1 На момент подписания номера в печать постановление Президиума вас рф по делу № а56-39393/2011 опубликовано не было.
ИНТЕРВЬЮ
«Постановление № 10/22 зажило своей жизнью, не предвиденной разработчиками»
Мария Андреевна Ерохова советник Управления частного права Высшего арбитражного суда РФ
О сложностях и особенностях защиты права собственности, владельческой защите, а также о том, в какой степени решены проблемы самовольных построек,рассказывает советник Управления частного права Высшего арбитражного суда РФ, разработчик Постановления №10/221Мария Андреевна Ерохова.
Биография
В 1999 году окончила Академический правовой университет при Институте государства и права РАН; в 2002 – Российскую школу частного права. С 2005 года – сотрудник аппарата Высшего арбитражного суда РФ; в настоящее время советник Управления частного права ВАС РФ, советник юстиции 3-го класса. В 2006 году защитила кандидатскую диссертацию на тему «Конкуренция требований по Гражданскому кодексу РФ». С 2006 года – преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук при РАНХГС РФ. Сфера интересов: процессуальное право, проблемы защиты права собственности, сравнительное правоведение.
– Постановление насчитывает 68 пунктов – серьезный объем. Высший арбитражный суд РФ и до этого высказывался по проблеме защиты права собственности, но здесь, судя по всему, задача состояла в том, чтобы как-то систематизировать защиту вещных прав в судах. – Да, и для решения этой задачи некоторые ранее высказанные позиции ВАС РФ были продублированы в Постановлении № 10/22. Системных вопросов оказалось много, по-этому документ получился объемный. Например, необходимо было высказаться относительно того, с какого момента возникает вещное право на недвижимость и есть ли исключения из законодательного правила о возникновении права на недвижимость с момента его государственной регистрации в соответствующем реестре (далее – ЕГРП). Такими исключениями оказались все случаи универсального правопреемства. Хотя ранее в судебной практике встречались позиции, согласно которым реорганизация в форме выделения не является универсальным правопреемством, а для возникновения собственности у выделившегося лица необходима государственная регистрация этого права.
– Пленум весьма детально осветил вопросы виндикации, негаторных требований. По итогам двух лет, прошедших с момента принятия постановления, задача систематизации практики защиты права собственности, на Ваш взгляд, решена? – И да, и нет. Появились общие подходы, направленные на обеспечение единообразия судебной практики. Это неплохо и удобно (и судам, и участникам споров). Например, до Постановления № 10/22 некоторые суды исходили из того, что если право зарегистрировано за ответчиком, удовлетворить вещный иск другого лица нельзя, вначале необходимо оспорить право в ЕГРП. Истцы до постановления часто оказывались в замешательстве: нужно ли перед виндикацией отдельно оспаривать зарегистрированное право ответчика. В постановлении выказана позиция, что решение по виндикационному иску является самостоятельным основанием для внесения записи о праве истца (п. 52). Это означает, что регистрация права за ответчиком не является препятствием для удовлетворения виндикационного иска. В процессе рассмотрения этого требования суд должен выяснить, кто собственник: истец или ответчик. Регистрация права за ответчиком не препятствует истцу в суде доказывать, что собственник именно он, а не ответчик.
– Что Вам самой кажется наиболее важным в Постановлении № 10/22? – Когда шла работа над документом, мне лично казалось, что самое важное – это пункт 43, в котором говорится об ответственности продавца за изъятие вещи настоящим собственником у покупателя в результате удовлетворения виндикационного иска. Проблема в том, что в российской доктрине и судебной практике договоры купли-продажи чужого имущества квалифицируются как недействительные сделки. В результате господствовало мнение, что ответственность продавца чужого имущества не может определяться в договоре купли-продажи (поскольку он ничтожен), а продавец возвращает покупателю цену, которая была ему уплачена, на основании реституционного требования (ст. 167 ГК РФ). Убытки покупателя могут быть гораздо выше, чем цена, которую он уплатил за вещь. Но российский правопорядок долгое время не предлагал покупателю никакого механизма для покрытия своих потерь, хотя в ст. 461 ГК РФ описывается какая-то договорная ответственность продавца за изъятие вещи у покупателя по основаниям, возникшим до заключения договора (это положение закона не применялось российскими судами). В постановлении заложена идея реанимации договорной ответственности продавца по ст. 461 ГК РФ. Для участников российского гражданского оборота это означает, что в договор купли-продажи допустимо включать положения об ответственности продавца за изъятие вещи у покупателя, а при возникновении конфликта ответственность продавца должна определяться на основе договора. Изменение направлений практики в части ответственности продавца виделось изюминкой постановления.
