Внешность

Внешне Kali bichromicum напоминает Calcarea Carbonica; в большинстве слу­чаев эти пациентки довольно полные, хотя волосы их бывают довольно темными. Пациенты Kali carbonicum обычно худые и жилистые, с темными или темно-каштановыми волосами. Многие Kali имеют худое, заостренное лицо, на котором постоянно присутствует довольно напряженное выраже­ние. Губы обычно тонкие, особенно верхняя губа, что отражает бедность эмоций. У Kali carbonicum часто видны мешки над глазами, хотя лицо оста­ется скорее худым, нежели полным, округлым лицом большинства Natrum. Моя пациентка Kali bromatum была темноволосой, маленькой и изящной, с большими, словно испуганными, глазами, напоминающими глаза China.

Lachesis

Сущность: сексуальное напряжение.

ввернувшаяся кольцами змея — яркий образ индивидуальности Lachesis, лекарства, изготовляющегося из яда бушмейстера, бразильской змеи. В вос­точных религиях свернувшаяся кольцами змея является символом « энергии кундалини», которая находится у основания позвоночника. В соответствии с этими учениями считается, что эта энергия для большинства людей служит источником сексуальности, однако у некоторых из них может «подняться вдоль позвоночника» и по мере продвижения трансформироваться в «творческое начало», в конечном счете превращающееся в чистый духовный опыт.

Индивидуум Lachesis похож на сильно сжатую тугую пружину, перепол­ненную сексуальной энергией, которой необходим выход, иначе она может испепелить своего хозяина.

Для многих из них выходом является секс сам по себе. Индивидуумы Lachesis крайне сексуальны (Кент: «Похотливость») и очень страстны в выражении своих чувств. Для Lachesis секс не только служит мощным источником удо­вольствия, он еще и уменьшает напряжение. Другие Lachesis сублимируют свою сексуальную энергию через страстное служение искусству, бурный карь­ерный рост или неистовые духовные поиски. Lachesis — очень страстный тип (Кент: «Живость»), и если такой человек не подавляет свою страсть, а дает ей выход, результатом будет экстаз, сменяющийся релаксацией.

С началом полового созревания Lachesis буквально кипит сексуальной энергией. Это порождает страстную любовь к жизни, желание волнующих и стимулирующих переживаний. Пока это желание остается удовлетворен­ным, психологическое здоровье Lachesis остается достаточно хорошим. Од­нако как только сексуальная энергия начинает подавляться, когда она пере­стает находить выход, Lachesis начинает чувствовать физическое и психоло-

гическое напряжение. Так случается, когда женщине Lachesis достается не очень интересующийся сексом партнер, или когда она на длительное время остается одна, или когда моральные устои, в которых ее воспитали, не позволяют ей вступать в половую связь до замужества. В этих ситуациях все будет не так страшно, если женщина сможет найти дополнительный канал сброса распирающей ее энергии. Однако если такого сброса не происходит, у нее неизбежно развиваются тревога, беспокойство и раздражительность.

Мощная сексуальность субъектов Lachesis несколько смягчается утончен­ностью и чувствительностью их натуры. Менее чувствительные типы, такие, как Nux vomica или Sulphur, могут в достаточно грубой форме стремиться к удовлетворению своих сексуальных аппетитов, тогда как для многих Lachesis (особенно женщин) необходимым условием для секса является на­личие романтических отношений, что еще более усиливает страстность Lachesis в постели — ведь секс тогда будет выражением их чувств. Когда женщина Lachesis влюблена, ее сексуальность усиливается, и если у нее не будет возможности заниматься любовью со своим партнером так часто, как она того хочет, ее психика начинает расшатываться. Если либидо партнера отстает от ее собственного, женщина Lachesis воспринимает это как недо­статок любви с его стороны и ее разочарование и обида могут приводить и к слезам, и гневу одновременно. Сексуально неудовлетворенная Lachesis может напоминать отверженную Ignatia: ее психика будет расшатана, и она будет срываться по малейшему поводу. Но стоит ей найти новую любовь, как она тут же успокоится.

Тема напряжения, требующего выхода, проходит через всю картину этого препарата и касается как психических, так и физических симптомов. На физи­ческом уровне симптомы облегчаются от выделений, особенно выделений из половых органов — менструаций, выбросов спермы. Снятию напряжения Lachesis может способствовать и чрезмерная физическая нагрузка. На психо­логическом уровне снятию напряжения способствует речевая активность — отсюда известная болтливость Lachesis. Чем более подавлено сексуальное жела­ние пациентки Lachesis, тем более болтливой она становится.

Болтливость и торопливость

Болтливость означает многословие. Многословны могут быть представители почти всех конституциональных типов. Характерно другое — характер бол­тливости Lachesis. Напряжение подавленного сексуального чувства индиви­дуума Lachesis можно распознать по той скорости, с которой он будет говорить. (По ряду причин мужчины Lachesis, которых мне приходилось

видеть, имели гораздо меньшее напряжение внутри себя и поэтому говори­ли гораздо спокойнее. Мне кажется, что мужчинам Lachesis легче снять сексуальное напряжение, например, с помощью мастурбации, кроме того, они более легко вступают в случайные половые связи даже при отсутствии постоянного полового партнера.) По мере нарастания сексуального напря­жения торопливость Lachesis становится все сильнее, как в отношении речи, так и в отношении поведения. Сначала ускорение активности не сопровож­дается потерей контроля над собой. На этой стадии пациенты Lachesis очень напоминают людей, страдающих гиперфункцией щитовидной железы (большинство из которых соответствуют Natrum muriaticum), непрерывную торопливую речь которых бывает очень утомительно слушать, даже несмот­ря на то что она вполне разборчива. В кабинете врача такие пациенты задают вопрос, и стоит врачу на него ответить, как они тут же выплескива­ют на него ворох торопливых фраз, часто заканчивающихся следующим вопросом. Во время приема таких больных врач говорит очень мало, едва успевая вставить хоть слово в редкие моменты, когда в речи и мышлении пациентов образуются короткие паузы.

По мере нарастания напряжения пациенты Lachesis становятся не в состо­янии контролировать свой мыслительный процесс. Мысли начинают нестись с такой скоростью, что периодически перепрыгивают друг через друга, что явственно отражается на речи — она становится хаотичной. Чем быстрее речь, тем более выраженной становится тенденция перепрыгивать с одного предмета на другой (Кент: «Болтливость — быстро перескакивает с одной темы на другую»). Сначала эти темы все же имеют между собой какую-то связь, но по мере ускорения речи эта связь постепенно пропадает, пока слова пациента не превратятся в подобие быстрого бессвязного бреда.

Еще одной чертой болтливости переполненных сексуальной энергией инди­видуумов Lachesis является нарастание скорости речи. Подобно идущему под уклон локомотиву, речь Lachesis может начаться относительно медленно, но затем ускоряться все больше и больше, пока в некоторых случаях не станет полностью неразборчивой. Это выглядит так, словно сдерживаемая психичес­кая энергия нашла узкий выход в речи, и чем дольше она вытекает под напо­ром из отверстия, тем больше это отверстие расширяется.

Lachesis — очень быстрые люди. Даже в расслабленном состоянии мышление их работает очень быстро, благодаря чему они могут «на лету» схватывать многие вещи. Подобно свернувшейся на отдыхе кобре, эти люди могут мгно­венно перейти от расслабления к динамичному действию, когда этого требует ситуация (Кент: «Действует быстро»). Более здоровые индивидуумы Lachesis обладают способностью быстро реагировать на изменение ситуации, и даже в

покое их нервная система постоянно находится в «готовности № 1». (Быст­рота перехода от одного состояния к другому проходит через всю картину Lachesis. На физическом уровне она выражается в быстроте и внезапности развития симптомов, возникающих словно из ничего и быстро усиливающих­ся. Например, выделения начинаются с едва заметных и быстро нарастают.)

Более нервозный субъект Lachesis почти постоянно спешит. Распирающее его психическое напряжение находит некоторый выход в бурной активнос­ти, однако торопливость обычно сопровождается раздражительностью, не­терпением и тревожностью — и Lachesis не составляет исключения. Как и можно было предположить, более самоуверенные и эгоистичные Lachesis более склонны к гневу и раздражительности, тогда как менее уверенные в себе больше склонны к тревоге.

Аппетит и вдохновение

Подобно другим страстным типам, для Lachesis характерна жажда постоян­ных ощущений. Для некоторых субъектов Lachesis эту жажду помогают уто­лить внешние стимулы. Юные Lachesis бывают сорви-головами, не признающи­ми границ, установленных родительским авторитетом, и страстно предающи­мися музыке, танцам, алкоголю и сексу. У индивидуума Lachesis в характере всегда имеется вакхическая сторона. Подобно Phosphorus, Medorrhinum и Ignatia, Lachesis легко может войти в экстатическое состояние, вызванное как чувственным наслаждением, так и медитативным уходом в себя (Кент: «Эк­стаз»). Интересно отметить, что многие аспекты этого типа традиционно символически связывались со змеей. В течение тысячелетий змея символизиро­вала темные силы похоти, коварства, чувственных искушений и одновременно была олицетворением мудрости. И каждый индивидуум Lachesis вынужден выбирать — или он предпочитает предаваться чувственным, в первую очередь сексуальным, влечениям, или он должен сублимировать их в более утонченные и духовные виды активности.

Чувственная сторона Lachesis часто приводит его к зависимости от алко­голя или других стимуляторов (Кент: «Алкоголизм»). Расслабленный инди­видуум Lachesis под действием наркотических веществ быстро впадает в эй­форию, тогда как у индивидуума Lachesis, которого распирает психическая энергия, может развиться быстрое привыкание к наркотикам как легкому средству снятия напряжения. В этом Lachesis сильно напоминает Nux vomica, и более экстравертированных и уверенных в себе представителей этого типа нетрудно перепутать с субъектами Nux vomica. Оба препарата характеризуются подвижностью, любовью к чувственным наслаждениям,

решительностью и имеют тенденцию к психологическому напряжению и гневливости. Кроме того, у обоих типов может наблюдаться гордость, рас­четливость и мстительность. Кент в достаточно резкой форме высказался по поводу негативных сторон Lachesis в своих лекциях, однако его оценка Lachesis как людей, «думающих только о себе, завистливых, злобных, мсти­тельных и жестоких», вполне применима и к Nux vomica. Подчас два этих препарата совершенно невозможно развести на основании психики, и не­обходимо опираться в основном на физические и общие симптомы.

Если рассматривать тип Lachesis в целом, то он характеризуется большей по сравнению с Nux vomica чувствительностью, художественной и мистической одаренностью, тогда как субъекты Nux vomica более прагматичны. Многие талантливые художники, певцы и музыканты относятся к типу Lachesis. Од­нажды мне пришлось столкнуться с подобным пациентом, продюсером и ком­позитором электронной музыки. Его музыка была столь красивой и лирич­ной, что ни кому в голову не могла прийти мысль о Nux vomica. Кроме того, его квартира была наполнена изысканными мистическими восточными фигур­ками и картинами, а в воздухе постоянно висел аромат благовоний. Его склонность к мистике и талантливое творчество наводило на мысль о Lachesis, что подтверждалось многочисленными мелкими симптомами. Например, он не мог летать в самолете, так как кондиционированная атмосфера постоянно вызывала у него чувство нехватки воздуха.

По глубине, способности к тонким и глубоким чувствам, а также страст­ности Lachesis наиболее близок к Ignatia и Medorrhinum (Кент: «Живость»). Напротив, Phosphorus более поверхностен, беззаботен и менее страстен, тог­да как у него совсем нет глубины Lachesis.

Обладая сильно развитой интуицией, Lachesis часто испытывает тягу к философским идеям (Кент: «Религиозность»). Обычно субъект Lachesis об­ладает острым умом, который использует для постижения того, к чему он приходит путем интуиции и воображения. Вследствие высокоразвитой спо­собности к интуиции среди Lachesis довольно мало атеистов. (Их гораздо чаще можно встретить среди чисто рациональных типов, таких, как Lycopodium или Kali carbonicum.)

Важно понимать, что только у испытывающих внутреннее напряжение Lachesis болтливость выражена сколь-либо заметно. Расслабленные Lachesis могут быть интровертами или экстравертами, однако они не покажутся гомеопату болтливыми. Как правило, экстравертированные Lachesis более склонны к чувственным удовольствиям, а также более эгоистичны, нежели интровертированные Lachesis. Последние больше склонны к философии, искусству и мистике.

Интровертированные Lachesis отчасти напоминают субъектов China. Они могут быть мечтательными, стремящимися к уединению в тихом месте для созерцания красоты природы или размышления о смысле бытия. Они оста­ются такими же страстными, особенно вступая в романтические отношения, при этом склонны к выражению своей страсти через музыку, поэзию или богатую причудливыми образами прозу. В компании интровертированный Lachesis может показаться робким или отчужденным, и оба эти впечатления часто имеют под собой достаточно оснований. Многие субъекты Lachesis испытывают робость, сталкиваясь с незнакомыми людьми, и пока не узнают их лучше, почти не будут с ними разговаривать. Отчасти это является отра­жением осторожности данного типа, иногда переходящей в паранойю по мере углубления патологии. Кроме того, отчасти это является стратегией, используя которую эти чувствительные, глубоко мыслящие люди определя­ют, насколько собеседник способен их воспринять и стоит ли вообще с ним общаться. Тонкий ум Lachesis быстро обучается распознавать тех, перед которыми ему не стоит метать бисер.

Мудрость — одно из тех качеств, которым очень трудно дать точное опреде­ление. Понять мудрость могут только мудрецы. Остальные, особенно склон­ные к рационализму, ошибочно принимают за мудрость образованность. Ни один конституциональный тип не имеет монополии на мудрость, однако есть более глубокие типы, способные к интуитивному постижению целого, - и именно представители этих типов скорее всего становятся мудрецами, способ­ными интуитивно понять скрытые от глаз тайные механизмы, управляющие внешним течением жизни. Более интровертированные индивидуумы Lachesis часто в значительной степени обладают мудростью, однако не склонны ею кичиться. Это вообще характерно для мудрых людей — не афишировать свои способности. Однако они могут раскрывать свои способности перед теми, кто способен их понять, в общении и совместном творчестве. Змея — символ не только мудрости, но и врачевания (две змеи, обвивающие жезл кадуцея, с античных времен являлись эмблемой целителей). Истинное целительство, в отношении себя или в отношении другого, требует мудрости, и я сталкивался с несколькими Lachesis, использовавшими свою интуицию для исцеления лю­дей с помощью рук. Подобно другим типам, обладающим способностью к ясновидению (Phosphorus, Medorrhinum, China), Lachesis часто способен чув­ствовать тонкие потоки энергий в теле, которые гомеопаты считают жизнен­ными силами, а китайцы называют «ци». С помощью перераспределения этих потоков целители способны воздействовать на здоровье своих пациентов.

Ревность, гнев и эгоизм

По степени интенсивности чувства ревности Lachesis находится в одном ряду с Hyoscyamus и далеко опережает все остальные конституциональные типы. Чем сильнее вожделение человека, тем более он склонен чувствовать ревность к тем, кто обладает предметом его вожделения. Таким образом, ревность Lachesis можно понять как естественное следствие его сильных влечений.

Сексуальная ревность — распространеннейший вид этого чувства среди субъектов Lachesis, так как половое влечение — самый распространенный вид желаний у этих людей. В ряде случаев эта ревность может быть абсолют­но беспочвенной и настолько затруднять взаимоотношения между людьми, что создает угрозу самому существованию этих отношений. Я вспоминаю одну такую пациентку, женщину средних лет, обратившуюся ко мне именно по поводу сильнейшей ревности, совершенно испортившей ее отношения с мужем. Он не только не мог заговорить с другой женщиной, не рискуя получить безобразную сцену от своей жены, но даже не мог смотреть теле­визор в ее присутствии, так как стоило на экране появиться хорошенькой женщине, жену охватывала бешеная ревность. Интересно отметить, что од­новременно с нарастанием чувства ревности она обычно ощущала сильное сексуальное возбуждение. Несколько доз Lachesis 10M значительно умень­шили ее патологическую ревность и, возможно, сохранили ее брак.

Неудивительно, что интенсивная ревность может провоцировать сильней­ший гнев, и это достаточно часто наблюдается у субъектов Lachesis обоего пола. Гнев Lachesis отличается внезапностью и интенсивностью, в большин­стве случаев выражаясь в короткой, но очень бурной вспышке (Кент: «Ярость»), Особенно часто гнев Lachesis провоцируется ревностью, но вов­се не ею одной. По мере нарастания внутреннего напряжения у индивидуу­ма Lachesis он становится более раздражительным и требовательным, а встречаясь с противодействием, такой человек может впадать в бешеную ярость и проявлять мстительность (Кент: «Злобность»), Однако, поскольку психическое напряжение у Lachesis, как правило, провоцируется подавле­нием сексуального желания, вспышки гнева в конечном счете облегчают именно сексуальное напряжение.

