Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

что для современных иранцев персидский язык является одной из важных составляющих сохранения национального единства и целостности страны, а иранское руководство рассматривает его как фактор не только национальной, но и культурной, а также в определенной степени идеологической интеграции13. Таким образом, мы видим, что персидский язык вновь начинает привлекать к себе пристальное внимание иранских политиков и идеологов

ипостепенно занимает важное место в концепциях развития Ирана этого периода. Несомненно, этому способствовали неоднократно звучавшие, прежде всего в СМИ, заявления, что Иран — это важная часть мусульманского мира, а его жители являются одновременно и иранцами, и мусульманами. Персидский язык, наряду с арабским, начинает рассматриваться как второй по значимости язык ислама и мусульманской цивилизации.

Важная роль в укреплении позиций персидского языка и повышении его статуса как языка общенационального принадлежит уже вышеупомянутой Академии персидского языка и литературы, которая была создана в период президентства Хашеми Рафсанджани в 1990 г. по решению Высшего совета культурной революции. Представляет интерес тот факт, что необходимость ее создания определялась в том числе такими факторами, как: 1) персидский язык — второй по значимости язык исламского мира и 2) он является одним из важнейших компонентов иранской культуры. В центре внимания ученых Академии находились и находятся в настоящее время вопросы совершенствования персидского языка, прежде всего в сфере лексики и грамматики,

исохранения его индивидуальности. Языки так называемых национальных меньшинств не являются приоритетом ее исследовательской деятельности, хотя, как отмечается в программных документах Академии, помимо исследований в области персидского языка ведется изучение древних и современных говоров и диалектов Ирана. Представляет интерес тот факт, что в принятом в 2011 г. Шестом пятилетнем плане также подчеркивается важность развития современного персидского языка в общем контексте культурного развития страны, и на правительство возлагаются обязательства по продви-

жению вырабатываемых (Академией языка и литературы. — М. К.) языковых стандартов, изъятию латиницы с вывесок в общественных местах, названий фирм и упаковок неэкспортируемых товаров14.

Анализируя роль персидского языка в социальных и национальных процессах на современном этапе, необходимо обратить внимание на такое совершенно новое в сравнении с предреволюционным периодом явление, как международный аспект анализируемой проблемы, который, несомненно, не может рассматриваться вне концепции иранской культурной политики и включает в себя широкий спектр мероприятий. Мы обратимся лишь к одному из них.

В настоящее время за пределами Ирана существует огромная иранская диаспора. Особенно много этнических иранцев проживает в Канаде, США, Англии, Германии, странах Персидского залива, в Скандинавии и многих других странах европейского и азиатского континентов. Руководство ИРИ стремится консолидировать представителей иранской диаспоры за рубежом с их соотечественниками, апеллируя к этнокультурным факторам. Возможно, такая политика ставит целью в дальнейшем расширить рамки понятия

301

«иранская нация» и включить в него всех иранцев независимо от места их проживания. И здесь важная роль отводится культурно-языковому фактору. Так, в конце 2007 г. по инициативе министерства культуры и исламской ориентации на государственном уровне была принята специальная программа по обучению молодых иранцев, проживающих в разных странах мира, персидскому языку как инструменту «сохранения связи с культурой родной земли». О важности осуществления этого проекта говорит тот факт, что в нем участвуют не только высшие учебные заведения ИРИ, но и «Организация по проблемам культуры и исламских связей» через свои культурные представительства, функционирующие во многих странах мира15. Вместе с тем руководство ИРИ приглашает иранцев — научных работников и преподавателей, проживающих за рубежом, — на работу в Иран, причем как на постоянной, так и на временной основе. Так, по сообщениям иранских СМИ, в 2010 г. в иранских университетах и исследовательских центрах работали 200 иранских специалистов, приехавших в Иран из-за рубежа16.

Таким образом, мы видим, что после Исламской революции были предприняты и предпринимаются шаги, направленные на интеграцию и консолидацию иранской нации, где персидскому языку отводится далеко не последнее место, а само понятие «иранская нация» стремится к выходу за пределы государственных границ.

Примечания

1Иран. Очерки новейшей истории. М., 1976. С. 112.

2Миланян А. Д. Государственный строй современного Ирана. М., 1973. С. 76.

рых инновациях в лексике персидского литературного языка // Развитие языков в странах зарубежного Востока. М., 1983. С. 89 – 97.

5Yearbook «Iran 1989/90». Bonn, 1990. P. 16.

