — так, как в обсуждаемом случае, то за него большею частью приходится расплачиваться сбиванием и деавтоматизацией.

Так происходило и с Левиным в приводившемся примере из «Анны Карениной»: когда на него находили минуты забве­ ния, когда он думал только о конечном результате своих действий и старался лишь, чтобы его ряд выходил таким же

На кочке сидела старая безобразная жаба и с брюзгливой завистью глядела на блестящую сороконожку, весело кружившуюся на ярком солнце. Сороконож­ ка беззаботно и ловко выписывала на песке самые замысловатые вензеля, от сверкающего солнца было больно глазам, и начищенные, лоснившиеся щи-

Одолела жабу лютая зависть. Подковыляла она с коварной и льстивой улыбкой к сороконожке и заквакала:

— Квак, как ты ловка и прекрасна! Квак, как бы я хотела хоть чему-нибудь научиться у тебя! Открой мне тайны твоего искусства! Много волнующих

238

вопросов поднимается во мне, когда я любу­ юсь тобою. Ответь мне хотя бы на некоторые из них. Скажи, что делают твои восемнадца­ тая и тридцать девятая ножки в тот миг, когда поднимается двадцать третья? И затем: какие ножки движутся у тебя в такт с че­ тырнадцатой и что помогает тридцать первой, когда седьмая делает свой изящный бросок вперед?

И жаба, прищурясь, ждала ответа с умильным вниманием на жирном лице.

Сороконожка задумалась и не могла вспомнить, что делают упоминавшиеся жа­ бой ножки. Это, однако, не обеспокоило ее. Польщенная вкрадчивой речью жабы, она вознамерилась немедля показать ей вновь свое мастерство пляски и проследить заодно, что же, в самом деле, предпринимают ее двадцать и тридцать такие-то ножки, о кото­ рых она никогда не задумывалась до этих пор.

И к ужасу своему, сороконожка увиде­ ла, что она не в силах сделать ни одного связного движения. Ножки ее как будто па­ рализовались и отказались слушаться ее.

Чем больше и настойчивее думала она о каждой из них и о том, в каком порядке нужно двигать ими, тем больше они запутывались, напрягались и беспомощно вздрагивали, не сдвигаясь с места. Наконец в изнеможении она опрокинулась на спинку в глубоком обмороке.

А жаба, злорадно отдуваясь, вскарабкалась снова на свою кочку. Она бы­ ла хорошо отомщена.

Такие приключения, наверно, случались и с каждым из нас. «Жабой» в этих случаях являлось стремление следить за подроб­ ностями своих движений и сознательно контролировать уже наладившиеся автоматизмы их. Это всегда является ошибкой. Сознательное присматривание к движениям учителя и вникание в свои собственные движения целесообразны тогда, когда проис­ ходит выявление двигательного состава разучиваемого навыка, т. е. в самом начале работы над ним. Тогда же, когда автоматиз­ мы уже выработались и когда произошло переключение, удалив­

фазах работы над навыком? Ответ можно дать совершенно опре­ деленный. Внимание нужно тому уровню, в котором пребывает сознание и который отвечает за успех всего движения в целом и главном. Поэтому внимание следует сосредоточивать на стремле­ нии как можно лучше и точнее решить стоящую перед нами двигательную задачу. Это стремление и наведет его на основ­ ные, решающие смысловые коррекции всего движения. Так, на­ пример, внимание упражняющегося в велосипедной езде должно быть направлено не на свои руки или ноги, а на лежащий впе-

239

реди путь; внимание теннисиста — на летящий мяч, обрез сетки, движения противника, но никак не на свои собственные руки или ракетку. Такая концентрация (сосредоточение) на задаче в наи­ большей мере мобилизует ведущий уровень со всеми его воз­ можностями.