– Потом Ваше мнение изменилось? – Прошло два года с момента принятия Постановления № 10/22, и жизнь показала, что на первый план по своей значимости вышел процессуальный вопрос о том, кто квалифицирует спорное отношение – истец или суд (это п. 3). Суды общей юрисдикции всегда исходили из того, что спорное отношение квалифицирует суд. Поэтому в общих судах редки отказы в удовлетворении требований из-за ненадлежащего способа защиты права, под которым понимается ссылки на неправильные, по мнению суда, статьи законов. В арбитражных судах картина долгое время была иная: арбитражные судьи исходили из того, что квалификация спорного отношения лежит на истце. В Постановлении № 10/22 занята первая позиция: квалифицировать спорное отношение должен суд. Но складывается впечатление, что многие арбитражные суды, рассматривающие дела по правилам первой инстанции, недовольны этой позицией ВАС РФ, критикуют ее и полагают, что они выполняют функцию истца. Другие, напротив, высказываются, что квалификация спора судом уменьшает судебные споры на основе тождественных фактов.
– Не кажется ли Вам, что такое указание – это, в некотором роде, шаг назад? – С точки зрения теории процесса оба подхода возможны: если квалификация спора возложена на суд, предмет иска – это фактическое требование, а основание иска – фактические причины для его удовлетворения. При этом стороны состязаются по фактам, но не по их правовым оценкам. Когда квалификация спора лежит на истце, предмет иска – это материальное требование, а основание иска распадается на две составляющие: фактическую и правовую. Как правило, при модели квалификации спора истцом судебным представителем может быть адвокат, ответственность которого застрахована, и который сдал квалификационный экзамен той же комиссии, что и судьи. Если такой адвокат ошибся в квалификации спора, повторить судебный процесс на основе тех же фактических обстоятельств нельзя, однако адвокат возмещает убытки своему клиенту. В арбитражных судах была уникальная ситуация: квалификация спора возлагалась на истца при отсутствии профессионального представительства. Ошибки истца в квалификации спора позволяли повторять процесс на основе одних и тех же фактов неоднократно. В результате одни и те же лица обращались в арбитражные суды по несколько раз до тех пор, пока их квалификация спора не совпадет с той, которую ожидает увидеть судья. А пока позиция арбитражного суда истцом не угадана, он получает отказы в удовлетворении требования «в связи с ненадлежащим способом защиты права».
– Документ написан довольно абстрактно и гибко, насколько я понимаю, чтобы не связать судьям руки при решении конкретных дел. Это не породило двоякое понимание некоторых его пунктов? – Да, можно сказать, что Постановление № 10/22 зажило своей жизнью, не предвиденной разработчиками. Так, в постановлении иск о признании права собственности упоминается как требование, направленное на внесение записи о праве в ЕГРП, однако это не означает, что этот иск исчерпывается такими случаями. Но некоторые суды поняли ситуацию именно так и стали отказывать в таких исках, если право на спорное имущество вообще ни за кем не зарегистрировано. Еще один пример. До Постановления № 10/22 встречалась позиция, согласно которой исковая давность по вещному иску начинается с момента внесения записи о праве в ЕГРП. Разработчикам постановления эта позиция представилась крайне спорной. Было предложено более гибкое решение, основанное на том, что исковая давность начинается с того момента, когда лицо должно было узнать о нарушении права, а сама по себе регистрация права еще не означает, что лицо должно было узнать о нарушении его права. Никто ведь не обязан ежедневно проверять все новые записи в ЕГРП. Но в одном из дел суды цитируют это высказывание из п. 57 и делают вывод, что течение исковой давности по виндикационному иску начинается не ранее даты государственной регистрации права собственности. Этого же не написано в постановлении! Почему так прочитали?!
