Приложение 2

Детский музыкально-обрядовый и игровой фольклор края

Игры с детьми до годовалого возраста были просты, естественны и включали в себя подбрасывание малыша вверх на небольшую высоту, качание на руках, коленях под незамысловатые потешки:

Ой, скок, скок, скок, на чужой мосток, Я свой замощу, никого не пущу!

Ой, качи, качи, качи, прилетели к нам грачи, Галушки, воробушки, все с чужой сторонушки.

Ехали по ровной, по ровной дорожке, А потом по кочкам, по кочкам, по кочкам. Туды – сюды, туды – сюды и бух в кусты

(село Рождествено Валуйского района). Большое значение и распространение имели игры с ладошками и

пальчиками малышей:

Ладушки, ладушки, где были? - У бабушки! Что ели? – Кашку! Что пили? – Бражку! Ладушки, ладушки, будем жить у бабушки!

(село Арнаутово Красногвардейского района). Изображая «козу рогатую» указательным пальцем и мизинцем,

«бодали» ребенка, приговаривая:

Идет коза рогатая за малыми ребятами. Ножками – топ-топ, глазками – хлоп-хлоп. Кто каши не ест, молока не пьет?

Того забодает, забодает, забодает!

(село Лески Прохоровского района). Крестьяне считали, что главное в отношении к ребенку – это «ласкота»,

а потому «ласковые образы Сна, Дрёмы, Угомона, Упокоя «заколыхивали» даже самых неугомонных малышей:

109

Серы коты, серы коты, из-за моря шли, Из-за моря шли, Сон да Дрёму принесли.

АДрёма говорит: «Я тебя удремлю»,

АСон говорит: «Я тебя усыплю».

Байки, баеньки, Покой, Маша, глазоньки закрой, Спи, дитятко, усни, сладкий Сон тебя возьми

(село Боровое Новооскольского района).

Маленьким детям позволялось делать все, что они хотят: плакать, кричать, капризничать. Однако это не вызывало ни гнева, ни раздражения взрослых, ни желания наказать малыша. Послушания добивались обычно уговорами, стараясь объяснить, почему нельзя совершать тот или иной поступок. Эти объяснения носили, в основном, ирреальный характер:

Ай, баю, баю, баю, не ложися на краю,

Ато серенький волчок, цапня Ваню за бочок

Иутащит во лесок, под ракитовый кусток; Там соловушки поют, табе спать не дадут.

Бай, бай, бай, бай, к нам приехал Балабай,

Вбалабаечкю играй, унучика забавляй. Живет барин на краю.

Он не беден, не богат, полна горенка ребят, Все по лавочкам сидят, кашу с маслицем едят!

(село Казацкое Красногвардейского района).

Детей постарше «полохали» (пугали) посерьезнее, используя образы лешего, черта, водяного, социально маркированных лиц (нищий, калик перехожий, цыган).

Идеальным успокоительным средством для малыша были «кудели» его головки:

Валяй, валяй каравай, Пришел к бабе пономарь. Дай, баба, теста,

110

Нет в печи места.

Ох, куделя, куделя моя,

Ох, куделюшка нечесаная, Ох, нечёсаная, да неволощеная. Ой, когда тебе куделю щесать?

Ой, когда тебе густую волощить? Ох, когда тебе до дела доводить?

(село Верхопенье Ивнянского района). Своеобразным массажем для малыша было легкое прикосновение

материнских пальцев к его спинке, животу под песенку: А чучу, чучу, чучу, я горошек молочу. На чужом точкю, на притопточкю.

Ко мне курица бяжить, ко мне рябая бяжить. Полетело пяро, на Ванюшкино сяло

(село Иловка Алексеевского района). Пользоваться ложкой и чашкой ребенок начинал по прошествии года

жизни. Вручение ложки малышу свидетельствовало, что он уже подрос и встал на новую ступеньку жизни: «кашка на ложке, а малыш - на ножки». Кормление кашкой, толокном, киселем, как правило, сопровождалось «уговором»:

Пришел кисель, на лавочке присел, На лавочке присел, кушать Машеньке велел.

Ату-ту, а ту-ту, кушай кашку круту, Кашка масляная, ложка крашеная. Бабка Гарпина, ела хвалила,

Адед Миколай все пальчики облизал

(село Насоново Валуйского района).

Игры с детьми до годовалого возраста (пестушки, потешки) были просты, но в то же время учитывали физические и психологические особенности развития ребенка. Излюбленной забавой детей было качание на коленях – подражание качке при езде на лошади:

111

Бабушка Петровна поехала по бревна, Вскачь погоняла, бревно роняла, ногу поломала. Как деду показать? Рукав шубы привязать!

Ой, качи, качи, качи, приехали толкачи. В руках прянички, дадут Ванечке

(село Тростянец Новооскольского района).

По мере подрастания малыша усложнялись и физические упражнения, выполняемые мамой или бабушкой:

Потянушки – потягушки, Поперёк толстунушки.

Ав ручки – хватунушки,

Ав ножки – ходунушки,

Ав роток – говорок,

Ав головку – разумок.

Не всегда приятная процедура умывания ребёнка становилась весёлой игрой под «приговор»:

Свежая водичика, умой Ванюше личико, Чтоб был чистым носок, чтоб был ясным глазок, Чтоб ушки блестели и чтоб щёчки краснели.

«Вылечить» плачущего братика или сестричку умела любая пятилетняя «няня», укоризненно напевая:

Не плачь, Дунюшка, не плачь, Испечёт мама калач.

Не плачь, Дуня, не реви, Испечёт бабушка три

(село Рождествено Валуйского района). Потешки, насыщенные экспрессивно–эмоциональными словами,

рефренами, звукоподражаниями, способствовали быстрому и легкому усвоению ребенком словарного запаса, физическому развитию, восприятию

112

бытового уклада жизни взрослых. Так, разводя ручки малыша в стороны, приговаривали:

Тяни холсты, потягивай!

Вкоробочку подкладывай.

Вкоробочку новаю,

Чтоб была Аннушка здороваю (село Мандрово Валуйского района).

Похлопывая ребенка по спинке, спрашивали:

-Что в горбу? – Денежка.

-Кто наклал? – Дедушка.

-Чем он клал? – Ковшиком.

-Каким? – Позолоченным.

Стремление ребёнка к самостоятельному движению поддерживалось приговором:

Ай, дыбок, дыбок, дыбок, Скоро Стёпушке годок, Ходите, наши ножки, Твёрдо по дорожке.

Ас дорожки во садок,

Апотом – в городок

(село Рождествено Валуйского района). «Споро» (быстро) ходить и плясать малыша учили приговоркой:

Большие ноги шли по дороге: Топ-топ-топ, топ-топ-топ. Маленькие ножки бежали по дорожке:

Топ-топ-топ-топ-топ, топ-топ-топ-топ-топ! (село Призначное Прохоровского района).

Простейший нравственный урок о том, что в семье трудовые нагрузки разделены в соответствии с физическими и возрастными возможностями

113

каждого, даже самого маленького, отражён в потешке, записанной в селе Безгодовка Валуйского района.

Большаку дрова рубить (большой палец), А тебе воды носить (указательный палец), Тебе печку топить (средний палец), Тебе кашку варить (безымянный), Тебе песни петь (мизинец), Песни петь да плясать Родных братьев потешать.

Простенькая, на первый взгляд, игра в «Сороку» внушает малышу, что в семье все должны работать. Раскрыв ладошку на его руке, указательным пальцем другой руки водят по ней, напевая:

Чи-чи-чи, сорока, где была? – Далёко, Кашку варила, детушек кормила, Первому дала (загибают один пальчик), Этому дала (загибают другой пальчик), Этому дала (загибают третий пальчик), Этому дала (загибают четвёртый пальчик),

А этому, не дала (теребят большой пальчик). Он дрова не пилил, он воду не носил, Он кашу не варил

(село Призначное Прохоровского района). Несколько иной вариант «Сороки» бытует в селе Береговое этого же

района. «Поплевав» малышу в ладошку, бабка (свекровь) начинала «мешать кашу», напевая:

Чи-чи-чи, сорочка, иде была? – Далечко, У бабушки, на точку, у беленьком колпачку.

Что делала? – Кашку варила, деточек кормила. Приехали гости, соломенны кости, Привезли гостинцев:

114

Большому – конфетку (берёт большой палец), Этому – лампасетку (берёт указательный палец), Среднему – пряничек (берёт средний палец), Этому – кренделёк (берёт безымянный палец), А мизинец – накакал зле сенец (теребит мизинец).

Всё это произносилось быстро и заканчивалось лёгкими «тычками» в детскую ручку:

Тут пень (теребит запястье руки), Тут колода (теребит локоток руки),

Тут ключёвенька водичка (щекочет под мышкой руки). Игры двух-трехлетних малышей с «няньками» (старшими сестрами)

были просты и непритязательны и основывались на небыличках и считалках: Раз, два, три, четыре, Мене грамоте учили.

Не читать, не писать, Толькя в куколки играть. Я куколку разорила, Мене маменька побила. Поп, поп – на свинье,

Балалайкя - на спине.

Балалаечкя упала, Свинью по горбу попала. А папашу – по спине, Чтоб не ездил на свинье

(село Афанасьевка Алексеевского района).

Игровой репертуар «нянек» с четырех-пятилетними детьми был посложнее. Дети вовлекались в игры с более сложным сюжетом, где им отводилась более активная роль. Эти игры представляли собой игры – «ловишки», сопровождавшиеся легким ритмизованным диалогом или песенкой. Среди них были такие известные и сейчас игры, как «гуси –

115

лебеди», «кошки – мышки», и игры, практически исчезнувшие из современного детского репертуара, зафиксированные в сёлах Красногвардейского, Алексеевского и Красненского районов:

Селезень утку загонял, Молодой серу загонял. Ходи, утица, домой, Ходи, серая, домой. В тебе семеро детей, Восьмой - селезень. А девятая - сама, Поцелуй разок меня.

Тень, тень, потетень, выше города плетень. Там шел мальчик, обжег пальчик. Оглянулся назад: три копеечки лежат. Три копеечки поднял, молодичке отдал. Молодичка молода, калачей напекла. Калачи горячи, под окошко мечи. Приехали строгачи, подобрали калачи. Ударили в доску, искали гребенку, Чесали Федоску.

Чеши, чеши гладко, проехал Захарка На белой кобылке.

Кобылка упала, шкура не пропала.

Из шкурочки – сапожки, из копытца – гребешки. Из хвостика дергали, У скрипку играли, Детей забавляли.

Чи-ча, чи-ча, сорока, Иде была? – Далеко. На камушке сидела,

116

На ворона глядела.

-Что ворон делая?

-Письмо пиша, На девицу дыша. Девица, девица, Ступай по водицу.

-Я страсти боюсь.

-Какой страсти?

-Мартын - девяносто аршин. На земелькю встаня – Потолок достаня.

На лавочку встаня – Небушко достаня.

Два голубя, два голубя Горох молотили.

Два кочета, два кочета Солому носили.

А пятый журавель На мельницу ездил Мой Емеля муку меля, Данил подгребает. Ехал Данила На слепой кобыле. Кобыла упала,

Шкура не пропала.

Из шкурочки – сапожки, Их хвостика – держала, Из копытца – гребешки. Постой, бабка, не бяги. Отдай мои пироги.

117

Пироги с бочкём,

Ссочкём, с молочкём,

Скозьим пупочкям.

-Девчонка, девчонка, Чего ж ты боишься?

-Мороза боюся. Мороз на цепинке, Сама на рябинке. Медведь вертун Кошке голову свернул. Кошка – Машка, Кот – Николашка, Кобыла – Ненила, Мерин – Гаврила. Утка – Анютка, Селезень – Васютка. Кочет – Никитка, Курица – Улитка.

Скрып, скрып, скрыпачок, Купят детям башмачок.

Круг игр детей шести-семи лет был значительно шире. В большинстве своем это были сюжетные игры с твердыми правилами, которые не полагалось нарушать, и ритмизованным традиционным текстом:

-Кочережка – дуда, Иде ж ты была?

-Свиней стерегла.

-Шо ты выстерегла?

-Коня с седлом.

-А где ж твой конь?

-За вратами стоит.

118

-А где ж ворота?

-Вода снесла.

-А где ж вода?

-Быки выпили.

-А где ж быки?

-За гору ушли,

-А где же гора?

-Черви выточили.

-А где же черви?

-Гуси выклевали.

-А где же гуси?

-Во трястник заплыли.

-А где же трястник?

-Девки выломали.

-А где же девки?

-За мужья ушли (село Круглое Красненского района).

Втаких играх реализовывались стоявшие перед этим возрастом задачи физического, духовно – нравственного, трудового развития:

Ана горе мак,

Под горою так, А на горе маковочки,

Золотые головочки. Уж вы, девки, Вы боярки.

Ох, станьте у ряд, Бейтя у лад.

Ня выпустим пана С карагода

(село Подсереднее Алексеевского района).

119

С песней участники карагода движутся по кругу, в центре которого приплясывает «пан». На последних словах песни – игры, дети спрашивают у него: «Пане, пане, мак поспел?» На что «пан» отвечает: «Боронить поехали!» Затем песня исполняется несколько раз снова, но на вопрос участников карагода «пан» отвечает такими репликами:

-Сеять поехали!..

-Полоть поехали!..

-Поспел!..

-Молотить пора!..

После последней реплики играющие плотно окружают «пана» и начинают «молотить» мак, похлопывая «пана» по спине ладошками. Так, в процессе игры происходило приобщение детей к крестьянской работе, к известным в крестьянском мире навыкам, знаниям и умениям.

Момент перехода восьми–десятилетних детей в новый возрастной статус знаменовался переодеванием в подростковую одежду и включением в «круг» новых молодежных песен и игр:

Унас по бору, бору, Ходя свинья по двору, Ходя свинья по двору, Щипя траву лебеду.

Ходя свинья по двору, Щипя траву лебеду, Она рве и бере,

Убережечкя кладе. Она рве и бере,

Убережечкя кладе.

-Заяц – месяц, иде был,

-У леся !

-Что делал?

-Лыки брал!

120

-Куда клал?

-Под колоду, под елоду! Выйди, девка, с карагоду

(село Камызино Красненского района).

Основой наиболее распространенных в регионе хороводных драматических игр: «Король по городу ходя», «В коршуна», «Селезень утку загонял», «Ходя ли барин по карагоду», - являлась реализация художественного образа в действии посредством синтеза диалога, музыкального припева и движения. Их содержание, игровое и хореографическое оформление способствовало формированию молодецкой удали, силы, ловкости мальчиков, достоинства, скромности, веселого нрава девочек. Установка на сближение подростков в преддверии юности находила свое отражение и в хороводных играх на любовную тему, готовящих молодежь «русский крестьянский род – племя» продолжить.

3.2. Региональная специфика свадебной обрядности

Свадебная обрядность Белгородчины – явление сложное и многогранное, требующее изучения, осмысления и анализа в аспекте философско-этических, духовно-нравственных, эстетических, социальнобытовых, хозяйственных факторов. Ввиду этого представляется целесообразным рассмотрение ее как особой национально-региональной модели празднично-обрядового комплекса семейно-бытового назначения, включающей:

•совокупность ритуальных действий магического, символического

иигрового характера;

•совокупность элементов материальной культуры (одежда, украшения, приданое, убранство жилища, свадебного «поезда»);

•совокупность художественно-духовной культуры (песенный, инструментальный, хореографический, обрядовый, словесно-поэтический фольклор).

121

Вто же время, традиционный свадебный обряд края выходит далеко за рамки понятия его исключительно как элемента художественной культуры, так как в нем воплотились, отразились и переплелись категории философского и нравственно-этического порядка. Не случайно, исследователи, зафиксировавшие свадебные обряды ряда белгородский сел, называют его исключительно многообразным по масштабу и высокохудожественным по воплощению музыкально-обрядовым комплексом южнорусской народной художественной культуры (64; 83; 237; 238).

Примечательно то, что каждый из 22 районов Белгородчины и даже каждый населенный пункт имеет свои характерные особенности отправления свадебного обряда. Более того, на территории исследуемого региона нельзя назвать какого-то яркого локального очага, традиции которого подчинили бы обрядовую культуру прочих деревень. Где-то ярче сохранился один элемент свадебной игры, в других местах – другой. Однако свадебная обрядность края – это всегда определенная традиция, сформированная синтезом этнических, исторических, социальных, хозяйственных, культурных факторов. Именно они, в конечном итоге, дали нам такой многоликий и многогранный «образ» свадебного спектакля, в котором слилось воедино старое с новым, православное с народным, печальное с веселым. Ввиду этого региональная специфика свадебной обрядности находит свое яркое проявление как в самой ее конструкции, так и в особом колорите ритуальных действ, их духовно-нравственной сути и содержании. «Все свадьбы были разноцветные», – свидетельствует О.И. Маничкина (1925 г.р.) из села Подсереднее Алексеевского района, вкладывая в эту удивительно емкую характеристику свойства художественно-творческого содержания.