Гораздо более чреват нежелательными последствиями дру­ гой случай, до известной степени обратный только что рассмот­ ренному. Если движение разучено в правильном, подходящем для него ведущем уровне, то переключение внимания на его ав­ томатизмы и фоновые подробности в худшем случае на время деавтоматизирует его; в конце концов, очень нетрудно наладить его вновь. Это угрожает только временными перебоями, так как в обморок от подобных мимолетных деавтоматизаций падают только сороконожки, да и то в сказках. Но бывает, что учащийся по недомыслию или иной причине выработал у себя навык на то или иное движение не в том ведущем уровне, в каком ему по-настоящему надлежит идти. И вот, когда педагог, делая очередной просмотр его успехов, предлагает ему выполнить дви­ жения с такими требованиями, удовлетворить которым в состоя­ нии только настоящий и правильный ведущий уровень, тогда ученика постигает уже очень трудно поправимая растерянность и деавтоматизация. Сразу переключиться в другой, совсем не­ привычный ему уровень он не может, и наступает резкий распад движений. Так бывает, например, когда учащийся игре на му­ зыкальном инструменте разучит какой-нибудь трудный пассаж как своего рода «локомоцию пальцев», т. е. на нижнем уровне пространства (С1). В чисто двигательном отношении, по линии меткости и беглости, пассаж разучен гладко и хорошо. Но тут педагог напоминает ученику, что, в сущности, он испол­ няет музыкальное произведение, в котором суть не в той или иной проворной акробатике пальцев, а в том, чтобы вызвать звучание с определенным художественным смыслом для слуха. Педагог выскажет это проще: «Слушай, что ты играешь!» И вот с учащимся происходит то же, что и с сороконожкой, только в обратном плане: на этот раз разрушение движений произой­ дет из-за попытки поднять движение в более высокий уровень построения, чем тот, который стал для него привычным. Здесь выход из положения только один: переучить все движение заново, а это иногда достигается гораздо труднее, чем выучить что-то совсем новое.

Такие же сбои и деавтоматизаций встречаются в спортивногимнастических движениях и в трудовых процессах. Если упраж­ няющийся разучил движение напильником, как простое вож­ дение в одну и другую сторону деревянным макетом под счет, или если он заучил телодвижения пловца, лежа животом на скамеечке и двигая конечностями по воздуху, и т. п., его труды пропали даром, и ничего, кроме деавтоматизаций, не принесут, когда он перейдет на настоящую работу.

240

Очерк VII

Ловкость и ее свойства

Что мы уже знаем о ловкости?

осле нашего первого очерка, прямо посвящен­ ного ловкости, она очень долго оставалась за сценой. Мы последовательно познакомились с вопросами управляемости наших органов движения и с историей движений на земном шаре: рассмотрели строение нашего мозгового двигательного аппарата и его последователь­ ные уровни, управляющие движениями различ­

ного смысла и сложности; наконец, обрисовали ход построения двигательного навыка. О самой ловкости во все это время как будто было мало речи.

Между тем если вспомнить рассказанное в предыдущих очерках, окажется, что на их протяжении мы попутно не так уже мало успели узнать о ней. Помимо того что знакомство с физиологией двигательного аппарата создало нам надежные предпосылки для ее углубленной характеристики и анализа в настоящем очерке, мы, как сейчас увидим, уже знакомы с нею значительно ближе, чем могло бы показаться. Первым делом подведем некоторые итоги.

Прежде всего мы установили, что наши органы движения —

242

суставном аппарате вследствие обилия в нем степеней свободы подвижности и в их двигателях — мышцах — вследствие их сложных и прихотливых физиологических и механических свойств. Чем более усложняются двигательные задачи, чем слож­ нее и точнее становятся решающие их движения, чем больше, наконец, уточняются и расчленяются сами исполнительные ор­ ганы, тем в большей степени возрастают трудности управления ими.