6 Степанянц М. Т. Мусульманские концепции в философии и политике Х1Х–ХХ вв. М., 1982. С. 90.

7International Herald Tribune. 10.10.1981.

8 Кейхан. 14.12.1981; Кейхан. 17.01.1982; Кейхан. 02.11.1982; Джомхурие эслами. 01.10.1982; Джомхурие эслами. 12.10.1982; Эттелаат. 26.07.1982.

9См.: Конституция Исламской Республики Иран. Статья 2. Раздел 15.

10Вестник Совета по распространению персидского языка и литературы. Тегеран, 1999,

№50. С. 6 (на персидском языке).

11См. подробнее: Отчет о первой Всемирной ассамблее преподавателей персидского языка. Тегеран, 1997. С. 3 – 5. (на персидском языке).

12www.nanrazavi.com. 26.03.2005.

13Эттелаат. 09.09.2007.

14www.majlis.ir.

15Эттелаат. 09.09.2007.

16Эттелаат. 01.08.2011.

302

И. Н. Серенко*

УРДУИЗАЦИЯ ПАКИСТАНСКОЙ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ КАК СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ НАциональнОЙ­

ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВА

Резюме. С момента образования Пакистана в 1947 г. проблема сохранения его единства при всем этническом многообразии требовала разработки концепции пакистанской национальной идентичности, большая роль в которой отводилась государственному языку урду. В качестве составной части национальной политики государства выступала урдуизация пакистанской школы, которая была призвана формировать у граждан чувство патриотизма и принадлежности к единой пакистанской нации. Однако сложившаяся в стране этнолингвистическая ситуация не позволяет государству в полной мере решить проблему межэтнических противоречий, что затрудняет процесс национальной интеграции и реализации на практике идеи общепакистанской идентичности, в том числе и через осуществление политики урдуизации пакистанской системы образования.

Ключевые слова: Восточный Пакистан, Западный Пакистан, лингвистическая проблема, пакистанская национальная идентичность, национальная политика, урдуизация образования.

Summary. Since the formation of Pakistan in 1947, the problem of the country unity preservation with all its ethnic diversity demanded the development of the concept of Pakistan national identity, in which the national language Urdu played the main role. Urduization of the Pakistani education system became a part of the state National Policy, which was intended to instill in citizens a sense of patriotism and belonging to one Pakistani nation. However, prevailing ethno-linguistic situation in the country does not allow the state to solve fully the problem of inter-ethnic contradictions, which complicates the process of national integration and practical implementation of the idea of all Pakistan national identity, including the implementation of urduization policy of Pakistani education system.

Tags: East Pakistan, West Pakistan, linguistic problem, Pakistan national identity, National Policy, urduization of education.

Исламская Республика Пакистан — полиэтническое федеративное государство в северо-западной части Южной Азии. Оно было создано в 1947 г. на конфессиональной основе. С момента его образования борьба за сохранение единства молодого государства требовала разработки концепции пакистанской национальной идентичности на основе создания единого этнолингвистического пространства, где в качестве государственного языка

* Серенко Ирина Николаевна, кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН.

303

пакистанцев провозглашался урду. Он не являлся родным для большинства населения Пакистана, состоявшего на первоначальном этапе государственного строительства из двух провинций: Западной и Восточной.

Выступая на совете Даккского университета 24 марта 1948 г., основатель Пакистана Мухаммад Али Джинна, заявил, что «в качестве официального языка провинции народ провинции может использовать любой язык, который он желает. Однако единственным языком общения между различными провинциями государства может и должен стать урду и никакой другой язык. Государственным языком должен быть урду, взрастивший сотни миллионов мусульман этого субконтинента, язык, понятный на всей территории Пакистана, и более того, язык, который из всех других языков провинций более всего объединяет в себе все то лучшее, что есть в исламской культуре и мусульманской традиции, является наиболее родственным языку, используемому в других исламских государствах»1.

Приэтомведущуюрольвреализациинациональнойполитикигосударства М.А. Джинна отводил формирующейся системе образования: «Нет сомнения в том, что будущее нашего государства будет и должно во многом зависеть от того, какое образование мы дадим нашим детям и каким образом воспитаем в них будущих строителей Пакистана… Что мы должны предпринять, так это мобилизовать наш народ и сформировать характер наших будущих поколений»2. Говоря о последнем, он указывал на необходимость «развивать в них высокое чувство чести, единения, самоотверженного служения народу»3.