Входе исследования выявлено, что даже в пределах одного локуса это яркое музыкально-обрядовое представление всегда имело вариативную форму, которая всецело определялась творческим началом основных действующих лиц свадьбы: свашек, дружки, подружья, игриц, а также уровнем материального благосостояния и социально-общественным статусом

122

родителей молодых. Совершенно очевидно, что особенности «игры» в каждой свадьбе в полной мере определялись этими факторами, в соответствии с которыми свадебный обряд мог длиться от трех до семи дней, иногда дольше, являя нам эксклюзивный образец музыкально-поэтической импровизации на заданную тему. Нередко конкретные бытовые ситуации вносили свои коррективы в свадебную игру, принимавшую форму «самокрутки» (спешной). Поэтому для нас вполне очевидно, что рассматривать свадебную обрядность региона необходимо не абстрактно, а соблюдая её приуроченность к конкретному месту, времени и сословию.

Существенный признак традиционного свадебного обряда края – присутствие типичных для южнорусской свадьбы трех этапов:

•предсвадебный (сговор, сватовство, пропой, смотрины, девишник, парнишник, выкуп приданого);

•свадебный (выпечка свадебных караваев, утро свадебного дня в доме невесты, сборы свадебного поезда в доме жениха, приезд поезжан, выкуп невесты, ее косы и места для жениха, родительское благословение, отъезд молодых ко венцу, встреча новобрачных в доме жениха, повивание, одаривание, свадебный пир с величанием невесты, жениха, родителей, бояр, гостей);

•послесвадебный (бужение молодоженов утром, «позывание» гостей, их ряжение, «умыкание» молодухи, катание родителей по улицам, свадебный обед, «распущение» свадьбы, послесвадебные визиты молодой четы).

Следует отметить, что каждый из вышеназванных элементов

«поглядушками», «двороглядием»; девишник – «вечаринами», «вечерками»;

123

окончание свадьбы – «распущением», «забиванием кола», «сжиганием пана», «тушением овина».

Согласно полученным данным, первые браки, как правило, заключались с соблюдением всех традиционных обычаев и обрядов свадебного ритуала. Аналогичным образом праздновались свадьбы вдовых молодых мужчин с девушками. Иначе проходило действо свадьбы только в том случае, если замуж выходила сирота. А если замуж выходила вдова, то свадьба вообще не «игралась».

Время для свадеб определялось земледельческим календарем: осенью – в осенний мясоед (октябрь – ноябрь), зимой – в рождественский мясоед (январь), а также после окончания весенних полевых работ – от Красной Горки до Троицы. Однако свадьбы, приходящиеся на осенне-зимний период, отличались большим размахом веселья, обилием свадебного пиршества и проходили «кучно» (много) и «грудно» (чаще). Существенное значение имел

ицерковный календарь, согласно которому белгородцы, почитавшие обычаи

итрадиции своих предков, не играли свадьбы в продолжение всех постов, в храмовые и великие праздники.

Безусловно, сегодня вряд ли возможно реконструировать свадебный обряд региона в глубинном «корневом» значении всех составляющих его элементов. Однако музыкально-этнографические материалы, полученные в ходе фольклорных экспедиций, позволяют воссоздать наиболее важные и ключевые ее части. Более того, образцы обрядового фольклора в виде ритуальных и величальных песен, плачей и причитаний, присловий и поговорок, примет и заговоров, слов–оберегов, зафиксированных нами, свидетельствуют об их неразрывной связи с единым некогда комплексом славяно-русской обрядности: архаичными элементами языческой культуры и элементами двоеверия.

Их отзвуки просматриваются в самом слове «свадьба», имеющем общеславянский корень – «сват», «свойский», «гость» – человек, предлагающий что-либо. Согласно данным «Толкового словаря живого

124

великорусского языка» В.И. Даля «свадьба (от свадить, сводить; свадить и сватать общего корня) – обрученье, совершенье брака, женитьба и замужество, повенчанье, со всеми брачными обрядами и пирушками» (56, 145). Следовательно, слово «свадьба» произошло от слова «сватать», что значит – предлагать себя в качестве мужа.

Однако такое обрядовое оформление брака мы можем относить лишь VI – VII вв. н.э., когда патриархальная семья с присущим ей многобрачием (полигамией) переходила к единобрачию (моногамии). В «Повести временных лет» (XII в.) замечено, что поляне «брачные обычаи имяху: не хожаше по невесту, по приводяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче», то есть жених не ходил за невестою, но вечером ее приводили к нему, а поутру приносили ее приданое. У остальных племен брака не было и они, говорит летописец, «живяху в скотстве». Подтверждение данному факту находим у А. Терещенко, который, анализируя брачные взаимоотношения древлян, пишет: «Молодые люди обоего пола сходились на игры между селениями, плясали и пели бесовские песни, потом уводили с собою невест; жили с ними без совершения обрядов» (193).

Музыкально-этнографическая работа позволила нам выявить рудименты ряда этих обрядов в регионе. Наиболее отчетливо они проявились в традиции межсельских игр, плясок, вождения танков и карагодов на «гранях», текстах хороводных весенних песен-игр: «А мы просо сеяли», «Что не йдуть?», «Король по городу ходя»:

…А нам надо девушку, девушку, ой, дид – ладо, девушку, девушку… (село Шаталовка Старооскольского района);

…Лови, лови, волче, сераю гусыню за белаю шейку… (село Больше - Быково Красногвардейского района);

…Король девок выбирает.

Король, которую любишь, король, ту и поцелуешь (село Почаево Грайворонского района).

125

Похищение невесты со свадебного пира, бытующее в крае до сих пор, является, на наш взгляд, отголоском древнего обычая похищения девиц, который, по словам Нестора, существовал у русских славян. Так, например, у радомичей, вятичей, северян были «игры межи селы», то есть между полей, а не между сёл; здесь во время песен, плясок, игр мужчины выбирали себе невест и уводили к себе в дома.

Отголоски «умыкания» невесты по предварительному сговору мы склонны усматривать в обычае досвадебных интимных отношений молодых. Так, уже после сговора или рукобитья жениху разрешалось ночевать у невесты (села Корочанского, Новооскольского, Шебекинского районов). Однако в большинстве регионов края к обычаям такого рода сельское общество даже в наши дни относится крайне отрицательно. Девушка до самой свадьбы обязана «блюсти свою честь». Не случайно, видимо, в Валуйском районе нам поведали об обычае осмотра постели молодых свахой после первой брачной ночи. Руководствуясь результатами такого осмотра, дружко вручал матери невесты или подарок, или ложку с дырой. В ряде мест, если невеста оказывалась «худой», ее родителям надевали на голову лошадиные хомуты. Красная ленточка над воротами дома свидетельствовала о девичьей чести молодой, ее безупречном нравственном облике, и зять принародно целовал тещу под величальные песни:

…Снесла пава два яица, а вывела пава два дитя. Два дитя хорошие, славные, пригожие…

(село Хомутцы Ивнянского района); … Она умного батюшки, разумной матушки.

То – то честь хвала, что родимый батюшка. Ой, то-то другая, что родимая мамушка. Ой, то-то третья, что вся семеюшка

(село Мощеное Яковлевского района). Возраст брачующихся, как правило, был невелик, особенно девушек,

что подтверждается местными присловьями: «Брагу сливай не доквашивай,

126

девку замуж отдавай – не доращивай», «Чем моложе – тем дороже», «Молода годами – мудра делами». Вместе с тем, как утверждают, малолетних девочек не засватывали, придерживаясь мнения людей преклонного возраста: «Со малой жить – только маяться, со старой жить – век должить, с ровней жить – тешиться».

Практически повсеместно в семьях соблюдалась очередность выдачи дочерей замуж, равно как и женитьба сыновей по старшинству, которая нарушалась лишь в исключительных случаях. Однако родители использовали все возможности для ее соблюдения, прибегая даже, к так называемым «подставам» невест и женихов, как во время смотрин, так и в процессе самой свадьбы. Данные факты выявлены нами в селах Ракитянского и Краснояружского районов, для которых характерна традиция в утро свадебного дня накрывать невесту большой белой «шалкой» (платком). Подмена обнаруживалась после выкупа молодой, ее косы и места. Однако богатое приданое девушки, а чаще всего – мудрость свашек спасали такие браки, подтверждая существующие в народе убеждения, что «всякая невеста для своего жениха родится», «много невест перебирать – женатому век не бывать», «не ищи красоты, а ищи доброты», «и любя поженишься, да наплачешься», «а благословит Бог, так и стерпится – слюбится»:

Унас ныне вечер не весел, Развесёлый день воскресенье,

Ужеланного батюшки веселье. Отдаёт меня батюшка замуж, Он далёко-далече, за Волгу, За младого парня, за Васютку.

Вэтой карагодной песне, записанной в селе Верхопенье Ивнянского района, отразился взгляд народа на святость родительской власти над детьми

ввопросах создания семьи. Общим местом воспоминаний белгородцев о прежних свадьбах является то, что воля родителей играла важную роль в выборе невесты:

127

Гуляй, хороводься, девчонка, Пока воля дана, да не покрыта голова. Матушка накроет головушку, Батюшка наложит заботушку…

(село Подгорское Красногвардейского района). По существу, вся добрачная жизнь девушки была подготовкой к

замужеству. Отношение к дочери в крестьянской среде во многом определялось пословицей: «Дочь – чужая добыча, дочь – отцу, матери не кормилица; она – ключница чужому отцу, ларешница – чужой матери». Однако все эти соображения, в конечном счёте, не влияли на желание родителей получше выдать дочь замуж. Достоинство крестьянина нередко заставляло отказать богатому жениху, «чтобы дочь не была в его доме служанкой». Воля родителей жениха в выборе невесты для сына подтверждается песней села Безгодовка Валуйского района: «Гуляй, гуляй, молодец, пока не женил батюшка, пока не благословила матушка».

Желание сына учитывалось, но не всегда оно было решающим. Это было обусловлено, прежде всего, хозяйственно-экономической целесообразностью, так как в приданое за невестой давали землю. Этим обстоятельством, на наш взгляд, следует объяснить тот факт, что чаще всего браки совершались в пределах одного населённого пункта, что в конечном итоге способствовало сохранению и продолжению фольклорных традиций. Более того, желание получить в хозяйстве крепкую работницу, здоровую продолжательницу рода также предполагало инициирующую роль родителей в выборе «ровни» для своего сына. Необходимые качества предполагаемой невесты находим в тексте карагодной песни села Иловка Алексеевского района:

…Она личиком полна, а бровками чёрна. Да бровками чёрна, чёрна, черноброва. Молодец хороший, Хведору займая.

Да на ножку ступая, башмачок ломая. Башмачок ломая, чулочек марая…

128

Наряд девушки далеко не в последнюю очередь влиял на её личностную характеристику: «девок замуж берут, коли они тонко прядут, коли они гладко ткут». Сообразно такому заключению старших, девушка – невеста собственноручно готовила себе повседневную одежду и праздничный наряд. «Не доведи Бог выйти на гулянье в чужой рубахе или в сарафане», ибо это считалось признаком лености и нерадивости девушки и строго порицалось:

Девка к девке приходила, рубашоночку просила. Девка девке отказала, отказавши, наказала, Пряди, девка, не ленися, к Покровам поторопися.

Желание казаться солидней, здоровей («дородней») вынуждало девушек надевать на себя несколько чулок, рубах, сарафанов. Красноречивым свидетельством данного утверждения являются слова из песни села Афанасьевка Алексеевского района: «По три мыла измувала, по три юбки надевала, четвёртаю душагрейкю». Основным показателем здоровья девушки была спорая и умелая работа во время страдной поры, коллективной взаимопомощи («помочи», «толоки») односельчанам, испытывающим нужду в рабочих руках, активность и веселье на посиделках и сельских гуляниях. В свою очередь, именно эти моменты, на наш взгляд, являлись общественными смотринами невест, в ходе которых можно было «высмотреть подходялаю», выяснить «до седьмого колена» необходимые сведения о ней и её родителях.

Отзвуки данного ритуала мы находим в почитании селянами «красных» (красивых) горок и лесных полян, на которых происходили игрища, карагоды, танки и пляски молодёжи в весенне-летний период. Это были своего рода смотрины потенциальных невест и женихов, о чём свидетельствует бытующее присловье: «Весной на горке посчитаемся, золотым венцом повенчаемся» и многообразие «алилёшных» песен, олицетворяющих любовь, согласие и лад молодых людей обоего пола:

129

Как пошли девки лесом по воду, Ладу, ладу, душель, ладу.

Навстречу девкам гуси-лебеди, утки-селезни. Три молодца кудреватые, молодые, неженатые…

(село Подсереднее Алексеевского района); Вселиственный мой венок, Ой, лёли, лёли, мой венок.

Куда его положить? Положу его в тереме. У милого в головах.

Да там венку местечко, Да там его не помнут, Вселиственный не оботрут

(село Иловка Алексеевского района).

О глубинных корнях традиционного свадебного обряда Белгородчины свидетельствуют повсеместно употребляемые выражения: «ладить» свадьбу, «играть» свадьбу, «ладно» жить. Само слово «ладить» как бы является производным от имени языческой богини Лады, да и выражение «играть» свадьбу напоминает древние игры, которые являлись прелюдией приобретения невест. А уж «склад да лад» семейной жизни приписывался в старину только Ладе, многообразие свадебных песен в регионе с архаичным припевом: «Ладо, ладо», «Душель моя» - яркое тому подтверждение:

…На маковке две ластовки, ладо, ладо, На маковке две косатые, душель моя!

(село Мальцевка Корочанского района); Солнышко за лес закатилось, За тёмно-зелёный, за крутые горы.

Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё… (село Сажное Яковлевского района); Коса наша – девка ваша, Ладу, ладу, девка ваша

(село Карташовка Прохоровского района).

130

Судя по всему, так наши предки отмечали потребность в покровительстве им бога любви Ладо и богини любви Лады. Подтверждение данному предположению находим в историческом обозревателе «Синопсис», изданном в 1674 году, где говорится, что «готовящиеся к браку, помощию его (бога – Лада) мняше себе добро веселие и любезно житие стяжати… Ладу поюще: Ладо, Ладо! и того идола ветхую прелесть диавольскую на брачных веселиях, руками плещуще и о столь биюще, воспевают» (92, 340). В Густыньской летописи это – превратившееся из Лады в Лада – божество называется богом женитьбы, веселья, утешения и всякого благополучия, которому «жертвы приношаху хотящий женится, да бы его помощию брак добрый и любовный был». Именно поэтому, на наш взгляд, гуляния белгородской молодёжи сопровождались обрядовой трапезой, где печёные яйца и «каравайцы» (хлебцы из пшенной каши) выступали в качестве подношений друг другу. И то, и другое – атрибуты древних языческих обрядов плодородия, символы новой зарождающейся жизни.

Согласно полученным данным, очень часто молодым людям предоставлялась свобода выбора, и согласие жениха и невесты играло весьма важную роль. Случаев заключения браков без разрешения родителей нами не установлено. К браку сельское сообщество относилось очень ответственно, а потому молодым людям, особенно девушкам, старалось создать добрую репутацию, что наиболее ярко сохранилось в музыкальном фольклоре:

…Ты люби, Доня, одного, а я ж тебе одное. Роди сына у мене, а дочерю у себе.

Учи сына пером писать, ой, дочерю шелком шить, По краюшкам золотить

(село Афанасьевка Алексеевского района).

Как видим, весь добрачный период был своеобразным народным университетом молодёжи. За работой и увеселениями шёл непрерывный процесс передачи и освоения трудового и духовного опыта сельского мира. Молодёжь постигала традиционные этические представления и нормы поведения, перенимала фольклор. К примеру, девушки в возрасте 13 – 15 лет

131

уже полностью владели репертуаром местных хороводниц и могли «озвучить» любую свадьбу. Более того, искусству плача с причетом учились специально, так как, согласно традиции, это считалось важной необходимой обязанностью каждой невесты, ибо «не поплачешь за столом, наплачешься за столбом».

Согласно материалам исследований, зачин предсвадебному периоду давал семейный «сход», на котором обсуждалось имущественное положение родителей невесты, их родословная, личностные качества избранницы, прикидывался размер ее приданого, определялись предполагаемые свадебные расходы, включая и сумму выкупа. Принятые «сходом» решения исполнялись неукоснительно, что свидетельствует о его должном социальнообщественном статусе. По существу «сход» обеспечивал начало сватовства, а

вряде мест – предваряя «запытания», посредством которых надлежало заручиться согласием родителей невесты «дозволить Богу помолиться», что есть посвататься.