Связь между сексуальностью и гневом более ярко проявляется у женщин Lachesis, нежели у мужчин. Причин этому две. Во-первых, женщины легче подавляют свое сексуальное желание. Во-вторых, половое желание у жен­щины подвержено колебаниям в зависимости от ее гормонального фона, а для женщин Lachesis это верно в особенности. Многие пациентки Lachesis сообщают, что их либидо становилось значительно сильнее в период овуля-

ции или перед менструацией. В эти периоды они становятся более раздра­жительными и склонными к ярости. Женщины Lachesis предрасположены к развитию предменструального синдрома, который у них проявляется в виде гневливости, плаксивости, повышенной чувствительности, когда их отверга­ют. Предменструальное напряжение обычно значительно облегчается после полового контакта, что указывает на его основную (или единственную) при­чину — усиление либидо. Внезапные перепады настроения также можно наблюдать у пациенток Lachesis в период менопаузы и после родов (Кент: «Умопомешательство — в период менопаузы», «Истерия вследствие подав­ления выделений»). В этих случаях обычно более выражен гнев, нежели депрессия, в чем Lachesis напоминает женщин Sepia.

Меньшая часть субъектов Lachesis проявляет ярко выраженный эгоизм и высокомерие (Кент: «Высокомерие», «Эгоизм»). Обычно это характерно для более экстравертированных представителей данного типа, прежде всего мужчин. Однажды мне пришлось оказаться в обществе подобного человека на званом обеде. Это был добившийся немалого успеха художник, с типич­ными для Lachesis заостренными чертами лица в сочетании с красной, по­крытой веснушками кожей. Весь вечер он говорил о своих успехах и планах на будущее, выказывая очевидное равнодушие к жизни своих собеседников. Впоследствии он пришел ко мне уже как пациент и на просьбу охарактери­зовать свои личностные черты в красках описал себя как гармоничного, благородного, чуткого, исполненного вдохновения и энтузиазма человека. Вопрос о том, хотел ли бы он что-то изменить в себе, привел его в полное недоумение. Его анамнез содержал множество ключевых симптомов Lachesis, и это лекарство и было назначено ему в потенции ЮМ. Когда мы встретились две недели спустя, он рассказал о значительном облегчении своих физических жалоб, а я отметил, что его поведение стало гораздо более тихим и скромным, даже подавленным, что часто отмечается у очень гордых людей после приема подобного лекарства в высоких разведениях.

Высокомерие часто сочетается с гневными реакциями в ответ на критику, и Lachesis здесь не составляет исключения. Гордый экстравертированный Lachesis удовлетворен, только находясь в центре внимания, тогда как пас­сивные роли его раздражают, а когда кто-то осмеливается поставить под сомнение его высокую самооценку, это выводит его из себя. Однако, даже злясь из-за подобных вещей, Lachesis вполне может сдерживать свой гнев до тех пор, пока не окажется в состоянии сексуальной фрустрации или у него не возникнет чувство ревности. Чем сильнее напряжение сексуальной не­удовлетворенности, тем меньше причин требуется для вспышки гнева и тем более яростным он будет. Причем провоцирующий фактор может не иметь

прямой связи с причиной подсознательного напряжения. Считается, что гордость, а также агрессивность, особенно у мужчин, очень тесно связаны с сексуальностью. До некоторой степени это утверждение подтверждается тем фактом, что наиболее гордые конституциональные типы имеют и наиболее выраженную сексуальность. Наиболее яркий пример — Platina, обладающая ярким сексуальным желанием и максимально выраженным высокомерием.

Еще одной темой, проходящей через всю лекарственную картину Lachesis, является непереносимость ограничений. На физическом уровне пациент не переносит тесной одежды, особенно в области шеи. Большинство болей Lachesis ощущаются как стягивающие или сдавливающие (словно в объятиях анакон­ды), и это отражает выраженное психическое напряжение данного препара­та. На чисто психологическом уровне Lachesis также не выносит никаких ограничений. Lachesis может создать глубокие интимные отношения (в отли­чие от Lycopodium или Tuberculinum, чей страх перед ограничениями собствен­ной свободы не позволяет им углублять свои отношения) при условии, что ему будет предоставлено достаточное количество «свободного пространства» и он не будет обязан отчитываться перед партнером во всех своих действиях. В то же время многие Lachesis остаются одинокими, отчасти вследствие страха и робости, отчасти вследствие нежелания как-либо ограничивать личную свобо­ду (Кент: «Мысль о женитьбе непереносима»). При попытке командовать субъектом Lachesis он реагирует крайне болезненно, и любая попытка ограни­чения быстро приводит к открытой вспышке гнева. По той же причине многие индивидуумы Lachesis не выносят жесткой трудовой дисциплины, связанной с необходимостью ежедневно приходить в офис в одно и то же время. У этих людей имеется не только потребность в свежем воздухе на физическом уровне — в их деятельности им тоже все время нужно освежающее дуновение творче­ства, и они с гораздо большей охотой будут выполнять какую-то самостоя­тельную работу на дому, чем ежедневно оказываться в среде рутинных обязан­ностей. Однажды мне пришлось лечить одного скульптора от тендосиновиита, который мешал его работе. У него было очень молодое лицо, хотя возраст его уже перевалил за пятьдесят, с типичной для Lachesis худощавостью черт, вес­нушками и краснотой. Он рассказал мне, что часто круглыми сутками работа­ет над скульптурой, и на вопрос, зачем он так изнуряет себя, ответил, что это его страсть, его радость в жизни. Он оставил свою семью, чтобы «ничего не стояло между ним и искусством». По-видимому, никаких угрызений совести и сожалений по поводу оставленной семьи у него не было. Из него просто била энергия, проявлявшаяся в его планах автомобильного путешествия по Европе (со своей новой молодой возлюбленной), в которой он собирался зарабаты­вать на жизнь созданием скульптур в каждом городе и деревне, через которые

они будут проезжать. Он был довольно проницательным, чтобы самостоятель­но обратиться за гомеопатической помощью, и во время беседы со мной высказал немало язвительных замечаний по поводу аллопатических лекарств, а также пустился в многоречивые философские рассуждения о мертвящем влиянии традиционного капиталистического общества и семейных ценностей. В конце нашей беседы я уже не сомневался в его принадлежности к конститу­циональному типу Lachesis, однако, услышав, что ему придется отказаться от кофе и марихуаны, он заявил, что придет ко мне позже, когда будет готов принести столь большую жертву. Аналогично индивидуумам Tuberculinum пациенты Lachesis настолько привязаны к стимуляторам и «свободе», что скорее согласятся умереть, чем дадут себя в чем-то ограничить.

Данная непереносимость ограничений может объяснить характерную для Lachesis гиперчувствительность к прикосновению. Этот симптом часто при­сутствует в случаях органической патологии, когда очень сильная боль мо­жет возникать от малейшего прикосновения, однако он может присутство­вать и в рамках психопатологии. Когда пациент Lachesis ощущает растущее напряжение и в особенности когда он чувствует какие-либо внешние огра­ничения, он может также испытывать непереносимость прикосновений. Физические прикосновения усиливают его психологическую раздражитель­ность (Кент: «Непереносимость прикосновений»).

Паранойя

По-видимому, есть нечто закономерное в том, что лекарство, изготовляе­мое из змеиного яда, имеет выраженные параноидальные черты в своей психике. Аналогично ревности или болтливости параноидальные черты мо­гут быть выражены очень слабо у более психически здоровых субъектов Lachesis , а по мере усугубления патологии они становятся все более и более очевидными. Первым признаком появления отчетливой параноидальности в психике может стать возросшая подозрительность (Кент: «Подозритель­ность»). Пациент Lachesis с растущим внутренним напряжением все больше начинает интересоваться мотивами поступков окружающих, выясняя, не направлены ли они против него. Эту тенденцию прекрасно иллюстрируют киногерои актера и режиссера Вуди Аллена. Часто им кажется, что их притесняют или что мир вообще слишком опасное для них место. (Напри­мер, один подобный герой, прочитав статью об «астероидах-убийцах», которые в случае случайного столкновения с Землей уничтожат на ней все живое, несколько недель не будет находить себе места от ужаса. Он купит себе телескоп и попытается заранее увидеть признаки приближающейся ка-

тастрофы и даже будет строить подземное убежище.) Как только Lachesis перестал чувствовать себя в безопасности, его главным врагом становится его воображение. Один очень интеллигентный и умный молодой человек Lachesis пожаловался мне, что в компании он постоянно чувствует себя неуютно, так как ему кажется, что окружающие думают о нем гадости. Эта параноидальная мысль ярко контрастировала с тем, насколько уверенно, решительно и независимо он шел по жизни. За исключением меня, лишь его жена знала о том, насколько сильно развит этот его страх, доводящий его до внутренней паники, когда он сталкивался с незнакомыми людьми.

Большинство индивидуумов Lachesis стараются прятать свои безоснова­тельные опасения и страхи, причем даже от себя самих. Однако в ряде случаев паранойя захлестывает пациента, который теряет всякий контакт с реальностью (Кент: «Иллюзия преследования», «Боится, что его отравят»). Повсюду выискиваются враги и заговорщики, и большую часть времени пациент охвачен ужасом и избегает контактов с другими в попытке обеспе­чить себе безопасность. Крайние формы паранойи также можно увидеть у Rhus toxicodendron, Arsenicum album и Hyoscyamus. Последний препарат осо­бенно трудно отличить от Lachesis_f поскольку у него также выражены бол­тливость, ревность и повышенная сексуальность. В подобных случаях пре-морбидное состояние личности у Lachesis будет более « нормальным », чем у Hyoscyamus, а во время параноидальной фазы у Hyoscyamus более ярко выражены крайняя эксцентричность, причудливость мышления и склон­ность к эксгибиционизму.

Помимо общей склонности к паранойе у Lachesis имеется еще три очень характерных страха. Естественно, что одним из них будет страх змей. Другим типом, у которого этот страх обычно выражен, будет Natrum muriaticum, однако страх Lachesis достигает более крайних степеней, так что даже вид змеи по телевизору может спровоцировать сердцебиение и судорогу отвраще­ния. Учитывая известную склонность Lachesis к сердцебиениям, не вызовет удивления и следующий страх — что сердце может остановиться. Этот страх может отражать способность яда бушмейстера в материальных дозах вызывать остановку сердца у своих жертв. Третий страх также можно связать со змеями — страх удушья. Некоторые из крупных видов змей могут умерщвлять свою добычу, сжимая ее своими кольцами. Большинство индивидуумов Lachesis не выносят ничего стягивающего вокруг шеи, а когда у них частично закрыты рот и нос, например при одевании маски, они могут впадать в настоящую панику. (Опять же чаще всего этот симптом гомеопат может наблюдать у Natrum muriaticum_y у которого он является частным проявлением типичной для Natrum muriaticum клаустрофобии.)

Внешность

Внешне субъекты Lachesis напоминают Phosphorus и Sepia — они стройные и гибкие. Существует как минимум два подтипа Lachesis — низкий и высокий. Оба типа характеризуются худобой и даже костлявостью, хотя у женщин обычно бывает широкая грудная клетка. Как и у большинства чувствительных, утонченных людей, пальцы рук часто бывают длинными и тонкими. Черты лица, как правило, бывают заостренными, а у некоторых можно увидеть тонкий орлиный нос (как у Arsenicum album), округлость черт нехарактерна. Рот часто бывает широким, а губы тонкими, но это не «обрезанные» или отсутствующие губы эмоционально уплощенных типов, а скорее утонченные губы, похожие на натянутый лук, сохраняющие классическую форму. Волосы часто рыжие либо каштановые с рыжим оттенком, однако они могут быть и черными. Кожа бледная и обычно покрыта веснушками. Любопытно, что вер­хние веки у этих пациентов часто бывают слегка опущены, что придает лицу несколько «змеиное» выражение. Типичные черты внешности Lachesisможно наблюдать у актрис Мэгги Смит и Ванессы Редгрейв.

Lycopodium

Сущность: бессилие.

.Lycopodium — очень большое лекарство. По частоте встречаемости в совре­менной городской цивилизации этот препарат, пожалуй, уступает только Natrum muriaticum. Lycopodium — преимущественно мужское лекарство, и примерно одна пятая всех мужчин индустриально развитых стран относит­ся к этому типу.

Поскольку субъектов Lycopodium очень много, внутри этого типа существует широкий спектр различных личностных картин. Изучающий гомеопатию дол­жен уметь распознавать каждую из них, иначе слишком высок риск не заме­тить нужный пациенту препарат. Однажды у меня на приеме сидела женщи­на-врач, только что изучившая гомеопатию. После того как очередной паци­ент вышел за дверь, мы принялись анализировать случай и она заявила, что пациент не может относиться к типу Lycopodium, так как он слишком спорти­вен и не слишком умен. Пациент действительно не соответствовал «стандарт­ной» картине Lycopodium «интеллектуала со слабыми мышцами». Тем не менее у него относительно четко были представлены все основные черты типа и он вполне хорошо отреагировал на назначение Lycopodium.

Бессилие означает «недостаток силы», беспомощность, слабость. Подав­ляющее большинство индивидуумов Lycopodium ощущают внутри себя это бессилие, хотя внешне они могут казаться вполне уверенными в себе и даже мощными людьми. Но им не хватает уверенности в собственных силах, и эта внутренняя неуверенность в себе прослеживается обычно вплоть до самых ранних детских лет.

Существует два типичных сценария развития событий в семье ребенка Lycopodium. Первая ситуация, когда один из родителей, как правило отец, подрывает уверенность ребенка в себе. Например, отец может ожидать от ребенка слишком больших спортивных достижений и критиковать его гораздо

чаще, чем хвалить. Любимая фраза такого типа отцов: «Когда я был в твоем возрасте...», за которой обычно следует стандартное перечисление подвигов самого отца в детском возрасте, начиная от умения играть в футбол и кончая умением нравиться девочкам. Естественно, что такого рода педагогика быстро приводит к развитию у ребенка страха и тревоги перед любым ответственным действием. Он начинает бояться любой задачи, любого действия. И в результа­те действительно начинает справляться с этими задачами хуже, что способству­ет дальнейшему усугублению представления о себе как о неудачнике. Дальше в течение жизни такой человек постоянно будет бороться, доказывая себе и другим, что он достаточно хорошо справляется с тем, что делает. (Очень похожая динамика наблюдается у многих детей Natrum muriaticum. Однако дети Natrum muriaticum с удовольствием стараются сделать все максимально хорошо, чтобы угодить своим требовательным родителям. По контрасту с детьми Lycopodium дети Natrum muriaticum уверены в своих силах, так как их родители не скупятся на похвалы, если они действительно сделали все как следует. У детей Natrum muriaticum другая проблема — они знают, что их похвалят, когда они все сделают правильно, однако любовь родителей слиш­ком сильно зависит от их способности «быть самыми лучшими», словно они не заслуживают родительской любви «просто так». А ребенок Lycopodium чувствует себя неудачником, так как ему никогда не удается заслужить одно­значного одобрения.)

Другой распространенный сценарий — родитель одного пола с ребенком, сам является неуверенным в себе субъектом Lycopodium, и ребенок просто перенимает у него этот недостаток. У детей могут быть лучшие по сравне­нию с родителями возможности, и они могут получить больше эмоциональ­ной поддержки, поэтому такие дети в состоянии добиться в жизни больше­го, чем родители. Но, несмотря на это, у них все равно сохраняется подсоз­нательный страх неудачи, так как полученный в годы формирования их психики отцовский страх проник очень глубоко.

Как бы ни сложилось детство пациента Lycopodium, результатом его будет постоянный подспудный страх неудачи — в бизнесе или в браке, несмотря на то что дела идут вполне успешно, а брак оказался счастливым. Опять-таки похожую ситуацию можно наблюдать у пациента Natrum muriaticum, посто­янно ожидающего невзгод, даже когда все идет превосходно. Различия будут довольно тонкими, но принципиальными. Lycopodium будет втайне ожидать неудачи, тогда как Natrum muriaticum будет ожидать несчастья. Lycopodium выглядит счастливым, пока все идет хорошо (счастливым и довольным), тогда как Natrum muriaticum внутри себя остается несчастным, несмотря на внешний успех, как и в детстве он чувствовал себя нелюбимым, даже когда его хвалили.

Вследствие страха неудачи у Lycopodium очень выражена «тревога ожида­ния» , т. е. тревога перед ответственными событиями. Эти люди будут ужас­но нервничать перед беседой с врачом, переживая, что могут сказать что-то неправильно (Кент: «Боится сделать ошибку»), и при этом тревога может ощущаться в виде тошнотворного «скручивания» желудка. Обычно субъект Lycopodium делает что-либо лучше, чем предполагает, поскольку неадекват­ная внутренняя неуверенность в себе основана не на реальной оценке уров­ня своих способностей, а на «ощущении неудачника», которое уходит кор­нями в детские годы. Со временем он может научиться не обращать внима­ния на эту тревогу и все больше и больше раскрывать свои истинные талан­ты, включая способность выступать на публике, чего Lycopodium обычно боится больше всего.