При формировании у подрастающего поколения чувства патриотизма, любви и преданности своему отечеству М.А. Джинна призывал избегать увлечения местным национализмом. Это четко прослеживается в его многочисленных выступлениях перед молодежью страны, и в частности в его обращении 12 апреля 1948 г. к студентам Исламского колледжа в Пешаваре: «Вы должны учиться различать свою любовь к провинции, в которой вы живете, и свою любовь и долг перед государством в целом. Наш долг перед государством ставит нас на ступень выше провинциализма. Он требует от нас болееширокоговиденияиболееглубокогоосознанияпатриотизма.Нашдолг перед государством часто требует от нас готовности поступиться своими личными или провинциальными интересами во благо общества. Наш долг перед государством выступает на первый план; наш долг перед нашей провинцией, нашим дистриктом, нашим городом, нашей деревней и нами самими находится на втором месте. Поэтому нам нужно более широкое мировоззрение, которое перешагнет границы провинций, ограниченного национализма и расизма. Мы должны формировать чувство патриотизма, способное объединить и сплотить нас всех в одну сильную нацию»4.

Однако, как показали дальнейшие события, государству так и не удалось избежать деструктивных последствий ограниченного провинциализма и местного национализма, что не позволило реализовать в полной мере замыслы М.А. Джинны по сплочению «всех в одну сильную нацию». Признание урду в качестве единственного государственного языка в рамках сложного и многообразного по этническому составу странового новообразования без учета

304

его полилингвистического пространства было рассчитано, по справедливой оценке отечественного востоковеда Ю.В. Ганковского, на то, чтобы «укрепить связи между различными этнолингвистическими областями страны, помешать развитию национальных движений, слить воедино Восточный и Западный Пакистан, ослабить связи между Восточной и Западной Бенгалией»5.

Однако жителей Восточного Пакистана (бенгальцев) не удовлетворило признание урду единственным государственным языком Пакистана. Ведь 54,3% населения страны говорили на бенгальском языке. Между тем правящие круги пытались закрепить за ним, как, впрочем, и за другими наиболее распространенными среди пакистанцев языками (панджаби, пушту, синдхи, балучи и др.), лишь статус провинциальных или местных диалектов. Пока решался вопрос государственного языка Пакистана, английский, как наследие колониального прошлого, продолжал использоваться в качестве официального во всех областях государственной и общественной жизни. Он оставался языкомобучениякаквсистемеэлитныхчастныхобщеобразовательныхшкол европейского типа, так и на высших ступенях образования, усугубляя тем самым начавшийся процесс поляризации пакистанского общества. Проводимая в Пакистане национальная политика на фоне языковой дискриминации вызывала растущее недовольство и серьезное противодействие прежде всего со стороны бенгальского населения. Так, состоявшиеся в Дакке 21 февраля 1952 г. выступления бенгальских студентов и преподавателей в защиту своего родного языка были жестоко подавлены пакистанскими властями и сопровождались многочисленными жертвами среди демонстрантов6. Стоит сказать, что в знак признания заслуг бенгальцев в борьбе за свои языковые права ООН учредила 21 февраля 2000 г. Международный день родного языка, отмечаемый с тех пор ежегодно всем мировым сообществом. Массовое движение бенгальцев в защиту их родного языка способствовало в конечном итоге признанию бенгали, наравне с урду, в качестве государственного языка (1954).

Комиссия по национальному образованию (1959) пересмотрела роль английского языка, рекомендовав осуществить постепенный переход обучения в учебных заведениях всех образовательных звеньев на государственные языки с использованием английского в качестве обязательного предмета, начиная с 6 класса общеобразовательной школы. Акцент делался на развитие урду и бенгали. Впервые на государственном уровне была предпринята попытка более гибкого подхода к использованию в Западном Пакистане панджаби, пушту, синдхи и балучи в качестве родных языков в учебном процессе. Комиссией предусматривалась возможность использовать их учащимися при первоначальном овладении знаниями с постепенным изучением урду в качестве обязательного предмета, начиная с 3 класса. Обучение на языке урду вводилось с 6 класса и распространялось далее на высшее университетское звено. Лингвистическое единство Западного Пакистана связывалось с дальнейшим укреплением позиций государственного языка урду. При этом сохранение целостности всего Пакистана виделось властям в создании некой новой национальной лингвистической модели путем «сближения двух

305

национальных языков: урду и бенгали, опираясь на их общий вокабуляр, имеющий значительное количество похожих элементов, состоящих из слов персидского, арабского и прокритского происхождения»7.

