2

Работа выполнена на кафедре философской антропологии Санкт-Петербургского государственного университета

Защита состоится «____»___________ 2008 года в ______ часов на заседании диссертационного совета Д.212.232.11 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, факультет философии и политологии, ауд. ______

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан «_____»_________________2008 г.

3

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Тема социокультурного становления человека долгое время находила свое выражение в основном в так называемых «философских проблемах антропогенеза», которые были представлены в десятках обширных монографий и множестве статей и разделов в учебной литературе. В подавляющем большинстве этого массива исследований антропогенез рассматривался как процесс, включенный в биологическую эволюцию и представляющий собой «превращение обезьяны в человека». Проблема возникновения человека была плотно вписана в контекст диалектического и исторического материализма, концептуально оформляясь в терминах «диалектических законов развития» и «социально-исторической сущности человека». Однако после упразднения диалектического материализма, вместо ожидаемой ревизии устоявшихся взглядов на возникновение и становление человека, произошло неожиданное исключение этой проблемы из разряда актуальных философских тем. По умолчанию в учебных курсах по философии продолжают воспроизводиться устаревшие и зачастую не соответствующие современным исследованиям представления, нуждающиеся в дополнении и коррекции. Академическое оформление философской антропологии практически не произвело никаких изменений, поскольку в различных вариантах антропологий – социальной, культурной, психологической – не находится места антропогенетической проблематике, которая стала невидимкой на фоне возрождения религиозных идеалов человечности и духовности, несовместимых не только с прежними философскими установками, но и с современными научными представлениями о человеке, его происхождении и сущности. Предпринимаются даже попытки исключить преподавание дарвиновской эволюционной теории из школьного курса биологии.

С другой стороны, отвергнутая философами проблема практически полностью перешла в ведение биологов. Для них человек оказывается звеном эволюции, движимой механизмами изменчивости и естественного отбора. Но, успешно разбирая машинизированный образ человека на составляющие его биологические функции, биология в нерешительности останавливается перед освященными христианской культурой категориями духовности и свободы, разрывая существование человека на две несводимые друг к другу сферы – природного существования и духовной культуры. Результатом такого удвоения сущности становится своего рода шизофреническое раздвоение самосознания современного

4

человека, стремящегося усидеть сразу на двух стульях – природной причинности и культурной целесообразности. Забота о теле и забота о душе становятся разнонаправленными и, в то же самое время, равноправными тенденциями в современной европейской культуре, что вызывает не только коллизии культурологического порядка, проявляющиеся в столкновениях «храма и рынка», но и психологические конфликты в личностном плане существования человека – фигура психоаналитика не случайно становится органичным элементом интерьера современности.

Поэтому обращение к проблеме социокультурного становления человека представляется насущным и актуальным предприятием, задачу которого является как пересмотр прежних философских позиций, так и выработка новых подходов в исследовании становления человека как разумного существа, наделенного способностью устанавливать и поддерживать принципы собственного существования в системе взаимодействия с себе подобными. Для достижения этой цели необходимо не только учесть результаты исследований круга «наук о человеке»

– психологии, социологии, этнографии и антропологии, но и попытаться усвоить уроки биологического понимания человека, указывающего на ту сторону его существования, которая стыдливо замалчивалась в философии, главным образом обращенной к «чистым» его аспектам – воле, разуму и рассудку, и оставлявшей без внимания факты иной природы – желание, сексуальность, инстинкт и психический автоматизм.

Исследования этологов и биологов-эволюционистов предлагают принципиально иное видение человека, позволяющее иначе поставить саму проблему человека. Если для философии свойственно утверждение инобытия и внеприродной сущности человека и связанные с этим поиски сущностных отличий человека и животного, то для этологии существенным является признание имманентной природности человека, направленное на его примирение со своей «подлинной» природой и отказ от «выдуманной». Ориентация на возвращение человека природе стала главным моментом биологического его понимания, которое берет начало в работах основоположника эволюционной теории Ч. Дарвина. С момента признания этой теории человек превращается в объект «наук о природе» и рассматривается исключительно с точки зрения формы. Проблема антропогенеза становится разделом теории эволюции и рассматривается как морфогенез – возникновение и закрепление признаков, отличающих собственно человека от его дочеловеческих предков. Очарование простотой и наглядностью

