383

тные, служившие для жертвоприношений в храмах, теперь трудятся на полях» — так характеризуется это важное изменение в состоянии производительных сил автором одного из древнекитайских сочинений. Если раньше ирригационные работы осуществлялись почти исключительно в целях борьбы с наводнениями (следы водоотводных каналов сохранились в иньских городищах в Чжэнчжоу и Ваньяне), то по мере расширения посевных площадей каналы во все более широких масштабах начинают применяться для искусственного орошения.

Расширение площади пахотных земель, повышение урожайности, резкое увеличение совокупного общественного продукта предопределили кризис системы землевладения и землепользования, существовавшей в чжоуском Китае XI—VI вв. до н. э. Прежние формы землевладения, основанные на иерархии социальных рангов, постепенно изживают себя.

В середине I тысячелетия до н. э. оформляется новая система собственности на землю. Распад прежней системы землевладения был связан с появлением частной собственности, основанной на праве отчуждать землю посредством купли-продажи. В связи с этим в VI в. до н. э. в ряде древнекитайских царств происходит переход к совершенно новой форме отчуждения произведенного продукта — к поземельному налогу. Как сообщает Сыма Цянь, впервые поземельный налог, исчисляемый в зависимости от площади обрабатываемой земли, был введен в царстве Лу в 594 г. до н. э. Затем такой налог стали взимать в Чу и в Чжэн.

Качественные изменения претерпевает в это время ремесло и торговля. В социальной системе чжоуского общества начала I тысячелетия до н. э. ремесленники приравнивались по своему статусу к простолюдинам. Таким же было положение и лиц, занимавшихся обменом между отдельными родственными группами. Эти профессии были наследственными: «Дети ремесленников становятся ремесленниками, дети торговцев — торговцами, дети земледельцев — земледельцами». Распространение железных орудий труда и общий прогресс техники стимулировали индивидуализацию ремесленного производства, рост благосостояния отдельных ремесленников. Это способство-

вало использованию в широком масштабе в ремесле и торговле рабов как производительной силы. В результате отдельные ремесленники и торговцы, номинально относившиеся к низшей прослойке социальной иерархии, фактически могли оказаться более состоятельными, чем некоторые представители знати. Тем самым нарушалось основное правило традиционной социальной системы: кто знатен, тот богат; кто незнатен, тот беден.

4. Идеологическая борьба в Древнем Китае в VI—III вв. до н. э.

Какими способами и методами управлять Поднебесной в условиях, когда «можно быть знатным, но бедным»? Этот вопрос волновал многих мыслителей того времени. Различия в подходе к решению данной проблемы и предопределили возникновение нескольких философских школ. Древнекитайских философов интересовали не столько закономерности природы в целом, сколько социально-политические и социальноэтнические вопросы. Не случайно поэтому, что стремительный взлет философской мысли в Древнем Китае связан с VI—III вв. до н. э., когда изменения в социальном строе настоятельно требовали осмысления тех важнейших принципов, которые лежали в основе взаимоотношений между людьми в обществе. В VI—V вв. до н. э. наибольшие расхождения в подходе к решению этих проблем обнаружились в учениях двух философских школ — конфуцианцев и моистов.

Возникновение конфуцианского учения сыграло исключительную роль в истории идеологии не только Древнего Китая, но и многих соседних стран Восточной Азии. Центральное место в этико-политической доктрине Конфуция (Кун Цю, 551— 479 гг. до н. э.) занимает учение о «благородном человеке» (цзюнь цзы). Конфуцию были чужды идеалы новой социальной прослойки имущих, стремящихся к выгоде и обогащению. Противопоставляя им принципы морали и долга, Конфуций обращается к идеализированным им порядкам прошлого. В этом глубокое противоречие в системе взглядов древнего философа. Конфуцианские понятия гуманности (жень), верности (чжун), уважения к старшим (сяо), соблюдения норм взаимоотно-

История Древнего Востока: Под ред. В.И. Кузищина.— 3-е изд.— М.: Высш. шк., 2003.— 462 с.

384

Конфуций и Лао-цзы. Изображение на каменном барельефе II в.

шения между людьми (ли) представляют собой положительные общечеловеческие ценности, выраженные через категории исторически обреченного социального строя. Отнюдь не стремясь к личному благополучию («Питаться грубой пищей и пить только воду, спать подложив под голову локоть — радость в этом! А богатство и знатность, добытые бесчестным путем,— для меня это словно парящие облака»), находя удовлетворение в самом процессе познания действительности («Учиться и постоянно повторять изученное — разве это не радостно?»), Конфуций в то же время высказывает мысли, являющиеся призывом к реставрации отошедшего в прошлое уклада жизни.

Характерно, что к решению политических проблем Конфуций подходил не делая принципиального различия между государством и семьей. Применение к государству модели взаимоотношений между членами семьи и означало требование сохранить в незыблемости те порядки, когда «правитель — это правитель, подданный — это подданный, отец — это отец, сын — это сын».

С иных позиций подходил к противоречиям современного ему общества другой выдающийся древнекитайский мыслитель — Мо-цзы (Mo Ди, рубеж V—IV вв. до н. э.). Все социальные беды, по его мнению, про-

исходят от «обособленности», проповедуемой конфуцианцами. «Ныне, — писал Mo Ди, — правители царств знают лишь о любви к своему царству и не любят другие царства... Ныне главы семей знают лишь о любви к своей семье, но не любят другие семьи... Если же отсутствует взаимная любовь между людьми, то непременно появляется взаимная ненависть». Поэтому Mo Ди и выдвигает тезис о необходимости «всеобщей любви», которая позволит навести порядок в Поднебесной.

Выступая против семейно-родственной обособленности членов общества, Mo Ди резко критиковал обычай передачи привилегий и должностей по наследству. Призывая «почитать мудрых», Mo Ди обрушивался на наследственную знать и считал полезным такое положение вещей, когда «первоначально низкий человек был возвышен и стал знатным, а первоначально нищий был бы возвышен и стал богатым».

В то же время в противовес конфуцианцам, придававшим большое значение ритуальной стороне человеческой культуры, Mo Ди утверждал, что культура необходима лишь для того, чтобы обеспечить человека одеждой, пищей и жилищем. Все что выходит за рамки удовлетворения элементарных потребностей человека, необязательно и даже вредно. Поэтому, в частности, Mo Ди считал необходимым отменить музыку, от-

История Древнего Востока: Под ред. В.И. Кузищина.— 3-е изд.— М.: Высш. шк., 2003.— 462 с.