Всоответствии с Новой политикой государства в области образования (1969) предусматривался ряд мер по созданию унифицированной системы образования, усилению идеологического воспитания подрастающего поколения для ликвидации поляризации пакистанского общества и достижения

внем «национального консенсуса» c опорой на исламскую идеологию и дальнейшее внедрение в учебный процесс билингвизма8. Бенгальский язык, получивший статус национального наравне с урду, становился языком обучения в учебных заведениях Восточного Пакистана, а для Западного таковым по-прежнему оставался урду. Их изучение в качестве второго обязательного языка (в зависимости от провинции) вводилось в 6 – 10-х классах школы. Английскому отводилась роль факультативного предмета. При этом указывалось на необходимость придания к 1975 г. этим двум национальным языкам и официального статуса вместо английского. В связи с чем все государственные чиновники уже к 1973 г. должны были в обязательном порядке свободно владеть двумя государственными языками: и урду, и бенгали9. Но эти решения уже не смогли сдержать роста национального движения бенгальцев за отделение от Пакистана, в результате чего в 1971 г. Пакистан потерял часть своих территорий и на карте мира появилось новое государство Бангладеш.

Вусеченном в своих размерах Пакистане курс на урдуизацию пакистанской школы с одновременным использованием английского языка сохранился, хотя и был несколько скорректирован за счет опоры на лингвистический потенциал местных языков с целью недопущения дальнейшей дезинтеграции государства. Востребованность английского в системе народного образования пакистанского государства во многом определялась сохранением его официального статуса, закрепленного во всех трех конституциях страны (1956, 1962, 1973). Английский остается официальным языком Пакистана и по сей день. И это несмотря на то, что последняя Конституция 1973 г. (статья 251) предусматривала осуществить переход с английского языка на урду в течение 15 лет (1973 – 1988) для придания национальному языку одновременно и официального статуса10.

Всоответствии с новой Национальной политикой в области образования (1972) государством планировалось осуществить переход обучения учащихся с английского на урду или языки провинций. В частности, предусматривалось решение следующих организационных задач: а) начиная с апреля 1979 г. все учащиеся, принятые в 1 класс «инглиш мидиум скулз» («школы

спреподаванием на английском языке»), должны использовать в процессе обучения либо государственный язык урду, либо языки провинций; б) преподавание в начальной школе должно осуществляться на государственном языке или языке провинции в зависимости от решения провинциального правительства; в) в соответствии с решением правительства провинции преподавание может вестись на языке провинции, но урду при этом должен изучаться в качестве обязательного предмета, начиная с 3 класса; г) английский

306

следует изучать во всех школах в качестве второго обязательного языка, начиная с 4 класса; д) урду может по выбору использоваться в качестве языка обучения в колледжах и университетах до тех пор, пока не будет завершен окончательный переход на его использование в учебном процессе в течение последующих 5 – 7 лет; е) учителя существующих школ с преподаванием на английском могут вести обучение на урду или языке провинции; ж) существующие учебники «инглиш мидиум скулз» по всем предметам, кроме предмета английского языка, могут быть заменены учебниками, изданными на урду или языке провинции; з) открытие новых школ с преподаванием на английском языке больше не планировалось; и) предполагалось создать учебники по естественным и техническим дисциплинам на урду для колледжей и университетов. В реформе также указывалось на то, что в школах с преподаванием на государственном языке один из региональных языков должен изучаться в качестве второго языка, начиная с 3 класса11.

В соответствии с данной национальной политикой государства в области образования к 1988 г. предполагалось осуществить окончательный переход к обучению во всех школах Пакистана на урду или языки провинций. Но при сохранении официального статуса английского языка этого так и не произошло. Кроме того, в стране отсутствовала необходимая научная база и должное финансирование реализации данной языковой программы.

Среди пакистанского населения возрастал социальный спрос на образование европейского типа, открывавшего широкие возможности для карьерного роста и трудоустройства не только в самом Пакистане, но и за рубежом. Несмотря на заявленную политику национализации частных учебных заведений и перехода на государственный и региональные языки обучения, в стране наблюдался процесс дальнейшего функционирования школ европейского типа при некотором сокращении использования в образовательных целях урду и языков провинций. Это отрицательно сказывалось на предоставлении равных образовательных возможностей для основной массы пакистанцев, способствовало снижению качества получаемых ими знаний, а также уровня образования в целом. Пакистанские педагоги небезосновательно выражали обеспокоенность в связи с тем, что «изучение английского языка подрывает наши языки, разрушает нашу культуру, лишает нас наших корней и уничтожает нашу национальную индивидуальность»12. На их взгляд, «до тех пор пока английский остается официальным языком, ни один пакистанский язык не может развиваться полноценно… Местные языки должны объединиться в своих усилиях против английского языка, так как он наносит им так же, как и государственному языку, непоправимый вред»13.