– Да, действительно, непонятно. – До Постановления № 10/22 в практике встречались случаи, когда право на одно и то же имущество было зарегистрировано за разными лицами. Истцы нередко обращались с исками о признании права недействительным. Многим юристам не нравилась такая формулировка, хотя цель требования ясна – исправить данные в ЕГРП. Поэтому в Постановлении № 10/22 была предложена, как представлялось, аккуратная формулировка про иск о признании права отсутствующим, который может быть удовлетворен, если он заявлен владеющим и реестровым собственником. Это было выражено в словах: «право не может быть защищено путем признания права или истребования имущества из чужого незаконного владения». Некоторые правоприменители иск о признании права отсутствующим поняли превратно: если нет оснований для удовлетворения виндикационного иска или иска о признании права собственности, истец имеет право на иск о признании права отсутствующим. И появилось много случаев, когда не владеющий и не реестровый истец получал положительное решение по такому требованию, хотя в постановлении имелась в виду совсем иная ситуация. Практику стал корректировать Президиум ВАС РФ при рассмотрении конкретных дел.
– Что предлагает законопроект о внесении изменений в ГК РФ в части владельческой защиты? – Законопроектом предлагается ввести владельческую защиту, напоминающую западноевропейскую, где суд на основании владельческого иска не должен исследовать то основание, по которому вещь надо возвращать истцу, владевшему ей более года, а потом утратившему владение. Иными словами, по Проекту владение возвращается истцу исключительно в силу одного лишь факта доказанности обладания такой вещью в течение года. В результате, лицо, укравшее вещь, также попадает в число тех, кто имеет право на защиту владения. На мой взгляд, нам нужна подобная модель владельческой защиты, так как сейчас в России многие объекты недвижимости находятся в спокойном владении лиц, у которых нет на эти объекты правоустанавливающих документов. Если какой-то недобросовестный участник гражданского оборота узнает об отсутствии правоустанавливающих документов у владельца, он может захватить эту вещь. Безосновательный владелец вещи пока обречен на проигрыш дела против захватчика, поскольку для получения защиты ему нужно доказать право на имущество, а он этого сделать не может. При работе над Постановлением № 10/22 обсуждался вопрос о том, чтобы хотя бы при рассмотрении негаторных исков возложить на ответчика, вторгающегося в чужое имущество, доказывание своего права на такое вторжение. Однако в итоге эта идея поддержана не была и в постановлении говорится обратное: истец по негаторному иску должен доказывать свое право на имущество. В результате на практике при отсутствии владельческой защиты некоторым удается извлекать выгоду из своего неправомерного поведения, состоящего в использовании чужого имущества, поскольку владелец вещи не может доказать свое право на нее.
– В постановлении уделено много внимания проблеме самовольных построек. Что сейчас происходит с практикой по этим делам? – В самом общем виде можно выделить два направления проблем: как легализовать самовольную постройку и при каких условиях самовольную постройку нужно сносить. По искам о сносе самовольных построек одним из самых сложных вопросов оказался вопрос об исковой давности. По смыслу Постановления № 10/22 получается, что по искам о сносе самовольных построек отсутствует исковая давность, когда постройка существенно нарушает строительные правила и в результате создает угрозу жизни и здоровью граждан, а также когда иск о сносе является вариацией негаторного иска. Это строительство на чужой земле без разрешения собственника, но при этом земельный участок находится во владении его собственника, а не застройщика. Крайне сложно разобраться с тем, что такое сохранение собственника земли владения своим участком, когда кто-то иной построил там объект. Как может владеть собственник земли той частью участка, которая застроена другим лицом? Проблема еще ждет своего решения в рамках конкретных споров.
– Нужно отметить, что модель легализации самовольных построек, предложенная в постановлении, довольно иезуитская. – Да, приходится признать, что она время от времени вызывает негодование у участников гражданского оборота. Задача постановления состояла в том, чтобы предложить некую уравновешенную конструкцию, при которой суд бы не выполнял функцию органа власти по вводу объектов в эксплуатацию. Только в исключительных случаях суд мог бы признать право на самовольную постройку за собственником земельного участка. Было предложено следующее: если лицо самовольно (без разрешения на строительство) построило на своей земле нечто, то условием признания права в суде является предварительное обращение в орган госвласти с целью ввода объекта в эксплуатацию. Если тот отказал во вводе в эксплуатацию или не ответил на заявление, суд должен признавать право; когда обращения в орган власти не было, суд не может удовлетворить иск о легализации самовольной постройки.
– При этом мы все прекрасно знаем, что если орган власти не выдавал разрешения на строительство, то он и не будет вводить этот объект в эксплуатацию. – Именно. И начинаются вопросы, на которые пока нет однозначных ответов: что делать суду, когда застройщик собственной земли не обращался в орган власти: отказывать в иске или оставлять его без рассмотрения? Если пойти по пути отказов в таких исках, возникает вопрос, что дальше будет с объектом? Не окажется ли повторное обращение в суд после захода в орган власти за вводом объекта в эксплуатацию повторением судебного процесса между теми же лицами о том же предмете и основании? К чему тогда приведет прекращение судом производства по делу? Только к тому, что собственник земли никогда не сможет легализовать свое строение. Нужно ли такое решение проблемы обществу? Не уверена.
– Часто государство сдает земельный участок под строительство, а арендатор его застраивает, не получая разрешения в местном органе власти. – Да, и закон так написан, что сегодня арендатор земли добиться в суде признания права на постройку не может. Согласно ст. 222 ГК РФ право на удовлетворение такого иска имеет только собственник. Получается, что застройщику-арендатору надо идти к собственнику и просить у него выкупа участка, при этом ст. 36 Земельного кодекса РФ не дает право выкупа земли самовольным застройщикам. Собственник же не хочет принимать на себя ответственность и рекомендует арендатору идти в суд. А судья видит, что оснований для легализации постройки по иску арендатора нет. Формальное решение понятно, но хочется найти что-то более гибкое. Так что вопросы самовольного строительства могут еще на долгое время остаться актуальными.
1 Постановление Пленума ВС РФ № 10 и Пленума ВАС РФ № 22 от 29.04.2010 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Залог признан недействительным. Как защитить добросовестного залогодержателя
Роман Сергеевич Бевзенко начальник управления частного права Высшего арбитражного суда РФ, к. ю. н.
Когда залогодержатель становится добросовестным
Какие возражения залогодержатель может противопоставить собственнику вещи
В каких случаях вещь можно виндицировать у добросовестного залогодержателя
Вопросы, связанные с защитой держателя залога в случаях, когда выясняется, что залогодатель не обладал правом собственности на вещь, в действующем законодательстве не решены. Договор залога признавался судами недействительным, а залогодержатель терял предмет залога. В последние годы проблема защиты добросовестного залогодержателя встала особенно остро. В этой ситуации попытку построить систему защиты залогодержателя, который не знал об отсутствии у залогодателя прав на передаваемое в залог имущество, предприняла судебная практика. На добросовестного залогодержателя правоприменитель распространил защиту, которая применяется в отношении добросовестного приобретателя.
Запись в реестре о праве залогодателя не гарантирует залогодержателю защиту его прав
Вопрос о том, кто такой добросовестный залогодержатель, следует раскрывать на примере базового казуса и его последующих вариаций. Рассмотрим, к примеру, такой исходный казус: есть некто, кто записан в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее – ЕГРПН) как собственник недвижимой вещи. Указанное лицо заключает с банком договор кредита и обеспечивает возврат кредита ипотекой. В дальнейшем выясняется, что этот залогодатель, записанный в реестре, на самом деле правом собственности на заложенное имущество не обладал, потому что он купил эту вещь у третьего лица по недействительной сделке. Суд признает эту сделку недействительной (например, как крупную или сделку с заинтересованностью, которая не получила корпоративного одобрения).
Соответственно, возникает проблема, связанная с применением последствий недействительности такой сделки. Очевидно, что следствием судебного акта о признании сделки недействительной должна быть двусторонняя реституция – каждая сторона сделки должна возвратить друг другу все полученное. В этом случае должна быть погашена запись о праве собственности залогодателя и восстановлена запись о праве собственности действительного собственника-продавца. Продавец должен вернуть деньги или иное встречное предоставление, которое было им получено от покупателя. Но не следует забывать, что собственность уже обременена ипотекой. И тут возникает вопрос – какова судьба залога?
Прежде всего, необходимо ответить на вопрос о том, лицо рассматривается в качестве собственника лишь потому, что в отношении него сделана запись в ЕГРПН? Ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. Отечественная регистрационная система устроена как каузальная регистрационная система, то есть, запись сама по себе право не создает. Запись является как бы «символом» права, для возникновения которого необходимо должное правооснование, например, в виде действительной сделки. Если такого правооснования нет, то запись сама по себе в нашей правовой системе никакого права не порождает.
