710
.pdfсоздалось впечатление, что в городе в то время преобладали строения, построенные из дерева.
Пользуясь случаем, считаю необходимым дополнить некоторые подробности описания личности Алиджанова А.Х.
После смерти директора Сибгипротранса Шамрая И.М. Алиджанов А.Х. был назначен на его место. А вскоре после этого он был избран депутатом Городского Совета. После же избрания Алиджанова А.Х. еще и депутатом Городского Совета, он был назначен первым заместителем его председателя. В результате событий в городе, совпавших с последним периодом Горбачевских реформ в государстве и в партии, Али Халилович был освобожден от должности заместителя председателя городского Совета. Говорили что он в период развернувшихся процессов передачи госсобственности из рук государства в другие, частные, подписал какую-то не ту бумагу, которую хотело получить от него областное руководство. И оно освободило Али Халиловича от должности первого заместителя мэра города. В последний период своей жизни Али Халилович работал преподавателем в НИИЖТе.
В память о его заслугах в деле транспортного строительства на территории Сибири, на фасаде дома, где он жил последнее время, установлена мемориальная плита с его именем.
У меня же результатом поездки в Тобольск, и результатом общения с проектировщиками и строителями Байкало-Амурской дороги, явился пакет заявок на изобретения. И СибЦНИИСом уже в 1977 г. были получены авторские свидетельства на изобретения №№ 571546, 573665, 581192, 592913 и 594323. Все эти изобретения были изобретениями на «устройство» и соответствовали проблемам дорожного строительства, в сфере деятельности нашего института в тот период.
Пока я занимался своими служебными делами, Маше, помимо своих служебных дел, удалось решить большой круг вопросов, связанных со сложной операцией Наташеньки. В этом деле ей неоценимую нам услугу оказали Машины друзья Чевалковы. И Борис Алексеевич и Римма Анатолиевна. Операция, которую по их рекомендации провел молодой хирург областной больницы Сысолятин, прошла удачно. Осложнений не было. Наташенька быстро пошла на поправку, окрепла, и это даже позволило осуществить ее переезд к родителям в Жангизтобе.
171
У Маши же, возможно от пережитых психологических напряжений, стал сильно прогрессировать диабет. Она уже не могла обходиться без таблеток. Их надо было применять регулярно по часам. Часто из-за занятости, а больше из-за забывчивости, Маша эти требования не выполняла. Ухудшение состояния здоровья уже было заметно и со стороны. У нее стали сильно отекать ноги. Пришлось носить обувь, увеличенную на несколько размеров.
В Миргороде, где я жил до войны, был хороший курорт с отделением для диабетиков. И я развернул переписку с этим курортом. Но Миргород теперь был уже за границей. И это все затрудняло. Моя попытка преодолеть это затруднение оказалась безрезультатной. Еще в 1966 г., в преддверии двадцатипятилетнего срока со дня моего окончания школы, я написал письмо в свою школу в надежде на юбилейную встречу со своими одноклассниками. По моим расчетам и соображениям, там должны были работать учительницами несколько человек, с которыми я учился в школе, и которые должны были меня еще помнить. Но, к сожалению, мои надежды на юбилейную встречу и, таким образом, еще на один повод приезда в Миргород, теперь уже вместе с Машей, не оправдались.
Однако Маше при чьем-то содействии удалось приобрести путевку для лечения диабета в специализированном санатории в Пярно. Это в Эстонии.
Вернувшись потом домой из этой республики Прибалтики, Маша привезла для своей любимой внучки аккордеон, так называемую четвертушку (аккордеон в уменьшенном размере). Очень надеясь и рассчитывая, что у внучки проявятся Зенковские гены – тяга к музыке. Как это было у ее отца и старшего брата. Но эти надежды, к сожалению, не оправдались. А еще из Прибалтики Маша привезла ошеломившее тогда меня сообщение о небывалом в нашей стране протестном событии на большом военном противолодочном корабле, организованном политруком этого корабля Валерием Саблиным. О событиях на этом корабле Маше по секрету рассказала ее соседка по палате, узнав, что дети у Маши тоже военные, и, поэтому рассчитывая на ее сочувствие. Машина соседка была из Ленинграда. Ее муж, как она рассказывала, был
172
морским офицером, служил на этом корабле, имевшем название «Сторожевой», и пострадал в конечном итоге от этого события.