5

морфологического определения человека достигает максимума в генетических исследованиях человека, когда он окончательно превращается в «объективную реальность», оформленную в виде генома, осуществляющего трансляцию фенотипа человека. Натурализация форм человеческого существования становится сегодня уже не соблазнительной целью, а реальностью и задачей научного исследования. Поведение человека сводится к генетически детерминированной программе, реализация которой не должна входить в противоречие с «условностями» культурного бытия. Возвращение к природе обретает далеко не романтические черты, свойственные рассуждениям Ж.Ж. Руссо, а вполне технологический облик «исправления и коррекции» не только тела человека, отклонившегося от биологической программы, но и отношений между людьми – посещение генетической консультации стало уже реальностью и даже необходимостью во многих европейских государствах, а поведение людей все чаще интерпретируется даже на обыденном уровне с позиций биологической целесообразности.

Оборотной стороной биологического понимания человека является признание его морфологической стабильности. Предполагается, что, выйдя из-под давления естественного отбора и укрывшись под защитой рациональных практик культуры, человек обретает видовую стабильность, оборачивающуюся моделью своего рода вечного человека, наделенного неизменными способностями – умелостью, разумностью, языком. Представление о такой стабильности становится основанием опасной самоуспокоенности и самоуверенности человека относительно оснований собственного существования, которые видятся ему исключительно как набор внешних угроз, в первую очередь экологических, эпидемиологических, космических и т.п. Оставляя без внимания социокультурные основания своей жизни, человечество, на наш взгляд, подвергает себя гораздо большей опасности, поскольку технологий разрешения этого типа проблем не пока не существует. Уверенность в своем вневременном бытии, абсолютизация сущностных характеристик создают предпосылки для формирования статичной, «константной» модели человека, очерченной категориями самосознания, индивида и личности. Однако эти категории адекватны только в отношении современного человека, являющегося продуктом длительного исторического процесса становления человеческих качеств.

Поэтому реконструкция этого процесса, «археологический» поиск оснований человеческого существования является актуальной задачей, от решения которой зависит не только построение непротиворечивой теории антропогенеза, но

6

и решение множества актуальных проблем современности, связанных с симптомами деградации и вырождения человеческих качеств и способностей, прежде считавшихся субстанциальными. В контексте этих проблем не менее актуальным представляется создание междисциплинарного теоретического пространства, которое бы позволило объединить многочисленные знания о человеке в единый исследовательский проект, работа над которым начиналась в рамках «философской антропологии» М. Шелера, А. Гелена и Х. Плесснера.

Следует признать, что приобщение философов к обработке эмпирического материала палеоантропологии не принесло сколько-нибудь заметных дивидендов ни палеоантропологии и биологии, ни философской антропологии. Размежевание, установленное между биологическими и гуманитарными науками по линии разделения природного и культурного существования человека, по сути дела, равнозначное разделению на дочеловеческое и собственно человеческие состояния, представляется крайне неудачным. На этой разделительной черте в равной степени спотыкаются и биологи, и гуманитарии, поскольку, первым интересен и современный человек, претерпевающий морфологические изменения, а вторым, практически ничего не добавляет обращение к ископаемым останкам человекообразных существ.

Одним из оснований построения интегральной модели человека может послужить предложенный французской школой «Анналов» историко-этнологиче- ский подход, который переключает внимание со столь популярных в середине ХХ века исследований так называемых «первобытных» племен и культур, на изучение оснований собственной культуры, которая представляет не менее ценный материал для исторического и этнологического исследования, чем живая экзотика застывшей древности. Трудность такого исследования очевидна – событийная история скрывает за парадным фасадом подлинную реальность культуры, которая складывается из повседневных практик удовлетворения жизненных потребностей. Поэтому историку нужно научиться читать на языке вещей, а этнологу – реконструировать культурную реальность из этих молчаливых сообщений. Несмотря на все сложности, вознаграждение с лихвой окупает все затраты, поскольку становится возможным совершенно по-новому посмотреть на человека и его становление. Благодаря возвращению вещного контекста, человек вновь обретает жизненную полноту существования, прежде ограниченную духовной стороной. Вещи могут больше сказать о человеке, чем он сам, так как вещи и их

7

использование открывают его телесное измерение, выходящее за пределы организма и способное к трансформациям и более эффективной трансляции.