Итак, если мы приходим к выводу о том, что залогодатель никогда не был собственником заложенного имущества, то что же дальше должно произойти с ипотекой? Примерно 15 лет судебной практики свидетельствуют о том, что суды в спорах такого рода никогда даже не задумывались о том, что любое лицо, которое доверилось реестру, должно быть защищено. Когда залогодержатель в описанном выше казусе пытался заявлять о собственной добросовестности, то суды требовали указать ссылку на конкретную норму права по примеру ст.ст. 302 и 223 ГК РФ, которые защищают добросовестных покупателей. Естественно, нормы, регулирующей защиту добросовестного залогодержателя, в законе нет. Поэтому в случае, когда договор залога был заключен не собственником, то такая сделка признавалась ничтожной. Соответственно, не возникал залог, а у залогодержателя не возникало никаких залоговых прав на имущество. В таких случаях при применении реституции собственность продавца восстанавливалась, не обремененная ипотекой, а запись об ипотеке погашалась.
Добросовестный залогодержатель, доверившись данным реестра, должен быть защищен
В таком состоянии судебная практика пребывала до июля 2011 года, то есть до того, как Президиум ВАС РФ впервые обратился к проблеме защиты добросовестного залогодержателя. Это было сделано в судебном акте высшей судебной инстанции по делу банк «Интеза» против общества «Кавалькада» (постановление Президиума ВАС РФ от 26.07.2011 по делу № А56-24071/2010). Кстати сказать, предмет спора по этому делу был очень похож на рассмотренный нами выше казус. Единственная разница заключалась в том, что между покупателем и продавцом была еще некая компания, которая использовалась для того, чтобы нарушения корпоративного законодательства при совершении этой продажи были не столь очевидными. Один из акционеров действительного собственника обратился в арбитражный суд с иском о признании недействительной сделки с заинтересованностью, то есть, купли-продажи недвижимости от продавца к конечному покупателю.
Суды, рассматривая дело, согласились с тем, что сделка была совершена с заинтересованностью, а поскольку одобрения получено не было, следовательно, она недействительна. Но, как мы помним, было еще и залоговое обременение. По поводу этого залога суды какое-то особое мнение не высказали, но дело было передано в Президиум ВАС РФ именно с тем, чтобы Президиум сформировал правовую позицию по вопросу о том, как может быть защищен залогодержатель, который совершил договор ипотеки добросовестно, доверившись данным реестра.
Президиум ВАС РФ отменил все судебные акты и направил дело на новое рассмотрение. В постановлении по этому делу впервые прозвучала правовая позиция, согласно которой если в правопорядок введена открытая регистрационная система, подталкивающая, по сути, всех заинтересованных лиц, совершающих сделки с недвижимостью, полагаться на данные этой регистрационной системы, то лицо, доверившееся такой записи, не может быть не защищено. При этом не важно, совершает ли такое лицо сделку купли-продажи или заключает договор ипотеки. Интересы добросовестного залогодержателя также подлежат учету, и суды должны применять последствия недействительности сделки с учетом сохранения залогового обременения.
Таким образом, лето 2011 года – это та поворотная точка в судебной практике, когда Президиум ВАС РФ сформулировал давно ожидаемую правовую позицию, заявив, что защищен не только тот, кто покупает недвижимость, доверяя реестру, но также и тот, кто берет ее в залог. В основе этого лежит изящный довод, который в свое время высказал дореволюционный профессор И.Н. Трепицын1, обсуждая проблему защиты не только добросовестного покупателя, но и вообще любых лиц, совершающих сделки, которые полагаются на данные реестра (это и арендаторы, и залогодержатели, и сервитуарии). Суть этого довода в следующем. Если правопорядок предоставляет возможность по добросовестности приобрести самое большое, самое полное право на вещь – собственность, то мы должны неизбежно прийти к тому, что ограниченные вещные права, не такие полные, как право собственности, тем более должны приобретаться по добросовестности.
Это очень хороший логический довод, который невозможно опровергнуть. Если наш правопорядок дает добросовестному покупателю, заключившему договор с неуправомоченным лицом, возможность защитить приобретенное им право собственности, то на тех, кто добросовестно приобретает иные права, чем собственность, меньшие по своему объему, эта защита тем более должна распространяться. В деле банк «Интеза» против общества «Кавалькада» Президиум ВАС РФ лишь обозначил эту концепцию, но она, разумеется, требует уточнения. В какой части уточнения? Прежде всего, при рассмотрении вопроса о том, как быть, если будет установлено, что запись о праве собственности залогодателя, на которую положился залогодержатель, возникла в результате подлога, насилия, подделки или обмана. Кто в этой ситуации должен быть защищен? Действительный собственник? Проблема в том, что он получит обратно свою вещь от того, кто был записан в реестре как собственник, однако получит он ее с обременением, ведь добросовестный залогодержатель сохраняет залоговое право. В результате получается неизвестная нашему правопорядку конструкция, когда залог возникает у третьего лица, и это обременение, установленное по добросовестности.