Всвязи с приближением шестидесятилетия Октябрьской Революции, городской комитет КПСС организовал проведение инструктивных занятий для секретарей партийных организаций НИИ и, видимо, и других организаций в помещении городского комитета КПСС. Занятия проходили в определенный день недели ежемесячно. Руководил этими семинарскими занятиями и часто сам был лектором на них Г.С Мигиренко. И вот однажды произошел такой запомнившийся мне случай.
После окончания очередного занятия я по какой-то причине задержался внизу в вестибюле здания. Дело было уже зимой и на дворе было очень холодно. Проходя мимо меня, Мигиренко обратил на меня внимание.
– Вам в городок? – спросил он меня.
– Садитесь в мою машину. Я Вас прихвачу попутно. Волга стоит у парадного подъезда, – сказал мне Георгий Сергеевич. Мы вместе вышли из здания и сели в его машину. Машина легко завелась, и мы поехали. В пути между нами произошел следующий разговор.
– А я зимой не езжу. У меня « Москвич». Зимой он плохо заводится, и я боюсь рисковать. Видимо, застывает масло, – сказал я.
– А я езжу и летом, и зимой. Мне мои умельцы из лаборатории сделали специальное реле. При остывании масла ниже определенного уровня, включается двигатель, и система прогревается. Если нужно, так происходит несколько раз, – с явным удовольствием сказал Георгий Сергеевич.
Впути я решился на опасный разговор:
– Георгий Сергеевич! Вы имеете дело с морским флотом. Недавно моя жена приехала из Прибалтики. Лечилась там в санатории. И привезла оттуда сведения о необычном событии. Как она рассказала, в ноябре прошлого года на одном из кораблей воен- но-морского флота – большом противолодочном корабле «Сторожевой» – под руководством замполита корабля, капитана третьего ранга Валерия Саблина произошла протестная демонстрация, якобы направленная против высшего партийного руководства страны. Вам что-нибудь известно об этом случае, и как это расценивать, – спросил я.
173
–Как Вас зовут? – спросил меня Мигиренко.
–Владимир Прокофьевич.
–Так вот, Владимир Прокофьевич, Ваша жена рассказала правду. Такой случай действительно был, и мне о нем в общих чертах известно. Но Вы меня об этом не спрашивали. И больше ни с кем на эту тему не говорите. Мой Вам на то совет!
Вот такой необычный разговор произошел у меня с Георгием Сергеевичем Мигиренко накануне шестидесятилетия Октябрьской Революции.
Вместе с моим Колей десятый класс закончил и его товарищ Володя Бузулуцкий (или Бузулуцков). Как и Коля, в классе он был комсомольским вожаком. Учился он хорошо и после окончания школы поступил в Новосибирский университет на исторический факультет. Университет он успешно закончил в один год с окончанием Колей училища, и был распределен в Институт истории СО АН. В должности младшего научного сотрудника Володя принимал участие в научных исследованиях по истории Сибири. Вместе с другими его коллегами по работе в институте они занимались исследованиями и анализом исторической проблемы коллективизации сельского хозяйства Сибири. Подняли документы в архивах и на местах. Собрали показания живых свидетелей этого процесса. Отчет по выполненной работе в виде монографии был подготовлен к изданию. Видимо его тоже готовили к юбилейному году.
Я был приглашен в Советский райком КПСС на какое-то плановое совещание и оказался случайным свидетелем разбора этой научной работы. Дело происходило в конференц-зале райкома.
–Вы только посмотрите, что они тут понаписали, – возмущался Горячев Ф.С., в то время первый секретарь Обкома КПСС. Он буквально задыхался от негодования.
После такой оценки добросовестно выполненной работы, Володя уволился из института (или был уволен) и два года работал конюхом на конюшне ОПХ СО РАН. Потом снова поступил в НГУ, но на математический факультет. И после его окончания был принят на работу в Институт экономики СО РАН.
–Теперь буду заниматься только математикой и никакой политики, – сказал мне Володя при случайной встрече.
174
В настоящее время Володя успешно трудится в этом институте, занимаясь кибернетическими проблемами в области экономики.