Стремление угодить людям

Ничто так не укрепляет чувство уверенности в себе, как популярность. Ребенок Lycopodium рано обучается искусству подлизываться к своим сверстникам, чтобы заслужить их одобрения. Он может копировать фразы и манеру пове­дения, уступать любым требованиям, причем не только со стороны известных драчунов, но и со стороны других сверстников, в ответ добиваясь того, что ему нужно. Lycopodium пытается угодить всем. Ребенок Natrum muriaticum очень расстроится, если от него отвернется близкий друг. Lycopodium расстро­ится, если ему не удастся' угодить кому бы то ни было, даже совершенно постороннему человеку. Lycopodium становится неунывающим беззаботным человеком (Кент: «Приятный человек»), так как боится конфронтации и ско­рее уступит, чем пойдет на конфликт. В крайних проявлениях Lycopodium становится пресмыкающимся подхалимом, чьи неадекватные попытки угодить прямо пропорциональны его чрезмерному страху перед «наказанием». А самым страшным наказанием для него является социальное отвержение.

В попытках завоевать популярность Lycopodium теряет возможность завязать настоящую дружбу. Обычно у него скорее будет много хороших знакомых, чем несколько близких друзей, как у Natrum muriaticum, Для Lycopodium очень характерно то, что на первом месте у него дружеские связи, нежели семейные. Даже если дружба будет не слишком тесной, он будет стараться изо всех сил, чтобы угодить своим приятелям. При этом семья часто остается в стороне, так как в преданности своих домашних он не сомневается, а раз так, то и заискивать перед ними не обязательно. Однажды мне пришлось общаться с одним инструктором по теннису, очень обходительным человеком, как и большинство Lycopodium. Он был женат на давно и молча страдающей женщи-

не Natrum muriaticum, которой приходилось видеть мужа очень редко. Ко всему прочему ей пришлось переехать вместе с мужем в провинциальный го­родок из большого города, где осталась ее семья. Однажды в разговоре речь зашла о преимуществах и недостатках провинциальной жизни по сравнению с городской, при этом его жена совершенно ясно дала понять, что она чувству­ет себя несчастной, будучи разлученной со своими близкими, и что она пере­ехала, только уступив настоятельной просьбе мужа. На что теннисист ответил, что он может быть счастлив где угодно и может дружить с кем угодно, при этом ни с кем не сходясь слишком близко. Даже во время вечерней игры в теннис он старался не упустить шанс завязать знакомства (в то время, когда он делал то, что умел лучше всего, — играл в теннис), оставляя свою жену факти­чески «теннисной вдовой». В конце концов он обратился ко мне как пациент по поводу хронических диспепсических проблем и они полностью исчезли после нескольких доз Lycopodium ЮМ.

Стремясь угождать людям, Lycopodium обычно проявляет недюжинные дип­ломатические способности. Даже не уважая собеседника, он продолжает ос­таваться с ним вежливым и приятным. Именно по этой причине из Lycopodium получаются хорошие продавцы и коммивояжеры. Особенно много Lycopodium занятых в торговле автомобилями. На это есть несколько причин. Во-первых, Lycopodium очень приятный человек, легко сходящийся с людьми, а соответ­ственно способный легче « раскрутить » их на покупку. В большинстве случаев Lycopodium испытывает естественную симпатию к окружающим и ему нравится общение даже с совершенно незнакомыми людьми. Даже если человек ему не нравится, он скрывает это за покровом беспечности и подхалимства. Кроме того, Lycopodium — приспособленец. В отличие от Natrum muriaticum он го­раздо более склонен предпочесть личную выгоду морали, а потому с одинако­вой легкостью может продавать и новую машину с тремя годами гарантии, и подержанный автомобиль со скрытым дефектом. И наконец, большинство Lycopodium обожают производить впечатление, а машина является важным символом престижа. Даже если это не их личная машина, типичные Lycopodium испытывают определенное чувство гордости, демонстрируя покупателям мощ­ные лимузины, а если потенциальный покупатель выражает сомнение в мощ­ности того или иного двигателя, Lycopodium воспринимает это так, словно тот усомнился в его личных мужских качествах.

Люди, занятые в торговле автомобилями, имеют много общих черт со спортивными комментаторами, среди которых также много субъектов Lycopodium. В отличие от более утонченной вежливости работников сферы услуг ведущих спортивных программ часто отличает приторное дружелюбие. Они нередко стараются подчеркнуть свою популярность у аудитории друже-

любной, но ни к чему не обязывающей панибратской приветливостью. Эта фамильярность очень типична для ветерана английских спортивных программ Брюса Форсита с его традиционным: «Рад снова приветствовать вас, друзья!».

Хотя Lycopodium старается угодить другим в основном с целью достиже­ния ощущения безопасности, сам он обычно находит этому гораздо более возвышенные объяснения. Однажды мне пришлось участвовать в групповом психотерапевтическом тренинге, в ходе которого его участники пытались выявить скрытые мотивы собственного поведения и обучались строить отно­шения с другими. Среди участников тренинга был мужчина пятидесяти лет, который, несмотря на свой возраст, имел цветущий юношеский вид, а в довершение всего носил синие джинсы и длинные волосы. Незадолго до этого он прошел другой, более «духовный» тренинг, основной целью кото­рого было обучение «чувства любви ко всем». Находясь же на нашем тре­нинге, он с большим трудом мог принять агрессию, которую иногда ощу­щали в себе и затем выражали внешне другие участники. Стоило кому-либо из участников разглядеть «спящий» в глубинах своего подсознания гнев и затем проявить его, наш «миротворец» Lycopodium реагировал стереотип­ными резонерскими рассуждениями о том, что кто бы ни спровоцировал эмоцию гнева, он всего лишь нуждается в любви. Как нетрудно предполо­жить, этот стиль поведения лишь усиливал гнев участников, и скоро этот мужчина стал очень непопулярным членом группы. Он упорно, словно рассказывая затверженный урок, продолжал раздражать всю группу своим: «Мне кажется, что мы должны научиться любить друг друга» до тех пор, пока чаша терпения не переполнилась и вся группа в очередной раз не разразилась единодушным воплем: «Заткнись!». Тренинг с трудом, но все же раскрыл глаза этому человеку на то, что его привычные дружелюбие и приветливость не имеют ничего общего с настоящей, глубокой, ни от чего не зависящей любовью, а являются всего лишь «справкой», «юридическим документом», предъявление которого давало ему право на признание со стороны других.

Еще одна группа людей, использующих свое природное дружелюбие, а также красноречие во внешне исключительно благопристойных целях, — это американские телевизионные проповедники. Я уверен, что преобладающее большинство этих людей относится к типу Lycopodium, особенно наиболее назойливые и бесцеремонные, которые добиваются доминирования над сво­ей паствой с не меньшим усердием, чем торговцы автомобилями добиваются увеличения продаж. Эти люди, претендующие на роль духовных лидеров, используют самые примитивные и циничные психологические приемы, что­бы выбить из своих доверчивых слушателей побольше денег, которые они

потом потратят на вино и женщин. Эти люди являют собой пример типич­ных колдунов, живущих за счет «энергии» других людей. К счастью, боль­шинство реальных колдунов Lycopodium имеют гораздо больше моральных принципов и гораздо меньше энергии, чем эти «телевизионные евангелис­ты» (часть телевизионных проповедников относятся к типам Sulphur и Natrum muriaticum).

Хвастовство, бравада

У Lycopodium напускная хвастливость выражена гораздо сильнее, чем у дру­гих типов. Они пытаются приглушить внутреннюю тревогу за счет внешних проявлений уверенности в себе. Хотя наиболее фундаментальным выраже­нием сущности Lycopodium является бессилие, его вторичной, компенсатор­ной чертой можно назвать чванство. Это свойство можно увидеть и на физическом уровне в виде вздутия кишечника газами, а также в виде вари­козного расширения вен и массивных геморроидальных узлов. Все эти про­явления являются примерами вторичного расширения органов вследствие первичной слабости (органов пищеварения или стенок сосудов). Психоло­гически бравада имеет много общего со вздутием живота - внешняя напы­щенность без прочной внутренней основы, хвастовство, призванное скрыть внутреннюю неуверенность в себе.

Не все Lycopodium склонны к хвастливости. Для простоты можно разделить субъектов Lycopodium на три подтипа, которые можно назвать «Хлюпик», «Задавака» и «средний Lycopodium». По моим наблюдениям, последний со­ставляет примерно половину всех Lycopodium, тогда как на крайние подтипы приходится примерно по четверти. «Хлюпик» (я называю его этим не совсем привлекательным термином с целью сделать этот образ более выпуклым) не склонен к хвастовству. Его нервозность ничем не замаскирована и часто силь­но отравляет ему жизнь. Это слабак, который несет камушек, словно гору камней, прогибаясь от тяжести, стоная и охая. Это трус, который без оглядки удерет с поля боя, лишь заслышав первый выстрел. Это «придурок», который, явившись на собеседование к работодателю, от страха уронит стакан и разоль­ет кофе прямо на стол потенциального босса. Он так и не научился прятать свои страхи под тонким защитным слоем «среднего Lycopodium» или грубой коркой «задаваки». У «хлюпика» можно увидеть весь набор признаков не­рвозности, описанных в старых книгах по Materia Medica (Кент: «Впадает в ужас при появлении новых людей», «Боится предпринять что-либо», «Пуга­ется по пустякам»). Часто у них возникают сложности при выражении своих мыслей- они путают слова или заикаются. Именно «хлюпики» больше всего

стараются угодить людям, а неприятности они будут встречать скорее стра­хом, чем гневом. Герои трагикомических актеров Джерри Льюиса и Нормана Уисдона являются яркими гротескными образами этого типа.

В противоположность «хлюпикам» «задаваки» стараются компенсиро­вать чувство внутреннего бессилия за счет гипертрофии своих мужских про­явлений. Эта гипертрофия может выражаться несколькими путями. Суще­ствуют «задаваки»-спортсмены, увлекающиеся бодибилдингом или боевыми искусствами, способные терроризировать или по крайней мере напугать «хлюпиков». Огромное число энтузиастов физической культуры относится к типу Lycopodium, но те, у кого страсть к наращиванию мускулов доходит до крайности, обычно являются «задаваками», желающими казаться самы­ми сильными. «Задаваки»-спортсмены часто очень гордятся и своей сексу­альной силой, по крайней мере своей репутацией героев-любовников они очень дорожат. Они постоянно соревнуются в этом отношении со своими товарищами и любят за пивком похвастаться своими победами и искоса поглядывать на хорошеньких женщин. Поскольку для них весьма важны все проявления мужественности, женские качества они склонны недооценивать, в значительной степени проявляя мужской шовинизм. «Задавака» склонен считать, что все женщины без ума от него или только и думают, как с ним переспать, или что они должны ему беспрекословно подчиняться. Стоит ли говорить, что женщина, выбравшая мужем «задаваку» Lycopodium, особен­но «задаваку»-спортсмена, обрекает себя на весьма нелегкую жизнь.

«Задаваки» стремятся подчинять окружающих себе (Кент: «Диктатор»). «Задаваки»-спортсмены делают это с помощью физического запугивания. Если жена не успела подать вовремя ужин, он может накричать на нее, а иногда и ударить. Оставаясь в глубине души трусами, «задаваки»-спортсмены обычно обижают женщин и робких мужчин и стараются казаться очень силь­ными людьми. Они склонны носить одежду, подчеркивающую их физическую силу, иметь сверхмощные машины и тратить много денег на алкоголь. Однако сталкиваясь с сильным интеллектом, они сразу уступают, так как чувствуют, что не в силах реально соперничать с ним. Поэтому подобные люди наиболее склонны к беспрекословному подчинению профессионалам.

Хулиган-задира скорее всего будет принадлежать к типам Lycopodium или Natrum muriaticum, поскольку их отличительной чертой является глубокое ощущение собственной неадекватности. Как хулиган типа Natrum muriaticum, так и хулпган-Lycopodium будут испытывать острую потребность it принятии их окружающими и могут расшибаться в лепешку, чтобы заслу­жить одобрение тех, кто идет за ним.

Интеллектуальное хвастовство (то, что называется пускать пыль в глаза)

является основным защитным механизмом «задавак»-интеллектуалов. Такие люди не обязательно умны или интеллигентны, однако они считают, что это именно так и вполне могут произвести соответствующее впечатление на еще менее образованных и умных людей, чем они сами. Хорошим примером этого типа является полковник Мэнворинг из британской телевизионной комедии «Папашина армия». Полковник максимально использует свою ре­путацию местного авторитета, благодаря которой он имеет возможность постоянно упражняться в красноречии и обличать невежественность не­угодных ему лиц. Подобно всем «задавакам»-интеллектуалам его речь на-пыщена, витиевата и крайне усложнена. Он предпочитает использовать много длинных труднопроизносимых слов, даже когда короткие и простые слова были бы более эффективны для отстаивания его точки зрения. В ре­зультате он, подобно многим «задавакам»-интеллектуалам Lycopodium, ста­новится страшным занудой. Он изрекает «жемчужины» своей мудрости (как они ему представляются) с напором проповедника или перегружая речь цветистыми фразами, словно желая показать всем: «Смотрите, какой я умный!» (Этот стиль изложения, на мой взгляд, очень характерен для вер­сии «Короля Сиама» в фильме Юла Бриннера «Король и я».)

«Задавака»-интеллектуал обычно уверен, что знает обо всем на свете, и не выносит, когда с ним не соглашаются (Кент: «Непереносимость возражений»). Он нахватывается поверхностных знаний обо всем и затем воображает себя экспертом во всех вопросах. Поэтому его часто можно застать за жаркими дебатами, в которых он старается убедить собеседника в неправильности его мнения. Причем может начать спорить даже с совершенно посторонними людьми (Кент: «Склонность противоречить»). Склонность Lycopodium к выпя­чиванию своих знаний напоминает Sulphur, который тоже любит покрасо­ваться своей образованностью и всегда считает себя правым. В целом можно сказать, что Sulphur любит знания ради них самих, а его удовольствие от демонстрации своих знаний носит вторичный характер. В результате Sulphur обычно бывает гораздо лучше осведомлен о своих излюбленных предметах и меньше важничает при их обсуждении, нежели «задавака»-интеллектуал Lycopodium, которого в основном интересует не содержание предмета, а то восхищение у слушателей, которое он может заработать.

Поведение «задаваки»-интеллектуала Lycopodium отчасти является тща­тельно разработанной попыткой отвлечь внимание от его неудач. Напри­мер, однажды мне пришлось столкнуться с молодым человеком, который многие годы не работал, довольствуясь государственным пособием. По его словам, его знакомый доктор (а «задавака»-интеллектуал Lycopodium часто имеет именно знакомого доктора) выдал ему справку о том, что тот не в

состоянии работать по причине «нервного расстройства ». Хотя этот моло­дой человек действительно был несколько нервозен, создавалось впечатле­ние, что он вполне мог бы работать, причем он сам это подтвердил. Однако свое нежелание работать он оправдывал тем, что «работа по исцелению себя» занимает все его время. Он прошел всевозможные курсы по альтерна­тивной медицине, сертификатами об окончании которых были увешаны все стены в его комнате. На всех этих бумагах красовалось его имя, которое он сам себе придумал: Джонатан - Дух Земли). Он собирал в своей комнате группы для совместной медитации, и на одной из них мне пришлось побы­вать. Несмотря на то что группа составляла четыре человека, он, войдя в транс и воображая себя прорицателем, гордо вещал, что в этой комнате начнется процесс излечения современного общества. В конце концов он попал ко мне на прием по поводу синдрома раздраженной толстой кишки. Я назначил ему Lycopodium ЮМ, после чего у него развилась кратковремен­ная, но глубокая депрессия. По выходе из депрессии он прекратил зани­маться медитацией, вернулся к своему настоящему имени и нашел хорошую работу. Таким образом, мощь подобного средства оказалась в состоянии искоренить ложное восприятие реальности этим человеком.

Не могу не привести еще один пример способности подобного лекарства искоренить ложную гордость. Уже упоминавшийся мной мужчина пятиде­сяти лет, призывавший всех ко всеобщей любви, очень гордился своим юно­шеским внешним видом. К кому бы он ни обращался, на его лице сразу же вспыхивала ослепительная улыбка, моментально очаровывающая собеседни­ка. Раньше он работал коммивояжером и очень увлекался женщинами, а его мальчишеский внешний вид и улыбка помогали ему и в том, и в другом. Однако работать он перестал довольно давно, получив пенсию на основа­нии диагноза эпилепсии (несмотря на то что у него случался от силы один приступ в год). Он обратился ко мне по поводу эпилепсии, и я назначил ему Lycopodium 10M. В тот же день, когда он принял препарат, один из его передних зубов, оказавшийся вставным, выпал, оставив неприглядную брешь. Было довольно странно наблюдать, как он пытается приклеить вы­павший зуб. Вся эта ситуация выглядела так, словно лекарство устранило не только психологическую, но и физическую фальшь. (После отмены антиэпи­лептических препаратов и приема Lycopodium у него возник только один генерализованный припадок, после которого отмечался период депрессии и глубокого переосмысления жизни. Как и Джонатан — Дух Земли, он решил вернуться к работе и записался на обучающий курс для людей средне­го возраста. После этого в течение нескольких месяцев у него не было припадков, несмотря на отмену антиконвульсантов.)