Анализ музыкально-этнографических материалов дает основание предполагать, что традиционное сватанье выросло из древнейшей формы народной культуры: магических, заклинательных культов, связанных с миром окружающей природы. Свидетельство тому – присутствие имен – названий охотничьих ритуалов: промысловая дичь (куница, утица, селезень, лебедь, голубка) и, конечно же, «охотник» (жених), от лица которого на данном этапе выступают «сходотаи» (сваты), умеющие «брехать» (ладно вести дело), крестные родители, старший брат. В качестве ритуальной пищи вновь выступает жареная курица, которую мать жениха должна преподнести невесте. Отрубив голову курице и закопав ее в землю, можно было, по утверждению Сушковой П.С. (1912 г.р.) из села Шараповка Новооскольского района, обеспечить успех сватовства и последующие женитьбы всех сыновей

всемье.

Вэтой части свадебного обряда присутствует ряд элементов «молчаливого» языка знаков: каравай, обрядовое полотенце, «гарбуз»

132

(тыква), веник, символические действия. Если, к примеру, на крыльце сватов «встречал гарбуз», это означало, что сватовство не сложится. Принятый матерью невесты и разрезанный пополам каравай означал благополучный исход дела. Если невеста на «погляд» выходила с «косником» в косе и в «перевязке» (девичий головной убор), это указывало на то, что жених ей люб. Более того, если она садилась на лавку по правую сторону от матери, это свидетельствовало о ее согласии подчиниться воле родителей. Выпитая отцом девушки-невесты чарка подтверждала принятое им положительное решение.

В свою очередь, поведение и действия «сходотаев» обставлены обрядами оберегающей магии, в ряду которых ряд элементов православной культуры. Так, не было принято свататься в среду и пятницу, которые почитаются постными днями, потому «не гоже в день поста о сватовстве думать». К тому же «кто в пятницу новое дело начинает, у того оно будет пятиться» (О.И. Маничкина). Перед «дорожкой» молились на восток, пили крещенскую воду и со словами: «Господи, благослови!», – брали каравай, завернутый в обрядовое полотенце. Однако наряду с этим, для «удачи» связывали подпояской кухонный инвентарь и ножки стола. Боясь «сглаза» выходили из дома вечером, шли закоулками, не оглядываясь, «споро», чтобы также дело ладилось. Желание обмануть «неудачу» вынуждало «сходотаев» пройти мимо двора невесты. Дабы заручиться поддержкой добрых сил дома, сваха старалась прислониться в доме невесты к дверному косяку и комину печи. Садиться ей не полагалось, иначе «дело не пойдет».

Как и в славяно-русской свадебной обрядности, в местном свадебном обряде сватовства отчетливо просматриваются характерные черты, позволяющие проследить:

• двойную традицию в решении «куда засылать сватов» (воля родителей и желание детей);

133

•наличие наряду с песенно-инструментальным и хореографическим фольклором иных видов устного поэтического творчества (пословицы, поговорки, слова-обереги, присловья, плачи, попевки);

•присутствие в данном виде обряда ритуальных песен (Приложение 3.1.);

•начало магического «торга», о чем свидетельствует метафорический язык и иносказательный диалог с хозяевами дома в традиционной для этого жанра форме («купцов - продавцов», «охотников - добычи», «хозяев - путников»).

Следом за сватовством следовал сговор (пропой, договор, смотрины, рукобитье) – первая званая вечеринка в доме невесты с участием самых близких родственников с обеих сторон и подружек невесты, исполняющих ритуальные песни:

Брала, брала Натальюшка лен, лен, гнала подруженек вон, вон. Нечего было лен пряти, нечего было подруг вон гнати…

(Приложение 3.2.; 3.3.).

Эта часть обряда на Белгородчине также проходила в форме куплипродажи. Более того, в Старооскольском районе девушки-подружки не впускали сватов во двор без выкупа. В свою очередь после сговора жениху вручали «вено» (сумму денег, причитающуюся за невестой).

В большинстве местностей региона сговор, пропой, рукобитье составляли раздельные во времени и функциональной принадлежности предсвадебные элементы (Губкинский, Старооскольский, Алексеевский, Шебекинский, Ивнянский районы). Однако по своей сути все они были направлены на решение организационных и хозяйственно-экономических вопросов предстоящей свадьбы (сроки ее проведения, продолжительность, количество гостей, материальные затраты, предполагаемые дары, приданое невесты).

Сговор являлся традиционным началом свадьбы, которая могла расстроиться лишь в исключительном случае. Именно со сговора девушка

134

обретала статус «невесты», «просватанной», «молодой», так как впервые называла родителей жениха батюшкой и матушкой под ритуальную:

Не принимай, батюшка, зелена вина, Не пропивай-ка родную дочушку. Уж как дочь пропьешь – не выкупишь. Уж пропей-ка наш широкий двор. Ты двор пропьешь – выкупишь, Дочь пропьешь – не выкупишь

(село Выезжее Ивнянского района).

С этого дня обе стороны получали право величать друг друга сватами: Как у свата во дворе, у Ивана Петровича, В колокол ударили, с зятем поздравили.

Со сговора начиналась длинная череда свадебных приготовлений, включающих «поглядки» в доме невесты, «двороглядие» – у жениха, «рукобитье сватов». С этого периода, и вплоть до отъезда из родительского дома невеста должна была «выказывать» свою любовь отцу – матери, родуплемени, девушкам-подруженькам в плачах и причетах (Приложение 3.13.). Зафиксированный нами в селе Нежеголь Шебекинского района диалог невесты с матерью подтверждает незыблемость родительского слова и крепость отцовского рукобитья:

Государыня моя, родна матушка, Нельзя ли дума одумати, меня замуж не выдати?

Ты, дитя, мое дитятко, ты, дитя, мое милое.

У нас все дело слажено, у нас на слово положено. По рукам у нас со сватами ударено.

Время, отведенное для подготовки вершины свадебного ритуала – свадебного пира имело свой ритм и свои формы его организации, предусматривающие:

135

•продолжительность подготовки (от недели до нескольких месяцев). Все зависело от экономического состояния родителей новобрачных;

•ограничение прежней свободы жениха и невесты («на широкую улицу больше не хаживать, карагоды не важивать»);

•более сердечные отношения невесты с подружками, их помощь в подготовке приданого, чтобы все было «подшито, покатано, в коробеечку сложено»; сундука («много шубок, много юбок, много душегреек, чулочки, черевички, сафьяновые сапожечки»); даров («свекру и свекре – альняные рубашонки, деверечкам – по порточкам, золовушкам – по платочку, разлюбезному дружочку – крестом вышитую рубаху и тканый «покромочек» (пояс)»).

Следуя стародавней традиции «сначала приданое во двор, потом - невесту за стол», за два дня до свадьбы его отправляли в дом жениха в сопровождении свахи, тетки и мальчика, который нес образ. Приуроченные к этому моменту ритуальные песни «игриц» воздают честь-хвалу семье невесты, ее приданому:

Вот наша сестра Аннушка, Умного рода, да богатого дома. Вот шубочки, да обрядочки Поломают у Ивана грядочки. Расшитые рушничочки Поломают в доме крючочки. Ох, дубовые сундучочки

Провалят в доме полочки (село Карташовка Прохоровского района).

Обряд продажи приданого сопровождался шуточным торгом, чередуемым с обрядовыми песнями:

Ой, что ж это за богатые за сваты? Ой, что ж это за хорошаи женихи.

136

Да не выкупють они Танина сундука. Сундук новай холсту полон у накат. Ще у накат, ще у накат не начат.

Кульминационные моменты торга сопровождались «скаканием» на лавке, корилками в адрес скупого дружки (Приложение 3.9.).

Для большинства регионов края традиционен обряд «рубашников», посредством которого невеста посылала жениху свои дары: рубаху и пояс, получая взамен платок, вышитый бисером, и серьги.

Следует отметить, что в ряде сел Ивнянского района отмечено бытование обряда «бани», сопровождаемого ряжением ленточками и цветами березового веника и ритуальной песней:

Как у наших девушек заводилась мылинка. Затоплялась банюшка, накалялась каменка. Каменочки троеразные, самоцветные, лазоревые.

Традиционным эпизодом свадебного действа на Белгородчине накануне свадьбы был девишник и парнишник, своего рода прощальные вечеринки. В виду этого, в ряде местностей они так и называются. Проходили вечеринки в доме невесты и в доме жениха изолированно друг от друга. Однако в содержании их прослеживаются как общие, так и специфические особенности. К числу общих следует отнести:

• выпечку свадебных «шишек» и караваев под благословление родителей и «игру» обрядовых песен:

Каравай кругом столика шел яровой, Кругом столбушка шел яровой, Потом каравай в печку пошел (село Касилово Борисовского района);

Каравай замесили, семью веселили: Старого, малого, князя молодого (село Теребрено Краснояружского района);

137

•выборы «большого подружья» (дружка и подружки) для

молодых;

•обыгрывание «хлеба-соли» - обрядовой трапезы величальными песнями (Приложение 3.4.; 3.5.).

Безусловно, определенный интерес представляют и специфические особенности каждого из рассматриваемых нами эпизодов. К примеру, для парнишника характерен обряд, связанный с украшением «деревца» (веточки сосны). Причем, право выбора сосенки для рубки предоставлялось жениху.

Изначальный смысл данного обряда, по всей вероятности, кроется в почитании «древа» и опосредованно – девушки-невесты. Об этом свидетельствует множество вариантов величальной песни «Зимой, летом сосенушка была зелена», в ряду которых уникальные – двуххорные, (исполняемые двумя составами хоров). На достижение счастливого замужества, материального благополучия девушки-невесты был направлен, по нашему мнению, и ритуал девишника, связанный с украшением снопа из колосьев зерна и свадебного «деревца» (веточка калины, березы или липы) красными ленточками, выпеченными фигурками домашних животных и птиц. Символом прощания девушки-невесты с родом-племенем, подружками, вольной-волюшкой повсеместно был «косник» или лента «подарю я вам, вы подруженьки, красу девичью свою». Для парнишника характерны молодецкие «шалости» дружков жениха на огородах, в садах и дворах селян, что было крайне предосудительно в обыденные дни.

День свадьбы – апофеоз свадебного действа, так как он включает наиболее кульминационные его эпизоды, наделенные целым рядом магических, символических и игровых элементов, способствующих семейному благополучию молодых. В ряду наиболее значимых, на наш взгляд, следует выделить:

-утро свадебного дня в доме невесты с традиционным плетением косы под обрядовые «трубушки» - «в 55 пряничек, в 90 угодников, чтоб свашеньки-сваточки ножки пристояли, ноготочки поломали, расплетая русу

138

косушку»; с ритуалом прощания невесты с родительским караваем: «Скажи, скажи, батюшка, какова семья будет, какие морозы?»; с позыванием жениха: «Да на горушке желтый цвет, да что ж тебя, Иванушка, долго нет?»; с одеванием невесты в традиционный девичий комплекс одежды (рубаха, сарафан, завеска, перевязка), исключая подпояску, «чтоб жить роскошно» («Да убирают вот Марьюшку на свадьбу, да на тихую, смиренную беседу»); с многообразием свадебных песен лирико-драматического характера, в которых высказывается приготовление к обязанностям жены и хозяйки, изображение замужней жизни – «Поздно вечером ложиться, рано утром вставать, свекра-батюшку и мужа почитать, свекровушке, золовушкам – угождать», выражение тоски-печали у необходимости волей-неволей покидать родительский дом – «Кабы мне не тошно было, я бы так не плакала, бело лицо не слезила, ясны очи не тускнила». Следует подчеркнуть, что в содержании свадебных песен, приуроченных к данному периоду, упоминаются славянские боги любви и радостей (Ладо, Лель, Тур), синее море, горюч - камень, тонкая жердочка, терема и светлицы, скатерти браные, караваи, перепечи, сахарные яства, украшения, что указывает на их архаичность (Приложение 3.6.);

- утро свадебного дня в доме жениха, для которого характерно чесание кудрей молодому князю – «Николая мамушка всю ночушку не спала, лучинушкой светила, гребенушку искала, Николаюшке кудри чесала, Ивановичу гладила»; обыгрывание жениха ритуальной – «Начнут тебя потчевать и по отчеству называть, станут вино подносить – не пей вина, не кушай, вылей коню под гриву, под правое копыто»; украшение свадебного «поезда» (тарантасов, подвод, саней, повозок) «кодрами» (коврами), лентами, поясами, полотенцами, «бубнищами», «звониками». Здесь вновь на передний план выступает ряженая курица-хохлатка, посредством которой будет осуществляться торг за невесту. Предельно точно свадебное приготовление этого периода характеризуют песни: «Хочут ковать дружилого коня на четыре ноги», «По-за деревьюшком Иванушка гуляя, в утенушка-лебедушка

139

стреляя, Николаюшка ходил, перепелушек ловил, перепелок молодых, коростелок луговых», «Эх, взыграли, да взыграли Ивановы кони» (Приложение 3.7.);

- приезд свадебного поезда повсеместно сопровождается «поезжанскими» песнями: «Приедут бояре, привезут карету, карету дворянина, дворянского сына», «Выметайте дворы, застилайте столы, вот едут дружочки есть пирожочки, в масло умокати, чтоб сильней кричати: Отворяй, сват, хату», «Налетели гуси-лебеди, помутили воду чистую, воду чистую, речистую»:

Хоть играйте, девки, хоть не играйте. Я все ж вам золотого перстня не продам.

Безденежно, бескопеечно Татьянушке даром дам (Приложение 3.8.). Выкуп невесты, ее косы, места для жениха превращался в

импровизированный спектакль, где дружка, подружье, свашки, бояре – главные действующие лица, каждый со своей ролью, о чем свидетельствуют многочисленные образцы песен: «Катился бел виноград, да по загорью, а дружка со князем да по застолью», «Сватьюшка хмелем осыпает, дружилушку с боярами поджидает», «Там ехали, проезжали купцыобоянцы», «Ой, пчелушки яровые, боярушки молодые», «Ох, сват большой, сходатай - богатый», «Дружко-богатина, да купи у нас косу, и скрыню, и молодую княгиню». Песни такого содержание чередовались с присловьями, «корилками», ритуальным фольклором, сопровождающим благословление молодых, их выход из-за стола «самой короткой дорогой», отъезд ко венцу

(Приложение 3.9.; 3.10.):

Красная Татьянушка по сенечкам шла со свечою, По двору шла тучею, к воротам – грозою, Ударила о ворота золотой стрелою: «Раскочайтесь, вереи, расступитесь, бояре, От слез батюшки не вижу, от рыдания не слышу, Чем меня батюшка дарует?»

140

Дарует батюшка большими дарами, Богатыми городами с обоянскими купцами,

А промеж купчиков молодец, он на вороном коне, На седеличке кованом, на стременичке золоченом

(село Выезжее Явнянского района).

Раскланявшись на все четыре стороны, молодые рассаживались по саням: дружка с подружьем и женихом – в первые, невеста со свахой и крестной матерью – во вторые, а за ними «бояре, поезжане» (званые гости) по старшинству и родству.

Следует подчеркнуть, что после обряда венчания свадебная игра обретала иной характер, что объясняется устранением конфликта двух противоборствующих сторон «купцов-продавцов». Более того, теперь каждая из них стремится к объединению и гармонии друг с другом, дабы увеличить силу оберегающей магии и обеспечить молодым «на много лет любовь да совет». Ввиду этого новобрачных везут в дом жениха в одних санях, но по другой дороге, «от сглаза». Дорожку перед ними разметают лиственным веником, строго следя, чтобы никто из посторонних не ступил на нее. Более того, свадебной карете надлежит проехать через горящий костер («очищающая сила огня»). А чтобы жизнь у молодоженов сложилась удачно, их осыпают хмелем, зерном, монетами, обыгрывают величальными песнями:

Идя павень, идя павень да и с павушкою, Вот к ним в гости, вот к ним гости соезжалися. Они ж ими, они ж ими дивовалися, Что за пара, что за пара подобралася

(Село Теребрено Краснояружского района).

На пороге дома молодых встречают родители жениха «хлебом-солью» и образами, благословляя: отец – иконою, а мать – хлебом-солью и иконою под песню игриц:

Не гром гремит в тереме, не верба в поле шатается, Ко сырой земле приклоняется.

Милые детушки благословляются (Село Кочетовка Ивнянского района).

141

За столом молодоженов усаживают на шубу – шерстью кверху («на богатство») - и начинают «вершить» повивание («окручивание). По нашему мнению, это одно из кульминационных по эмоционально-психологическому воздействию и художественно-образному воплощению действ свадебного обряда. Оно знаменует собой переход девушки-невесты в статус замужней женщины посредством смены девичьего комплекса одежды на женский, включая головной убор. В зависимости от региона это могла быть сорока, бархатник, кукошник, кокошник, чепец, почепушник, повязальник. «Понева оденется – воля переменится», - утверждают селянки, осмысливая это действо как конец прежней жизни девушки, как своеобразное знамение женской судьбы и предвестник ее грядущих испытаний. Как установлено, это достигалось мгогозначительностью ритуальных действий: «Свечи горят повивальные, трубы трубят позолоченые», «Благословите, сваты, переводить девицу на молодицу», «И вы, грицы, красные девицы, благословите и помогите», «Русую косушку расплели, которую матушка плетала, три словечушки сказала: «Будь всей семье покорная, почитай свекра со свекровью и меньших золовок, и пересудливых невесток, и переговорушектетушек», «На тебе, Татьянушка, – белое полотячко, белое, кисейное», «Есть у вас, бояре, арепейное масло, дробень-гребень, чем чесать и чем маслить Ивановы кудри, Татьянину косу?», «Сватушка-гоголушка, не клукань головушку», «Стали косушку трясти, на две плести», «Повили, повили кукушечку, Иванову игрушечку, нам - часовую, Ивану - вековую» (Приложение 3.11.).