Ходили слухи, что Мигиренко Г.С. настойчиво приглашали на работу в ЦК КПСС на должность заведующего отделом науки. Однако Георгий Сергеевич переходить на работу в ЦК КПСС отказался. Видимо он имел свое представление об атмосфере, царившей в этом руководящем органе. Умер Мигиренко Г.С. в 1999 г., являясь руководителем одной из кафедр НЭТИ. Пользовался всеобщим уважением и любовью студентов.
1977 г. не внес существенных изменений в нашу с Машей жизнь, как домашнюю, так и на производстве, если не считать того, что Маша в этот период направлялась в Москву на двухмесячные курсы повышения квалификации по инфекционным болезням. Из Москвы Маша вернулась переполненная впечатлениями. Там у нее состоялась неожиданная встреча с первым начальником по работе в Академгородке. Он тогда в Москве занимал очень важный пост в системе здравоохранения. Был главным инфекционистом страны. Фамилию его, к сожалению, я не запомнил. Он был по Машиному утверждению уже очень крупным ученым с мировой известностью, специализировавшимся по сибирской язве. Кстати, и умер он, как говорили, от этой страшной болезни. Видимо, прихватил ее где-то по неосторожности, во время проводимых исследований. Был слух, что произошла утечка инфекции.
Круг же моих интересов на работе не выходил за пределы тематики лабораторий отделения. За этот период 1977 г. я составил и подал пять заявок на изобретения, по четырем из которых впоследствии СибЦНИИСу были выданы авторские свидетельства: №№ 648689, 647389, 663789, 742514. А еще в этот период произошли события, к которым я тоже оказался непосредственно причастным. Партийной организации СибЦНИИСа было поручено быть головной по организации выборов. Это возложило на меня, как на секретаря партийного бюро института, много дополнительных забот. Надо было оборудовать избирательный участок, организовать на нем дежурство, укомплектовать коллектив агитаторов и обеспечить условия их работы. Решением районных властей избирательный участок надо было оборудовать в бли-
175
жайшей к нам школе № 112. Решение этой проблемы у меня не вызывало особого беспокойства и сложностей. Директором школы была жена нашего сотрудника Василия Павловича Копейкина, с которой я был знаком еще тогда, когда Василий Павлович был еще студентом НИИЖТа, а она его девушкой Ларисой. А вот решение проблемы организации работы агитаторов оказалось не простым. Дело в том, что избирательный участок, который был закреплен за нами, располагался в четырех домах, принадлежащих заводу конденсаторов. И нам надо было вести агитационную работу среди жителей, являющихся членами семей коллектива чужого предприятия, и агитировать за кандидатов в депутаты за людей, нам совершенно незнакомых. И это в то время, когда в этом же районе располагались два кирпичных и три деревянных дома, принадлежащих СибЦННИСу, в которых проживало такое же количество избирателей, являющихся нашими сотрудниками. Несмотря на все эти трудности, выборы прошли очень организованно. Обеспечилось это во многом удачным подбором личности
вкачестве председателя участковой избирательной комиссии. Дважды отлично исполняла эту роль Татьяна Петровна Горлова, работавшая техником в лаборатории портового строительства и гидромеханизации. Явка избирателей на избирательный участок
вдень выборов была очень высокой, почти стопроцентной. Хорошими были и результаты голосования. За рекомендуемых кандидатов избирателями, без каких либо натяжек, было отдано, как правило, более 70 процентов голосов. И все же, несмотря на кажущиеся успехи, в душе у меня от организации проведения выборов остался осадок неудовольствия.
По указанию сверху нас, руководителей организаций и председателей участковых избирательных комиссий, заставляли переписывать протоколы результатов голосования. Переписывать и подгонять в них результаты голосования. Протоколы, в которых процент поданных голосов «за» был ниже 97–98, от избирательных комиссий просто не принимались.
Это недомыслие партийного руководства, а фактически – преступление, тяжело аукнулось впоследствии. Аукнулось повсеместной потерей доверия к коммунистической партии.