Средний Lycopodium

Большинство Lycopodium нельзя назвать ни «хлюпиками», ни «задаваками». У них есть понемногу от обоих типов, равно как и определенный уровень врожденной способности к взаимодействию с людьми, позволяющий им не прибегать к глухой оборонительной тактике, по крайней мере иногда. Боль­шинство пациентов Lycopodium признаются гомеопату, что они склонны к переживаниям, особенно по поводу работы, или насколько они нравятся или не нравятся людям. Они также временами склонны преуменьшать или совсем скрывать внутренние слабости. Иными словами, иногда они претендуют на то, чтобы казаться сильнее, чем они есть на самом деле. Часто только жена паци­ента Lycopodium в полной мере может представить степень переживаний ее мужа. Lycopodium может быть успешным бизнесменом или известным лекто­ром, которые производят впечатление спокойных уверенных в себе людей, хотя их постоянно гложет червь сомнения — все ли они сделали правильно. Таким образом, у среднего Lycopodium имеется немного бравады « задаваки », иногда он может немного важничать, пусть не столь явно. Например, он может купить модную новую машину и в разговоре как бы невзначай упомя­нуть об этом. Или он может завести себе фирменный бланк с указаниями собственных регалий. (Он может говорить себе, что делает это для пользы своего бизнеса, однако в отличие от «задаваки» осознает, что без этого мож­но было бы и обойтись, однако позволяет себе эту маленькую слабость.)

Средний Lycopodium — довольно уравновешенный человек. Он «благоразу­мен», никогда не впадает в крайности эйфории или депрессии. Подобно «задаваке»-интеллектуалу он склонен к рационализации большинства своих поступков, однако не столь «непрошибаем». Lycopodium— преимущественно ментальный тип, в том смысле, что он живет в большей степени головой, чем чувствами. Обычно он больше полагается на логический разум и уважает тех, кто может говорить на языке логики. Поэтому он может проявлять некото­рый мужской шовинизм, немного свысока посматривая на своих подруг за их нелогичный ум и эмоциональность. С другой стороны, средний Lycopodium в целом любит женщин и пользуется у них немалой популярностью. Большин­ство мужчин Lycopodium обладают немалым обаянием и сами весьма падки до хорошеньких женщин. Их обаяние во многом основано на их мальчишеском облике, неотразимо действующем на большинство женщин. Мужчинам Lycopodium нравится, когда о них заботятся, а те женщины, инстинкт забот­ливости у которых выражен в достаточной мере, ходят за ними толпой. Флирт их носит элементы дочерней или материнской заботы. Так как внешность

Lycopodium приятна и моложава, они кажутся неопасными, и это толкает к ним многих женщин, никогда не осмелившихся бы флиртовать с представите­лями более глубоких или более сильных типов.

Отстраненность

Мужчины, относящиеся к подтипу среднего Lycopodium, никогда не выраста­ют эмоционально. В отношениях с другими они бывают либо приятными, но отстраненными, либо зависимыми. В близких отношениях они ищут человека с «материнскими» чертами, так как им нужна безусловная любовь, не требую­щая от них слишком многого. Большинство мужчин Lycopodium в детстве имели очень близкие взаимоотношения со своими матерями, и, возможно, именно эта близость мешает им построить более тесные отношения с другими женщинами. Они любят своих матерей, но для них мать — это нечто постоян­ное, привычное, и их любовь скорее имеет оттенок мягкой нежности, нежели страсти. Подобный рисунок взаимоотношений часто повторяется и с другими женщинами, которые больше отождествляются у Lycopodium с материнской заботой, чем с пылкой любовью.

Многие мужчины Lycopodium предпочитают «играть на улице с друзьями» (или подругами), чем проводить время со своей женой, создавая с ней по-настоящему близкие (противоположные чисто сексуальным) отношения, так как на самом деле они боятся сблизиться с другим человеком. Настоящая духовная близость требует от человека определенной степени ответственности, чего Lycopodium как раз очень не любят, по крайней мере когда это касается эмоциональных обязательств. В старых книгах по Materia Medica эта особен­ность выражалась как склонность к внезапному оставлению детей и жены без последующего раскаяния. На самом деле есть огромное число Lycopodium^ берущих на себя обязанности отцов и мужей, но не меньше и тех, кто избегает таких обязанностей, кто ищет внебрачных связей или кто с легкостью оставля­ет семью, стоит на их горизонте появиться симпатичной молодой женщине. Lycopodium не отличается эмоциональной глубиной. Эмоции Lycopodium по­верхностны, он стремится получить удовольствие от близости с женщиной, не тратя силы на слишком интимные или страстные отношения. В браке Lycopodium часто становится хорошим другом своей жены, разделяя с ней общие интересы и помогая ей по хозяйству и с детьми, однако оставаясь несколько отстраненным от нее. Подобная отстраненность многих женщин приводит в ярость, но некоторых вполне устраивает.

Предшествующее описание может создавать впечатление о Lycopodium как о холодном типе, но это не совсем так. Средний мужчина Lycopodium будет

гораздо более теплым человеком, нежели средний мужчина Natrum muriaticum (то есть Lycopodium будет гораздо более открыто выражать свои чувства). Lycopodium не будет скупиться на нежные объятия, ласки и поцелуи. Ему не трудно сказать «я тебя люблю», и он при этом может не кривить душой. Но все равно его любовь будет скорее нежностью, чем страстью. Lycopodium — мягкий, относительно беззаботный и неунывающий человек, способный от­кликнуться на просьбу о помощи, но не стремящийся связать себя тесными узами отношений и редко переживающий глубокие эмоции. Подобный чело­век часто будет провоцировать бурные эмоциональные взрывы у своих партне­ров, пытающихся хоть как-то заставить их больше выражать эмоции, которые для них эквивалентны любви.

Еще одна рубрика реперториума, традиционно ассоциирующаяся с Lycopodium, — «желание», чтобы с ними в доме кто-то был, но при этом сидел в соседней комнате. Часто это буквально соответствует действительно­сти. Lycopodium плохо себя чувствует, находясь в одиночестве, однако не любит и слишком тесной связи с другими. Желание, чтобы кто-то сидел в соседней комнате, — прекрасная метафора, символически выражающая всю эмоциональную жизнь этих людей. Им нужна поддержка со стороны дру­гих людей, но при этом необходимо собственное пространство. Часто по­добная позиция формируется еще в детстве под действием гиперопеки мате­ри, которая выработала в своем сыне ощущение зависимости и одновремен­но желание вырваться из ее удушающих объятий.

Если характерная для Lycopodium отстраненность при формировании близких отношений может создавать некоторые трудности, то для работы она может оказаться вполне позитивным качеством. Большинство профес­сий, особенно связанных с наукой, требует логического и отстраненного подхода к проблемам. И Lycopodium, как и Kali, часто бывает хорошим научным работником. Оба типа любят логику и способны строго следовать правилам и протоколам. Если прийти в любое высшее учебное заведение, занимающееся чистой наукой — физикой, математикой или техникой, то большинство студентов, которые вам встретятся, будут относиться именно к типу Lycopodium (поскольку сам этот тип встречается гораздо чаще, чем другие типы, склонные к рациональной логике, такие, как Kali или Sulphur), Студенты этих учебных заведений будут иметь много общих черт. Например, большинству из них вполне подойдет традиционное описание Lycopodium как « интеллектуала со слабыми мышцами », они будут худоща­вы, будут иметь привычку морщить брови как из-за нервозности, так и при сосредоточенной концентрации. Обычно они имеют практически ориенти­рованные хобби, требующие минимальных физических усилий, — моделиро-

вание, механика, компьютеры. В социальной сфере они скорее склонны приспосабливаться, чем проявлять яркие индивидуальные черты. Этот стиль поведения исходит из желания преуспеть и заслужить популярность. Он отражается и в одежде, которую носят Lycopodium, — очень стильной и строго соответствующей канонам, принятым в данной среде. Студенты тех­нических учебных заведений пользуются дурной славой в отношении коли­чества совместно распиваемых алкогольных напитков, и мой небольшой опыт общения с ними говорит в пользу справедливости этой славы. Подоб­ные ватаги очень характерны для Lycopodium, которые под действием алко­голя склонны к более раскованному поведению, проявляя черты, обычно подавляемые их рациональной натурой.

Средний мужчина Lycopodium одновременно осторожен и амбициозен в своем движении к материальному успеху. В результате он постепенно взбира­ется на самую вершину делового мира. Способность угождать людям помогает ему существовать в огромной корпорации, внутри которой он постепенно перемещается по служебной лестнице, пока не достигнет того места, которое соответствует его устремлениям. Хотя Lycopodium не является природным ли­дером, как Nux vomica или Sulphur, он постепенно овладевает определенными навыками и уверенностью, которые необходимы для руководства большим количеством людей. Благодаря способности к постепенному продвижению вверх, он поднимается по служебной лестнице не спеша, не провоцируя воз­можности усиления страха неудачи. Средний Lycopodium становится хорошим боссом, разумным и понимающим, он с удовольствием устанавливает опреде­ленные дружеские отношения с подчиненными. Часто таким же хорошим начальником становится Natrum muriaticum. Внутреннее чувство уязвимости, присущее обоим наиболее распространенным конституциональным типам {Lycopodium и Natrum muriaticum), делает их гуманными и доступными на­чальниками. В отличие от них Nux vomica и Arsenicum album более склонны к жесткому стилю руководства, тогда как Sulphur проявляет великодушие и бла­городство не из-за уязвимости, а от природной «широты души».

Отстраненность Lycopodium отчасти является следствием его рациональ­ной и неэмоциональной натуры, частично она связана с желанием скрыть внутреннюю незащищенность. Некоторые мужчины Lycopodium довольно прямые люди с минимально выраженным тщеславием, при этом они не испытывают потребности пускать людям пыль в глаза. Другие могут пока­заться холодными, что сближает их с кажущейся холодностью многих муж­чин Natrum muriaticum, внешне бесстрастно и равнодушно встречающих лю­бые препятствия. На приеме у гомеопата этих холодных Lycopodium можно перепутать с Natrum muriaticum и даже с Nux vomica, однако в личных

взаимоотношениях их мягкость и уязвимость бывает более очевидной. Даже самые равнодушные Lycopodium любят, когда подруга заботится о них, и более склонны открыто и откровенно делиться с ней своими проблемами и переживаниями, чем средний мужчина Natrum muriaticum. Холодного Lycopodium во многих случаях гораздо легче «опознать», поговорив с его женой или подругой, если только он не относится к категории «задавак» — тогда его искусственные попытки выглядеть невозмутимым столь очевидны, что диагноз «Lycopodium» буквально написан у него на лбу.

Приспособленец

Чтобы уметь хорошо приспосабливаться, человек должен соединять в себе эмоциональную отстраненность и гибкость. Так, более эмоциональные типы, такие, как Natrum muriaticum или Sepia, часто преданность идеалам ставят выше собственных интересов, а эмоционально отстраненные, но ригидные типы, например Kali или Arsenicum album, предпочитают верность принципам и соображения безопасности гибкому приспособлению к изменяющимся ус­ловиям. К отстраненным и гибким типам относятся Phosphorus, Lycopodium, Argentum nitricum, Medorrhinum, Nux vomica, Staphysagria и Tuberculinum, и все они могут быть приспособленцами. По моим наблюдениям, наиболее склонны к приспособленчеству Lycopodium и Tuberculinum,

Субъект Tuberculinum приспосабливается по причине своей страстной любви к свободе и использует любую возможность для сохранения этой свободы. Lycopodium тоже не любит ограничений, но у него стремление к свободе не достигает столь сильного накала и никогда не приводит к безрас­судным поступкам. Приспособленчество Lycopodium отчасти связано со стремлением к свободе, а отчасти ~ с желанием идти по пути минимального сопротивления и получить выгоду, не затратив для этого слишком много труда и не взвалив на себя лишних обязанностей. Поскольку Lycopodium, даже будучи взрослым, строит свою жизнь по принципам взаимоотноше­ний со своей матерью (только теперь весь мир будет для него мамой), он надеется получить все, ничего не отдавая взамен. (Отсюда столь велик про­цент мужчин Lycopodium, которые принципиально не хотят работать.) Как и Phosphorus, Lycopodium надеется выкрутиться с помощью сомнительных авантюр, полагаясь на свое остроумие и обаяние.

Одним из распространенных проявлений приспособленчества Lycopodium являются его донжуанские похождения. «Профессиональные» бабники, ме­няющие женщин как перчатки и мгновенно исчезающие, стоит появиться ма­лейшей проблеме, часто относятся к типу Lycopodium. Многие мужчины

Lycopodium по натуре склонны жить на содержании у женщины, полагаясь на I вое обаяние и стремясь избежать профессиональной и эмоциональной ответ­ственности. Мужчины Lycopodium не так уж редко оказываются в прямой финансовой зависимости от своих жен и любовниц, отдающих их долги и выручающих их из различных материальных проблем, которые они создают себе своими рискованными аферами. Взамен такие женщины получают хоро­шего любовника, остроумного собеседника и уважительное отношение как к человеку, с которым «можно иметь дело».

Мошенничество — еще одна область, в которой столь необходимо искусство приспосабливаться, при этом многие аферисты Lycopodium являются еще и большими любителями женщин. К типичным аферистам Lycopodium часто относятся подпольные торговцы подержанными автомобилями, жулики, тор­гующие «тем, что выпало из машин», а также все прочие мошенники. Всех их объединяет помимо одинаково низкого уровня моральных принципов быст­рый, изворотливый ум, не пропускающий ни единой возможности «урвать деньгу». Особенно часто к типу Lycopodium относятся мелкие жулики. Чтобы стать крупным уголовным авторитетом, необходимы железные нервы и беспо­щадная жестокость, т. е. те качества, которых у Lycopodium не очень много. Жулик Lycopodium может закрывать глаза на многие последствия своих «под­вигов» (для Lycopodium вообще характерна склонность на многое закрывать глаза, если это ему выгодно), однако он не настолько хладнокровен, чтобы пойти на убийство, если только он не относится к категории «задавак»-спортсменов, которые могут иметь достаточно много внутренней злости. Мел­кие же аферисты обычно пользуются наиболее легкими способами наживы, где это только возможно, и эта склонность выбирать легкие пути также являет­ся одной из важных характеристик Lycopodium.

Прекрасным юмористическим портретом мелкого жулика Lycopodium яв­ляется образ Трактирщика (Innkeeper) в мюзикле «Отверженные» (Les Miserables). Следующий отрывок из этого шоу рисует гораздо более яркий (и комичный) образ Lycopodium, чем я могу изобразить:

«Входите, Монсеньор! Садитесь,

Моим прекрасным заведеньем насладитесь.

Хозяева других трактиров — сплошь жулье,

Крадут и кормят невесть чем — вот мнение мое.

Вам очень повезло, что вы зашли ко мне,

Быть добрым и приветливым приятно мне вдвойне,

Я честен и руки своей не прячу за спиной,

Вам очень повезло — вы встретились со мной!

Lycopodium

Забавный анекдот всегда в запасе для гостей. Я мастер разных шуток и веселеньких затей. Я рад, что вы пришли, весь день сидите тут. Как мне не улыбаться вам — ведь денежки текут. Текут они ко мне в карман, и в этом заведеньи Ваш кошелек почувствует большое облегченье. Разбавлю я вино водой — вода у нас бесплатна. Уронит пьяный что под стол — я не верну обратно. Но все же всем я лучший друг, всем угодить готов, Но не зевайте слишком — вмиг оставлю без штанов! Чтоб люди шли ко мне толпой — я сам на части рвусь, Исполню ваш каприз любой, в лепешку расшибусь, Слуга для тех, кто небогат, лакей для их господ, Любому — друг, любому — брат, я весел круглый год, Готов любого утешать и пить с любым готов, Но берегите кошельки — оставлю без штанов!

Жена трактирщика: Я мечтала о принце на белом коне... Господи, что же досталось-то мне? Не достоин он даже в награду плевка, Моя жизнь это пытка — терпеть дурака! То он глупость несет (а цитаты Вольтера!), То гигант он в постели... Химера, химера! Что за шутка судьбы, моя жизнь не сладка! Мой удел не из лучших — терпеть дурака! *

Вовсе не все Lycopodium начисто лишены совести, однако большинству из них в той или иной мере присущ сомнительного свойства авантюризм. По­добно Sulphur у некоторые из них постоянно вынашивают грандиозные пла­ны быстрого обогащения, которые, естественно, никогда не реализуются. С другой стороны, многие Lycopodium оказываются достаточно сообразитель­ны, чтобы создать вполне прибыльный бизнес, умело используя имеющиеся на рынке пробелы, максимально полно рекламируя свое дело и ловко при­влекая свои деловые связи для упрочения положения. Средний Lycopodium, как и средний Natrum muriaticum, — всегда немного боец. Он предпочитает наслаждаться легкой жизнью, однако он знает, что за это нужно бороться,

и хотя не получает удовольствия от самого процесса борьбы, как Nux vomica, и вовсе не уверен в своей непобедимости, как Sulphur, Lycopodium достаточно сообразителен, чтобы понять, за что стоит бороться, как это сделать и как найти людей, которые бы ему в этом помогли.