Образовательная политика Зия-уль-Хака (1979) вновь повернула лингвистический вектор в русло урдуизации, где урду стал идеологической опорой проводимой им исламизации пакистанского общества, основой исламской солидарности мусульманской уммы и языком межнационального общения. Но в 1986 г. руководство страны приняло решение о преподавании естественных наук и математики на английском языке. Оно было подтверждено и на межправительственной конференции по народному образованию

307

в 1988 г., где учебным заведениям было дано право выбора английского в качестве языка обучения и по другим предметам. Вопросы языка обучения обсуждались и на состоявшейся 28 – 30 марта 1989 г. в Исламабаде Всепакистанской конференции по народному образованию. На ней, в частности, указывалось, что с 1 по 3 класс начальной школы следует изучать один язык, а преподавание английского языка в качестве второго рекомендовалось начинать с 4 класса. Использование английского в качестве языка обучения, наряду с урду или языком провинции, разрешалось только с 6 класса14. Курс на урдуизацию, но в более гибкой форме (с правом выбора языка обучения в начальной школе одного из языков провинций, урду или английского), был поддержан и в последующих реформах образования при Наваз Шарифе

(1992, 1998) и Асифе Али Зардари (2009).

Положение самого национального языка урду в Пакистане оставалось довольно своеобразным, так как он не являлся родным для подавляющего большинства пакистанцев. Его считают родным лишь 7,57% населения страны. Это — мухаджиры, являющиеся мусульманскими переселенцами из Северной и Западной Индии, эмигрировавшими в страну после раздела Британской Индии в 1947 г., а также их потомки. В Пакистане с населением более 196 млн человек проживает, включая мухаджиров, восемь основных этнических групп: панджабцы (44,68%), пуштуны (15,42%), синдхи (14,1%), сираики (8,38%), белуджи (3,57%), а также другие малочисленные народности (6,28%)15. При этом панджабцы, синдхи, мухаджиры относятся к индоарийским народам и проживают компактно на севере и востоке Пакистана. Народы, говорящие на иранских языках, живут на севере (памирские на- роды — ваханцы и йидга) и на западе страны (пуштуны, белуджи, хазарейцы и др.). На севере проживают говорящие на дардских языках кохистанцы, шина и другие, а также говорящие на изолированном языке буриши, на се- веро-востоке — тибето-бирманский народ балти, на юго-западе — дравидий- ский народ брагуи16. По данным ЮНЕСКО, из 75 языков и диалектов Пакистана около 27 языков, используемых в северных районах страны, Кашмире и Хайбер-Пахтунхва, находятся на грани исчезновения17.

Процессы глобализации способствовали увеличению спроса пакистанских граждан на знание английского языка и усилению его роли в национальной системе просвещения. В соответствии с государственной политикой в области образования (2009) изучение английского в качестве школьного предмета вводилось с 1 класса начальной школы. Использование его в качестве языка преподавания предметов естественнонаучного цикла и математики намечалось осуществлять с 4 класса. Однако позже, в 2010 г., было принято решение об использовании его в этих целях уже в 1 классе начальной школы. Но данное решение не было подкреплено наличием в стране необходимых педагогических кадров соответствующей квалификации, а также методических и учебных материалов. Урду по-прежнему рассматривался реформой в качестве «национального языка, который связывает все народы Пакистана вместе и является символом национального единства и интеграции». Пирамиду лингвистической приоритетности завершают региональные

308

языки и местные диалекты страны. Их развитию не уделяется должного внимания, несмотря на то что данной образовательной реформой они определяются как «этническое и культурное богатство и разнообразие» Пакистана18. Наряду с английским и урду по одному из региональных языков все же были включены в учебные планы начальных школ с правом выбора их местными властями в качестве языка обучения на начальном этапе получения образования. С внесением 18-й поправки в конституцию страны (апрель 2010 г.) решение образовательных проблем, включая использование в школах того или иного языка обучения, передавалось от центральных органов управления провинциальным властям.