Трудности эти усугубляются еще тем, что по ходу развития все повышается спрос на способность быстро приспосабливаться к новым, изменяющимся условиям, . решать неожиданные, не­ шаблонные двигательные задачи, с честью выходить из не­ предвиденных положений. Все выше начинает цениться двига­ тельная находчивость. Древние ящеры, с их тугим, неподат­ ливым к обучению бескорковым мозгом, вымирают и истреб­ ляются энергичною молодою расой млекопитающих, обладателей корковой, пирамидной системы, впервые на земле пустивших в ход свое упражнение и воспитание. Над всем животным миром возвышается и покоряет его особенный мозг человека, вырабо­ тавший в себе ряд высших корковых систем и подчинивший себе с их помощью необозримое количество новых, внезапно созда­ ваемых двигательных и действенных комбинаций.

Чем дальше продвигается это овладевание своим двига­ тельным аппаратом, а через его посредство — всем миром дви­ жений и действий, тем в большей и большей степени начинает проявлять себя и царица управления движениями — двигатель­ ная ловкость.

Мы могли увидеть, что упражняемость — сравнительно молодое явление в истории развития, но ловкость еще заметно моложе ее.

Далее мы убедились, что ловкость не навык и не сово­ купность каких-нибудь навыков. Ловкость — это качество или способность, которая определяет отношение нашей нервной системы к навыкам. От степени двигательной ловкости зависит, насколько быстро и успешно сможет соорудиться у человека тот или иной двигательный навык и насколько высокого совершенства он сумеет достигнуть. И упражняемость и лов­

Знакомясь далее с психофизиологическими особенностями разных уровней построения движений у человека, мы смогли об­ наружить, что не только в общей истории развития, но и у каж­ дого человека ловкость не пронизывает всю область его дви­ гательных отправлений (так называемую моторику) сверху до-

243

низу, а присуща только его верхним, корковым уровням, на­ ходя в низовых уровнях лишь вспомогательные, фоновые предпосылки для своего осуществления. Она может находить свое выражение только в тех верховных, наиболее богатых в смысловом отношении уровнях, которые наделены, во-первых,

упражняемостью, во-вторых, тем, что мы назвали переключаемостью или маневренностью.

Опираясь на анализы построения целой вереницы движений, мы установили затем очень важное и общее свойство ловкости, присущее, видимо, всем видам ее проявлений. Эти анализы по­ казали, что для осуществления качества ловкости необходима всегда совместная, слаженная работа по меньшей мере двух уровней, подчиненных один другому. Мы образно сравнили их с конем и всадником. Всадник — ведущий уровень — должен при этом проявлять высокую степень маневренности, находчивости, переключаемости, изворотливости; конь — его фоновая опора — должен в не меньшей мере обладать свойствами послушной уп­

вляться всегда посредством дуэта двух уровней, — мы предло­ жили после ознакомления читателей с уровнями построения дви­ жений разделить проявления ловкости на два разряда, или вида, ловкости. Те проявления ловкости, которые имеют место в

. движениях уровня пространства (С) и обеспечиваются надеж­ ными широкими фонами уровня мышечно-суставных увязок (В), мы называли телесною ловкостью. Ставя буквенный знак ведущего уровня в числителе, а знак фонового в знаменателе дроби, мы получили для проявлений телесной ловкости сим­ вол

Ловкости, выявляющейся в действиях уровня D и опираю­ щейся на фоны из разных нижележащих уровней, мы дали название ручной, или предметной, ловкости.

Так как в уровне пространства намечается у человека четкое разделение на два подуровня, корковый и подкорковый, а, кроме него, фоны для уровня действий поставляются еще уровнем В, то для проявлений ручной, или предметной, ловкости наметился целый ряд разновидностей в зависимости от разных комбинаций фоновых уровней, управляющих главнейшими авто­ матизмами соответственных действий. Для этих подвидов мы применили буквенные символы с буквою D в числителе дроби.

В очерке V были приведены примеры, по возможности под­ ходящие для иллюстрации этих разновидностей.

Наконец, мы мимоходом оттенили еще одно обстоятельство, важное для правильного понимания ловкости. Разные уров­ ни построения движений обнаруживают у различных людей очень неодинаковые степени развития. Помимо того что мы

244