Защита добросовестного залогодержателя – это попытка найти баланс между интересами собственника и оборота
Рассмотрим следующий пример, важный для понимания концепции защиты добросовестного залогодержателя. Недобросовестное лицо путем подделки документов регистрирует в ЕГРПН переход на себя права собственности на недвижимость, принадлежащую другому лицу. В дальнейшем он, применяя силу, выгоняет из помещения настоящего собственника. Недвижимое имущество отчуждается третьему лицу, которое, естественно, не знает и не может знать ничего о неправомерных действиях продавца. Указанное третье лицо, полагая себя надлежащим собственником, закладывает в банк данный объект.
Лишенное недвижимости лицо (надлежащий собственник) обращается с иском в суд о признании права собственности и об истребовании имущества из чужого незаконного владения. Очевидно, такой иск будет удовлетворен, поскольку будет установлено, что вещь выбыла против воли такого собственника. В этом случае добросовестный приобретатель правом не защищен. Но снова возникает вопрос – а какова судьба залога, установленного приобретателем в пользу добросовестного залогодержателя?
Стоит заметить, что в деле банк «Интеза» против общества «Кавалькада» Президиум ВАС РФ не уточнял, когда не работает защита добросовестного залогодержателя.
Чувство справедливости подсказывает, что если право не защищает покупателя, то залогодержатель тоже не должен быть защищен. В этом видится центральная идея, заложенная в ст. 302 ГК РФ: на одной чаше весов есть интерес собственника, на другой – интересы оборота. Когда должны быть защищены интересы собственника, а когда – интересы оборота?
Полагаю, что в тех случаях, когда сам собственник совершает какие-либо действия, которые приводят к тому, что появляется запись в ЕГРПН, на которую в дальнейшем добросовестно положилось третье лицо, то тогда право должно защищать оборот, то есть тех, кто положился на запись. Но если собственник не совершал никаких неосторожных, непродуманных действий – то, что ему может быть поставлено в упрек? В этом случае, конечно, собственник должен быть защищен. Собственность вообще представляет собой центральный институт всякого капиталистического, буржуазного экономического уклада. Поэтому, защищать исключительно деловой оборот, игнорируя интересы собственника без веских на то причин, было бы концептуально неправильно.
Должен ли добросовестный залогодержатель быть так же защищен, как и покупатель? Думаю, что да, потому что в ст. 302 ГК РФ сформулирован общий принцип, когда мы защищаем собственника, а когда мы защищаем оборот.
Есть много разных объяснений, почему в некоторых случаях закон защищает собственника, а в некоторых – добросовестного участника оборота, положившегося на формальную видимость права (запись в ЕГРП, владение движимостью и т. п.). Это можно объяснить и с точки зрения догмы, и с точки зрения law and economics, и с точки зрения теории наименьшего зла. Однако главный принцип заключается в том, что собственника защищают тогда, когда он утратил принадлежащую ему вещь против своей воли.
Добросовестный залогодержатель не защищен, если имущество собственника выбыло против его воли
Концепция защиты добросовестного залогодержателя получила дальнейшее развитие в декабре 2011 года. В производство Высшего арбитражного суда РФ поступило еще одно дело – АКБ «АлтайБизнесБанк» против банка «КИТ Финанс» (постановление Президиума ВАС РФ от 06.12.2011 по делу № А03-10830/2010).
Фабула дела такова: был некий собственник квартиры, его права не были зарегистрированы в ЕГРПН, потому что они возникли ранее. Указанное лицо умирает и не оставляет наследников. Некто А., используя поддельные документы, оформляет квартиру на себя, затем его подельник – Б. идет в банк и получает кредит под куплю-продажу названной квартиры у А. Банк выдает такой кредит, договор купли-продажи между мошенниками заключается, и от А. оформляется переход права на Б. Поскольку по этой сделке оплата за квартиру вносится банком, в силу закона возникает ипотека в пользу банка. Указанное залоговое обременение было зарегистрировано. Покупатель, являясь клиентом банка, будучи заемщиком, выдает банку закладную. Банк эту закладную в составе целого пула других закладных продает другому банку – Банку-2.