Отдельного разговора заслуживает традиционный обряд одаривания, имеющий еще массу местных названий: «озолачивание», «золотая чарочка», «ложить на блюдо», «выгукать под стакан», «вызывать под чарку», «сынкаравай» и т.д., посредством которых определялась форма представления молодоженов гостям. Эту миссию выполняли дружка и сваха, воздав должное вначале невесте, которая с поклоном вручала приготовленные ею дары родителям жениха и ближайшей родне («первая заботушка – свекор и свекровушка, другая заботушка – деверя и невестушки»). Обряд одаривания проходил торжественно, степенно под напев величальной: «У нашего

142

хозяина да любимые гости», таким обрядом представляя все «сродство» с обеих сторон. Самым желанным даром почиталась домашняя живность и зерно «Дарим козу рогатую, чтобы была ваша семеюшка богатая «…» дарим овцу комолую, чтобы была семья веселая «…» дарим пшеницы мешок, чтобы первым родился сынок «…» дарю барана и ярочку, чтобы Вы, дети, всегда ходили парочкой «…» дарю пару гусей, чтобы не было за вас худого слуха от людей «…» дарим меда бочку, чтобы рождались и сыновья, и дочки». Тем не менее, с великой благодарностью молодыми принимались и тканые изделия, и предметы повседневного обихода «Дарю тебе, Татьянушка, платок, чтобы деток родила пяток», «дарим Вам попону и дерюжку, чтобы до веку почитали друг дружку «…» дарю тебе, Иван, рубашку, чтобы не знал другой милашки».

Размещение молодых в неотапливаемом помещении в народе трактуют необходимостью «всю ночь греть друг друга» и тем, «чтобы дети у них не болели и не боялись холода». Согласно доводам Н.И. Костомарова, такой выбор места обусловлен тем, что на потолке помещения не должно быть земли, «что брачная спальня не имела никакого подобия могилы» (94, 215). Обустройство брачной постели на снопах, покрытых шубами, поближе к домашним животным, этнограф объясняет репродуцирующей магией воспроизводства во всех его видах, что подкрепляется местной свадебной поэтикой («выходила утица со малыми детками», «совивайся хмель со хмеленушкой, совивайся», «земляниченька росла, против солнца воззрела» и т.д.)). Ритуалы ряда обрядовых действ, на наш взгляд, также были направлены на обеспечение благополучия. Так, по дороге в «подклет» молодых осыпали зерном и хмелем, ногу невесты и ногу жениха связывали вместе поясом, в изголовье помещали каравай и кувшин молока. В ряде мест Белгородско-Воронежского региона было принято бросать на постель молодых пояс «для крепости брачных уз молодых». По всей вероятности, это можно объяснить тем, что в славянских верованиях пояс как источник жизненной силы часто наделялся оплодотворяющими и оздоровительными свойства, ввиду чего его значение в свадебной обрядности столь велико.

143

Как следует из материалов этнографических исследований, для обряда одаривания молодых был характерен факт фиксации подарков на матице и комине печи, что весьма любопытно в контексте значимости последних в доме («матица», «матка» – несущая балки потолка основа, а печь, как вместилище пищи и домашнего огня, воплощает собой идею дома в аспекте полноты и благополучия).

Традиционный свадебный пир отмечен многообразием величальных песен, исполняемых «игрицами» в адрес молодоженов, родителей, сватов, бояр (Приложение 3.12.). Интонационно-мелодический склад, поэтика, вокально-исполнительские приемы зафиксированных нами песен свидетельствуют в пользу их архаичности и многовариантности. В них отражены высокие идеалы и взгляды народа на семью, как на союз любящих, взаимно уважающих и живущих в согласии людей. Вот почему в свадебных величаниях прославляется верная любовь, выражается надежда на получение многочисленного потомства, на счастье и благополучие новой семьи. В этом следует видеть определенное проявление магического назначения величальных песен: «На много лет любовь да совет». На это было направлено и битье горшков, прочей посуды у двери («подклета» пуньки, амбара, клети), куда молодоженов отправляли на ночлег («тетера за стол прилетела, молода спать захотела»).

Послесвадебный период традиционного свадебного обряда, при всем его разнообразии, ввиду массы местных названий («беседа», «перезва», «розыгрыш», «даровой», «выгон сорок», «похмелки», «тушение овина», «отводины», «ковать концы», «палить пана», «обнедельки») был так же строго регламентирован, расписан по «ролям» и включал:

-бужение новобрачных («Тут ходила-выгуливала молодая боярыня, да

ибудила – пробуживала своего дружка милого»);

-их возвращение с «подклета» под величальную «Одеянье было теплое, обниманье было крепкое, целование было сладкое»;

-осмотр постели свахой, известный в научной этнографической литературе как обряд «калинки», и все последующие действия, связанные с его результатами, о которых мы упоминали выше;

144

-обрядовую баню (первое совместное мытье молодоженов) под ритуальную «Села пава на лавку, сама слезно плачет, все по девичьей воле»;

-позывание гостей ряженой «перезвой», разыгрывание пародийных свадебных действ, розыгрыши, игрища, танки, карагоды, княжеский стол;

-ритуальные испытания для молодки (молодайки, молодухи) – мести полы, белить печь, набрать воды из колодца, печь блины, угощать родителей мужа и гостей;

-катание сватов на тройке, «запряженной» тремя парнями, «купание» матерей в любом водоеме (зимой – в снегу).

Суть последующих действ свадебного обряда – способствовать реализации исконных ценностей семьи, домашнего очага, продолжения рода, материнства. Так, забитый в землю кол у порога дома, «чтобы верхушка расплющилась», согласно доводам селян, обеспечивал незыблемость семейных уз, закрывал молодке дорогу назад в отчий дом. «Отпевание» чучела «пана» и его сжигание символизировало проводы холостяцкой жизни молодого, его переход в статус мужа, хозяина. А бытующее в БелгородскоКурском регионе «тушение овина» должно было «убрать пути-дорожки молодых в прошлую жизнь» и обеспечить им счастье и достаток. Бытовавшие в ряде мест «отводины» и «обнедельки» расширяли рамки свадебных увеселений до двух недель. В течение этого периода молодоженов по очереди принимало «сродство» (родственники), радушно потчуя и одаривая подарками. Это, на наш взгляд, способствовало укреплению родственных связей, формированию исконно народных семейных традиций таких как почитание старших, гостеприимство и щедрость, трудолюбие, коллективизм, чувство собственного достоинства, взаимное уважение, чувство долга, ответственность, хозяйственность, умение содержать семью. Сохранение и передача этих ценностей новым поколениям особенно актуально в наши дни, когда растет детская беспризорность и статистика распада молодых семей.

145

Вопросы для самоконтроля

1.Перечислите базовые ценности семейно-бытовых обрядов и сопровождающих их песен.

2.Назовите основные элементы традиционного свадебного обряда белгородчины.

3.Каковы функции свадебных обрядовых песен?

4.Под воздействием каких факторов формировалась свадебная обрядность на белгородчине?

5.Проиллюстрируйте напевы приуроченных и неприуроченных к свадебному обряду песен.

6.Проанализируйте символику свадебных песен белгородчины.

Рекомендуемая литература

1.Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка / В.И. Даль. – Москва : Русский язык, 1980 - 1981.

2.Жиров, М.С. Региональная система сохранения и развития традиций народной художественной культуры : учебное пособие / М.С. Жиров. – Белгород, 2003.

3.Жирова, О.Я. Музыкальный фольклор Белгородчины : монография /

О.Я. Жирова, М.С. Жиров, О.И. Алексеева, О.В. Гламазда, С.П. Коноваленко, О.Н. Кудымова, Н.Ф. Москвич, Л.П. Сараева. – Белгород : Изд-во БГИИК, 2014. – 130 с.

4.Карачаров, И.Н. Народные песни сел Купино и Большое Городище Шебекинского района Белгородской области / И.Н. Качаров. – Белгород : Везелица, 1995.

5.Коринфский, А.А. Народная Русь / А.А. Коринфский. – Москва, 1901.

6.Костомаров, Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях / Н.И. Костомаров. – Москва, 1993.

7.Терещенко, А.В. Быт русского народа / А.В. Терещенко. – Москва, 2001.

8.Щуров, В.М. Песня, традиция, память / В.М. Щуров. – Москва, 1987.

9.Щуров, В.М. Южнорусская песенная традиция / В.М. Щуров. – Москва : Сов. композитор, 1987.

146

Приложение 3

Свадебные обрядовые песни в контексте этнографических исследований 3.1. Сватовство

Ой, с поля, из чистого рой лятить, рой лятить. И, ой, лёли, али ой, лёли рой лятить, рой лятить. Он сел, он пал у Ивана на дворе.

И, ой, лёли, али, ой, лёли, у Ивана на дворе. Товарищи Иванушку кликали, кликали. И, ой, лёли, али, ой, лёли, кликали, кликали

(село Круглое Красненского района). Да, сваты, да вечерем вы зачем понаехали?

Ай, пить, ай, есть, кушать и радости слушать. А какие ж тут радости, да какое отрадье?

У нас Полиночка плача, плача, возрыдая (село Лески Прохоровского района).

Да развивался, да развивался зелёный дубочек, Дай увивался, увивался сизый голубочек.

Дай увивался, увивался сизый голубочек, Дай улюблялся, дай улюблялся парень у девчонку.

Дай улюблялся, дай улюблялся парень у девчонку, Дай хорошо было влюбляться, жалко расставаться.

Дай хорошо было влюбляться, жалко расставаться, Да ещё жальче тому будет, ой, кто ж кого любит.

Да ещё жальче тому будет, ой, кто ж кого любит, Дай полюбила красна девка парня молодого

(село Теребрено Краснояружского района). Ой, там на горе, под вишенкою, Тай сидел сизый голубь с голубонькою.

Сидели ж они любовалися,

147

Тай сизыми крылами обнималися. Где ни узялся охотник с стрелою, Тай разбил, разлучил он пару голубей.

Голубку убил, голубя подбил, Взял их под полу, принёс их до дому.

Принёс их до дому, пустил их по дому.

Налил водички холодненькой, насыпал пшенички яровенькой. Голубка не ест, голубка не пьёт, Да всё ж на ту пору плакать идёт

(село Никольское Белгородского района). Ой, заря моя, зорюшка, ранняя да вечерняя.

Лёоли, лёли, лёли, алилей, лёли, лёли. Ранняя, вечерняя, солнышка усхожая,

Солнышка усхожая, да высоко усходило. А высоко усходило, далеко осветило.

Далеко осветило, а через лес, через поле. Через лес, через поле, через синее море.

Через синее море, там лежала кладочка.

Там лежала кладочка, кладочка ильмовая (еловая). Кладочка ильмовая, досточка сосновая.

Досточка сосновая, как по той по досточке, Как по той по досточке там никто да не хаживал.

Там никто да не хаживал, да никого не важивал. Да никого не важивал, шёл - перешёл Иванушка.

Шёл – перешёл Иванушка, да молодой Михайлович. Молодой, да Михайлович, вёл – перевёл вот Марьюшку

(село Верхопенье Ивнянского района). Ой, темная ягодка расцветала, Ой, лели, лели, расцветала.

Виноградная вишенка поспевала.

148

Ой, вот Аннушка у батюшки вырастала. Ох, Ивановна ладно да речи говорила. Ох, не отдай меня, батюшка, младу замуж. Ой, не зарься, мой родимый, на богатство. На высокие хоромы тесовые, Да зеленые кафтаны с позументом.

Выбирай, мой батюшка, человека, Ох, человека, мой родимый, человека

(село Никольское Белгородского района)

3.2 Смотрины

Пойду млада я в зелёный сад, сорву я два яблочка. Ой, лёли, да, лёлюшки, али, ой, лёли, лёлюшки.

Сорву я два яблочка, два яблочка, два наливчастые. Ой, лёли, да, лёлюшки, али, ой, лёли, лёлюшки.

Два яблочка, два наливчастые, положу я на тарелочку. Ой, лёли, да, лёлюшки, али, ой, лёли, лёлюшки. Положу я на тарелочку, поставлю на тесённый стол.

Ой, лёли, да, лёлюшки, али, ой, лёли, лёлюшки. Тесённый стол расшатается, два яблочка раскатаются. Ой, лёли, да, лёлюшки, али, ой, лёли, лёлюшки

(село Теребрено Краснояружского района). Пойду я, пойду, я молода, пойду я во зелёные сады.

Ой ли, ой ли, ой ли, али ляли, ляли, ляли, ли.

Пойду я во зелёные сады, уловлю я молодого соловья. Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли, лёлюшки. Уловлю я молодого соловья, посажу его на рученьку. Посажу его на рученьку, я на рученьку, на правенькую.

Я на рученьку, на правенькую, на ладонечку, на беленькую. На ладонечку на беленькую, стану, стану соловеюшку пытать. Стану, стану соловеюшку пытать, молодого успрашивати.

149

Молодого успрашивати, скажи, скажи, соловей молодой. Скажи, скажи, соловей молодой, скажи, вольная пташечка. Скажи, вольная пташечка, кому воля, кому горя есть гулять.

Кому воля, кому горя есть гулять, воля, воля красной девушке! Воля, воля красной девушке, молодушке не внимается гульба. Молодушке не внимается гульба, молодушке три заботушки! Молодушке, три заботушки, как на первую заботушку!

Как на первую заботушку, муж - невдалая головушка. Муж - невдалая головушка, замотайло - замотайлушка. Замотайло – замотайлушко, замотал мою головушку. Замотал мою головушку, он купил мене коровушку.

Он купил мене коровушку, коровушку всё подой, всё подой. Коровушку всё подой, всё подой, телёночка всё напой, всё напой

(село Лески Прохоровского района).

Ау батюшки да в огороде любистая мята, Ой, лёли, ой, лей лёли, любистая мята.

Алюби ж меня, Иванушка, что я не богата, Ой, лёли, ой, лей лёли, что я не богата.

Хотя не богата, хотя не богата, умом здоровата. Ой, лёли, ой лей лёли, умом здоровата.

Хотя невеличка, хотя невеличка, румяная яичко. Ой, лели, ой лей лёли, румяная яичко.

Во все щёки, во все брови, а румянец играя. Ой, лёли, ой лей лёли, румянец играя. Молоденький Иванушка по лужочку гуляя, Ой, лёли, ой лей лёли, по лужочку гуляя. По лужочку гуляя, конёчка нуздая, Ой, лёли, ой лей лёли, конёчка нуздая.

Вот Марьюшка Ивановна в ступачки ступая, Ой, лёли, ой лей лёли, в ступачки ступая.

150

Она в ступачки ступая, словечко пытая, Ой, лёли, ой лей лёли, словечко пытая.

Младенький Иванушка, куда ж ты, друг, едешь? Ой, лёли, ой лей лёли, куда ж ты, друг, едешь? Ой, куда же ты, друг, едешь, возьми меня с собою, Ой, лёли, ой лей лёли, возьми меня с собою.

Ты возьми меня с собою, я буду слугою, Ой, лёли, ой лей лёли, я буду слугою. Вот Марьюшка Ивановна, рад бы я узяти, Ой, лёли, ой лей лёли, рад бы я узяти.

Я радёхонек узяти, лошадёнка маленька, Ой, лёли, ой лей лёли, лошадёнка маленька. Лошадёнка маленька, седло коротенько, Ой, лёли, ой лей лёли, седло коротенько. Седелечко коротенечко, там горы крутые, Ой, лёли, ой лей лёли, там горы крутые.

Аза горами за крутыми там леса темные, Ой, лёли, ой лей лёли, там леса темные.

Аза лесами за темными там реки быстрые, Ой, лёли, ой лей лёли, там реки быстрые. Иванушка Михайлович, мы этому догодили, Ой, лёли, ой лей лёли, мы этому догодили. Иде лесы тёмные мы с фонарями, Ой, лёли, ой лей лёли, мы с фонарями.

Аиде горы крутые, а мы с копачами, Ой, лёли, ой лей лёли, а мы с копачями.

Аиде реки быстрыя, а мы с кораблями, Ой, лёли, ой лей лёли, а мы с кораблями

(село Верхопенье Ивнянского района).