Говоря о бизнесмене Lycopodium, я бы хотел остановиться на одной распро­страненной ошибке, которую иногда допускают даже опытные гомеопаты. Многие деловые люди Lycopodium довольно сильно поглощены своей работой и во время беседы с врачом могут производить впечатление удачливых, энер­гичных дельцов, излучающих уверенность в себе. В определенной степени это маска, заставляющая опрометчивых гомеопатов назначать таким людям Nux vomica, естественно, безо всякого эффекта. Различие между двумя лекарствами в подобных случаях может быть трудным и тонким, особенно когда у пациен­та имеются одинаковые для обоих лекарств физические симптомы, а так чаще всего и бывает (например, пациент жалуется на диспепсию на фоне стресса). Обычно в таких случаях мне помогало изучение личности пациента в детском возрасте. Очень часто уверенный в себе Lycopodium признается, что он очень переживал перед школьными экзаменами или что он недооценивал свои спо­собности в школьные годы, хотя в настоящее время отрицает наличие какой бы то ни было слабости. Далее, на вопрос о том, каков его самый сильный страх, уверенные в себе Lycopodium, на удивление, часто дают следующий ответ: <<Я боюсь, что моя жизнь ничего не стоит» или «что мой бизнес рухнет». Подобные мысли пациенту Nux vomica даже в голову не придут.

Средний Lycopodium вовсе не является храбрым донжуаном, скорее его мож­но назвать сексуальным оппортунистом. Иногда он не выходит за рамки про­стого заигрывания с девушками или похлопывания их по нижней части спи­ны. С другой стороны, женатый мужчина Lycopodium в гораздо большей степени, чем другие мужчины, склонен поддаться искушению завести связь на стороне, стоит ему стать уверенным в своей жене. Это не значит, что он перестал любить жену. По-своему, ровно и немного отстраненно, он продол­жает любить ее, однако та волнующая дрожь, которую ему дает новое любов­ное увлечение, делает его неспособным сопротивляться искушению.

Поскольку речь зашла о любви, необходимо кратко описать сексуальность Lycopodium. Сексуальная тема особенно сильно затрагивает индивидуумов Lycopodium, для которых половое бессилие является отражением темы бес­силия в целом. Большинство мужчин Lycopodium не страдают импотенцией, однако многие испытывают явный страх перед ней, что можно расценить как частное проявление страха неудачи. Средний Lycopodium обладает дос­таточно высокой сексуальностью и склонностью давать волю своей сексуаль­ной фантазии, когда реализовать потребности в этой сфере ему не удается

(а иногда далее когда удается). Более «физические» представители типа Lycopodium, например «задаваки»-спортсмены и те, кого можно назвать донжуанами, могут требовать от своего партнера ежедневного секса и, если тот их не удовлетворяет, склонны искать связей на стороне. Более «интел­лектуальные » Lycopodium имеют несколько меньший сексуальный аппетит, однако и у них он будет находиться «на верхней границе нормы». Подобно мужчинам других конституциональных типов мужчины Lycopodium могут испытывать трудности при установлении эмоциональной близости с тем человеком, с которым у него возникла половая близость. В сущности, это еще одно проявление желания «находиться в Соседней комнате» — он не хочет быть один, но не хочет и настоящей близости.

Большинство мужчин Lycopodium склонны в той или иной степени преувели­чивать свои сексуальные подвиги или уделяют повышенное внимание подтвер­ждению своей сексуальной силы. Они могут быть гиперсексуальны в молодос­ти, а позже, когда их половое желание снижается до более умеренного уров­ня, они могут расценить это как сигнал уменьшения их «мужской силы» и ужасно переживать из-за этого. Если у них возникают малейшие проблемы с эрекцией или случается преждевременная эякуляция — что вполне возможно у любого здорового мужчины в какой-то ситуации, например под действием стресса или с новым партнером, — то мужчины Lycopodium часто реагируют на это слишком эмоционально, с последующим развитием навязчивого страха «оказаться не на высоте». И затем сам страх может приводить к тому, что у человека возникнут реальные проблемы (Кент: «Снижение полового влече­ния»). В результате такой мужчина может пытаться принимать сомнительные афродизиаки в безумных попытках предотвратить естественное ослабление сек­суальной функции и робко интересоваться у гомеопата, поможет ли лекар­ство в «этом отношении». Я вспоминаю одного пожилого джентльмена око­ло семидесяти лет, обратившегося ко мне за гомеопатическим лечением. Он был вдовцом, однако изредка встречался с женщиной. Единственная его жа­лоба состояла в невозможности достичь оргазма при мастурбации, которой он занимался по нескольку раз в день. Он был зациклен не столько на своей способности совершить половой акт, сколько на отсутствии оргазма. Любо­пытно, что он рассказывал о своей жалобе без всякой тени смущения. Он описывал все детали не стесняясь и, казалось, совершенно не понимал необыч­ности подобной жалобы в его возрасте. Его внешность и прочие симптомы вывели меня на Lycopodium, и, придя ко мне после приема дозы 1М, он заявил, что его проблема значительно уменьшилась.

Был у меня еще один пациент с подобной проблемой, хотя и гораздо более молодой. Этот очень худой молодой человек вообразил себя большим

специалистом по йоге и восточной мистике. С нескрываемой гордостью он сообщил мне, что привык заниматься любовью по шесть-восемь часов, одна­ко сейчас у него появилась новая партнерша и у него возникли проблемы с эрекцией. Он не удивил меня, рассказав, что уже прошел исследования сосудов полового члена на предмет сосудистой природы импотенции. (В некотором смысле человек меньше ощущает себя неудачником, если в основе его слабости лежат объективные причины, например заболевание сосудов, на которое можно переложить всю ответственность.) Его гордость по пово­ду прежних сексуальных возможностей и знания йоги были столь очевидны и чрезмерны, что у меня не возникло трудностей с назначением лекарства. После дозы Lycopodium ЮМ его самоуверенность заметно поубавилась; уменьшилась и его озабоченность по поводу своей потенции, а проблема ушла сама собой вместе со сменой партнерши.

Интеллектуал

Чтобы у читателей, столкнувшихся с обилием разнообразных подтипов это­го лекарства, в голове не возникло путаницы, я должен пояснить, что суще­ствуют пациенты Lycopodium, которых я бы назвал псевдоинтеллектуалами и которые отличаются от истинных интеллектуалов Lycopodium. Псевдоинтел­лектуалы занимают как бы промежуточное положение между «задавака­ми»-интеллектуалами и интеллектуалами настоящими. Псевдоинтеллектуала можно представить как «задаваку»-интеллектуала, которому не хватает уве­ренности для слишком напористой демонстрации своих идей, при этом идеи псевдоинтеллектуалов все же отличаются большей тонкостью, чем идеи «задавак»-интеллектуалов. Псевдоинтеллектуалу может не хватать глубины и четкости мышления настоящих интеллектуалов, однако его аналитический ум будет поглощен постоянным пережевыванием одной идеи за другой, подобно ребенку, который не успокоится, пока не перепробует все лаком­ства на столе. Эта разновидность интеллектуального дилетантизма у некото­рых Lycopodium является все той же попыткой повысить чувство собственной значимости. Они чувствуют (в большинстве случаев не осознавая того), что, чем больше знают, тем более важной персоной они являются. Обычно это гораздо более тихие люди, чем «задаваки»-интеллектуалы, и стремятся де­литься своими знаниями только с друзьями, которые вряд ли отвергнут их и не будут над ними смеяться. Псевдоинтеллектуалы часто «садятся» на ка­кой-либо предмет, словно пчелка на цветок, и «слизывают нектар с его поверхности» в течение нескольких недель или месяцев, после чего «переле­тают» к иному «предмету», иной области знаний. Пока такой человек

поглощен своим «предметом», он занимает большую часть его внимания. Он будет читать например, одну книгу за другой, пытаясь стать «знато­ком» в этом вопросе. Однажды мне пришлось лечить такого человека, един­ственной жалобой которого был слишком чувствительный желудок. Он рас­сказал мне, что в настоящий момент занят изучением «теории хаоса». Сообщено это было в исключительно гордой манере, подчеркивающей со­лидность подобного занятия, кроме того, он сказал, что собирается напи­сать книгу по этому поводу. Однако по мере нарастания моих вопросов о том, в чем же состоит эта « теория хаоса », его ответы становились все более расплывчатыми и свелись к туманным словам о «желании понять, как поря­док вырастает из хаоса». Он работал компьютерным техником, и других источников знания «теории хаоса», за исключением той книги, которую он изучал, у него не было. Скоро для меня стало очевидным, что стремле­ние изучать данную теорию возникло исключительно вследствие внушитель­ности ее названия и надежды на то, что, овладев этим знанием, он будет выглядеть «более интересным». Он был одинок, не имел близких друзей и испытывал затруднения при знакомстве и общении с женщинами, очень боясь быть отвергнутым. Наличие всех этих проблем он признал очень нео­хотно и лишь после настойчивых вопросов с моей стороны. Подобно мно­гим другим псевдоинтеллектуалам Lycopodium основной целью его жизни было стремление выглядеть достаточно интересным, привлекая тем самым к себе друзей и женщин и завоевывая уважение со стороны других людей. Именно для этого он пытался накопить знания, которые и помогали ему вызывать интерес к себе со стороны окружающих.

Я назначил ему Lycopodium 10М, и в следующий раз, когда я его увидел, он находился под очень сильным впечатлением от действия лекарства. Сначала он почувствовал легкую заторможенность и находился в этом состоянии один или два дня, после чего обнаружил, что симптомы несварения желудка его уже не беспокоят и он перестал чувствовать онемение в ногах, когда сидел в позе лотоса при медитации. Мне он показался более расслабленным, а стрем­ление пустить пыль в глаза своей образованностью практически не ощущалось. Когда я спросил его о том, как продвигается изучение «теории хаоса», он ответил, что это перестало его занимать.

Истинный интеллектуал Lycopodium встречается реже, чем псевдоинтеллекту­ал этого типа. Истинный интеллектуал на самом деле очарован заинтересовав­шим его предметом, и стремление производить впечатление на людей не явля­ется его основным побудительным мотивом. Обычно это эксперт в определен­ной области, однако эта область может быть какой угодно — квантовой физи­кой, лингвистикой или философией. Для интеллектуала Lycopodium его науч-

пая деятельность часто оказывается средоточием всей его жизни. Она погло­щает большую часть его времени, дает ему удовлетворение и ощущение смысла жизни. Его можно назвать самым черствым сухарем из всех Lycopodium, так как он живет почти исключительно одним интеллектом. Чаще всего этот доста­точно скромный человек, проводит много времени, уединившись с книгами, и вполне может прочесть хорошую лекцию. У него вы не обнаружите ни напы­щенности интеллектуала Sulphur, ни излишней напористости и нетерпимости к чужому мнению интеллектуала Nux vomica. Напротив, интеллектуал Lycopodium будет корректен и терпелив со своей аудиторией, а его понимание предмета являет пример исключительной глубины. Интеллектуал Lycopodium — это настоящий ученый в белых одеждах, с высоким лбом, всю жизнь не выхо­дящий из лаборатории, проводящий какие-то плохо понятные обычному че­ловеку научные изыскания, вечно препарирующий и анализирующий. Ему может недоставать вдохновения гениального ученого Sulphur, однако он пре­дан своей науке и получает от нее истинное наслаждение. Если он избрал теоретическую, а не практическую науку, его изыскания проводятся, как пра­вило, вполне традиционным способом в отличие от Sulphur, чьи идеи будут отличаться крайней оригинальностью, вбирая в себя информацию из самых разнообразных дисциплин, и внешне могут и не вытекать непосредственно из результатов научных наблюдений.

Учителя и профессора институтов часто относятся именно к интеллектуалам Lycopodium, Я вспоминаю своего собственного учителя и, возвращаясь мыслен­но на его занятия, все больше прихожу к убеждению, что и он относился к этому типу. Его познания были очень глубоки, но при этом он не отличался требовательностью (в отличие от Kali или Arsenicum album, которые столь же глубоко знают предмет, сколь и склонны к строгой дисциплине), не был высокомерен и не пытался демонстрировать свою власть. Он был скромным человеком, с удовольствием делился знаниями, а иногда глаза его загорались энтузиазмом, когда он немного отклонялся от школьной программы и рас­сказывал нам о таких волнующих вещах, как черные дыры или теория относи­тельности. Однако обычно он был спокоен и невозмутим, немного робок и ужасно смущался, когда мы слегка подшучивали над ним.

Хиппи

В шестидесятые годы огромное число молодых людей было в той или иной степени вовлечено в движение хиппи, и, без сомнения, среди них были многие конституциональные типы. Однако я обнаружил, что те люди, которые до сих пор придерживаются этого образа жизни, в основном принадлежат к двум

конституциональным типам: Natrum muriaticum и Lycopodium, Образ жизни хиппи предполагает выпадение из стандартного общества, и это на первый взгляд идет явно вразрез с типичным для Lycopodium стремлением приспосаб­ливаться, однако на самом деле жизнь хиппи весьма соответствует нежеланию Lycopodium брать на себя какую бы то ни было ответственность/Большинство сегодняшних хиппи не имеют постоянной работы и живут на пособие. Обыч­но эта позиция оправдывается тем, что общество порочно и поэтому его не грех и обмануть, либо тем, что сообщество хиппи — пример идеальных отно­шений между людьми. Оба этих объяснения — примеры способности Lycopodium к самооправданию. Образ жизни хиппи также неразрывно связан со «свободной любовью», обычно подразумевающей секс без эмоциональной близости, что также весьма привлекательно для многих Lycopodium, Кроме того, общество хиппи основано на безоговорочной любви и признании своих членов друг другом, что также очень ценно для среднего Lycopodium,

Однажды мне пришлось лечить сразу около десяти членов коммуны пос­ледователей одного из современных гуру, Бхагавана Шри Раджнеша. Этот гуру был приверженцем довольно вольного образа жизни, призывал своих последователей прежде всего наслаждаться доступными радостями, что в первую очередь имело следствием полную сексуальную вседозволенность, царившую в этой коммуне. Все обратившиеся ко мне ее члены жаловались на диспепсические расстройства и все до одного были конституциональными Lycopodium, (Это выглядело почти комично — встречая каждого следующего «саньясина» (так они себя называли), я уже готовил ему Lycopodium, Я изо всех сил старался оставаться беспристрастным и каждый случай начинал заново, но всякий раз опять выходил Lycopodium, и каждый из них отлично отреагировал на лекарство.)

Современные хиппи крайне зависимы от марихуаны, которая помогает им не замечать проблем, и, возможно, это является одним из примеров склонности Lycopodium к уходу от неприятностей. Чтобы избежать пережи­ваний, уйти от работы и не чувствовать своей неадекватности, у многих Lycopodium вырабатывается нечто вроде слепоты — они не замечают конк­ретных проблем. Притупление восприятия, которое обеспечивается мариху­аной или алкоголем, позволяет многим Lycopodium, включая большую часть хиппи, создавать себе нечто вроде рая для дураков. Более традиционный пример подобного отношения к жизни можно увидеть у героя комиксов Энди Кэппа. Как только его многострадальная жена устраивает ему очеред­ной разнос за то, что он вместо того, чтобы приносить деньги домой проигрывает их в азартные игры, он неизменно отвечает: «Не волнуйся, милая, лучше пойдем выпьем».

В сообществе, подобном коммуне хиппи, Lycopodium ощущает себя люби­мым и принятым остальными, поэтому он не переживает, что для всего ос­тального общества он как бельмо на глазу, хотя он и здесь старается приспо­собиться и не особенно идти наперекор принятым нормам. (Свидетельством экстраординарного стремления хиппи «быть хорошими для всех» является их «единая униформа» — длинные волосы, цветастые рубашки, самодельные ук­рашения, а также их этика любви и мира.) Относительно уверенный в себе Lycopodium может в большей степени проявлять свою индивидуальность, и этот процесс часто начинается с дозы Lycopodium ЮМ.