Новый 1978 г. мы с Машей встречали у Николая, в его квартире, в городке ракетчиков. Городок, где служил Коля, во многом
176
напоминал наш Академгородок. Это и понятно. Его строили те же строители – строители Сибакадемстроя. Городок был закрытым. На центральной площади городка на высоком постаменте стояла ракета или ее муляж. Назывался городок Георгиевка-4. В городке было благоустроенное жилье, хороший кинотеатр, больница, школа, отличный универсальный магазин с хорошим продовольственным отделом. Снабжение продовольственными товарами жителей этого городка ракетчиков было на порядок лучше, чем у нас в Новосибирске и в Академгородке. Понравилась нам и квартира Николая. Познакомились с соседом Николая по квартире. Им оказался полковник, большой почитатель таланта Высоцкого. Однажды весь вечер слушали у него магнитофонные записи выступлений Высоцкого. Многие его произведения услышали впервые. Вместе с Николаем соприсутствовали на ка- ком-то торжественном заседании в гарнизонном доме культуры.
Прожив у Николая с Катей неделю, мы отправились домой. От городка до железнодорожной станции пришлось несколько километров идти по пустырю и по сплошному льду. Дул сильный ветер, было очень холодно и скользко. Чтобы не унесло ветром, пришлось держаться друг за друга. Местность, на которой был построен городок ракетчиков, да и сама станция Жангизтобе, представляла собой необозримую голую степь. Рассказывали, что некоторое время назад начальником станции работал украинец. Под его руководством территория станции была обсажена яблонями. Яблони плодоносили, а станция имела вид зеленого оазиса. После ухода начальника станции на пенсию, его сменил новый начальник – казах. Он приказал яблони вырубить. На вопрос, зачем он это сделал, он отвечал:
– Чтобы было видно небо!
Надо полагать, сказалась национальная традиция кочевой жизни в степи.
Заместителем директора нашего головного института в Москве в то время работал Чусов Иван Иванович. Во время одной из его командировок к нам в Новосибирск он по секрету мне рассказал, что намерен на недельку съездить в Казахстан повидаться с сыном, который служит в армии солдатом на одной из ракетных точек. Оказалось, что служил сын Чусова И.И. в одной части вместе с моим сыном Николаем. Более того, в одном с ним
177
подразделении. Как говорится, «мир тесен!». Случай этот – еще одно тому подтверждение.
Водно из последних моих посещений нашего московского головного института мне представилась возможность прослушать
водном из его отделов интересную лекцию о намечаемом внедрении автоматизированного проектировании с использованием компьютеров. Услышанное сообщение об открывающихся новых возможностях в проектировании с использованием новых технических средств вычислительной техники вызвало в моей душе глубокую зависть к тем молодым выпускникам вузов, которые уже будут в состоянии воспользоваться этими открывающимися возможностями. Особенно я это почувствовал после прочтения уже дома книги Альтшуллера «Алгоритм изобретения».
Всвязи с планируемым на 1978 г. резким повышением активности в строительстве центральной части Байкало-Амурской магистрали, точнее в пределах ее участков от ст. Кунерма до ст. Тында, Стафеевым (по договоренности с главным инженером проекта этого участка строящейся дороги Прицем Э.А.), было принято решение о совместном посещении этого участка, как представителями проектировщиков – Сибгипротранса, так и СибЦНИИСа. От СибЦНИИСа, кроме Стафеева, представилась возможность принять участие в этой командировке и мне. Из Новосибирска мы выехали поездом. В специальном прицепном вагоне, часто останавливаясь по пути, мы через Братск проехали до ст. Тында. В Тынде, куда передислоцировалась Сковородинская мерзлотная станция, мы вдвоем со Стафеевым задержались на срок не менее недели. Установили там связи и оформили договорные отношения с руководством как мостостроительных, так и путейских строительных организаций. Домой в Новосибирск мы возвращались уже только вдвоем со Стафеевым. Вначале поездом добирались до Читы, а далее, чтобы успеть приехать домой к Ноябрьским праздникам, – самолетом. Билетов на самолет, в преддверии праздников, в Читинском аэропорту купить не удалось. К счастью, у Стафеева в Чите оказался хороший знакомый по его прежней работе в Забайкалье, и который оказался не простым чиновником аэропорта, а одним из начальников ее диспетчерской службы. Он-то и оказал нам содействие. От Читы до Новосибирска нам представилась возможность пролететь зайцами, непосредственно в кабине летчиков. Произошло это следующим обра-
178
зом. В Чите по радиосети аэропорта была объявлена посадка на самолет рейса в Новосибирск. После того, как все пассажиры в самолете заняли свои места, к нам с Павлом Федоровичем вышла бортпроводница этого самолета.
–Так это Вы мои зайчата, – обратилась она к нам. Ваши би-
леты!
Мы подали билеты.
–Проходите за мной, – сказала бортпроводница.
Мы прошли по проходу через весь самолет в кабину летчи-
ков.
– Будете сидеть здесь, – сказала бортпроводница.
Мне досталось место на ступеньке пола в конце прохода кабины летчиков, Павлу Федоровичу – откидное сиденье у одной из стен кабины пилотов. Рядом с сиденьем Павла Федоровича к стене самолета, на специальной полочке, был прикреплен черный корпус авиационного радиоприемника РПС. Этот радиоприемник мне был очень хорошо знаком. У меня был точно такой же. Мне его совсем недавно переуступил Николай Демьянович Юша. Он его по случаю приобрел в комиссионном магазине в Ленинграде. Это был хороший, надежный связной авиационный приемник на металлических лампах, который был в состоянии обеспечивать радиосвязь на всех волнах, на всех диапазонах.
Команда летчиков самолета состояла из четырех человек. В носовой части кабины у штурвалов на своих рабочих местах сидели первый и второй пилоты самолета. Впереди меня, слева, за столиком, напоминающим журнальный, расположился штурман. Справа от меня было рабочее место радиста. Летели мы до Новосибирска, наверное, часа два. Все это время команда пилотов напряженно трудилась. Из переговоров, которые летчики вели между собой и с диспетчерами на земле, и которые мы хорошо слышали, была понятна вся обстановка полета. Мне было хорошо видно и то, как работал штурман. Он что-то карандашом наносил на планшеты, периодически меняя их один на другой, вел переговоры по радио. Видимо, это он систематически уточнял на планшетах полета места нашего пребывания в воздухе.
К аэродрому Толмачево мы прилетали, когда стало уже совсем темно. Сквозь передние стекла кабины летчиков нам были
179
отлично видны четкие цветные линии посадочных огней аэродрома.
Из самолета мы выходили последними, уже после того, как его покинули все пассажиры.
–Серьезная у вас работа, – сказал я штурману, идя рядом с ним по полю к аэровокзалу.
–Да, – согласился он. И добавил: За спиной сто человек!
Из поездки поездом по трассе строительства дороги мне запомнился еще и такой случай. Из окна вагона, проезжая на участке от станции Тында до станции Сковородино, я обратил внимание на какие-то белые колпаки, установленные на поле вдоль дороги регулярными рядами на всем обозримом пространстве.
–Что это? – спросил я проводника вагона, указав на заинтересовавшие меня белые колпаки.
–А это корейцы, – ответил проводник.
И немного позже объяснил подробнее. Корейские граждане (и китайские тоже) заключают с местными совхозами и колхозами договоры на выращивание определенных сельскохозяйственных культур. Чаще всего это были лук, огурцы, помидоры и др. Их они высаживали под бумажные колпаки, которые были пошиты из кальки на ручных швейных машинках. Внутри каждого такого колпака имелся каркас из лозы или деревянных прутиков. На тщательно вскопанные и разрыхленные, чаще всего вручную, грядки корейцы-китайцы высаживали семена культур овощей, которые они подрядились выращивать. Посадки закрывались бумажными колпаками. Под колпаками создавался режим влажного утепленного микроклимата. Дополнительно к этому каждое растение под колпаком регулярно поливалось водой с удобрениями. При соблюдении такой технологии растения вырастали в среднем на месяц ранее, чем это получалось при соблюдении местным населением традиционной технологии. К тому же при значительно более высоком качестве получаемой продукции.
Поскольку речь зашла о корейско-китайской технологии, считаю уместным высказать попутно некоторые свои соображения вообще о Китае.
Уже много лет недалеко от въезда в Академгородок на проспекте Строителей установлен красочно оформленный транспарант с пророческими предвидениями Ломоносова – «Россия бу-
180