151

3.3. Сговор

Соловей кукушку сговаривал, Полетим, кукушка, в теплые края. Полетим, кукушка, в теплые края, Совьем гнездышко, снесем два яйца. Снесем два яйца, выведем, кукушка, Себе же два, два птенца.

Выведем, кукушка, себе два птенца: Для тебя – кукленка, а мне же соловья

(село Черемошное Белгородского района). Солнушко за лес закатилось, За тёмный, зелёный, за крутые горы.

Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё. За крутые горы, за тёмные воды.

Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё. За тёмные воды, за жёлтые пески, Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё.

За жёлтые пески, чтоб не было тоски, Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё.

Чтоб не было тоски, тоски кручинушки, Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё

(село Сажное Яковлевского района). Э да за горою, за крутою, ладу, ладу.

За горою, за крутою, душель моя.

За стеною, каменною, ладу, ладу, За стеною, каменною, душель моя.

Не стук стучит, не гром гремит, ладу, ладу. Не стук стучит, не гром гремит, душель моя.

Наши бояре в терем едут, ладу, ладу. Наши бояре в терем едут, душель моя

(село Осколец Губкинского района).

152

Обманка – обманщица, сподговорка – сподговорщица. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли.

Сподговорка – сподговорщица, красная Еленушка. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. Красная Еленушка, хвалёная Михайловна.

Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. Хвалёная Михайловна, я вот замуж не пойду. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли.

Я вот замуж не пойду, да вот и не подумаю. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. Да вот и не подумаю, да людей не послушаю. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. Да людей не послушаю, вот наша Еленушка.

Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. За тесовым столом сидит, за белою скатертью. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли.

За зелёным вином, да за хлебом, за солью. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли.

У милого под бочком, под правой рукою. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. Под правой рукою, да назвал её женою.

Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. А жена моя, жёнушка, да жена моя, барыня. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли.

Да жена моя, барыня, хорошая Михайловна. Ой, лёли, ой, лёли, али лей лёли, ой, лёли. (село Кочетовка Ивнянского района).

Сгоркнула, сгоркнула голубка, А у голубеньки седюще,

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли.

153

А у голубеньки седюще, На своё стаднушко глядевши.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. Правое крылышко сломила, Левое пёрышко же потеряло.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. Которыми по полю же летала, Всё по зёрнышку сбирала.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. Всё по зёрнышку сбирала, А всё ярую пшеницу.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. Всё ключовую водицу,

А в голубенку носила.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. А в голубенку носила, Своих деточек кормила.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. Своих деточек кормила, Голубяточек–то, поила.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли. Да не хотелось Татьянушке Против подружечек отстати.

Ай, лёли, ге-о-ли, гей ляли, гой ляли (село Нижние Пены Ракитянского района).

Пьяница да пропойница (повторяется два раза), Да, ой, Танин батюшка (повторяется два раза).

Пропил он свою дочку, да за виннаю бочку. Пропил он своё чадо, да за виннаю чару. Воскрикнули лебеди, что Дунай переплывши.

154

Дунай переплывши, а Танечку взявши. Ещё я не ваша, не вашего Коли. Тогда я буду ваша, как с вами поеду. Вжели же ты наша, ой нашего Коли

(село Мальцевка Корочанского района). Ой, да пропойцы, да бражницы, Ох, вы пропойцы – бражницы.

Апьяницы – каплюжницы,

Апьяницы – каплюжницы, Вот воля, батюшка,

Авот и воля, родимый. Вот и он пропил Ольгушку, Ой, да пропил Федоровну, Да за винную чарочку

(село Кустовое Яковлевского района)

3.4. Девишник

Вот грушица зелёная, да не шуми ты надо мной.

Вот дёрга моя, сама дёрга моя, да не шуми ты надо мной. Будешь шуметь, будешь греметь, подрублю, груша, тебя. Вот дёрга моя, сама дёрга моя, подрублю, груша, тебя.

Подрублю, груша, тебя, да и в печи, груша, спалю.

Вот дёрга моя, сама дёрга моя, да и в печи, груша, спалю. Да у печи, груша, спалю, да пирогов да напеку. Вот дёрга моя, сама дёрга моя, да пирогов да напеку.

А пирогов напеку, да гостей угощу.

Вот дёрга моя, сама дёрга моя, да гостей угощу (село Сажное Яковлевского района).

У нас с вечора вечаринка, у нас с вечора вечаринка, Да наприсветлая лучинка, да наприсветлая лучинка. Ой, наприсветлая лучинка, наприсветлая лучинка.

155

Прилетала голубка, да золотая головка. Золотая да головка, села, пала, да на лавку. Да опустила крылушки под лавку.

Опустила крылушки под лавку, А сама слёзно плачет, да по девичей воле.

Да всё по девичей воле, уся воля миновала.

Не насиделась у батюшки, не нагулялась у матушки (село Прудки Красногвардейского района).

Ой, липушка – ракитушка, зелёная дубравушка, Ой, лёли, да лёли, лёли, зелёная дубравушка.

Зелёная, кудрявая всю ночь прошумела, Ой, лёли, да лёли, лёли, всю ночь прошумела.

Всю ночь она кудрявая с листом говорила, Ой, лёли, да лёли, лёли, с листом говорила.

Ох, листик мой, да бумажненький, как с тобой расстаться, Ой, лёли, да лёли, лёли, как с тобой расстаться.

Как расстаться, расстаться, а ещё разлучиться, Ой, лёли, да лёли, лёли, а ещё разлучиться.

Разлучат нас, разлучат всё буйные ветры, Ой, лёли, да лёли, лёли, всё буйные ветры.

Буйные ветры, буйные ветры, да люты морозы, Ой, лёли, да лёли, лёли, да люты морозы.

Люты морозы, люты морозы, снеги глубокие, Ой, лёли, да лёли, лёли, снеги глубокие.

Снеги глубокие, лёли, глубокие, дожди осенние, Ой, лёли, да лёли, лёли, дожди осенние.

Ох, дождечки осенние, тучки последние, Ой, лёли, да лёли, лёли, тучки последние.

(село Хомутцы Ивнянского района). Да полоса долгозелёная, да ладо, ладо, Полоса долгозелёная, душель моё.

156

Вишнёв сад, голубь летая, да ладо, ладо,

Ав зелёный сад заглядая, душель моё.

Ау пташечки, дробнушечки, да ладо, ладо, Что у пташечек спрашивая, душель моё.

Вы скажите да всю правду, да ладо, ладо, Тут ли наша соловьюшка, душель моё.

Гнёздушко вье и мне, и себе, да ладо, ладо, Ей, пташечке помогая, душель моё

(село Коровино Ракитянского района).

3.5. Парнишник

Березничек виеватый, березничек виеватый, Ой, лёли, виеватый, ой, лёли, виеватый!

Ой, кто ж у нас неженатый (повторяется два раза), Ой, лёли неженатый (повторяется два раза)

У нас Коля неженатый, Ой, лёли, неженатый.

Его маминка бранит, Ой, лёли, всё бранит.

Жаних, жаних, сын мой милай, Ой, лёли, сын мой милай.

Да пока ж девки с тобой ходят, Ой, лёли, с тобой ходят.

Во горницу тебя водят, Ой, лёли, тебя водят.

Сладким винцом тебя поют, Ой, лёли, тебя поют

(село Хохлово Корочанского района). Дай у Васички на дворе, дай у высоком теряме, Ой, лёли, ой, лёли, али, ляли, лели, али, лёли.

Дай у высоком тереме, да на тесовом на столе, Ой, лёли, ой, лёли, али, ляли, лели, али, лёли.

На тесовом на столе винная чара, да стояла.

157

Ой, лёли, ой, лёли, али, ляли, лели, али, лёли.

Винная чара, да Иванушке, винная чара, да Васильевичу. Ой, лёли, ой, лёли, али, ляли, лели, али, лёли

(село Лески Прохоровского района). Вот хмелюшка, да хмелюшка, весёлая да беседушка. Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли лёлюшки.

Весёлая, да беседушка, да передайся да хмелюшка. Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли лёлюшки.

Да передайся, да хмелюшка, да на нашу сторонушку. Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли лёлюшки.

Да на нашей сторонушке, раздолье хорошее.

Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли лёлюшки. Да на том раздолье-то, да ходил, гулял молодец.

Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли лёлюшки. Да ходил, гулял молодец, да Михаил Андреевич.

Вот лёлюшки, да лёлюшки, али ляли, лёли лёлюшки (село Призначное Прохоровского района).

Да родимая, моя матушка, как мне да веселому быть? Ох, лели, лели, ох, лели, лели.

Как же мне да веселому быть, да товарищи женятся. Да товарищи женятся, и мне молодцу надобно.

Имне молодцу надобно, да женись, мое дитятко. Возьмем же себе дочерю, да дочерю купецкую. Да дочерю купецкую, а все белгородскую.

А родимая, моя матушка, тоже мне не жена будет. Тоже мне не жена будет, а тебе не невестушка.

Ив поле же да не работница, да в доме не коковница. А родимая, моя матушка, да возьмем себе ж дочерю, Да возьмем себе ж дочерю, да дочерю мужицкую

(село Кустовое Яковлевского района)

158

3.6. Утро свадебного дня в доме невесты

Клеточка среди двора широкая стояла, Ой, ляли, ой лей лёли, стояла.

А в золоте, а в серебре сияла. Ой, ляли, ой лей лёли, сияла.

Вот сияла, вот сияла, блистала. Ой, ляли, ой лей лёли, блистала.

А в клеточке, да в ореховой, окошко. Ой, ляли, ой лей лёли, окошко.

Под оконушком, под новеньким, девочка. Ой, ляли, ой лей лёли, девочка.

Вот девочка, вот красная, как её звать? Ой, ляли, ой лей лёли, как её звать?

Вот как её звать, вот как её звать – величать? Ой, ляли, ой лей лёли, величать.

Да по имени, по имени Марьюшка, Ой, ляли, ой лей лёли, Марьюшка.

Да по отчеству, да по отчеству Ивановна. Ой, ляли, ой лей лёли, Ивановна.

Шила ковёр, вышивала золотом. Ой, ляли, ой лей лёли, золотом.

Настилала, настилала серебром. Ой, ляли, ой лей лёли, серебром.

Кому ковёр, кому шитый подарить? Ой, ляли, ой лей лёли, подарить.

Подарю ковёр, подарю шитый Ивану. Ой, ляли, ой лей лёли, Ивану

(село Коровино Ракитянского района).

Ох, ты, родный мой батюшка, да благослови ты, да, Ох, лёли, лелёшеньки, да благослови меня ты, да.

Ох, ты, родная матушка, да благослови ты, да,

159

Ох, лёли, лелёшеньки, да благослови меня ты, да.

Эх, на красных да на девках, да по шёлкову платку, да, Ох, лёли, лелёшеньки, да по шёлкову платку, да.

Эх, не ходить больше с ними на гуляньице, гулять, да, Эх, лёли, лелёшеньки, с ними на гуляньице гулять, да.

Эх, отдаёте меня молоду да от себя же, да, Эх, лёли, лялёшеньки, да от себя же, да.

Эх покрываете мою бедную головушку, да с молоду, да, Эх, лёли, лялёшуньки, да с молоду, да

(село Вышние Пены Ракитянского района). Да тру, тру травку, ой, жёлтый цвет.

О, ладу, о, ладу, о, жёлтый цвет.

Да почему ж тебя, Иванушка, долго нет, О, ладу, о, ладу, долго нет?

Да, твоя Татьянушка, она спрожидала, О, ладу, о, ладу, она спрожидала

(село Круглое Красненского района). Дубровушка, да зелёная, ладу, ладу, Дубровушка, да зелёная, душель моя.

Чего ты рано зашумела, ладу, ладу, Чего ты рано, да зашумела, душель моя.

Да не сама я, да зашумела, ладу, ладу, Да не сама я зашумела, душель моя.

Шумнули мною буйные ветры, ладу, ладу, Щумнули мною, шумнули мною, душель моя.

Буйные ветры с чистого поля, ладу, ладу, Буйные ветры, с чистого поля, душель моя.

Счистого поля, с зелёной дубравы, ладу, ладу,

Счистого поля, с зелёной дубравы, душель моя (село Рождествено Валуйского района).

160

На что было лён сеять? На что было лён сеять? Когда не кому брати, когда не кому брати.

На что подруг звати? На что подруг звати? Когда их выгоняти, когда их выгоняти

(село Кочетовка Ивнянского района).

3.7. Сборы свадебного поезда в доме жениха

Собирается да Васильюшка на охоту, Да, лёли, лёли, ой лёли, на охоту.

Да на охоту, да на лёгкую работу, Да, лёли, лёли, ой лёли, на лёгкую работу.

Ох на лёгкую, да работушку работать, Да, лёли, лёли, ой лёли, работать.

Да бери, бери, да вороного коня в руки, Да, лёли, лёли, ой лёли, в руки.

Да заезжал к Мареюшке в огород, Да, лёли, лёлди, ой лёли, в огород.

Да потоптал Мареюшке белый лён, Да, лёли, лёли, ой лёли, белый лён.

А увидала вот Мареюшка, смолчала, Да, лёли, лёли, ой лёли, смолчала.

А увидала вот матушка, побежала, Да, лёли, лёли, ой лёли, побежала.

Похлысть, похлысть, да ворона коня по бёдрам, Да, лёли, лёли, ой лёли, по бедрам.

Захватила Васильюшку по кудрям, Да, лёли, лёли, ой лёли по кудрям.

Ох, по кудрям, да по белому личику, Да, лёли, лёли, ой лёли, личику

(село Хомутцы Ивнянского района).

161

Ой, черёмушка, да черёмушка кусток, А на черёмушке - лазоревый цветок,

Ой, лёли, да лёлюшки, али лей лёли, лёлюшки. На черёмушке - лазоревый цветок, Далеко в поле алеется.

Далеко в поле алеется, Во всё поле красотеется.

Во всё поле красотеется, Алеется - голубеется.

Алеется - голубеется, Во всё поле на четыре стороны.

Ой, и кто ж у нас хорошенький? Ой, и кто ж у нас пригоженький?

Хорошенький у нас Иванушка, А пригоженький у нас Михайлович.

Ох, он ходит по широкому двору, Запущая белы руки во корман.

Во кормашки шолковые, Они шолковые – полушолковые.

Он выная свои золоты ключи, Отмыкая дубовые ворота.

Отмыкая дубовые ворота, Соезжая со широкого двора

(село Верхопенье Ивнянского района). Через зелен сад да дороженька бежала, Сестра брата да в дороженьку провожала.

Сестра брата у дороженьку провожала, Ой, вот тебе родный, брателка, дорожка.

Светел месяц да дороженьку просветил, Ой, буйный ветер да воротьица отворил.

Ой, светлая, да гладкая стежечка,

162

Ой, вот тебе, брателка, ровная дорожечка (село Бубново Корочанского района).

Против тестева двора, против тестева двора Да крута, крута гора.

Ой, крута, крута гора, да крута, крута гора, Тройкой не узъедишь.

Ой, тройкой не узъедишь, тройкой не узъедишь, А парой да не пытайся.

Ой, парой не пытайся, да парой не пытайся, Стань, конь, под горою.

Ой, стань, конь, под горою, стань, конь, под горою, Дай, конь, копытою.

Стань, конь, под горою, чтобы вышла девка, С русою косою

(село Сажное Яковлевского района). Хмель, да моя хмелюшка, витая головушка.

Ох, лели, да лели, лели, витая головушка.

Да передайся, хмелюшка, да на нашу сторонушку. Да на нашей сторонушке приволья довольно. Приволья довольно, раздолья широко.

Раздолья широко, да по том по раздольицу.

Да по том по раздольицу, да ходил–гулял молодец. Да ходил–гулял молодец да душечка, купецкий сын. Да душечка, купецкий сын, еще белгородский чин. Еще белгородский чин – Иван Васильевич.

Иван Васильевич, да повесил головушку.

Да повесил головушку, на правую сторонушку. На правую сторонушку, ох, увидела матушка. Увидела матушка с высокого терема

(село Кустовое Яковлевского района).

163

3.8. Приезд жениха в дом невесты. Выкуп невесты, косы и приданого

По улице, по широкой поезд проезжает, Ох, лёли, али ляй лёли, поезд проезжает.

Никто, никто поезд на двор не пускает, Ох, лёли, али ляй лёли, на двор не пускает.

Пустит, не пустит, пустит, не пустит, вот Марьин батюшка, Ох, лёли, али ляй, лёли, вот Марьин батюшка

(село Никольское Белгородского района). Не стойте - поняйте, не стойте - поняйте, не стойте – поняйте. Топчите дорожки, топчите дорожки, топчите дорожки.

Ножками – сапожками, золотыми подковами, золотыми подковами (село Береговое Прохоровского района).

Да по улице, по широкой честной поезд едет, Да никто поезд, да никто честной, во двор не пускает. Девушка, вот Марьюшка под окошком сидела, Батюшка родненький упускает поезд на двор.

