Головко: Конституционализация российского уголовного процесса: между лозунгами и реальностью

Законодатель и органы юстиции как объекты прямого действия конституции нас не интересуют (получается она тогда либо закрыта законом, либо опосредована) + частные лица тоже не интересуют (В конституциях просто-напросто нет конкретных дозволений и запретов позитивного характера, адресованных частным лицам).

Кто же тогда остается в качестве адресата прямого действия Конституции?

• Только и исключительно правоприменитель - лицо, осуществляющее правоприменение путем совершения официальных юридически значимых действий и принятия официальных юридически значимых решений, которое в соответствующих случаях вправе (или не вправе) непосредственно применять нормы Конституции, в том числе в уголовном процессе, от чего зависит наличие или отсутствие у Конституции прямого действия.

Механизм прямого действия Конституции заключается только в одном:

• праве правоприменителя отказаться применять то или иное законодательное (нормативно-правовое) предписание или истолковать его вне заложенного законодателем смысла при наличии, с точки зрения правоприменителя, противоречия (коллизии) между конституционно-правовым принципом (положением) и соответствующим законодательным (нормативно-правовым) предписанием.

• Прямое действие Конституции означает осуществление конкретного (диффузного) конституционного контроля при рассмотрении соответствующих дел и принятии соответствующих решений, реализуемого как ex officio, так и в связи с жалобами, ходатайствами и заявлениями об этом частных лиц, сторон спора и т.п.

Отсутствие у рядового правоприменителя права осуществлять подобный конституционный контроль означает отсутствие у Конституции прямого действия!

Причем надо, чтобы конституционный контроль тогда рассматривался только в контексте судов, а не еще каких-то органов исполнительной власти (Головко не хочет, чтобы полицейский рассматривал все конкретно с точки зрения КРФ, эта ситуация ему кажется странной и некорректной).

Вывод: Прямое действие Конституции означает право судов отказаться при рассмотрении конкретных споров от применения в материально-правовом и процессуальном смыслах соответствующих законодательных (нормативно-правовых) предписаний ввиду их противоречия, по мнению судов, положениям Конституции.

Обнаружив подобное противоречие по собственной инициативе или по заявлению (ходатайству, жалобе) сторон, суд напрямую толкует и применяет Конституцию, намеренно и правомерно устраняя законодательную (нормативно-правовую) прослойку, в обычной ситуации отделяющую его от Конституции.

Выделяется американская модель, признающая прямое действие Конституции (judicial review), и французскую модель, его отрицающую (закон-экран).

Американская модель:

В США подход сформировался по результатам решения Верховного суда США по делу Марбери против Мэдисона от 24 февраля 1803 г., когда высшая инстанция признала право каждого ординарного судьи признавать неконституционными те или иные законодательные положения при рассмотрении в судах конкретных дел, оценивая их на предмет соответствия Конституции и тем самым применяя ее напрямую (доктрина judicial review). Так зародилась американская модель конституционного контроля, осуществляемого ординарными судами во главе с Верховным судом США.

При такой модели Конституционный суд не нужен, так как Конституция становится актом прямого действия.

Американскую науку интересует не столько прямое действие Конституции, сколько механизм его осуществления, т.е. доктрина judicial review (судебного контроля), которую постоянно подвергают реконструкции, переосмыслению, актуализации и т.п.

В целом правовая система США является архетипом тех правовых систем, где Конституция имеет прямое действие, причем не на уровне лозунга, а посредством сконструированного в 1803 г. и имеющего внятные процессуальные очертания механизма judicial review.

Французская модель:

Во Франции существует прямо противоположный подход: ни суды общей юрисдикции, ни административные суды не имеют там права напрямую применять Конституцию и осуществлять какие-либо формы конституционного контроля при рассмотрении конкретных уголовных, гражданских или административных дел.

Французский Кассационный суд в постановлении от 11 мая 1833 г. Палаты по уголовным делам по делу Полена указал, что “обсужденный и промульгированный в надлежащих конституционных формах закон”, на неконституционность которого ссылалась защита, “связывает суды и не может ставиться перед ними под сомнение по причине его неконституционности”.

С тех пор данный подход, отрицающий за французской Конституцией прямое действие при рассмотрении уголовных и гражданских дел, стал для судов общей юрисдикции обязательным и не вызывающим ни малейших сомнений, невзирая на смену политических режимов.

Установление закона-экрана в административных судах восходит к постановлению Государственного совета Франции от 6 ноября 1936 г. по делу Арриги. Заявитель требовал отменить декрет, принятый на основании закона, поскольку считал сам закон противоречащим Конституции.

Государственный совет признал себя некомпетентным оценивать данный аргумент, поскольку, как он отметил в своем решении, “закон является в некотором роде экраном между Конституцией и подзаконным актом”.

Так родилась знаменитая французская теория “закона-экрана”, в соответствии с которой закон заслоняет собой Конституцию не только при рассмотрении в судах общей юрисдикции гражданских и уголовных дел, но и при осуществлении административными судами любых форм нормоконтроля.

Французская система исходит из абсолютной монополии Конституционного совета оценивать по существу конституционность или неконституционность законов. Иначе говоря, наличие Конституционного совета “означает строгий запрет любых иных форм контроля конституционности законов”.

Таким образом, правовая система Франции является архетипом тех правовых систем, где судьи не имеют права оценивать конституционность законов при рассмотрении уголовных, гражданских и административных дел и где Конституция в силу этого не является актом прямого действия.

Общий вывод:

В целом ясно, что прямое действие Конституции вовсе не является неким современным ценностным сравнительно-правовым императивом – подходы здесь возможны разные, причем одинаково обоснованные как с технической, так и с конституционно-правовой точек зрения. В самом общем виде следует выделить американскую модель, признающую прямое действие Конституции, и французскую модель, его отрицающую.

А что в России: