Islamskaya_mysl_2_2017

подчиненное мужчине. Держа в уме эгалитарный дух Корана и принцип справедливости, Инжинер призывает к пересмотру дискриминационных законов, касающихся женщин 112.

ЙОГИНДЕР СИНГХ СИКАНД: УМЕРЕННЫЙ МУСУЛЬМАНСКИЙ ГОЛОС В ИНДИИ

Йогиндер Сингх Сиканд родился в октябре 1967 г. в Бангалоре, Индия. Он получил степень магистра по социологии в Университете Джавахарлала Неру (Нью-Дели), а докторскую диссертацию по истории защитил в Роял Холловэй, Лондонский университет. Он завершил свою постдокторскую диссертацию по теме «Исламские перспективы межрелигиозного диалога

всовременной Индии» в Международном институте исследования ислама

всовременном мире (Лейден, Нидерланды).

Вфеврале 2007 г. Сиканд принял ислам и сейчас он работает в Джамия Миллия (Дели). Он является плодотворным автором, его перу принадле- жит множество книг 113; кроме того, он написал большое число статей по проблеме ислама и мусульман в современной Индии, притом как для про- фессиональных научных журналов, так и в популярной периодике и еже- дневных газетах. Главное внимание в своей академической деятельности Сиканд уделял таким дисциплинам, как экономика, социология и история. Но, как уже упоминалось, он также изучал многие аспекты современного ислама, особенно в контексте Индии, и много написал об этом. Он является прогрессивным интеллектуалом, который стремится дать сбалансирован- ное видение проблем, касающихся мусульман. Сиканд вовлечен в продви- жение диалога между различными религиозными группами. Хотя работа Сиканда находится на несколько ином уровне, чем работа других модер- нистских, реформистских мыслителей, рассмотренных в этой статье, всё же его труды породили дискурс, который побуждает к широте взглядов, уме- ренности и толерантности среди мусульман, а также между мусульмана- ми и представителями других религий.

112Engineer A. Reconstruction of Islam Thought // http://andromeda.rutgers.edu/ ~rtavakol/engineer/recon.htm.

113Sikand Y. Sacred Spaces: Exploring Traditions of Shared Faith in India. New York: Penguin, 2003; Sikand Y. Muslims in India Since 1947: Perspectives on Interfaith Relations. New York: Routledge/Curzon, 2004.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Более подробный анализ работ южноазиатских модернистских и рефор- мистских мыслителей потребовал бы больше места, чем доступно для дан- ной статьи. Тем не менее приведенный обзор предоставляет важные сви- детельства актуальности их идей.

Ранее упоминались реакционные тенденции и практики предыдущих десятилетий, которые стремились поставить под сомнение, а иногда и обра- тить вспять прогресс, осуществленный модернистскими реформистскими мыслителями, притом не только в контексте Южной Азии, но и в мусуль- манском мире в целом. Без сомнения, современные модернистские и рефор- мистские мыслители сталкиваются с большими трудностями и даже с опас- ностью, если они продолжают распространять свое послание. В каком-то плане это послание отражает совместный призыв мусульманских модер- нистов XIX–XX вв.: «Назад к Корану и вперед к иджтихаду».

Прогрессивныйдухисторическогодвижения«Алигарх», основанногоСай- идом Ахмадом Ханом с целью интеллектуального, морального и социально- го возрождения индийских мусульман, а также дух, который Икбал заложил в сердца миллионов через свои пылкие поэмы, остается источником вдохно- венияипобуждениякдействиюдлятех, ктохочетсоздатьсообществаиорга- низации, которыевоплощаютвысочайшиеидеалыилучшиепрактикиислама.

Чарльз Диккенс открывает свою великую поэму «Сказка о двух горо- дах» следующими незабываемыми словами:

Это было лучшее время, это было худшее время, Это был век мудрости, это был век глупости, Это была эпоха веры, это была эпоха скептицизма, Это было время света, это было время тьмы, Это была весна надежды, это была зима отчаяния,

У нас было всё до нас, у нас не было ничего до нас.

Время, в которое мы живем, напоминает то, что описано в строках Дик- кенса. Идет жестокая борьба между реформистскими мыслителями и их оппонентами, это битва за сердца, умы и души мусульман, особенно мо- лодых мусульман. Исход этой битвы зависит от того, насколько хорошо современные мусульмане смогут понять, внутренне воспринять и актуа- лизировать посыл реформистских мыслителей, например тех, которые упо- мянуты в данной статье.

Внутренние и внешние силы, нагнавшие тьму на мусульманский мир, направили большое число людей в сторону экстремизма и отрицающих

жизнь подходов и действий. Несмотря на эти проблемы, мы убеждены, что голоса реформистских мыслителей, имеющих прогрессивный взгляд и жиз- неутверждающее миропонимание, подавят негативные силы. Данное убе- ждение базируется не на наивном оптимизме, а на жизненном опыте авто- ра как мыслителя и общественного деятеля.

Политическая сторона его работы была открыта для публичного кон- троля, а это значило, что его идеи и предложения часто переплетались с во- просами власти и политики. Таким образом, интеллектуальный труд Фаз- лура Рахмана, поставленный на службу социальной реформе, был втянут

вгрязную политическую борьбу, царившую в Пакистане 60-х годов. По- добно своему духовному собрату Ибн Сине, Фазлуру Рахману приходилось бороться с постоянной угрозой со стороны политики и власти, нависавшей над его интеллектуальной деятельностью. Несмотря на стремление рефор- мировать общество, его политические покровители, такие как Айюб Хан, были вынуждены неизменно уравновешивать собственные политические идеалы львиной долей политического благоразумия и реализма. Политиче- ские партии и религиозные группы, составлявшие оппозицию правитель- ству Айюб Хана, прекрасно понимали, что один из возможных путей сры- ва реформистской ориентации режима предполагал превращение Фазлура Рахмана (как главного идеологического архитектора реформы) в мишень для критики и демонизации. Очень скоро противники Хана обратили все спорные решения по ключевым вопросам, предложенные правительством,

впредмет напряженной политической дискуссии, уделяя при этом особое внимание фигуре директора института 4; наиболее важные проблемы вклю- чали в себя вопросы о статусе банковского процента (о ссуде и т.п.), о за- кяте (обязательном религиозном налоге), о машинном забое скота, семей- ном праве и планировании семьи, об авторитете пророческих посланий (хадисах) и преданий о пророческих деяниях (Сунна), а также о природе Откровения. После беспокойного периода, отрицательно сказавшегося на его здоровье и руководящей роли в Институте и Консультативном совете, Фазлур Рахман подал в отставку 5. После непродолжительного пребывания

4Rahman F. Some Islamic Issues in the Ayyub Khan Era. // Little D. P. (ed.). Essays on Islamic Civilization, Presented to Niyazi Berkes. Leiden: E. J. Brill, 1976. Pp. 284–302.

5Полемика достигла своей наивысшей точки после того, как на урду были пере- ведены некоторые разделы книги Фазлура Рахмана «Ислам». После данных публи- каций в его адрес были направлены обвинения в отрицании несотворенной и боже- ственной природы Корана. Это случилось после высказанного им суждения о том, что проблема природы откровения является более сложной, чем то, как она представля- ется мусульманским догматикам. Вслед за направленным против него общественным протестом Фазлур Рахман попытался объяснить нелепость выдвинутых обвинений на специальной совместной конференции с министром юстиции Пакистана, господином С. М. Зафаром. Ситуация была столь напряженной, что, хотя министр категорически заявил о своей поддержке Фазлура Рахмана, а в течение пресс-конференции не обна- ружил в высказываниях последнего «ничего вызывающего возражения», впоследствии он дал указание пресс-секретарям «изъять из его заявления слова „нет возражений“».

весной 1969 г. в должности приглашенного профессора в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, осенью 1969 г. он был назначен на долж- ность профессора исламской мысли в Чикагском университете. В 1986 г. он становится заслуженным профессором исламской мысли им. Гароль- да Х. Свифта в Чикагском университете, которым он оставался вплоть до самой своей смерти в 1988 г.

НАСЛЕДИЕ РАХМАНА

Немногие стали бы спорить с тем фактом, что Фазлур Рахман входит в чис- ло ведущих исследователей ислама второй половины XX в. Его будут по- мнить за острый и ясный разум, потрясающую память и уникальную спо- собность объединять сложные проблемы в единый нарратив. Кроме того, он проявлял мужество и откровенность в защите собственных взглядов и де- монстрировал неспособность замалчивать свои убеждения, которая была вызванаегопринципиальнойприверженностьюделу«истины». Онговорил:

«Я не верил и не верю в компромисс на уровне интеллектуаль- ных дискуссий, построенный на основе внешних, не имеющих от- ношения к делу мотиваций, как это, например, характерно для мно- гих пакистанских интеллектуалов» 6

Идя дорогой свободы, он стремился отыскать в исламе присущие тому гуманистические аспекты. Он постоянно пытался найти правильное соот- ношение между разумом и откровением. И если за заветные идеалы сле- довало бы заплатить высокую цену, он был бы готов столкнуться со все- ми трудностями.

«Перед лицом обскурантистской и лицемерной атмосферы, ца- рящей почти во всех сферах общественной жизни Пакистана, ра- дикальная в интеллектуальном плане позиция помогла мне испы- тать с течением времени чувство более глубокого удовлетворения

Для политиков здесь имело место достаточно явное столкновение интересов: полити- ка против принципов. Накопительный эффект этой полемики состоял в том, что Фаз- лур Рахман подвергся серии злобных словесных атак, организованных безответствен- ными и узколобыми консервативными элементами Пакистана. См.: Rahman F. Some Islamic Issues in the Ayyub Khan Era. P. 300.

6 Ibid. P. 298.

от того, что я делаю, поскольку позволила применить шоковую те- рапию… Ее результаты могут быть неопределенными. Она, тем не менее, способна подтолкнуть некоторых представителей большой группы образованных и убежденных мусульман к активному пере- осмыслению ислама» 7

Как человек твердых убеждений и автор провокационных идей, Фаз- лур Рахман был оклеветан и подвергнут интеллектуальному бичеванию со стороны мусульманского клерикального истеблишмента, неоревайвалист- ских политических активистов и политических консерваторов как в Паки- стане, так и везде, куда простиралось их влияние. Демагоги религиозного и политического толка организовывали кампании массовой истерии и про- тесты против него под тем предлогом, что они находят определенные его взгляды и интерпретации оскорбительными. Угрозы, направленные в его адрес, стали в определенный момент настолько серьезными, что возник- ли небезосновательные опасения за безопасность ученого: присутствова- ла вполне реальная возможность получения им физических увечий. В ко- нечном итоге его выбором стало добровольное изгнание, продолжавшееся в течение последних девятнадцати лет его жизни в Соединенных Штатах. Именно в США он нашел среду, которая способствовала развитию его уче- ности, а также помогла сформулировать некоторые из его идей, поворот- ных для истолкования современного ислама. Он был весьма плодовитым исследователем. Как учителя его помнят за его доброту и заботу. Продол- жающееся воздействие наследия Фазлура Рахмана можно увидеть в рабо- тах его учеников, а его вклад в исламские исследования оценивается чрез- вычайно высоко. Ничто не может отдать должное Фазлуру Рахману лучше, чем следующие слова Уилфреда Кантвелла Смита, «старейшины» запад- ных исламоведов:

«Он был человеком прямой души, религиозным человеком бле- стящего ума, необходимость применять который он считал неотъ- емлемой частью своей религии. Он был нравственной личностью, серьезно настроенным мусульманином, мотивацию которого со- ставляла глубокая обеспокоенность за свою культуру и свой народ» 8

7Ibid.

8Цит. по: Jesse M. C. A Modern Muslim Intellectual: The Thought of Fazlur Rahman with Special Reference to Reason. Saskatchewan: University of Regina, unpublished MA diss., 1991. P. 15.

ИСЛАМСКИЙ МОДЕРНИЗМ

Одним из главных вопросов, который занимал Фазлура Рахмана, подоб- но многим другим мусульманским ученым XX столетия, был следующий: каким образом ислам, взятый в качестве религиозного, культурного, поли- тического и этического наследия, взаимодействует с модернизирующимся

истремительно меняющимся миром? Современность (modernity) предста- ла перед мусульманским миром в качестве двуликого Януса. Она, вне вся- ких сомнений, оказалась полезна для развития технологии и науки в му- сульманских обществах, но имела при этом далеко идущие (и не всегда позитивные) последствия для культуры и ценностей. Некоторые общества усвоили современность в прагматической манере, что привело к отдельным непредвиденным разрывам с исторической интеллектуальной традицией. Несмотря на широкий идеологический разброс, характерный для мусуль- манских ученых-модернистов XIX и XX столетий, большинство из них разделяло распространенное желание различными путями наладить мо- сты между прошлым и будущим, соединить эпохи, дабы сохранить неко- торую преемственность.

На протяжении первого этапа интеллектуальной карьеры интерес Фаз- лура Рахмана был сосредоточен на мусульманской философии. Вскоре он обнаружил, что философы были весьма талантливы и искусны в деле созда- ния утонченной аргументации, однако «их Бог остался бескровным принци- пом — обычной интеллектуальной конструкцией, лишенной как власти, так

исострадания» 9. После этого он обратил свое внимание на теологию, осо- бенно на таких религиозных деятелей, как ал-Газали, Ибн Таймийя и Шах Валиуллах Дехлеви, которые объединяли свои знания и интересы в право- ведении и теологии с исламской мыслью в целом. Он полагал, что хотя бо- гословы и были менее искушены в рассуждениях, чем философы, они все- таки инстинктивно понимали, что «Бог религии был полнокровной, живой реальностью, которая отвечает на молитвы, руководит людьми в индиви- дуальной и коллективной сфере и вмешивается в историю» 10.

«Убедившись в том, что мусульманские философы двигались в ошибочном направлении, я „возродился“ с новым порывом понять ислам. Но где же был этот ислам, который я хотел понять?… Тогда я осознал, что, хотя мусульмане и утверждают, что их убеждения,

9Rahman F. My Belief-in-Action. // Berman Ph. L. (ed.). The Courage of Convictioned. Santa Barbara: Dodd, Mead & Company, 1985. P. 155.

10Ibid.