Сентиментальность и мягкосердечие

Большинство Lycopodium имеют достаточно доброе сердце. Даже «задава­ка»-спортсмен скорее всего не забудет подарить маме цветы на женский день. Большинство Lycopodium имеют природную любовь к людям, хотя эта любовь не очень сильна и немного обезличена. Они сентиментальны, и их трогают грустные и трагические истории. Lycopodium часто мучается из-за ощущения собственной неполноценности, поэтому он жалеет неудачников, будучи до определенной степени способным поставить себя на их место. (При этом субъекта Lycopodium восхищает успех в любой форме, и он будет пытаться его имитировать.) Средний мужчина Lycopodium будет разумным и тактичным партнером и терпимым родителем. Особенно снисходитель­ным он будет с дочерьми, а с сыновьями может быть относительно суровым, пытаясь воплотить в них какие-либо из собственных несостоявшихся мечта­ний. Женатый мужчина Lycopodium может использовать свою дружелюб­ность и обаяние в семейных отношениях, а так как в душе он остается немного ребенком, ему нравится играть с детьми, и иногда он кажется скорее их сверстником, чем отцом. Он склонен гордиться своими детьми и с удовольствием будет заниматься чем-то со своими мальчиками, например ловить рыбу или играть в футбол. (Поклонники комиксов о Симпсоне узна­ют здесь Гомера Симпсона — отца всемирно известного мультипликацион­ного героя Барта Симпсона. Гомер Симпсон — великолепная карикатура на типичного отца семейства Lycopodium, Это трус, мечтающий о великих свер­шениях, половину своего свободного времени он игнорирует семью, играя со своими приятелями, а другую половину — снисходительно позволяет своим детям делать все что им захочется. Хотя у домашних имеется множе­ство претензий к нему, он не сомневается, что его любят, и на самом деле они знают, что в трудную минуту на него можно опереться. А в остальное время они предоставлены самим себе.)

Поскольку Lycopodium стремится к тому, чтобы быть принятым (а следова­тельно, в душе он чувствует, что его не принимают), у многих из них формируется характерный вид сентиментальности — склонность плакать, когда их тепло встречают или оценивают (Кент: «Плачет, когда его благода­рят»). Подобно блудному сыну, вернувшемуся домой, субъекта Lycopodium буквально захлестывают эмоции, когда он сталкивается с проявлениями ис­кренней любви. В целом мужчины Lycopodium могут заплакать гораздо лег­че, чем представители типа Natrum muriaticum, и не столь стеснительны, чтобы скрывать слезы от окружающих. Хотя некоторые Lycopodium могут обижать жену и детей, большинство Lycopodium вполне отдают себе отчет в том, что их счастье прямо связано с близкими людьми, и они могут выра­жать искренние эмоции при прощаниях, встречах и годовщинах свадьбы, а когда им приходится говорить заздравные тосты, они вполне искренне мо­гут пустить слезу признательности за любовь и семейное счастье.

Депрессия и отчаяние

Обычно Lycopodium не воспринимают в качестве депрессивного типа, и, дей­ствительно, большинство пациентов с истинной депрессией нуждаются в на­значении других лекарств, однако при стечении неблагоприятных обстоя­тельств депрессия может возникнуть у представителей любой конституции, и Lycopodium здесь не исключение. Депрессия у пациентов с конституцией Lycopodium уходит под действием этого лекарства, если только она не вызвана горем, когда скорее всего могут понадобиться Natrum muriaticum или Ignatia. Я видел не очень много пациентов Lycopodium с депрессией, и поэтому мои замечания в этом отношении будут краткими. Те, кого мне пришлось наблю­дать, сталкивались с большим количеством жизненных трудностей, им доста­лось мало родительского внимания и любви в детские годы. Их депрессия имела большое сходство с таковой у Natrum muriaticum, с рядом «добавоч­ных» типичных для Lycopodium черт. Так, в состоянии депрессии у них разви­вается отвращение к компании, однако они предпочитают «отходить не слиш­ком далеко » и иметь возможность общения с кем-нибудь. Они сидят, углубив­шись в свои переживания, много думают о прошлом и презирают сами себя. Это депрессивное состояние очень трудно дифференцировать от депрессии Natrum muriaticum или Sepia, поэтому для уточнения вам понадобится выясне­ние преморбидных особенностей личности. У депрессивного пациента Lycopodium можно найти несколько типичных для этого лекарства особеннос­тей — тревога перед ответственным мероприятием или нереалистический страх неудачи. Более того, эти тревожные особенности во время депрессии имеют

тенденцию к еще большему усилению. У виденных мной депрессивных пациен­тов Lycopodium было крайне выражено отчаяние, словно они уже стоят на грани катастрофы. У некоторых из них имелись суицидальные мысли, и они усиливались в ходе начального обострения, вызываемого лекарством (хотя я никогда не сталкивался с ситуацией, когда депрессивный пациент в ходе ле­карственного обострения покончил бы с собой). Кент так описывает пациент­ку Lycopodium в депрессии: «Не хочет, чтобы с ней разговаривали или застав­ляли что-то делать, не хочет делать ни малейшего усилия, хотя, когда ее принуждают к этому, ей становится легче». К сожалению, эта ремарка может быть отнесена почти к любому пациенту с депрессией. Таким образом, чтобы назначить Lycopodium в состоянии депрессии, необходимо рассмотреть сово­купность всех симптомов пациента и его анамнеза. Одним из полезных в отношении проведения дифдиагноза признаков депрессии Lycopodium являет­ся углубление депрессивного состояния при пробуждении с ослаблением в течение дня (Кент: «Суицидальные мысли при пробуждении»). Депрессия Natrum muriaticum тоже усиливается после пробуждения, но в течение дня ее ослабление не столь заметно.

Старческий возраст и деменция

Lycopodium немного похож: на Baryta Carbonica, так как у него тоже есть некоторая незрелость, которая по мере старения усиливается. (То же самое можно сказать и о Sulphur.) Бросающиеся в глаза основные проявления у пожилого или впавшего в деменцию пациента Lycopodium, являются всего лишь гипертрофированными признаками, имеющимися и у молодых пред­ставителей этого типа.

Забывчивость — нередкий симптом у пожилых, однако для Lycopodium характерны особые формы забывчивости, которые можно увидеть и у не слишком старых людей, но которые с возрастом становятся все более явны­ми. У Lycopodium имеется тенденция забывать имена людей. При встрече со знакомым у Lycopodium начинается пароксизм тревожного волнения и он смущенно пытается вспомнить, как же зовут этого человека, хотя, возмож­но, до этого он много раз его встречал (Кент: «Плохая память: забывает имена»). Пожилой джентльмен Lycopodium имеет привычку переспраши­вать имена всех, с кем он встречается, включая членов собственной семьи.

С возрастом Lycopodium становится все менее уступчивым и более вздор­ным (Кент: «Неразговорчивый», «Вздорный», «Грубый»). Пожилой паци­ент Lycopodium часто напоминает маленького Гитлера, шпыняющего до­машних словно слуг (Кент: «Высокомерие»). Выглядит это так, будто он

наконец осмелел настолько, что захотел участвовать в битвах, которых он до сих пор избегал, однако, видя, что с поля битвы его давно уже увели, он выливает свою ярость на тех, кто за ним ухаживает. Впавшие в деменцию пациенты Lycopodium в домах престарелых имеют привычку набрасываться на обслуживающий персонал, когда их раздевают или купают, изрыгая проклятия, кусаясь и брыкаясь. Они также могут непристойно заигрывать с медсестрами, демонстрируя свою сексуальную доблесть в жалком подража­нии молодому донжуану Lycopodium.

Хроническая боязливость многих Lycopodium может в пожилом возрасте трансформироваться в подозрительность (Кент: «Недоверчивый, подозри­тельный и придирчивый»), В присущем Lycopodium стиле эти дементные старички внимательно обдумывают каждую сказанную фразу, выискивая признаки недоброжелательности, а найдя, начинают выражать свое недо­вольство сначала по одному пункту, потом по следующему и так далее (причем многие из этих пунктов будут абсолютно вымышленными), и все это будет высказываться в виде непререкаемых истин. Подобная словесная «ко­лючая изгородь» — не что иное, как типичная для «задаваки»-интеллектуа­ла склонность к поучениям и нетерпимости к возражениям, только усилен­ная во много раз. (Деменция у пациента Sulphur имеет с этой картиной много общего, а различие главным образом состоит в том, что у дементно-го пациента Sulphur склонность к выпячиванию себя будет выражена силь­нее, чем у Lycopodium, — классическая мания величия Sulphur. Кроме того, бесконечная словесная жвачка Sulphur будет основана главным образом на фактически правильной информации по поводу занимающего его предме­та, его «конька», накопленной им в более молодые годы.)

Женщина Lycopodium

Я приступил к описанию женской половины этого препарата столь поздно не из мужского шовинизма, а главным образом потому, что все сказанное выше может в равной степени быть отнесено к представителям этого типа обоего пола. Из моих пациентов на девять мужчин Lycopodium примерно приходилась одна женщина. Учитывая общую распространенность этого типа, становится очевидно, что женщины Lycopodium встречаются нередко, и я могу сказать, что видел их примерно столь же часто, как и женщин Sepia, и более часто, чем женщин Pulsatilla или Si Нее а.

Женщины Lycopodium обычно более искренни, чем мужчины, так как им не приходится прятать свою незащищенность за маской бравады или интеллекту­ального рационализма. Все женщины Lycopodium, которых мне приходилось

лечить, достаточно откровенно говорили о своей тревоге, в большинстве слу­чаев довольно значительной, а в некоторых — очевидно мешающей нормально жить. В сущности, это тот же страх неудачи, который мы видим у мужчин Lycopodium. У женщин этот страх часто трансформируется в страх стать недо­статочно хорошей женой или матерью. Те из них, которые выходят на работу, обычно очень тревожатся по поводу того, насколько хорошо они ее выполня­ют, особенно в случае, если их профессия связана с выступлениями перед группами людей. Одна из таких женщин обратилась ко мне по поводу лече­ния нервной диареи. Она была достаточно большим начальником, а ее работа была связана с периодической организацией презентаций. Ее тревога перед каждой из них постепенно нарастала до такого состояния, что ей необходи­мо было срочно бежать в туалет непосредственно перед началом очередного мероприятия, а потом еще и в середине, перед ее собственным выступлением. У мужчин Lycopodium подобную степень проявлений тревоги можно наблю­дать не очень часто, так как у них вырабатываются более эффективные меха­низмы уменьшения тревоги за счет раздувания собственного эго. После не­скольких доз Lycopodium ЮМ понос этой женщины постепенно исчез вместе с уменьшением ее тревожности перед выступлениями.

У женщин Lycopodium можно наблюдать, пожалуй, лишь один способ раздувания собственного я — за счет ухода за своей фигурой с помощью разного рода гимнастик и тренажеров. Многие знакомые мне женщины-инструкторы по гимнастике относились именно к типу Lycopodium. (Следу­ет сказать, что среди поклонниц женского фитнеса также много представи­телей Natrum muriaticum и Tuberculinum.)

Женщины Lycopodium не только очевидно более нервозны, чем мужчины, но и в целом сильнее стараются угодить окружающим. Обычно они отлича­ются уступчивостью и робостью, они услужливы и не скупятся на похвалы окружающим. Я вспоминаю одну женщину Lycopodium, которой было чуть больше двадцати лет, но из-за ее робости она выглядела шестнадцатилетней. Она рассказала, что, когда она училась в школе, мальчики постоянно при­глашали ее «за сарай». Сначала она многие месяцы слышала о том, как другие, слишком рано созревшие особы ходили «за сарай», и эти рассказы вызывали у нее смесь ужаса и восхищения. Потом она начала думать, что с ней самой «что-то не так», потому что ее «за сарай» никто не приглашал. Когда же очередь дошла и до нее, она стала буквально парализована от нерешительности, разрываясь между желанием заслужить авторитет и стра­хом перед мальчиками. С тех пор она так и не смогла разрешить для себя эту дилемму, постоянно встававшую перед ней в самых разных ситуациях. Подобное желание Lycopodium любой ценой угодить людям можно столь

же часто увидеть у женщин Natrum muriaticum, Pulsatilla и Staphysagria, поэтому, когда гомеопат сталкивается со «слишком уступчивой» женщи­ной, он должен в первую очередь подумать об этих четырех препаратах.

Все женщины Lycopodium, с которыми мне пришлось сталкиваться, больше соответствовали определению «девушка», чем «женщина». Это связано не только с их готовностью угодить или их боязливостью, поскольку я нео­днократно сталкивался с не менее боязливыми и услужливыми женщинами Natrum muriaticum, которые тем не менее выглядели скорее «женщинами», чем «девушками». Аналогично многие мужчины Lycopodium выглядели го­раздо моложе своих сверстников Natrum muriaticum. Я полагаю, что юный вид индивидуумам Lycopodium придает недостаток эмоциональной глубины и склонность избегать ответственности, хотя типичная для них неуверен­ность в себе, без сомнения, усугубляет это впечатление.

Пациентки Lycopodium не только выглядят девушками, они также и ощу­щают себя моложе своих лет. Мне приходилось слышать от этих пациенток, что они «не уверены, что стали взрослыми». Что-то похожее можно иног­да услышать и от мужчин, и мне кажется, что у Lycopodium обоего пола это связано с внутренним ощущением бессилия, слабости. Ощущение себя взрослой женщиной, как и ощущение себя взрослым мужчиной, есть не что иное, как ощущение собственной силы и своих способностей — именно того, что не хватает пациентам Lycopodium. У женщин это внутреннее ощу­щение нередко усиливается физическим сложением — они худы, костлявы, плоскогруды и имеют несколько «бесполый» вид.

Подобно мужчинам Lycopodium, женщины этого типа также обладают спо­собностью к логическому мышлению (когда их не захлестывает тревога). Они также могут обладать некоторой отстраненностью, характерной для мужчин Lycopodium, в результате чего такие женщины внешне кажутся менее эмоцио­нальными, чем средняя женщина Natrum muriaticum. Когда ее настроение не омрачено проблемами, она кажется легкой и веселой, почти как Phosphorus, хотя и не такой искрящейся. Хотя женщины Lycopodium не лишены сексуаль­ного обаяния, на мой взгляд, их скорее можно назвать «сестрами» или «под­ружками» — легкие, общительные, спортивные, любящие поиграть и побол­тать, когда они преодолевают начальную робость.

Женщины Lycopodium в качестве матерей и жен очень похожи на женщин Sepia. Для обоих типов характерна некоторая отстраненность от близких, несмотря на то, что они могут ужасно из-за них переживать. Это отношение может носить вполне здоровый характер, когда любовь сочетается с отсутстви­ем излишней привязанности, что позволяет женщине сохранять некоторую независимость и способность не отождествлять себя полностью со своей семьей

(что нередко не удается женщинам Natrum muriaticum, Staphysagria и Pulsatilla). Отстраненность женщин Lycopodium обычно меньше выражена, чем у муж­чин, однако иногда бывает выражена до такой степени, что становится про­блемой, когда женщина Lycopodium, аналогично некоторым женщинам Sepia, не чувствует связи со своей семьей (Кент: «Равнодушие к собственным детям»). Однако в большинстве случаев женщины Lycopodium бывают еще более мягко­сердечными, чем мужчины этого типа, постоянно поддерживая не обжигаю­щий, но и незатухающий огонь любви в своем сердце.

Внешность

Классическая внешность Lycopodium описана как исключительная худоба на фоне среднего роста. Обычно «хлюпики» низкорослы, тело у них слабое, с типично опущенными плечами. Грудная клетка часто бывает в той или иной степени запавшей. Многие менее «хлипкие» индивидуумы Lycopodium так­же отличаются относительно маленьким скелетом.

Лицо Lycopodium часто бывает худым, костлявым, что соответствует его ра­циональной психике. Брови часто наморщены, что является отражением хро­нической тревоги, а волосы, как правило, темные, прямые и тонкие. Большин­ство мужчин Lycopodium лысеют в молодые годы, что нередко становится предметом переживаний, так как потеря волос у них может ассоциироваться с потерей мужественности. Даже волосы женщин Lycopodium отличаются неко­торой разреженностью и легко выпадают при расчесывании.

Значительное число мужчин Lycopodium носят бороду. Особенно типич­ны «козлиные» бородки, почти специфичные для Lycopodium. Что касается усов, то мужчины Lycopodium носят их гораздо чаще представителей иных конституциональных типов, и я подозреваю, что цель ношения усов — все то же стремление казаться более мужественным. (Мужчин с усами очень много среди полицейских разных стран.)

Словно отражая тему мужественности, вернее ее отсутствия, волосы на теле многих мужчин Lycopodium растут очень скудно, отчего борода и усы, которые они так стремятся отрастить, часто растут предельно медленно, словно издеваясь над ними.

Более хилые на вид Lycopodium (которые психологически обычно бывают «хлюпиками») часто отличаются худобой и иногда похожи на сушеные груши. Именно они в детском возрасте выглядят похожими на маленьких старичков, а по мере взросления их маленькие лица и близко посаженные глаза придают им сходство с хорьком.

Существует вариант Lycopodium, имеющий широкое квадратное лицо час-

то в сочетании с большим мускулистым телом. Обычно такие люди обладают наиболее выраженным тщеславием и самомнением. Либо они относятся к числу тех редких Lycopodium, которые обладают внутренней уверенностью, либо они принадлежат к «задавакам», производящим внешнее впечатление уверенности в себе.