В намерения мошенников, конечно, не входило погашение кредита, и проданная Банку-2 закладная становится просроченной. Банком-2 предъявляется в суд общей юрисдикции требование об обращении взыскания на предмет ипотеки. Суд удовлетворяет требование. В процессе исполнительного производства схема мошенников вскрывается и выясняется, что эта квартира является выморочной, потому что у действительного собственника, который умер, нет наследников. Узнав об этом, муниципалитет предъявляет иск о признании права собственности на квартиру. Такой иск также удовлетворяется, потому что эта квартира по существу является муниципальной с момента смерти действительного собственника. И дальше возникает вопрос – а что делать банку, у которого на указанную квартиру есть закладная с неисполненным кредитным обязательством?
Исполнительное производство было окончено, так как установлено, что эта квартира чужая, следовательно, нет должника по исполнительному производству. Поскольку договор купли-продажи квартиры признан недействительным в связи с тем, что А., не являясь собственником данной квартиры, был не вправе передавать ее в залог и составлять закладную, Банк-2 предъявляет иск к первому банку, который ему продал эту закладную, о взыскании денежных сумм, уплаченных по договору купли-продажи закладных.
Исходя из этого, Банк-1 передал Банку-2 ценную бумагу, которая не удостоверяет право на получение исполнения по денежным обязательствам и право залога на квартиру.
Суды трех инстанций отказали Банку-2 в иске, сославшись на то, что решением городского суда с А. в пользу Банка-2 взысканы задолженность, проценты и пени по кредитному договору, а также взыскание обращено на предмет залога. Указанное решение вступило в законную силу, взыскателю выдан исполнительный лист на взыскание присужденного долга.
Дело было передано на рассмотрение Президиума Высшего арбитражного суда РФ, который иначе подошел к решению проблемы защиты добросовестного залогодержателя.
В своем постановлении Президиум указал следующее. Запись о праве собственности залогодателя А. на переданную в залог Банку-1 квартиру была внесена в ЕГРПН против воли действительного собственника. Вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции право собственности на квартиру признано за муниципальным образованием. О факте внесения названной записи действительный собственник (муниципалитет) не знал и не мог знать. При таких обстоятельствах собственник похищенного и незаконно заложенного имущества должен быть защищен, в том числе, и от требований залогодержателя (Банка-1), действовавшего добросовестно в момент, с которым закон связывает возникновение залога.
Поскольку от муниципалитета имущество выбыло без всякой на то его воли, это означает, что появляется ситуация, аналогичная той, которая описана в ст. 302 ГК РФ. И в этом случае даже добросовестный залогодержатель не должен быть защищен.
Неосмотрительность собственника влечет возврат его имущества с залоговым обременением
Концепция защиты прав добросовестного залогодержателя была завершена в деле «Россельхозбанк» против общества «Алиса» (постановление Президиума ВАС РФ от 07.06.2012 по делу № А37-2221/2010).
Фабула данного дела такова. Между «Россельхозбанком» и обществом «Алиса» был заключен кредитный договор, согласно которому кредитор обязался предоставить заемщику кредит и уплатить проценты за пользование им. В обеспечение исполнения обязательств по кредитному договору между банком (залогодержателем) и обществом «АвтоТрансСервис» заключен договор о залоге транспортных средств в отношении принадлежащего залогодателю погрузчика «Фиат-Аллис». Право собственности залогодателя на погрузчик основано на договоре купли-продажи, заключенном между «АвтоТрансСервис» (покупателем) и обществом «ПРОЕКТ "ГОЛД"» (продавцом), и акте приемки-передачи техники.
Поскольку заемщик свои обязательства по кредитному договору не исполнил надлежащим образом, банк обратился в суд с иском к обществам «Алиса» и «АвтоТрансСервис» о взыскании основного долга, процентов за пользование кредитом, а также об обращении взыскания на заложенное имущество – погрузчик.
Решением суда первой инстанции иск был удовлетворен: в пользу банка с общества «Алиса» взысканы основная задолженность, проценты за пользование кредитом и взыскание обращено на заложенное имущество – транспортное средство (погрузчик).