В целом национальная политика государства по урдуизации пакистанской школы способствовала, по официальным данным (2009), переходу обучения на национальный язык — урду — в 65% учебных заведений страны. В государственном секторе этот показатель немного выше (68,3%), чем в частном сегменте учебных заведений (57,2%). Провинциальный язык синдхи используется в качестве языка обучения в 15,5% учебных заведений страны, ан- глийский — в 10,4%. Кроме того, такие языки, как пушту, балучи, арабский и другие, выступают в качестве языка обучения в 9,5% образовательных учреждений Пакистана19.

Доля наиболее распространенного в стране языка панджаби в учебном процессе в данной официальной статистике не указывается. Панджаби преднамеренно отождествляется пакистанскими властями с урду, имеющим с последним много общего. В беседах автора данной статьи с представителями пакистанской диаспоры, работающими и проживающими в Москве, данная лингвистическая схожесть сравнивалась ими для наглядности на примере русского и украинского языков. Они отмечали, что панджаби в основном является языком малообразованных жителей сельской местности, а знание урду ассоциируется самими пакистанцами с принадлежностью к образованным слоям городского населения страны. Верхи Пакистана составляют в основном урдуязычные панджабцы, чье знание английского языка придает им высшую степень элитарности в пакистанском обществе. Представляется, что политика урдуизации пакистанского общества и ее системы образования направлена не столько на консолидацию всех имеющихся в стране этнических потоков в одну единую пакистанскую нацию, сколько на сокрытие многочисленной панджабской элитой ее политического и экономического доминирования в стране и дальнейшее сохранение за собой этого превосходства.

Можно согласиться с выводами британских экспертов в области лингвистики Х. Колеманом и Т. Капстиком о том, что языковая политика государства способствовала созданию в Пакистане неравноценных учебных заведений разнородного типа в зависимости от языка обучения, закрепляющих социальное неравенство среди населения страны. К ним, в частности, можно отнести следующие современные и традиционные образовательные учреждения:

— элитные частные школы с преподаванием на английском;

309

—школы с преподаванием на английском языке, управляемые пакистанскими военными;

—бесплатные государственные школы с преподаванием на урду в большинстверайоновстраны,атакжесобучениемнасиндхи(впровинцииСинд), на пушту и некоторых других местных языках (в Хайбер-Пахтунхва);

—недорогие частные школы с преподаванием на английском для среднего класса;

—религиозные школы (медресе) в основном с преподаванием на местных языках, урду и довольно редко, в основном в городской местности — на английском;

—бесплатные религиозные школы (медресе) для неимущих слоев населения в основном с преподаванием религиозных дисциплин20.

Курс государства на урдуизацию пакистанской школы не способен ослабить позиций английского языка в пакистанском обществе в целом и в его образовательной структуре в частности. Его практическая реализация отрицательно сказывается и на развитии региональных языков. Урду, находясь в привилегированном положении, низводит языки подавляющей части населения страны на второстепенные позиции. И, как показывает история развития пакистанского государства, это способствует не только росту среди различных этносов страны многочисленных национальных движений за сохранение и развитие их родных языков и самобытной культуры, но и разжиганию лингвистического шовинизма и национализма. Последние как до, так и после отделения Восточного Пакистана от Западного с последующим созданием Бангладеш и усеченной в размерах пакистанской федерации по-прежнему остаются серьезной угрозой дальнейшей дезинтеграции многонационального пакистанского государства. В этом ряду достаточно вспомнить национальные движения народов Западного Пакистана (белуджей, панджабцев, пуштунов, синдхов) против этнической дискриминации, за создание автономных провинций на национально-лингвистической основе; синдхско-мухаджирский конфликт 1971 – 1972 гг., вызванный языковыми противоречиями между этими двумя этническими общностями и нежеланием синдхов потерять свой язык; выступления панджабцев за возрождение их культурной традиции и родного языка, усилившиеся в стране начиная с

1990 х гг., и т. д.21.

Таким образом, как показывает проведенный анализ, языковая политика властей Пакистана на протяжении всего периода его независимого развития отличалась заметной непоследовательностью и противоречивостью. При этом вполне очевидно, что урдуизация пакистанской школы, которая была призвана формировать у граждан страны чувство патриотизма и принадлежности к единой пакистанской нации, выступает в качестве основной константы национальной политики государства. Однако она приводит к прямо противоположным результатам. Сложившаяся в Пакистане этнолингвистическая ситуация не позволяет государству в полной мере решить проблему межэтнических противоречий, что затрудняет процесс национальной интеграции, реализации на практике идеи общепакистанской идентичности, в

310