Большинство Lycopodium по мере старения сохраняют юношескую све­жесть черт и часто выглядят «мальчиками», что скорее всего соотносится с их эмоциональной незрелостью и отстраненностью.

Женщины Lycopodium обычно имеют те же внешние особенности, что и мужчины этого типа, - худое лицо, наморщенные брови и т. д. Обычно у них маленькая грудная клетка и молодой, «девчоночий» вид.

Хотя для конституции Lycopodium характерна худоба, довольно многие представители этого типа страдают ожирением вследствие употребления ал­коголя или слишком большого количества сладостей. В этих случаях бедра и ноги остаются относительно худыми по сравнению с непомерно увеличен­ным животом.

Medorrhinum

(Сущность: страстный искатель приключений.

Medorrhinum — очень интересный конституциональный тип, который тем не менее часто не замечают. В старых книгах по Materia Medica очень скуд­но представлена психика этого нозода, а слишком большой разброс харак­теров Medorrhinum может привести к тому, что гомеопат перепутает его с каким-либо другим препаратом. В Medorrhinum сочетаются крайности тем­перамента, от полной интроверсии до полной экстраверсии, от нежности до жестокости, от интеллектуальности и отстраненности до эмоционально­сти и интуитивности.

Чтобы разобраться в этом разнообразии проявлений психики Medorrhinum, необходимо помнить, что основная черта индивидуума Medorrhinum — страс­тное желание жизни, желание ощущений и переживаний всех видов. В резуль­тате они всегда поддаются искушению броситься навстречу новым приключе­ниям, как социально приемлемым, так и выходящим за рамки общественных приличий и закона, — они просто хотят «посмотреть, что из этого выйдет». Не нужно забывать и об источнике, из которого получено данное лекарство. (Несмотря на то что заражение гонококком может вызывать развитие состоя­ния Medorrhinum у лиц исходно иной конституции, большинство представите­лей этого типа имеют конституцию Medorrhinum с рождения, что, по-видимо­му, можно связать с гонореей у их предков.)

Medorrhinum — это авантюрист, искатель приключений. Некоторые из них исследуют физический мир, бесстрашно собирая нектар новых неизведан­ных ощущений, путешествуя по земному шару. Другие бросаются в мир эмоций, переходя от одного романтического увлечения к другому, еще более страстному, причем обычно с совершенно разными в личностном плане людьми. Третьи погружаются в мир интеллектуальных исканий, оди­наково жадно поглощая философские идеи и научные теории. А некоторые

выходят за рамки реальности в мир воображения и мистических озарений. Большинство Medorrhinum с энтузиазмом бросаются на поиски приключе­ний во всех областях жизни, стремясь познать неизведанное и оптимистич­но надеясь избежать всех опасностей.

Когда я путешествовал по Калифорнии, я встречал там личностей Medorrhinum во много раз чаще, чем когда практиковал в Англии. Колони­сты Нового Света, расселяясь по всему континенту, основывали свои посе­ления в соответствии с тем, насколько сильно их жителей отличало стремле­ние к новому и неизведанному — так в спектре белковых фракций на элект­рофорезе самые легкие протеины оказываются самыми дальними. Таким образом, до Западного побережья Америки добрались самые отчаянные искатели приключений, жадные до жизни — как в отношении физических ощущений, так и в отношении эмоций. Скорее всего многие из них были Medorrhinum, которые вместе с идеалистами Sulphur и решительными Nux vomica стремились к поиску нового мира свободы и изобилия, где бы их не стесняли никакие прошлые ограничения.

Ребенок Medorrhinum

Все дети — это искатели приключений, стремящиеся постоянно расширять свои горизонты. Однако у детей Medorrhinum это свойство усилено много­кратно, они все время пытливо изучают окружающий их мир. Для них харак­терно раннее развитие, так как они жадно впитывают всю приходящую к ним информацию. Почти все дети Medorrhinum, которых мне приходилось видеть, в той или иной степени опережают сверстников в развитии. Некоторые не по возрасту хорошо говорили не только в смысле произношения и словарного запаса (однажды мне пришлось путешествовать по Катманду [столице Непала] на велосипеде с замечательной трехлетней девочкой Medorrhinum за спиной. Она была датчанкой и, очевидно, ничего не могла понять из моих слов. Я пытался дружески рассказывать ей всякую всячину просто так, чтобы она чувствовала себя более раскованной, и был сражен, когда после очередной моей фразы она совершенно правильно выпалила: «Катманду»), но и в отно­шении зрелости их социальных взаимоотношений. Однажды я сказал одному пятилетнему мальчику Medorrhinum, что устал, потому что не выспался как следует, на что он не задумываясь ответил: «Да уж, случается такое иногда». Детей Medorrhinum можно назвать самыми бесстрашными среди их сверст­ников. Они полностью лишены робости и могут смело заговорить с незнаком­цем на улице, которому они кажутся очаровательными. Нет нужды говорить, что подобное бесстрашие оборачивается постоянной головной болью для их

родителей. Ребенок Medorrhinum ужасно любопытен, постоянно засыпает ок­ружающих массой вопросов и без устали изучает все закоулки окружающего его мира. Он очень не любит ограничения своей свободы и игнорирует крити­ку со стороны родителей, когда это ему необходимо. В этих ситуациях он скорее всего найдет себе прекрасное оправдание, почему он не слушается, либо попытается убедить всех в крайней необходимости каких-либо действий, возбужденно перечисляя свои последние открытия. Подобные дети обычно вызывают восхищение у окружающих, однако их неистощимая энергия в соче­тании с огромным любопытством может стать немного утомительной. Один подобный трехлетний мальчуган постоянно кружился вокруг меня, пока я вскапывал небольшую грядку. Его речь была правильной, однако слишком громкой, что было одновременно связано с энтузиазмом и настойчивым же­ланием быть услышанным. Он был сыном одного моего друга, и я был почти уверен, что он принадлежит к типу Medorrhinum. После того как мои бара­банные перепонки несколько дней выдерживали натиск его голоса, я предпо­ложил, что ему не помешало бы гомеопатическое лечение, и его родители со мной согласились. Через несколько дней после приема им Medorrhinum ЮМ мы снова встретились на грядке, и к тому времени его голос стал уже не таким громким, а в дальнейшем, хотя он остался таким же непоседливым, у него исчезли вспышки раздражения в ответ на призывы к порядку. (Подобные удивительные трансформации в характере ребенка под действием гомеопати­ческого лечения, конечно, наблюдаются не столь уж редко, однако обычно они носят преходящий характер и для своего сохранения требуют периоди­ческого повторения высоких потенций.)

Medorrhinum имеет репутацию жестокого препарата, однако на основа­нии своего опыта могу сказать, что это может быть верно только в отноше­нии маленьких детей Medorrhinum. Очень часто пациенты Medorrhinum при-шаются, что в раннем детстве любили мучить насекомых или поджигать их с помощью увеличительного стекла. Некоторые даже мучают кошек и собак

топят их в ванной или крутят, держа за хвост. В целом эта склонность к жестокости обычно не переходит в издевательства над людьми, за исключе­нием, пожалуй, случаев, когда двухлетние дети Medorrhinum толкают своих сверстников, чтобы отобрать у них игрушку. Обычно это проходит еще до наступления подросткового возраста. Причины подобной жестокости к животным до конца неясны, учитывая чувствительность повзрослевших Medorrhinum. Возможно, это лишь способ, с помощью которого молодые Medorrhinum «тренируют мышцы», желая получить ощущение своей силы. Во взрослом же состоянии они обладают достаточной степенью увереннос­ти в себе и уже не нуждаются в подобных методах.

Одной из сфер, в которой преждевременное взросление Medorrhinum проявляется особенно заметно, является сексуальность. Само лекарство из­готовляется из патологических тканей венерической болезни, и это отража­ет преобладание сексуальной сферы в жизни большинства индивидуумов Medorrhinum. Еще Фрейд открыл тот факт, что дети имеют довольно силь­ный интерес к теме секса, особенно в возрасте между тремя и пятью годами, который затем, в «латентном периоде» (с шести до десяти лет), снижается, после чего снова возрастает в подростковом возрасте. И «прелатентное» либидо у детей Medorrhinum выражено особенно сильно. Нередко малень­кие дети Medorrhinum агрессивно мастурбируют, а двух-трехлетние Medorrhinum часто бывают буквально заворожены как своими гениталиями, так и гениталиями других детей. Для детей Medorrhinum больше, чем для других детей, характерны игры со своими половыми органами, которые могут быть безвредными, пока взрослые не начнут заострять на них внима­ние и не станут развивать в ребенке чувство вины по этому поводу.

Преждевременное развитие девочек Medorrhinum имеет особенность, ко­торая мне кажется уникальной для этого типа. Я обнаружил, что девочки Medorrhinum уже в возрасте трех-четырех лет приобретают очарование с оттенком чувственности. Эти девочки могут заигрывать с мужчинами, при­чем делая это не робко и смущенно, как Pulsatilla, и не вызывающе, как Platina, а совершенно натуральным образом, словно взрослая женщина, уверенная в том, что она делает, и получающая естественное удовольствие от общения, не будучи ни принуждаемой, ни обманываемой. Большинство индивидуумов Medorrhinum наделены счастливой способностью получать естественное, как у детей, удовольствие от своих чувств и от своего бытия, и эта спонтанность сохраняется у них гораздо дольше, чем у других конститу­циональных типов. Естественное удовольствие — просто быть собой — может сохраняться также у Phosphorus, однако, в то время как последний теряет ощущение себя в волнах эмоций и экстаза, Medorrhinum более «прочно» связан со своим телом, оставаясь «присутствующим» в самом «центре» эмоций. В этом смысле Medorrhinum проявляет себя более зрелой личнос­тью, нежели Phosphorus.

В подростковом возрасте у взрослеющего Medorrhinum появляется очень мощное половое влечение, которое обычно реализуется одновременно в ро­мантических и сексуальных приключениях в относительно молодые годы. Под­ростки Medorrhinum одинаково сильно ощущают влюбленность и половое же­лание, и обычно эти чувства у него сливаются в одно. Некоторые рано нахо­дят относительно удовлетворяющих и равных им партнеров и остаются с ними, но многие молодые Medorrhinum сменяют огромное количество разнообраз-

ных партнеров, прежде чем обретут постоянного.

Вместе со взрывом либидо у подростков Medorrhinum нарастает склонность к кокетству и тщеславию. Подростки Medorrhinum не пропускают ни единой возможности покрасоваться перед зеркалом, а от витрин магазинов их про­сто невозможно оторвать. Повышенное внимание к своей внешности достигает такой степени, что начинает раздражать родителей, особенно отцов, возму­щенных, что их сын «слишком много внимания уделяет своим волосам, слов­но девчонка». Medorrhinum — очень сексуальный тип, и его очень тянет к противоположному полу, да и сам он обладает значительной привлекательно­стью. Индивидуумы Medorrhinum обоих полов отличаются страстностью и живостью и обычно не страдают от неспособности найти партнера.

От мира сего

Средний индивидуум Medorrhinum очень прочно стоит на ногах и ориентиру­ется в окружающем его мире, несмотря на всю свою страстность и стремление к приключениям. В психике Medorrhinum имеется отстраненный, интеллекту­альный аспект, который позволяет ему извлекать полезные знания из своего многообразного опыта. Колонисты и первопроходцы Америки в своем похо­де на запад должны были приобрести большой запас практической мудрости. Если бы они были просто мечтателями, то утонули бы в первой лее речке или погибли бы от жажды в пустыне. По моим наблюдениям, людям Medorrhinum больше чем кому бы то ни было подходит обозначение «разносторонний человек». Nux vomica может быть лучшим во всем, что бы он ни делал, но он лишен эмоциональной чувствительности Medorrhinum, а тем более его мисти­ческой одаренности и интуиции. Аналогично Sulphur имеет меньшую чувстви­тельность, чем Medorrhinum, и более склонен зацикливаться на чем-либо. Бо­лее здоровые представители типов Lachesis и Ignatia обычно также отличаются разносторонней одаренностью, и их может быть не просто отличить от Medorrhinum. Основное различие состоит в том, что Medorrhinum в равной степени может быть и эмоциональным и объективным, тогда как Lachesis и Ignatia скорее будут эмоциональны, чем объективны; Medorrhinum стремится не только все прочувствовать, но и все понять, а обычно он достаточно осна­щен для этого — интеллектуально, эмоционально и физически.

Как и можно было предположить, будучи подростком, Medorrhinum ведет себя довольно безрассудно, но потом удивительно быстро становится зре­лой личностью. Как и другие уверенные в себе типы, в молодости Medorrhinum может увлекаться альпинизмом, довольно легко позволяет себе чувственные удовольствия, такие, как алкоголь, секс и другие виды стимуля-

торов. Однако даже в такое время он гораздо лучше контролирует себя, чем это кажется со стороны. Его интеллект всегда начеку, словно холодный наблюдатель его страстных поступков. Один пациент Medorrhinum расска­зал мне, что в юности он всегда поражался, насколько ясным оставалось его сознание после употребления алкоголя. Как бы сильно он ни был пьян, его сознание, лишь слегка возбужденное, словно смотрело со стороны на свое полностью потерявшее координацию тело.

Способность Medorrhinum не терять из вида перспективу, несмотря на пол­ное погружение в чувственные удовольствия, великолепно изображена в обра­зе принца Генри в шекспировском «Генрихе IV», часть 1. Это распутный принц, позорящий своего отца-короля постоянными попойками в тавернах с ворами и проститутками, но тем не менее в самом разгаре очередной пируш­ки он обращается к аудитории и произносит совершенно трезвый монолог:

«Я всем вам знаю цену, но пока —

Потворщик первый вашим безобразьям.

Мне солнце в этом подает пример.

Оно дает себя туманить тучам,

Чтоб после тем сильнее ослепить

Своим внезапным выходом из мрака.

Когда б мы праздновали каждый день,

То отдых был бы тягостней работы,

Но праздник — редкость, праздник — торжество,

Нас радует лишь то, что непривычно.

Так именно, когда я прекращу

Разгул и обнаружу исправленье

Какого никому не обещал,

Людей я озадачу переменой

И лучше окажусь, чем думал свет,

Благодаря моим былым порокам

Еще яснее будет, чем я стал,

Как оттеняет темная полушка

Блеск золота, лежащего на ней.

Все, что теперь я трачу на пирушки,

Со временем верну я до полушки.» *

Когда страна позвала его, он внезапно преображается в храброго и сметли­вого военачальника в сражении («Генрих IV», часть 2), а затем в мудрого и

уважаемого короля (Генрих V). Все годы, проведенные им в тавернах, его ни на минуту не покидало осознание себя будущим королем. Он удовлетворил свое стремление к веселью и приключениям, но при этом не потерял ни уваже­ния к себе, ни остроты ума и быстро оставил свои забавы, когда пришло время для более серьезных свершений.

На приеме к гомеопату иногда бывает сложно идентифицировать Medor­rhinum исключительно на основании психики по причине его избыточной разносторонности. Обычно при определении принадлежности к конститу­циональному типу мы стараемся опираться на относительную чрезмерность или, наоборот, недостаточную выраженность тех или иных черт в характе­ре, а у Medorrhinum может быть очень мало и того и другого. На самом деле у Medorrhinum можно увидеть некую чрезмерность, особенно в отноше­нии чувственных наслаждений, однако эта гедонистическая направленность обычно сдерживается у взрослых Medorrhinum чувством здравого смысла и может проявляться почти незаметно — в любви к хорошей еде, хорошей музыке и хорошему сексу.

Обычно пациент Medorrhinum на приеме достаточно открыт и дружелю­бен. Он, как правило, общается с вами с большим энтузиазмом, однако сохраняет некоторое самообладание и объективность — это человек от мира сего, много испытавший и любящий этот мир, как и саму жизнь, но при этом вполне способный идти по жизни легко, без особых усилий. Он лишен необузданного идеализма Sulphur или размытости границ собственной лич­ности Phosphorus. При этом он и не будет устраняться от общения, как Natrum muriaticum. В этом смысле Medorrhinum напоминает уверенного в себе Lycopodium^ который одновременно объективен и дружелюбен. Однако у Medorrhinum все же менее выражена эмоциональная отстраненность и лучше развита интуиция, чем у Lycopodium.

Вследствие того что спектр психологических способностей Medorrhinum нео­бычайно широк, у этих людей имеется некоторое смешение половых качеств психики. Женщины Medorrhinum обычно объективны и интеллектуально увере­ны в себе, при этом нисколько не теряют собственно женских качеств (в отличие от многих Natrum muriaticum и Ignatia). Мужчины Medorrhinum отличаются эмоциональной чувствительностью и страстностью, но вовсе не выглядят жено­подобными и слабыми. Подобная многосторонняя одаренность в сочетании с высоким либидо и жаждой новых ощущений довольно легко может привести некоторых из них к гомосексуальным экспериментам или чаще всего к бисексу­альности. Многие пациенты Medorrhinum в юности прошли через опыт гомо­сексуальных связей, но большинство из них, повзрослев, теряют тягу к « экспе­риментам» и становятся совершенными гетеросексуалами.