Постановлением апелляционного суда решение суда первой инстанции изменено: в удовлетворении требования в части обращения взыскания на заложенное имущество отказано. Суд признал договор залога недействительным. В дело было представлено дополнительное соглашение к договору купли-продажи между «АвтоТрансСервис» и «ПРОЕКТ "ГОЛД"», в котором закреплено положение о том, что право собственности на погрузчик переходит только при условии полной оплаты в течение определенного срока. При отсутствии оплаты в указанный срок договор считается расторгнутым, а собственность переходит к продавцу. При этом дата расторжения договора наступила за несколько месяцев до того, как имущество было отдано в залог банку. Иными словами, по обстоятельствам дела залогодатель собственником никогда не являлся. Федеральный арбитражный суд оставил без изменения постановление суда апелляционной инстанции.
Но Президиум Высшего арбитражного суда РФ с данной позицией нижестоящих судов не согласился. Президиумом еще раз была высказана мысль о том, что если залогодержатель добросовестно положился на видимость права, которая была у залогодателя (для движимости – это владение), то его следует рассматривать как добросовестного.
В данном деле вещь выбыла по воле собственника – продавец ее сам передал во владение покупателю, поэтому эта вещь не краденая. Безусловно, что собственником этой вещи является продавец, потому что они так договорились с покупателем о расторжении договора и о возврате собственности. Но в силу того, что владение было у залогодателя, залог за добросовестным залогодержателем сохраняется, и продавец в результате получает вещь обратно во владение, но обремененную залогом.
На залогодержателя распространен подход, применимый к добросовестному приобретателю
Чтобы ответить на вопросы, кто такой добросовестный залогодержатель и что такое добросовестность, представляется логичным воспользоваться практикой по виндикационным спорам и той позицией, которая выражена в совместном постановлении Пленумов ВС РФ № 10 и ВАС РФ № 22 от 29.04.2010 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (далее – Постановление № 10/22).
Конструкция добросовестного приобретателя в Постановлении № 10/22 представлена таким образом: добросовестность не предполагается, ее надо доказать. Однако доказывается она не тем, что лицо должно убедить суд, что не знало и не могло знать – это невозможно, потому что это отрицательный факт, а отрицательные факты не доказываются. Добросовестность означает, что лицо должно доказать, что перед совершением сделки совершило все необходимые действия, которые по условиям оборота лицо, совершающее такого рода сделки, обычно предпринимает.
В результате этих действий предполагается, что лицо получает информацию, из которой со всей очевидностью должно вытекать, что тот, с кем планируется заключить договор, обладает правом собственности на предмет сделки.
Эту же идею можно перенести и на залогодержателя. То есть, добросовестный залогодержатель тот, кто совершил действия, которые обычно по условиям оборота от такого залогодержателя требуются для того, чтобы проверить полномочия контрагента.
Понятно, что здесь можно выделять различные группы субъектов, участников оборота, в зависимости от того, какие требования предусмотрительности к ним предъявляются. Одно дело, если залогодержателем является гражданин – ему достаточно посмотреть выписку. Примерно такой же подход к простым коммерсантам, которые часто берут на всякий случай что-то в залог, чтобы обеспечить заем. Но банки – это профессиональные залогодержатели. Банки – это такие специальные субъекты, которые предполагаются особо искушенными и особенно компетентными в сфере финансов и в сфере обеспечительных сделок. От банка можно требовать большего уровня осмотрительности и большего уровня добросовестности. Например, в банк приходит залогодатель и предлагает отдать в ипотеку какое-либо здание. Банк смотрит не просто выписку, здесь принято еще смотреть и документы – основания. И если видно, что контрагент-залогодатель купил вещь, например, за неделю до совершения залоговой сделки, и купил ее явно не по рыночной цене, допустим, в десять раз дешевле, чем она стоит на рынке, возникает вопрос, будет ли банк добросовестный, если заключит такую сделку?
По всем критериям – нет, потому как такое поведение не принято в коммерческом обороте. Покупать недвижимость по цене, которая в значительной степени ниже рыночной, как минимум, вызывает подозрения: вещь только что куплена и тут же закладывается.
Ровно такую же позицию Президиум ВАС РФ сформулировал применительно к купле-продаже: если коммерсант покупает недвижимость и видит, что последняя куплена продавцом только что и по нерыночной цене, то такой коммерсант действует неосмотрительно. Стало быть, он не может быть защищен ссылкой на добрую совесть. Для залогодержателя действуют правила, похожие на те, которые существуют для констатации доброй совести покупателя.