А я своего Иванушку по шапке узнаю.

Да на нём шапка, на нём шапка, серая опушка (село Шараповка Новооскольского района).

Эй, повознички молодые, у Вас кони вороные, У Вас кони вороные, в руках плетья шелковые. Выгоняйте, Вы не стойте, подгоняйте не желейте

(село Камызино Красненского района). Под тестевым двором, под тестевым двором, Крута, крута горка.

Ох, крута, крута горка, крута бережиста, Да ещё камениста.

Стой, конь, под горою, стой, конь, под горою, Да не топай ногою.

Ох, не топай ногою, не топай ногою,

164

Не качай головою.

Не качай головою, не качай головою, Не звени уздою

(село Хомутцы Ивнянского района). Полелей воды, полелей воды, на Марьшке, да на Марьюшке. Пожалей, батюшка, пожалей родимый, а Марьюшку, да Марью. А когда жалети, да когда же жалети, некогда же, некогда жалети.

Сходатая свашунька подымати Марью, ох, подымати её там, у пуньке (село Карташовка Прохоровского района).

Ой, по морю-морю, по морю синему, по Дону по тихому, По Дону по тихому, по морю по синему плавала утёнушка. Плавала утёнушка, плавала серенькая.

Плавала серенькая, перьица рябенькие.

Перьица рябенькие, за ней селезнюшка, за ней касатенький. Он плыл, не вплывая, в глаза заглядая, утёну пытая

(село Теребрено Краснояружского района). Золотые кольца порвалися, а Татьянушку подружки продалися, Сберегайся, Татьянушка, сберегайся, ох, как наши ребята воровати. Они хотят Татьянушку уловити, они хотят Татьянушку заполучити. Светел месяц дороженьку осветил, Нехорошего Михайлушку во двор упустил

(село Осколец Губкинского района). Коса наша - девка ваша, ладу, ладу, девка ваша.

Наша девка не рублёвая, ладу, ладу, не рублёвая. Наша коса сторублёвая, ладу, ладу, сторублёвая. А вы купите – расплетите, ладу, ладу, расплетите

(село Карташовка Прохоровского района). Ох, и девки Алёнки продали попонки.

Ох, и девки Катюшки продали подушки. Ох, и девки Аринки продали перинки

165

(село Масловка Валуйского района). Не стук стучит, не гром гремит, ладу, ладу.

Не стук стучит, не гром гремит, душель моя. Стучат, гремят наши бояре, ладу, ладу. Стучат, гремят наши бояре, душель моя.

Наши бояре да горы роют, ладу, ладу. Горы роют, город строят, душель моя.

Там три стенки каменные, ладу, ладу. Там три стенки каменные, душель моя.

Четвертая - железная, ладу, ладу. А пятая - маковая, душель моя.

На маковке - две ластовки, ладу, ладу. На маковке две косатые, душель моя.

Свили гнездо с алого шелку, ладу, ладу.

С алого шелка, с белой бумаги, душель моя. Как послали работать, ладу, ладу. Как послали работать, душель моя.

Жито жати, пшеницу вязати, ладу, ладу. Жито жати, пшеницу вязати, душель моя

(село Мальцевка Корочанского района).

3.9. Корильные песни

Ох, дружка – богатина, молодой – торватино, Ох, купи у нас местечко, мы недорого просим, Дёшево отдаём, два рубля с полтиною, Золотою гривною.

Ох, девки, нам горе, приехал дружко – немое. Умойте его киселём, посадите его под столом. Накройте его крышкой, назовите его кочерыжкой. Приехал дружко девяти сёл, На нём шуба девяти пол,

166

А десятой полы нет,

Унашего дружко денег нет. Коль денег нет, так займи,

Уприятеля пороси.

Апокос прийдёт – откоси.

Ажнетва прийдёт – отожни

(село Никольское Белгородского района). Дружка – богатина, да дружка – богатина, Да купи у нас косу, да купи у нас косу, Мы три дня чесали, вас дожидали, Он косу не взял у нас, он косу не взял,

Дружка лохматый, у него чуб косматый.

Ой, девки, да сват не богатый, карман у него разорватый, Не купил у нас застолье, не одарил девок достойно. Бери кочерёжку, иди по задворью.

-Зачем?

-Денег добывать, стол выкупать (село Осколец Губкинского района).

Дружко бестолковый, дружко бестолковый, отдай нам целковый. Тебе было не дружком быть, тебе было свиней пасти.

Тебе было свиней пасти с большою ломакою. С большою ломакою, чёрною да собакою

(село Хомутцы Ивнянского района).

Априехал сват до Маши, до Маши,

Анесчастный грош положил, положил.

Анесчастный грош щербатый, щербатый,

Асватко вот наш богатый, богатый.

Сам сидит горбатый, горбатый, А рубашка на нём новая, а спинушка голая

(село Карташовка Прохоровского района).

167

Хорошии дружки, хорошии дружки да продали подушки, Продали подушки, продали подушки и скрыню-перину.

Искрыню-перину, и скрыню-перину за четыре полтины.

Втебе дружка – суходолу, дружка – суходолу,

Мотня до подолу, мотня до подолу, тебе дружковать. Тебе не дружковать, тебе не дружковать, тебе свиней пасти. Свиней пасти, а свиней пасти, с длинною ломакою

(посёлок Красная Яруга). Как приехали сваты, сели, полбыка съели. Да погнулися лавки, как бояре сели.

Как бояре сели, целого вола съели.

С рожками, с ножками, с белыми копытцами.

Да побойтесь Бога, не съешьте другого, другого сырого. Побойтесь Бога, не съешьте шестого

(село Богатое Ивнянского района). Не скупись, дружко, не скупись.

Откупи местечко, да садись. Отдай два рубля с копою, Возьми девку с собою

(село Масловка Валуйского района).

3.10. Отъезд невесты из родительского дома

Тёпла вода у колодезю стояла, Да лёли, ляли, ляли, ох лё, стояла.

Широко разлив сабе озеро держала, Да лёли, ляли, ляли, ох лё, держала.

Да по камушку по белому бежала, Да лёли, ляли, ляли, ох лё, бежала.

Горе жалью, да горе жалью сподымала.

Да лёли, ляли, ляли, ох лё, сподымала. На орешенью, да под орешенью конь стоял.

168

Да лёли, ляли, ляли, ох лё, стоял.

Да подсел возле ворона коня да дружила. Да лёли, ляли, ляли, ох лё, да дружила.

Дружилушка, дружилушка, сват большой. Да лёли, ляли, ляли, ох лё, сват большой. И сват большой, и сват большой – сходатай. Да лёли, ляли, ляли, ох лё, сходатай.

Чеша коня вороного по бедрам.

Да лёли, ляли, ляли, ох лё, по бедрам. Расчесавши, размаслевши, речь говорит:

Да лёли, ляли, ляли, ох лё, говорит. Пора коню вороному бежати.

Да лёли, ляли, ляли, ох лё, бежати. Бежати во дальнюю во сторонушку.

Да лёли, ляли, ляли, ох лё, сторонушку (село Береговое Прохоровского района).

Травушка не муравушка – шавелёк, Вот шавелёк, шавелёк, вот шавелёк, шавелёк.

По лугам росла, все болота услала. Вот услала, услала, вот услала, услала.

Про меж собой все дорожки оставляла, Вот оставляла, оставляла, вот оставляла, оставляла.

По дорожечке кольмажечка бежала, Вот бежала, бежала, вот бежала, бежала.

На кольмажечке подушечка лежала, Вот лежала, лежала, вот лежала, лежала.

На подушечке вот Марьюшка сидела, Вот сидела, сидела, вот сидела, сидела.

У стекольчато оконышко глядела, Вот глядела, глядела, вот глядела, глядела.

169

Не беги, не беги мой батюшка за мною, Вот за мною, за мною, вот за мною, за мною.

Не великая порадушка у нас с тобою, Вот с тобою, с тобою, вот с тобою, с тобою.

Да не век вековать мой батюшка у тебя, Вот у тебя, у тебя, вот у тебя, у тебя.

Остаётся одну ноченьку ночевать, Вот ночевать, ночевать, вот ночевать, ночевать.

Одна ночка пройдёт за меж часочка, Вот часочка, часочка, вот часочка, часочка.

За единую, за боженую минуту, Вот минуту, минуту, вот минуту, минуту.

Что отдаёшь меня молоду в чужбину, Вот в чужбину, чужбину, вот в чужбину, чужбину.

А в чужбине я ничего не знаю, Вот не знаю, не знаю, вот не знаю, не знаю.

А я ж тебя моё дитятко прощаю, Вот прощаю, прощаю, вот прощаю, прощаю.

Пойти к тебе на высок терем за вином, Вот за вином, за вином, вот за вином, за вином.

А там сидит застолье с стариком, Вот с стариком, с стариком, вот с стариком, с стариком.

Да войди ты, моя дитятко, тихонько, Вот тихонько, тихонько, вот тихонько, тихонько.

Поклонись, моя милая, низенько, Вот низенько, низенько, вот низенько, низенько.

Они скажут, учёное дитятко, Вот дитятко, дитятко, вот дитятко, дитятко

(село Коровино Ракитянского района). А летела галка, летела чёрная через сад,

170

Э ой, лёли, али ляй лёли, да через сад. Уронила галка, уронила чёрная перья в сад, Ехали бояре, ехали честные, да через двор.

Ударили плетью, да шелковую об терем. Не пора ли тебе, Еленушка, с терема домой?

Не пора ли тебе, Ивановна, с высокого? Нет вам, бояре, нет вам, честные, дела до меня.

Есть у меня батюшка, родимая матушка возле меня. Благословят меня с терема, я сойду.

Постелят мне шелковый ковёр, я ступлю. Подкатят мне золоту карету, я сяду.

Ох, я сяду, ох, я сяду, поеду. Посадят мне извозчика молодого.

Амолодого Алексеюшку удалого.

Авези, Алексеюшка, от села до села. Чтоб наша Еленушка была весела.

Чтоб наша Ивановна радовалась (село Кочетовка Ивнянского района).

Ехала вот Марьюшка со двора, Ох, ладу, ладу, со двора.

Сломила берёзушку со верха, Ох, ладу, ладу, со верха.

Стой, моя берёзонька, без верха, Ох, ладу, ладу, без верха.

Да оставайся, моя матушка, без меня, Ох, ладу, ладу, без меня.

Да живи же, мой батюшка, без меня, Ох, ладу, ладу, без меня

(село Хомутцы Ивнянского района).

171

Повозник кудрявый, белый кучерявый, да белый кучерявый. Погоняй коня поскорее, погоняй коня поскорее, да чтоб я не видала. Чтоб я не видала, как батюшка плача, слёзно возрыдая.

Слёзно возрыдая, меня замуж отдавая, меня замуж отдавая (село Круглое Красненского района).

3.11. Повивальные песни

Зажигай свекра свечу, иди к детям навстречу, Иди к детям навстречу, иди к детям навстречу, вот, вот твои деточки.

Вот, вот твои деточки, вот, вот твои милаи, перевенчаные едут. Перевенчаные едут, перевенчаные едут, переменушку везут

(село Хомутцы Ивнянского района). Слушай, бояре, бояре, честные поезжане. Слушайте, бояре, что сваха говорит.

Есть ли у вас, бояре, стоялые кони? Запрягайте, поняйте в город, в городочек. Купите бояре арепейного масла. Чешите, маслите, да Иванушке кудри. Иванушке – кудри, Татьянушке – косы

(село Выезжее Ивнянского района). Сватушка – гоголушка, не клукань головушку.

Не расплетай русу косушку, не расплетай русу дробную. Не для тебя гладко плели, дробно плели, для матушки

Не шепаль, сваха, не шепаль, молодую женку повивай. В поле работницу, в хате помощницу.

(село Хомутцы Ивнянского района). Пчелы мои, пчелы, пчелы яровые, Пчелы яровые, крылья золотые.

Летели звенели, сели, загудели.

На куст, на ракиту, на куст, на малину, А с куста к Ивану в сени, а с куста к свекрови в угол.

172

К жениху на кудри, к невесте на косы. Стали косу расплетать, на две разделять. Стали косу трясти, на две плести

(село Богатое Ивнянского района).

Да затрубили трубушки, да по ранней заре, ох, да по ранней заре. Ой, лёли, ох, лёли, по ранней заре, ох, да по ранней заре.

Аскажи, скажи, Марьюшка, кто косушку плёл, ох, кто косушку плёл? Ой, лёли, ох, лёли, кто косушку плёл, ох, кто косушку плёл? Вечером да позднёшенько, подружки плели, ох, подружки плели. Ой, лёли, ох, лёли, подружки плели, ох, подружки плели.

Априехала свашенька невежливая, ох, невежливая,

Ой, лёли, ох, лёли, невежливая, ох, невежливая. Расчала да мою косушку надвое делить, Ох, на двое ж, да на трое, на все на шасти. Ой, лёли, ох, лёли, на все на шасти

(село Прудки Красногвардейского района). Да вот так мы повили, да вот так мы повили.

Как сами схотели.

Нарядили хохлушечку, нарядили хохлушечку, Иванову игрушечку.

Ой, нам часовая, ой, нам часовая, Ивану вековая.

Ой, на хате зелье, ой, на хате зелье, У хате веселье.

На дворе бояре, на дворе бояре, Что мак расцветая

(село Круглое Красненского района). А повили кукушку, а повили кукушку, Да Иванушке дружку, да Иванушке дружку.

Да не так-то повили, да не так-то повили,

173

Как девки ходили, как девки ходили. А так-то повили, а так-то повили, Как бабы ходили, как бабы ходили

(село Хомутцы Ивнянского района).

У Ивана Павловича два цветочка расцвели, два лазуревые цвета. Первый цвет калиновый, другой цвет – малиновый. Калиновый – Иванушка, малиновый вот Марьюшка

(село Выезжее Ивнянского района). Золото с золотом совивалось, Жемчуг со жемчугом сокатался.

Ой, лёли, лёли, совивался, Ой, лёли, лёли, сокатался.

Александрушка да с Еленушкой соходились, Да они ж рядышком становились, Ой, лёли, лёли, соходились, Ой, лёли, лёли, становились

(село Хохлово Корочанского района).

3.12. Свадебный пир в доме жениха

Меж гор, меж крутеньких, да дорожка лежала. Эй, лёли, али лей лёли, да дорожка лежала.

Вот стёжечка, да дорожечка, пробойный следочек. По той стёжке, по дорожке, да не ходу, не езду. Не ходу, не езду, ни конём, да не пешему.

Да ехали-проезжали купцы-обоянцы. Купцы-обоянцы, всё Марьины братцы. Они ехали – проезжали с яровой пшеницею. Хвалилися-выхвалялися своею сестрицею.

Вот наша сестра Марьюшка, она умна-разумна. Умна-разумна, умна-разумна, да умного рода. Умного рода, умного рода, да богатого дома.

174

Вот шубочки, да нарядочки, поломали грядочки. Расшитые рушничёчки, поломали крючочки. Сафьяновы сапожки поломали мосточки

(село Карташовка Прохоровского района). По-за садом, по за садом, по-за зелёным садом.

Э-ли, э-ли, о-ли, о-ли,лё-ли по за зелёным садом. По-за зелёным садом, по-за вишеньем.

Ходя павень, ходя павень, да с павушкою. То-то павень, то-то павень Иванушка-господин. Иванушка господин, Егорович-дворянин.

Апавушка-сударушка, да то Марьюшка.

Ак ним гости, а к ним гости соезжалися. Да его женой-боярыней дивовалися

(село Теребрено Краснояружского района). Яблонь моя садовая, кора золотая, Лёли, лёли, ой, ляли, кора золотая.

Прекрасная вот парочка по саду гуляла, Лёли, лёли, ой, ляли, по саду гуляла. Она по садику гуляла, цветы собирала, Лёли, лёли, ой, ляли, цветы собирала

(село Хохлово Корочанского района). Вьётся, вьётся-стелется, вьётся, вьётся-стелется, По лугам трава шелковая, по лугам трава да зелёная.

Целуя, милуя, целуя да милуя, вот Иванушка жену молодую, Да Николаевич свою барыню.

Друг ты, моя Натальюшка, да друг сердца да Ивановна, Ты ж меня состарила, да меня младого оставила.

Ты пойдёшь, ты пойдёшь, шелковая да засыхая, Наклонишься да низёхонька

(село Карташовка Прохоровского района).

175

Под лесом-то лесом, под тёмным да зелёным, Лей, лёли, лёли, лей лёли, лёли.

Под тёмным зелёным, под листом широким, Под листом широким вырастала травушка. Вырастала травушка, зелёная да муравушка.

Зелёная да муравушка, как по той да по травушке, Как по той по травушке да ходила Павушка.