Телесность становится основополагающим феноменом человеческого бытия в антропологических исследованиях ХХ века, что позволяет иначе взглянуть и на процессы становления человека. Теперь уже не сознание, а тело становится рабочим телом эволюции человека. Человек развивается как совокупность телесных функций, в которых заключены способности мыслить и действовать по-че- ловечески. Именно тело – это то, что подвергается окультуриванию и культивированию. Постепенное возвращение тела чрезмерно рационализированной и одухотворенной европейской культуре является одним из самых важных успехов современной антропологической мысли, который должен быть закреплен и развит.

Не менее важным приращением гуманитарного знания стало социологическое исследование человека, выявляющее неразделимость становления социального и индивидуального. Возвращение индивида в общество может быть осуществлено благодаря преодолению крайнего индивидуализма, свойственного современной европейской культуре и являющегося одной из главных причин искажения образа человека, который зачастую предстает в виде совокупности индивидуальных качеств, стремлений и потребностей. Антропологам и культурологам следовало бы принять более активное участие в решении этой задачи. Ведь без этого неосуществима и задача, поставленная в этом исследовании, – возвращение человека в культуру, понимаемую как непрерывный процесс производства человека и всего человеческого.

Происхождение человека – это происхождение человеческих качеств, возникновение и закрепление которых и должно стать предметом интегральной антропологии. Только в этом случае могут быть преодолены теоретические границы прежних исследований становления человека. Возникновение человеческих качеств должно рассматриваться до того, как становится возможным говорить о видовом морфологическом своеобразии, поскольку, возможно, что именно эти качества и создали эту специфику. Следовательно, возникновение и изменение проточеловеческих качеств, среди которых главную роль играют особенности поведения и социальной организации, является содержанием процесса антропогенеза, который, в свою очередь, следует понимать как социо- и культурогенез. В недрах этого процесса и зарождаются видовые отличия, которые долгое время ошибочно принимались за первичные человеческие способности – прямохожде-

8

ние, умелость, сознание, мораль и многие другие «исключительные» признаки. Однако обращение к социокультурным механизмам становления человека убедительно демонстрирует, что эти, считающиеся сегодня неотъемлемыми «эксклюзивы», либо вовсе не являются таковыми, либо принадлежат к вторичным и финальным приобретениям человечества.

Исследование механизмов социокультурного становления человека не только способно предъявить человека во всей его «цветущей сложности», но и сформировать интегральный дискурс о человеке. В пределах этого дискурса, при сохранении традиционного дисциплинарного членения теоретических моделей, будет возможно их обогащение и усложнение, способное если и не устранить целиком неизбежную фрагментарность научного знания, то в значительной степени смягчить и сделать более проницаемыми дискурсивные границы. А это, в свою очередь, позволит различным специалистам двигаться в направлении поиска общих оснований и общего языка описания человека, культуры и общества.

Одним из наиболее перспективных приложений интегрального гуманитарного знания является сфера педагогики и педагогических исследований, основной проблемой которых до сих пор является подчиненность господствующим идеологическим схемам, не позволяющая беспристрастно взглянуть на проблемы воспитания и образования. Такая идеологическая ангажированность педагогики может быть преодолена посредством обращения к глубинным социокультурным основаниям человеческого бытия, что сделает возможным выполнение ее главной функции – сохранения и воспроизводства человека.

Не хочется быть излишне оптимистичным относительно практической применимости философского знания, но стоит отметить, что нынешние трудности в процессе модернизации России в значительной степени обусловлены антропологической безграмотностью «политической элиты», не замечающей бесперспективности технократических методов проведения реформ, не учитывающих сопротивление хабитуса российского населения, долгое время формировавшегося вне общеевропейского пространства культуры.

Степень разработанности проблемы. Как уже было отмечено, проблема антропогенеза не входит на сегодняшний день в число актуальных философских тем. Однако с середины XIX века было накоплено огромное количество исследовательских материалов, отражающих как предпосылки ее возникновения, так и основные этапы развития. Исторический и эволюционный подходы к исследованию человека сформировались в основном в течение XIX столетия и связаны с

9

именами Г. Спенсера, Ч. Дарвина, К. Маркса и Ф. Энгельса. Взаимно дополняя друг друга, теоретические построения этих авторов, легли в основу эволюционной парадигмы, как в естествознании, так и в гуманитарных науках. Противопоставляя свои теории гегелевскому пониманию имманентного исторического закона, эти концепции переводят истолкование исторического процесса в план материальных процессов «дифференциации и интеграции», «естественного отбора и борьбы за существование» и «материального производства».