Да ходила Павушка золотые крылушки. Золотые крылушки, позолочены пёрышки. Позолочены пёрышки, жемчуг на головушке. Жемчуг на головушке, как увидел Павушку. Как увидел Павушку молодой дружинушка, Молодой дружинушка, белый да хорошенький

(село Нижние Пены Ракитянского района). Ой, винная да чарочка, медовая да скляночка, Ой, ляли, ой, ляли, ой, ляй лёли, ляли, ляли.

Медовая скляночка, да на столику стояла. На столику, да стояла она, мёдом налитая. Она мёдом да налита, она молодым да подана

(село Сажное Яковлевского района). Спасибо хозяину, спасибо богатому.

Наварил пива много, наварил пива много. Наварил пива много, наварил пива много, Четыре осьмины, четыре осьмины.

Вот четыре осьминушки, вот четыре осьминушки, На базарную долю, на базарную долю.

На базарную долю, на базарную долю, Тычки золотые, тычки золотые

(село Боровое Новооскольского района).

176

3.13. Свадебные причитания

Прости мене, мамушка, мамушка родимая. Прости, благослови мене, прости мене, батюшка, Батюшка родимый мой, прости, благослови мене.

Прости, прости меня, батюшка, И благослови меня, родненький,

У божий храм пойти и Божий венец получить, Во чужие людюшки пойти и чужим людям угодить.

Вы, любезные мои подруженьки, Да покрасуйтеся, да мои милые! Подарю я вам, ох, подруженьки, Красу девичью, да свою

(село Рождествено Валуйского района). Прости меня, мамушка, мамушка родимая, Прости, благослови меня на том свете в родителях. Взойди, туча грозная, разбей гробову доску, Выпусти мою мамушку на сиротскую свадебку.

А сиротская свадебка не весело играется: слезами обливается (село Подольхи Прохоровского района).

Да не расплетайте мою рябую косушку, Она ж у меня ряба заплетена и гладко причёсана.

Амамушка утром ранёхонько плела,

Аподружка расплела.

Амне у чужие люди идти и чужих людей слушать

(село Боровое Новооскольского района). Еленушка Богу молится, с батюшкой прощается, Ты прости меня, батюшка, ты прости, благослови меня, матушка

(село Прудки Красногвардейского района).

Ираступитеся, добраи людюшки,

Ипустите мене до тесового стола!

177

Да поведи ты меня, мой братик родненький, И к матушке, да и к батюшке под бочок

(село Смородино Грайворонского района). Ну, Господь с тобою, батюшка и родная моя матушка, И соколики – братцы желанные, и голубушки – невестушки.

Вы пошто так рассердилися, рассердилися, распрогневались? Я в дому была вам работница и в семье была спокорница. Имя честное не бесславила, красу девичью не кинула.

Так пошто ж, кормилец-батюшка, со двора гонишь?

(село Макешкино Новооскольского района).

3.3. Традиции похоронного обряда

Семейно-бытовые обряды, основанные, возросшие на плодороднейшей почве аграрных культов и вобравшие в себя элементы «переходной» магии (инициация), завершались самым реальным из них - обрядом погребения.

«Человек родился на смерть, умирает на жизнь», - гласит народная мудрость, являясь отражением заветных взглядов и веры в бессмертие души. Эта вера «… нашла в своих простодушных последователях подготовленную веками постепенного саморазвития плодородную почву, воспринявшую всю сущность и сроднившую ее – путем духовного перевоплощения – со всеми наиболее светлыми сторонами былого старо-давнего» (92, 537), подтверждая слова Н. Бердяева: «Обряды… всегда конкретно человеческие… носят в себе печать национального гения» (25), посредством которых жизнь «прозревается» в ее глубинных проявлениях «вечности» и «быстротечности». Смерть, как правило, в этом значении для людей, имеющих богатый жизненный опыт, воспринимается как переход в инобытие.

Столь сложный по драматизму и силе эмоционально-психологического воздействия обряд издревле имел развитую структуру: кончина жизни человека, приготовление усопшего к погребению, духовные песнопения за

178

умершего, его отпевание, вынос покойника, прощание у могилы, поминальная трапеза.

Бытование столь широкого круга основных моментов похороннопоминальной обрядности позволяет нам подразделить их на три группы: допогребальные, собственно погребальные и связанные с поминовением.

Допогребальный комплекс обрядовых действий включает в себя различные действия и приемы, направленные на облегчение смерти, «обезвреживание» покойника, устранение порчи и влияния, якобы исходившего от него. Данный комплекс включает в себя также действия по обмыванию тела усопшего, одеванию его, изготовлению гроба, укладыванию в него покойного, оплакивание его.

Погребальный комплекс обрядовых действий включает в себя рытье могилы, вынос гроба из дома, шествие похоронной процессии, прощание с усопшим, погребение его.

Поминальный комплекс погребального ритуала включает поминовение усопшего в день похорон, в девятый, двадцатый и, наконец, в очистительный, сороковой день, так называемые «сорочины»: когда снимался траур, а также в год. Старики утверждают, что троекратное поминовение усопшего совпадает с переменами, какие испытает тело покойника в гробу: в третий день изменяется его образ, в девятый распадается тело, в сороковой истлевает сердце. Это троекратное поминовение совпадает с верованием о путешествии души на том свете небесном.

Согласно христианскому учению, в первые два дня душа усопшего пребывает с родными, на третий день возносится на небо для поклонения Творцу. «Яко ж бо от царя земнаго послани будут воины привести некоего и связавше его поведут ему повеление царево, трепещет же и держащих и ведущих его немилостивно к путному шествию, аще и ангелы от Бога послани будут пояти душу человечу» (94, 235). Если в этот третий день совершаются приношения памяти усопшего, то душа получает «утешение от скорби прежь бывшия ей от разлучения телесного, и разумеет от водящего

179

ею ангела, яко память и молитва ея ради в церкви Божией принесена, и так радостна бывает» (94, 236). С тех пор начинаются «путешествия ее с ангелом, который показывает ей блаженство рая и муки ада».

Вдевятый день душе дается отдых. И она, сохраняя еще земные привязанности, летает то к дому, где жила с телом, то к гробу, где лежит тело, в котором была заключена. Душа добродетельная посещает место, где она «имеяше обычай делать в правду».

Как видим, религиозное мировоззрение составляет стержневую основу похоронного обряда. Тем не менее, православный похоронный ритуал, бытующий на территории Белгородского региона, воспринял и впитал в себя многие черты древней народной обрядности, что позволяет нам рассматривать его как единый народно-православный комплекс.

Воснове последнего издревле лежала утилитарная обязанность членов семьи в устранении умершего за пределы жизненного пространства и его изоляции. По мнению исследователей, эта практическая цель погребального ритуала была возведена в ранг нравственной обязанности людей (63; 64; 66; 147; 156). Причем у разных народов эта обязанность осуществлялась в соответствии с их мировоззрением и религиозными представлениями. Основным назначением погребального ритуала было обеспечение умершему перехода в загробный мир, устранение возможных препятствий на его пути, обеспечение благополучия в «потустороннем» мире посредством различных ритуальных действий, выполняемых живыми. Более того, благополучие последних также ставилось в зависимость от отношения к ним умерших.

Традиционный обряд погребения, сохранившийся на территории края, является, на наш взгляд, одним из древнейших. Свидетельство тому – наличие в нем ряда элементов славяно-русского погребального культа:

•магические обряды, направленные на облегчение и ускорение

смерти;

•снабжение покойника всем необходимым для жизни «на том

свете»;

•желание очиститься от присутствия мертвеца и его «нечистоты».

180

Материалы фольклорно-этнографических экспедиций дают основание для данных утверждений. Сведения о бытовании отдельных элементов славяно-русского погребального культа получены и восстановлены нами в ходе бесед, опросов, воспоминаний людей преклонного возраста. Бытование других зафиксировано в ходе непосредственного наблюдения, участия в этом скорбном семейно-бытовом обряде.

Из первой группы элементов наибольшее распространение и по сей день, имеют приметы, поведение животных, птиц, сновидения, якобы предвещающие смерть. Особенно крепко держится древнее верование в вещую силу и чутье животных. Например, собака воет, опустив морду к земле, - к покойнику. Собака роет яму и притом воет - также к смерти кого-то из семьи. Любая птица, стучащая клювом в крышу, стену, окно дома предвещает близкую смерть одного из членов семьи. Курица, поющая петухом, призывает смерть. Корова ложится у ворот – будет в доме покойник. Недобрыми признаками наделен «поющий» самовар, каша, вылезшая из горшка, выпавший из печи кирпич.

Вещее значение, по утверждению стариков, имеют сны: о глубокой яме, из которой невозможно выбраться, о новом жилище, о выпавшем зубе, об отвалившейся подметке, с похоронным песнопением, о найденном на дороге поясе. Копать во сне землю или навоз, видеть себя под венцом – также толкуется к покойнику (записано со слов Апостоловой В.А., 1912 г.р., из п. Полевой Новооскольского района).

Яркими отголосками двоеверия, по нашему мнению, являются традиции и обычаи подготовки к смерти людей преклонного возраста. По их понятиям, умереть вдали от родных, ни с кем не попрощавшись, без покаяния – «кара Господа Бога за все земные прегрешения». А умереть «своей смертью» в окружении родных и близких людей, быстро и без мучений – значит попасть в царство небесное, именуемое «раем». По всей вероятности, именно с этим связан обряд покаяния и прощания умирающего с домочадцами, соседями, землей, белым светом, родным домом. «Коли просится в землю, у всех прощения просит, водицы испить хочет, значит

181

смерть стоит за плечами и надобно читать отходную молитву», - комментирует К.Т. Касенкова, 1916 г.р., из села Рождествено Валуйского района. По сей день стариками белгородских сел и деревень неукоснительно соблюдается правило заранее готовить себе «смертный наряд», в ряде мест – даже «домовину» (гроб).

В среде сельских жителей (Новооскольский, Вейделевский, Чернянский районы) сохранились предания о случаях «трудной смерти», особенно знахарок и колдунов. Чтобы облегчить такой душе путь в мир иной «в доме открываются печная заслонка и задвижка, а с крыши снимается слега». И вряд ли стоит сомневаться в истинности таких доводов, ибо аналогичные мы встречаем в этнографических исследованиях А. Котляровского, В. Терещенко, В. Смирнова, С. Максимова, произведениях русской словесности: «Уж доски без кнеса в моем тереме златоверсем – уж доски лежат без князька в моем тереме златоверхом» («Слово о полку Игореве»). По всей вероятности, уход человека из царства земной жизни в небесное должен осуществляться совершенно иным путем (не через двери).

По утверждению старожилов, души умерших в светлый день святой Пасхи, а также погибших от «грома небесного» попадают в рай. Насильственный же уход из жизни подвергается в миру осуждению, «подавать поминанье или ставить крест на могилу утопленника или удушельника почитается за большой грех». Предосудительна и смерть на печи как с точки зрения культа огня, так и с точки зрения православного христианина, для которого «печь – ладонь Божия».

В цикле последующих ритуальных действий также отчетливо просматриваются черты двоеверия. С одной стороны, покойника стараются умилостивить, облегчить ему путь в мир иной; с другой – требуется «обезопасить живых от возможных вредных действий покойного» (184, 87). На эти цели была направлена самая разнообразная магия.

Согласно полученным нами данным, как только человек испускает дыхание, на стол или подоконник ставят стакан с водой и плошку с «кутьей» (кашей). В святом углу зажигают лампадку или свечи, которые горят до

182

выноса покойника из дома. Усопшего обмывают два – три раза теплой водой с молитвой «Святой Боже». Как правило, этот ритуал совершают вдовые старухи, услуги которых оплачиваются платками, полотенцами, куском ткани. Причитать при омовении возбраняется. Еще несколько лет назад обряд обмывания усопшего совершался на соломе или рогоже, которые по истечению шести недель сжигались или уносились в укромное место, «где редко ступает нога человека» (овраг, лес), вместе с постелью умершего и его старой «одежей». Омовение водой символизирует духовную непорочность почившего, а также желание живых помочь ему «предстать пред Богом в чистоте и благочестии». Воду выливают туда, где не ходят люди. В этих действиях также усматриваются магические приемы по устранению нежелательного влияния умершего на живых (очистительная сила огня и воды).

Обряжают усопшего в новый комплект одежды и обуви, строго придерживаясь правила, «чтобы все было в пору», покрыв сверху «саваном» (белым полотном), и кладут на стол или широкую лавку под образа ногами к двери. Одеяние молодой женщины, включая платок, - светлых тонов, пожилой – темных.

В селе Верхопенье Ивнянского района нами зафиксирован духовный стих, раскрывающий содержание этих ритуальных действий:

Умоют меня и причешут заботливой нежной рукой

Иновое платье оденут, как гостье на праздник большой, Положат меня под иконы, ко мне будут люди ходить.

Ивечную память со вздохом они будут мне говорить. Зажгут тогда в доме лампады и будут канон мне читать, Все будут усердно молиться, на вечную жизнь провожать (Приложение 4.1.).

Как свидетельствуют материалы исследований, одежда парней и особенно девушек, умерших до брака, соответствует свадебному наряду. Согласно словам О.И. Маничкиной, «свою жизненную функцию им все же надлежит еще выполнить на том свете». Это служит основанием для

183

совмещения погребального обряда одевания со свадебным, а обнаруженные при захоронениях на кладбищах старинные головные уборы девушек – невест («сороки», «кокошники», «кички») – подтверждение тому.

На глаза покойнику, умершему с открытыми глазами, кладут медные пятаки, кои затем надлежит подать нищим у церкви или положить в гроб, «чтобы душа имела, чем заплатить за перевоз ее на тот свет». В селах Валуйского и Вейделевского районов нам поведали, что помнят времена, когда усопшему клали в «домовину» пару белья, ложку, глиняную чашку, гребень, другие предметы обихода, «чтобы там ни в чем не нуждался».

На чело умершего полагается «венчик» (в знак его веры в Триединого Бога и в знак того, что ему как воину Христову, принадлежит «венец нетления»). На грудь почившего, на крестообразно сложенные руки ставится икона Спасителя, иногда в одну руку – крест, в другую – зажженную свечу. Однако чаще всего и, это согласуется с нашими наблюдениями, в правую руку усопшего вкладывают «пропуск» (отпустительную грамоту и образок), в левую – платочек.

Гроб, на наш взгляд, даже в реалиях дня сегодняшнего, рассматривается как последний дом усопшего, ввиду чего к его изготовлению допускаются почтенные мужчины, знающие толк в плотницком деле и умеющие «обрядить домовинку и внутри, и снаружи» соответственно полу, возрасту, социальному положению почившего. Стружки от досок принято оставлять в гробу.

В течение трех дней по усопшему поют духовные песнопения. Нами зафиксировано множество их образцов, адресованных как покойнику, так и его близким родным (Приложение 4.2. – 4.6.).

Как правило, в них воспевается земная жизнь усопшего, его добрый нрав, трудолюбие, христианское смирение, жертвенность во благо ближних, ввиду чего Господь помилует и призовет такого добропорядочного мирянина в свое «царство небесное».

184

Особый интерес для нас представляют плачи и причитания родных и близких, а также людей, хорошо знавших усопшего.

Нам удалось зафиксировать несколько разновидностей плачей, бытующих в регионе:

•плач-воспрошение-обращение к усопшему: «Да и зачем же ты меня оставил, милый друженька? Да и куда же ты от меня ушел?»;

•плач-оповещение о приходе в дом родственников для прощания: «Да пришли проводить тебя, друженька, друзья - товарищи»;

•плач-просьба передать поклон ранее усопшему родственнику: «Да повидай там, друженька, нашу мамушку».

Записанные нами причитания, на наш взгляд, имеют более развитую поэтическую форму. По структуре это 10 – 12-ти строчные декламационнонапевные, иногда четко ритмизованные поэтические импровизации, основанные на интонациях вопроса, обращения, просьбы с реальными всхлипываниями и рыданиями.

На основании проведенного анализа можно утверждать, что в местных причитаниях, как правило, к усопшему обращаются с вопросом: во какую путь-дороженьку направляется, на кого покидает свою семеюшку, за что рассердился и на кого прогневался, как без него придется жить–бедовать (Приложение 4.7. – 4.12.).

Общий тон причитаний, как видим, – это жалоба, что покойник так скоро умер, оставив хозяйство, детей, жену. Ему адресуются самые добрые и ласковые слова: кормилец–батюшка, разлюбезный друженька, солнце ясное, свет–милый друг, сизый голубь и т.д. В ряде причетов содержится прямое обращение человека к природе со своим горем: «Да расступись, сыра земля, да расколись, гробова доска, да встань, поднимись, родный батюшка» (Приложение 4.13.).

Мы не задавались целью произвести анализ похоронных причитаний, как со стороны их содержания (явления и культ природы, вера в загробную жизнь, идеалы хозяйственного быта, отсутствие ропота на судьбу);

185

лексического состава (диалектные слова, архаизмы, новые слова); художественного образа языка (обращения, тавтологические выражения, символы, синонимы, повторения, эпитеты, метафоры, сравнения, поэтичность). Однако то, что в сельской среде похоронных причитаний бытует немало, и каждая со своим конкретным «мотивом» горя, говорит в пользу необходимости таких исследований.