Возникшая в первой половине ХХ века философская антропология не могла оставаться нейтральной по отношению к фундаментальным открытиям биологии и социологии. Поэтому в исследованиях основоположников новой науки о человеке переосмысливается место человека в структуре мироздания. Позиции при этом расходятся. М. Шелеру и Т. де Шардену представлялось необходимым оставить человеку привилегированное положение во Вселенной как носителю разумного начала. В то время как для Х. Плесснера и А. Гелена характерно стремление рассматривать человека в контексте природных закономерностей.

Большинство последующих проектов исследования человека в той или иной степени захвачены идеей материализации человеческой истории. Это касается и орудийной теории антропосоциогенеза, разрабатывавшейся в СССР, и проекта «структурной антропологии» К. Леви-Стросса, стремившегося к достижению математической строгости исследования социальных структур, материальным выражением которых признавались структуры родства, планировка поселений, орнаменты, одежда и украшения, правила отправления физиологических потребностей. Технологический детерминизм в описании процессов становления человека определяет исследования М. Маклюэна, Л. Мамфорда и Э. Тоффлера. Дальнейшее предметное наполнение исторического процесса осуществлялось во французской «школе Анналов», в которой основное внимание было направлено на изучение изменений повседневной среды обитания человека, не только окружающей, но и формирующей его. Наиболее интересные результаты этих исследований представлены в работах Ф. Арьеса, Ф. Броделя и Ж. Ле Гоффа. Среди отечественных авторов следует выделить работы А.Я. Гуревича, посвященные исследованию средневековой культуры и устанавливающие соответствие между категориями мышления и инструментарием культуры.

Подобные исследования были инициированы этнографическим бумом конца XIX, начала XX столетий, когда детальному исследованию были подвергнуты сохранившиеся остатки «первобытных» культур американских индейцев,

10

африканских и меланезийских племен. Наиболее интересные результаты этих исследований представлены в работах Дж. Фрэзера, Э. Тэйлора, В. Тэрнера, Л. Леви-Брюля, Б. Малиновского, М. Мид. К сожалению, на большинстве этих работ лежит тень европоцентризма и колониализма, что необходимо учитывать при использовании излагаемых в них фактов.

Наиболее важные проблемы в отношении темы представленного диссертационного исследования, касающиеся социологического, психологического и биологического аспектов антропогенеза, отражены в широком круге работ как зарубежных, так и отечественных авторов. Проблема социогенеза становится одним из центральных пунктов уже у основоположников современной социологии

– Э. Дюркгейма, М. Мосса и М. Вебера. Для французской социологии более характерно внимание к объективным социальным структурам, которые детерминируют содержание и структуру субъективного индивидуального опыта. Это относится как к основоположникам этой школы, так и к виднейшим ее представителям в ХХ столетии – П. Бурдье и М. Фуко. Следует отметить, что современным французским социологам свойственно стремление к подробной детализации социальных процессов. Так, например, в работах А. Моля делается попытка унификации социологических и естественнонаучных методов познания социальной реальности посредством привлечения теории информации. А в исследованиях Б. Латура радикальному переосмыслению подвергаются фундаментальные принципы новоевропейской науки, которая представляется как один из эффектов социальных отношений. При этом традиционная оппозиция природа – культура ставится под сомнение благодаря демонстрации технологии «изготовления» этих и других фундаментальных категорий европейской научной культуры.

Для немецкой социологической традиции, напротив, свойственно более внимательное отношение к личностным аспектам индивидуальности, в которых социальные отношения не столько отражаются, сколько ими поддерживаются. Так, например, в исследованиях А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана используется метод феноменологической дескрипции социального поведения человека, который в равной степени и конструируется социальной средой, и способен активно воздействовать на социальные структуры. Интересная концепция социогенеза, в которой осуществляется своего рода синтез социоцентристской и индивидуалистской традиций, разработана М.К. Петровым. В его работах социальный прогресс неразрывно связан с индивидуальными изменениями, происходящими на уровне распределения профессиональных компетенций. В этом же направле-