Более того, все наиболее драматические моменты похоронного обряда сопровождаются определенными причитаниями:

•причитание-обращение к усопшему, почему он покинул семью, просьба открыть глаза и встать;

•причитание-оповещение о приходе родных и близких;

•причитание-прощание при выносе гроба из дома;

•причитание по дороге на кладбище;

•причитание в момент опускания гроба в могилу;

•причитание на могильном холмике;

•причитание при возвращении с кладбища домой.

Вместе с тем, местные причитания имеют и свои ограничения. Например, в Вейделевском районе не принято было причитать по первому ребенку, равно как в Красногвардейском районе матери не положено было идти на кладбище, «чтобы не вынести остатки».

Как правило, перед выносом гроба из дома происходит обряд прощания с усопшим «по степени родства и возраста». Аналогичный порядок прощания имеет место и при погребении. Выносят покойного ногами вперед, «чтобы видел куда несут, но не видел откуда». Однако чаще всего селяне трактуют это так: «Чтобы не вернулся обратно».

В знак прощания хозяина с домом надлежало стукнуть гробом о порог. Однако эти сведения, полученные нами в селе Долгое Вейделевского района, не согласуются с другими, имеющими гораздо больший ареал распространения. Согласно последним, покойника выносят ногами вперед, стараясь не задеть гробом за порог и косяки двери, «иначе покойник будет

186

являться в дом». Двери закрывают тотчас, «чтобы никто следом на тот свет не ушел». Боязнь этого вынуждает «заметать» следы усопшего. С этой целью моются полы (земляные - метутся), столы, лавки. Причем тряпки, веник, емкость, из которой мыли, – все это относится за околицу или бросается на перепутье, где происходило прощание.

По дороге на кладбище похоронная процессия останавливается на всех перекрестках улиц «для прощания». Гроб несут на полотенцах. На дорогу бросают монеты, цветы, ветки ели или сосны. Возглавляет траурное шествие человек, несущий «святость» (крест), на который привязано полотенце «у печаль». После погребения его надлежит отдать в церковь.

У могилы происходит последнее прощание с усопшим, сопровождаемое плачами и причитаниями. Горсть земли (в ряде мест - три), брошенная в могилу, также служит своеобразным знаком прощания, преклонения и почтения перед его памятью. Здесь же, на кладбище, родственники раздают мучные изделия «на помин души» всем присутствующим, а нищим – деньги, чтобы молились «о спасении души новопреставленного раба Божьего». До сих пор в регионе неукоснительно соблюдается правило носить усопшему на второй день «завтрак», равно как и обычай поминального обеда, включающего «канон», кутью, лапшу, кисель, пирожки, борщ или суп и, обязательно, оладьи или блины. Поминальная трапеза чередуется с духовными песнопениями и добрыми словами в адрес покойного (Приложение 4.14. – 4.21.).

Жива традиция поминальной трапезы по усопшему на третий, девятый и сороковой день, годовщину, «что является отголоском древних тризн, совершавшихся после погребения на могилах язычников» (128, 142). На сороковой день повсеместно пекут «лесенки», провожая душу на небеса. Днями поминовения усопших на Белгородчине являются «постные» дни (среда и пятница), а более всего вселенские родительские субботы: мясопустная, троицкая, вторая, третья и четвертая субботы Великого поста.

187

Жжение «пурин» (костров) во дворах домов в сочельник также является, на наш взгляд, знаком поминовения усопших, ибо трактуется в народе как «греть ноги родителям в их царстве небесном».

Как видим, множество ритуальных действий и обычаев, связанных с погребением человека, являют нам сегодня пример высочайшей народной культуры и богатейшего духовно-нравственного потенциала «жития» русского сообщества, основанного на бескорыстии, соборности, благочестии, милосердии и сострадания как к умершему, так и к близким его людям. Это проявляется в особом отношении и внимании к старикам, просьбы которых неукоснительно выполнялись, вне зависимости от выполнения ими серьёзной работы по дому. Забота о престарелых родителях полностью ложилась на детей. И, как утверждают старожилы, случаев отказа кормить родителей, доживающих свой век, не бывало, так как это считалось тяжким грехом, «родительское проклятье так сильно, что земля не принимает проклятого, поэтому стариков кормят хорошо, после смерти постоянно поминают» (Маничкина О.И., 1925 г.р.). «Целый ряд особых поминальных дней в году, окружённый пёстрой изгородью обычаев, до сих пор – по доброму завету дедов-прадедов справляемых во всех уголках светло-русского простора неоглядного - слишком красноречиво говорит об этом трогательном, обвеянном дуновением нездешнего – несказанного, общении» (92, 539).

Добрый семьянин по природе своей, сторонник семейно-родовых начал, русский человек не мог оставить больного и умирающего без физической и духовной поддержки, стараясь выполнить все его желания, последнюю волю, облегчить земные страдания, укрепить крепость духа и веру в бессмертие души, которой уготована «жизнь вечная и бесконечная».

«Сеешь живучи, жнёшь умираючи!» - гласит народная мудрость, следуя которой добропорядочный мирянин с младых лет организовывал свою жизнь сообразно мудрым библейским заповедям и общечеловеческим ценностям, ощущая себя частицей социально-природного сообщества, за крепость, порядок и гармонию которого он был в ответе перед людьми и Богом.

188

На основании проведенного анализа ретроспективы традиционного празднично-обрядового комплекса региона представляется возможным сделать следующие выводы:

1.В реалиях современной общественной жизни России неизмеримо возросла роль традиций празднично-обрядовой культуры как ценностной системы координат духовной жизни народа в контексте его философии, эстетики, психологии, морали, веры и менталитета. Это позволило рассмотреть предмет исследования как целостную систему, включающую народную мудрость, духовную культуру народа, как воплощение его знаний, ценностей, норм и образцов жизнедеятельности в ракурсе двух аспектов: «изнутри» (жанровая природа, сущность, содержание, формы бытования) и «извне» (как социальное, этнокультурное, этнохудожественное явление).

2.Развернутый этнографический срез наиболее древних видов празднично-обрядовой культуры календарно-земледельческого цикла – ключ

кразгадке этой полифункциональной ценностной парадигмы, регламентирующей трудовую и социальную жизнь человека в системе «человек – семья – природа - общество». Именно в ее недрах формировались, оттачивались и передавались из поколения в поколение важнейшие нравственные заповеди: добродетель, соборность, благочестие, бескорыстие, совестливость, трудолюбие, любовь к земле, дому, Родине.

3.Семейно-бытовая обрядность края являет собой источник целостного познания народной жизни «от первого вздоха до последнего». Обилие негласных народных «поучений», «слов», «кодексов сведений», воплощенных в обрядах рождения и детства, свадьбы, погребения, мы вправе рассматривать в качестве уникального инструмента передачи этнокультурной информации, представления базовых духовных ценностей, как универсальный способ передачи национальных и общечеловеческих традиций (например, как сообразно русской традиции вести себя в быту, в семье, в обществе: «почитай отца своего <…> жену свою любите <…> леность – всему мать, не лукавь <…> будь честен <…> плати добро за добро…»).

189

Вопросы для самоконтроля

1.Охаракеризуйте назначение основных элементов похороннопоминальной обрядности.

2.Какие моменты похоронного обряда отмечены звучанием причитаний?

3.Проанализируйте поэтическую форму похоронных причитаний.

4.Перечислите три группы похоронно-поминальной обрядности.

5.Проанализируйте символику духовных стихов.

6.Назовите музыкально-стилевые признаки похоронных причитаний.

Рекомендуемая литература

1.Жиров, М.С. Народная художественная культура Белгородчины : учебное пособие / М.С. Жиров. – Белгород, 2000. – 266 с.: ил.

2.Жиров, М.С. Региональная система сохранения и развития традиций народной художественной культуры : учебное пособие / М.С. Жиров. – Белгород, 2003.

3.Жиров, М.С. Традиционные народные праздники и обряды Белгородчины / М.С. Жиров, О.Я. Жирова. – Белгород, 2002.

4.Коринфский, А.А. Народная Русь / А.А. Коринфский. – Москва, 1901.

5.Костомаров, Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях / Н.И. Костомаров. – Москва, 1993.

6.Панкеев, И.А. От крестин до поминок / И.А. Панкеев. – Москва, 1997.

7.Потебня, А.А. О мифологическом значении некоторых поверий и обрядов

/ А.А. Потебня. – Т.1. 1865.

8.Снегирев, И.М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды / И.М. Снегирев. Вып. 1 – 4. – Москва, 1837–1839.

190

Приложение 4 Погребальный цикл в аспекте поэтики жанров

4.1. Вот скоро настанет мой праздник, последний и первый мой пир. Душа моя горестно взглянет на здешний покинутый мир.

Истрашно в то время мне будет, расстанется с телом душа. Как много я в мире грешила, увижу тогда все дела.

Дела мои добрые, злые, представятся мне в этот час, Сказать ничего не сумею, хотя и увижу всех вас.

Идемонов в тот час увижу, и будет душа трепетать,

Искажут они: «Теперь наша, создателя поздно призывать». Умоют меня и причешут заботливой нежной рукой,

Иновое платье оденут, как гостью на праздник большой. Положат меня под иконы, ко мне будут люди ходить,

Ивечную память со вздохом они будут мне говорить. Зажгут тогда в доме лампады и будут канон мне читать, Все будут усердно молиться, на вечную жизнь провожать. Добро кому делала много, ко мне со слезами придут! «Хотя ты лежишь без дыханья, но доброе дело живет. Как красное солнце светило, в беде помогала всегда, Глаза твои навек закрылись, добро не умрет никогда».

Изло, кому делала много, ко мне недовольны придут:

«Хотя ты лежишь без дыханья, но худое дело живет».

Истрашно в то время мне будет, увижу – услышу все я. Сказать ничего не сумею, простите, родные, меня.

Имного я в мире грешила, молиться ленива была. Мирские заботы от храма, они отводили меня В грехах теперь каяться поздно, увы, нет спасения мне.

Не видеть мне светлого рая, в огне буду мучиться я. Когда среди улицы шумной, все будут идти и рыдать. Покрыта парчой небогатой, я буду во гробе лежать,

191

Напрасно рыдаете, люди, конечно, вам жалко меня Создателю вы помолитесь, великая грешница я.

Аможет, по вашим молитвам Всевышний грехи мне простит, Миную я страшного ада и вечно в раю буду жить.

Пускай с торжеством опускают в могилу безжизненный труп, Пусть первый раз и последний мне вечную память поют

(село Рождествено Валуйского района).

4.2.Вот скоро настанет тот праздник и первый последний мой пир, Душа моя горестно глянет на первый покинутый мир. Обмоют меня и расчешут заботливой нежной рукой, И в новом наряде оденут, как гостью на праздник большой.

Втревожном торжественном пении при блеске свечей восковых, При тихом и важном молчании увижу сестер и родных.

По улице тихой толпою все будут идти и рыдать, Накрыт небогатой парчою, я буду во гробе лежать.

Друзья мне поклонятся низко, со страхом ко мне подойдут,

Влице непритворном лобзании последний мне долг отдадут. Пускай с торжеством опускают в могилу безжизненный труп, Того же я мира не знаю, и в новый я мир отойду.

Поставят мне крест на могиле на память друзьям и родным, Зажгите пред Богом лампадку и спойте молитву пред ним. Вокруг посадите калину, пусть тихо, спокойно стоит,

Атополь, прошу, не сажайте, он так неспокойно шумит. Придут на могилу проведать родные и дети мои, Но я ничего не скажу им, на мне будет много земли. На этой печальной могиле весной соловей пропоет,

На этой унылой могиле подснежник весной расцветет (село Носоново Валуйского района).

4.3.На всех солнце светит, на меня уж нет,

Ялежу во гробе и не вижу свет.

192

Яуснул навеки непробудным сном, И сердце не бьется, и не слышу стон. И не давит крышка, не теснит доска, Скорби все утихли, отошла тоска.

И глаза закрылись, прощай, белый свет, Мне одна дорога идти на тот свет. Прощайте, родные, все мои друзья, Обитель готова – сырая мать-земля. Вырыта могила в уютной тишине, Не плачьте, родные, тяжко обо мне.

И сырой, холодный вырыт мне приют, И вечную память друзья пропоют

(село Безгодовка Валуйского района).

4.4.Ой, вы, братья мои, сестры, вы по духу все друзья. Вы придите, посмотрите, жизнь окончилась моя, Вы придите, посмотрите, Господь чудо совершил, Слетел ангел Божий с неба, душу с телом разлучил. Лежит тело бездыханно и не может говорить.

Вы придите, братья, сестры, мое тело хоронить. И с молитвою святою до могилы донести.

И с прощальными словами в ту могилу опустить. Ой, вы, братья, мои сестры, сожалейтесь надо мной. Просите Бога со слезами, со Святыми упокой.

И разлучнаю молитву вы пропойте надо мной. Земной поклон вы положите, загорните сырой землей. Мою мрачную могилу вы слезами омочите.

И тихонько, и спокойно святым крестом вы освятите. Где упадут ваши слезы, и там вырастет трава.

Ятам буду спотчевати аж до страшного суда

(село Селиваново Валуйского района).

193

4.5.У раю я сижу и беседаю, и беседаю, и советаю. Ох, и Господи сказал: «Идитя, грешнаи души, Идитя, грешнаи души, там вам сготовлена, Там вам сготовлена мука вечная, Мука вечная, жизнь бесконечная».

Ох, и Господи сказал: «Полетел бы на небеса, Полетел бы на небеса от этой муки, От этой муки, от каторжной жизни, Мука вечная, жизнь бесконечная»

(село Боровое Новооскольского района).

4.6.Вы, голуби, вы, сизые! Мы не голуби, мы не сизые, А мы ангелы-хранители,

Душе-телу покровители. Мы там были, мы там летали,

Где душа с телом расставалася, Расставалася и прощалася

(село Подсереднее Алексеевского района).

4.7.Ох, милай мой друженька жалкыя.

Да что ж ты мене с молодых годочков бросил? Да что ж ты мене, родимый, спокинул?

Да я ж осталась с тремя детками, Детками малыми – неразумными. Да кто ж их теперь приласкает? Да кто ж их теперь приголубит? Да ты ж моя дружечка жалкыя.

Только построили с тобой свой домок,

Ине довелось тебе у ем пожить.

Ихоть бы мы с тобою у новом гнездушке пожили, Да своих детушек вместе взростили.

Ох, и встретились тебе люди злые

194

И погубили тебя, дружечка мой ненаглядный (село Карташовка Прохоровского района).

4.8.И разродимый ты, наш батюшка, Да на кого ж ты нас оставил? Деток родных, горемычных, Сиротинушек разнесчастных.

Ида как же мы без тебя теперь Жить – поживать станем?

Да в домочку своем жить будем? Да и чем же мы тебя прогневили, Да и чем же мы тебе не угодили? Что ушел ты от нас навечно, В царство Божье, поднебесно.

Да встань, поднимись и утешь нас, Разгони эту страшную горюшку

4.9.Разлюбезный ты мой дружечка, Да как же скоро ты меня оставил. Одну - одинешеньку век доживать, Темные ночушки самой коротать. Встань - погляди на своих деточек,

Встань - погляди на своих родименьких. Да все ж они на лавушке сидят, Да все ж они пить-есть хотят.

Иоткрой ты свои ясны глазушки,

Да погляди, сколя соседей ты собрал. Погляди: всю родню пригласил. Вон матушка твоя убивается, Горючею слезою обливается.

На сыночка своего поглядая, Гляня, гляня, еще пуще рыдая

(поселок Полевой Новооскольского района).

195

4.10.Размилая ты моя дружечка, Да на кого ж ты меня покидаешь?

Да на кого ж ты меня оставляешь? Да меня бедную – горемычную

Исвоих детушек – сиротинушек. Да неужто мы тебе чем не угодили? Да неужто мы тебя горько обидели? Да прости ты нас, прости, родимый, Да поднимись, ты нас порадуй,

Иутешь наши горькие слезы,

Ипрогони эту беду страшную

(село Малобыково Красногвардейского района). 4.11. Ты прости меня, родно дитятко,

Что не сберегла тебя мамушка, не защитила, Люту смертушку в дом впустила.

А она ж затаилась клятая, Сыночка забрала косматая. Забрала мою сыночку, Мою сыночку - голубиночку.

Да, людюшки добрые, пожалейте, Да мою беду – горюшко развейте! И поднимите моего сыночка, Моего ясного соколочка

(село Рождествено Валуйского района).

4.12. Сделали тебе хатку вечную, Куда солнышко не заглянет, Куда ветерок не задует, Пташка божья не запоет. Словечка твоего не услышим,

196