Независимость коммуникабельность и гибкость

Medorrhinum — один из наиболее индивидуалистических типов наряду с Argentum nitricum, Mercurius_y Nux vomica, Silicea, Sulphur и Tuberculinum. Каж­дый из этих типов в большинстве случаев характеризуется развитым интеллек­том, который способствует у них независимости суждений и не позволяет им стать фанатичными приверженцами различных «измов». Но в отличие от большинства перечисленных типов, Medorrhinum не отличается особым упрям­ством. Он склонен «жить своим умом», но упертым его назвать нельзя. Воз­можно, это связано с меньшей привязанностью Medorrhinum к своим желани­ям, чем у всех перечисленных лекарств, за исключением, быть может, Argentum nitricum. Субъекты Medorrhinum, Mercurius и Argentum nitricum обладают ис­тинной беспристрастностью, которая позволяет им быть не только независи­мыми, но и гибкими. Lycopodium также обладает отстраненностью, но его нельзя назвать независимым человеком или абсолютным индивидуалистом, так как ему необходимо все время угождать другим людям. Phosphorus обладает гибкостью, а также отстраненностью в некоторых случаях, но обычно он зависим от людей, как и Lycopodium. Только Medorrhinum, Mercurius и Argentum nitricum соединяют в себе все четыре качества — независимость, инди­видуальность, гибкость и отстраненность, но при этом Medorrhinum будет обладать большим талантом в этом отношении, чем Argentum nitricum, которо­му будет мешать излишняя тревожность.

Хотя Medorrhinum отличаются свободомыслием, они редко бывают одино­кими. Они слишком любят приятное возбуждение от компании. Будучи раз­носторонне одаренными, они способны сойтись с любым человеком (подобно принцу Генри, одинаково вольготно чувствовавшему себя и в таверне, и в королевском дворце). Одна моя знакомая женщина Medorrhinum использова­ла эту способность в своей работе, связанной с улаживанием конфликтов, возникающих в больших коллективах. Ее мать (тоже Medorrhinum и тоже психолог) работала с трудными детьми и их родителями. Субъект Medorrhinum идеально подходит на роль человека, способного соединять людей и прими­рять их, так как он способен объективно взглянуть на проблему со всех сто­рон, но при этом достаточно эмоционально чувствителен, чтобы тактично донести до людей свое понимание их проблем и способов их разрешения.

В межличностном общении Medorrhinum очень теплые люди, но без соб­ственнических тенденций. Они предпочитают сохранять контакты с широ­ким кругом людей и с пониманием отнесутся к тому, что их партнер тоже не замкнется на них. Несмотря на обилие положительных качеств, большин-

ство Medorrhinum не становятся гордецами и не любят общаться с таковыми. Обычно даже не очень уверенные в себе знакомые Medorrhinum чувствуют себя в их присутствии вполне легко. Как и можно было бы предположить, мужчины Medorrhinum чуть более склонны к самодовольству, чем женщины, однако обычно это качество проявляется у них почти незаметно, скорее в виде иронического самовосхваления, чем в виде прямого чванства.

Ясновидение, тревожность и «расширение сознания»

Мы видим, что представленный подробный анализ психики Medorrhinum не очень напоминает краткие описания этого нозода в книгах по Materia Medica. Это связано с тем, что последние заполнены в основном крайне негативными характеристиками и поэтому почти ничего не дают для целос­тного восприятия личности Medorrhinum, Когда же мы подходим к яснови­дению Medorrhinum и связанным с ним страхам, студенты, изучающие клас­сические книги, опять приобретут почву под ногами.

Medorrhinum, равно как и Phosphorus, Lachesis, Ignatia и China, обладает развитой интуицией и воображением, а следовательно, способен к проявле­нию элементов ясновидения (предсказание будущего, телепатия, вещие сны). Любой, кто внимательно изучал человеческую психику, приходил к призна­нию реальности всех этих феноменов, а тем кто сомневается, я процитирую такого знатока природы человека, как Уильям Шекспир: «Ив небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио»*. Более прозаичес­ки чрезмерно развитое воображение Medorrhinum проявляется в склонности к мечтаниям. Наиболее ленивые представители Medorrhinum (и наиболее несчастные, кстати сказать), которых мне приходилось лечить, весьма меч­тательны. Один молодой человек, которого я лечил от сильной экземы, очень страдал из-за суровости своего отца, который постоянно воевал с его матерью. Этот семнадцатилетний юноша признался мне, что перед его мыс­ленным взором постоянно проходят фантастические сражения между чаро­деями, драконами и воинами, вооруженными магическим оружием. Эти фантазии полностью находились под его контролем, в отличие от более устрашающих видений Stramonium. Некоторые индивидуумы Medorrhinum почти перестают воспринимать окружающее (Кент: «Все кажется нереаль­ным»). Такие вещи довольно часто можно услышать от пациента Medorrhinum, а иногда они становятся основной жалобой. Пациенты могут рассказывать об этом по-разному. Некоторые говорят, что у них голова становится словно ватная, другим кажется, что все окружающее словно

"У. Шекспир, «Гамлет» (примеч. гл. ред.)

удалилось от них на огромное расстояние, будто они смотрят на все отку­да-то со стороны, из другого измерения. Третьим кажется, словно их со­знание расширилось и заполнило собой большое пространство. Подобное ощущение отстраненности и расширения очень характерны для Medorrhinum, особенно в состоянии стресса. Сходные симптомы могут на­блюдаться в состоянии Alumina, однако тогда они длятся дольше и более выражены. Пациент Alumina чувствует скорее, что его вообще словно нет здесь, нежели ощущает себя наблюдателем из иного пространства. Сложнее дифференцировать от Medorrhinum случаи Cannabis indica, так как у них имеется сходное ощущение отстраненности и расширения. Однако в целом психика человека, которому может потребоваться Cannabis indica, имеет гораздо более грубые расстройства, напоминая состояние хронического опьянения и возбуждения, с бредом и галлюцинациями, которые можно наблюдать и при настоящей интоксикации гашишем.

Тенденция Medorrhinum к «измененному состоянию сознания» является причиной возникновения очень характерного страха, страха, что он сходит с ума. Я никогда не сталкивался с невменяемыми пациентами Medorrhinum, однако они боятся умопомешательства. Одна моя знакомая женщина Medorrhinum сказала, что она точно сошла с ума — поставила бутылку с молоком на крыльцо, а потом сбросила вниз, наблюдая, как падает бутылка и проливается молоко. На самом деле ее психика была в полном порядке и у нее не было ни малейшего признака психической дестабилизации. Часто она демонстрировала «бытовое ясновидение», предсказывая «по звонку телефона», кто из друзей звонит ей.

Близко к страху сойти с ума (Кент: «Страх потерять рассудок») находится ощущение хаоса в голове. Именно так пациенты Medorrhinum обычно описы­вают это состояние. Чаще всего оно возникает под действием стресса, но в принципе может возникнуть в любой момент. По-видимому, ощущение хаоса в голове как-то связано со страстью Medorrhinum к приключениям, а также с исходным материалом лекарства. Словно сознание начинает распирать от разнообразных ощущений, и в результате оно выливается в более обширное, но при этом более хаотическое пространство. Подобное состояние может возникнуть у представителя любого конституционального типа под действием галлюциногенов, однако пациенту Medorrhinum галлюциногены для этого не нужны. Неудивительно, что индивидуумы Medorrhinum очень восприимчивы к действию наркотиков и очень быстро достигают «кайфа» как под действием алкоголя, так и под влиянием других изменяющих сознание веществ.

У Medorrhinum есть один симптом, который, рассказанный спонтанно, является «чистым диагностическим золотом», но почти не имеет ценности,

если больному был задан наводящий вопрос — это ощущение, будто в темно­те кто-то стоит у него за спиной. Это ощущение встречается среди субъектов Medorrhinum очень часто, а у некоторых оно столь интенсивно, что они избегают выходить из дома в одиночку по ночам. Еще одним схожим ощу­щением является тенденция видеть несуществующие лица в темноте. Редко это приобретает характер отчетливых галлюцинаций, как у Stramonium или Hyoscyamus, скорее это результат работы слишком живого воображения, трансформирующего неясные ночные тени в лица, как это можно увидеть у Phosphorus. Именно подобные ощущения усугубляют страх Medorrhinum сойти с ума и увеличивают внутреннее ощущение хаоса. Подобные искаже­ния восприятия более характерны для женщин Medorrhinum, чем для муж­чин, равно как и уровень сопутствующей тревоги. Большинству мужчин Medorrhinum в той или иной степени присуще бесстрашие, подобно Nux vomica и Sulphur. Однако многие женщины Medorrhinum страдают от трево­ги преимущественно иррационального характера, которая непонятно поче­му возникает и не связана с реальными опасностями. В этом смысле можно сказать, что Medorrhinum страдает от дурных предчувствий. Однако в то время как Lycopodium, Argentum nitricum и Silicea начинают тревожиться перед каким-либо ответственным делом, у Medorrhinum тревога возникает перед каким-либо важным событием в жизни, например перед свадьбой или перед переездом в новый дом. Это не страх неудачи, а скорее страх потерять контроль над ситуацией, который может выражаться в иррациональной тревоге со страхом, что скоро произойдет нечто ужасное (Кент: «Просыпа­ется в страхе с ощущением, что должно случиться что-то ужасное»). Этот страх потерять контроль также можно увидеть у Phosphorus, и у обоих лекарств он имеет одну и ту же причину — слишком чувствительная психи­ка, способная воспринимать то, что Карл Юнг назвал « коллективным бес­сознательным». Это коллективное бессознательное символически можно представить как океан, и я встречал нескольких женщин Medorrhinum, имев­ших страх глубины, несмотря на то что они хорошо умели плавать.

Хорошо известно улучшение состояния Medorrhinum после захода солнца. Это справедливо не только в отношении физического состояния, но и в отношении состояния эмоционального. Точнее говоря, Medorrhinum после захода солнца переходит от рациональной модели существования к спон­танной, романтической и лирической. В подобном состоянии он смотрит на мир скорее как художник или поэт и не стремится следовать логике в своем сознании (Кент: «Отвращение к умственной работе», «Радостное возбуждение по вечерам»). Индивидуум Medorrhinum будет вполне счаст­лив, если он может, сбросив груз повседневных забот, выйти вечером из

офиса и всласть насладиться жизнью.

Эта иррациональная часть существования Medorrhinum обычно приносит ему много радости (если она не провоцирует тревогу), и именно она делает его оптимистом в большинстве случаев. Оптимизм Medorrhinum чаще всего имеет прочную основу, учитывая их многосторонность и развитое чувство здравого смысла, что позволяет им привлекать удачу и избегать ловушек, в которые нередко попадают более впечатлительные субъекты Phosphorus.

Одним из слабых мест субъектов Medorrhinum, связанных с его склоннос­тью «к измененному состоянию сознания», является его способность забы­вать слова, особенно имена существительные (Кент: «Забывает собственное имя»). Как и Phosphorusj Medorrhinum живет или в настоящем, или в буду­щем, и это приводит к своеобразной форме забывчивости — он не помнит, что только что сказал, что собирался сказать, что делал вчера. Он может удержать в памяти все факты, необходимые ему для сдачи важного экзаме­на, но при этом может не помнить, что ел на завтрак. Или он может подняться по лестнице и забыть, зачем он сюда поднимался. В этом смысле Medorrhinum можно назвать рассеянным и несобранным. Эта рассеянность обычно носит мягкий характер, но под действием стресса, а также вслед­ствие злоупотребления наркотиками может значительно усиливаться, так что пациенту приходится обращаться за помощью к гомеопату. Всякий раз, когда пациент жалуется на спутанность и рассеянность, необходимо наряду с Alumina, Argentum nitricum и Cannabis indica вспомнить и о Medorrhinum.

С «измененным состоянием сознания» и с внутренним ощущением хаоса связана еще одна характерная особенность Medorrhinum — торопливость (Кент: «Склонность к торопливости»). Ощущение, что он вот-вот потеряет контроль над своей психикой приводит к состоянию паники, которая, в свою очередь, провоцирует торопливость, как в психике, так и в поведе­нии. Точно такие же процессы происходят у некоторых субъектов Lachesis и Alumina. Средний субъект Medorrhinum может временами начать излишне спешить, чтобы поскорее удовлетворить свое желание получить как можно больше новых ощущений. Однако постоянная и сильная спешка характерна для пациента Medorrhinum, страдающего от тревожности и страха сойти с ума.

Внешность

Многосторонняя личность Medorrhinum отражается в его лице (которое нельзя назвать круглым, скорее оно вытянуто). Обычно у Medorrhinum доволь­но широкое, скуластое лицо, отражающее открытую натуру, прямой нос,

отражающий развитый интеллект. Губы полные и чувственные, а ресницы длинные у обоих полов, что может свидетельствовать о чувственности и чув­ствительности. Кожа и волосы обычно имеют темный оттенок, но среди Medorrhinum попадаются и блондины, и рыжеволосые. Тело обычно хорошо сложено, с обилием волос как у мужчин, так и у женщин. Волосы обычно довольно толстые, образующие копны красивых волнистых прядей.

У некоторых Medorrhinum в глазах мечтательное выражение, отражающее внутренние картины, встающие перед их взором, а также способность пере­живать экстатическое состояние.

В качестве примеров известных личностей, имеющих типичную внешность Medorrhinum, можно назвать Фредди Меркьюри, легендарного лидера группы Queen, Тима Карри, игравшего роль не менее чувственного Фрэнка Н. Фарте-ра в культовом фильме «The Rocky Horror Picture Show» и Мика Джаггера из Rolling stones.

Киноактриса Хелен Б. Картер — типичный пример женщины Medorrhinum.

По моим наблюдениям, женщин этого типа примерно столько же, сколь­ко мужчин.

Mercurius

Сущность: «проводник».

JY1 ercurius — замечательный тип. Вернее понять, ухватить сущность лично­сти Mercurius труднее, чем любого другого конституционального типа. Это и понятно — как можно ухватить нечто столь изменчивое, многоликое, противоречивое? Я думаю, что лучше всего начать описание Mercurius, проведя аналогию между этим препаратом и римским божеством Меркури­ем или, в греческом варианте, Гермесом.

Гермес — посланец богов. У него летучие сандалии с крылышками, а о быстроте его ума говорят крылья его шлема. Его отец — сам Зевс, главное божество Олимпа, а мать — простая земная нимфа, которую Зевс похитил. Поэтому Гермес — только наполовину бог и, следовательно, лучший посред­ник между олимпийскими богами и смертными на земле. Индивидуумы Mercurius всегда одной ногой стоят в своих мечтах, а другой — в реальном мире. Они то обращаются к холодной логике, то к неожиданно мощной интуиции, то к прагматизму, то к мистицизму, переходят от аскетичности к чистому гедонизму. Это тенденция колебаться между двумя крайностями весь­ма типична для Mercurius и уникальна для него. Anacardium колеблется между нормальной (или возвышенной) и демонической личностью, каждая из кото­рых вполне стабильна и закончена. Mercurius колеблется между полюсами любых качеств: интроверсия — эктратроверсия, оптимизм — пессимизм, праг­матизм — идеализм, моралист — приспособленец и т. д.

Причина, по которой Mercurius может быть столь изменчив, лежит в его врожденной нейтральности. Он лишь проводник. У него нет законченной собственной личности. Он только передает то, что через него проходит. Подобная нейтральность в первую очередь сбивает с толку самого Mercurius. Иногда он сам не знает, кто он такой или что он думает. Сегод­ня он моралист, вдохновленный чистотой речей религиозного проповедни-

ка, а завтра уже ратует за чувственные наслаждения, воспевает гедонизм и увлекается фильмами типа « Эммануэль». Нейтральность Mercurius может выглядеть как пустота. Порой в его исключительно восприимчивом мозге нет никакого движения и он остается словно в вакууме. В подобные момен­ты он может остро чувствовать свое одиночество, словно находится в ог­ромной пустыне, либо просто скучать, либо страшиться собственного унич­тожения.

Внутренняя нейтральность Mercurius означает его крайнюю впечатлитель­ность. Он ловит все впечатления из окружающей среды и на время отожде­ствляется с ними. Однажды мне пришлось лечить одну молодую женщину, которая заявила, что она является «личностью-радиоприемником». Я не очень понял, что это значит, но та объяснила, что она столь восприимчива к внешним воздействиям, что не может сохранить собственную идентич­ность. Она жаловалась на перепады настроения с депрессией, отчаянием, тревогой и беспокойством. Самой яркой отличительной особенностью этих состояний была их транзиторность. Она могла находиться в глубочайшей депрессии, но эта депрессия длилась не более суток, после чего вытеснялась какой-нибудь другой эмоцией. Эта женщина имела довольно «бесполый» вид, словно подросток, пол которого еще трудно определить. Бесполый вид имеют многие Mercurius, что также является отражением их нейтральности.

Она говорила очень медленно, запинаясь и с трудом подбирая слова для описания состояния своей психики, что было непросто сделать, учитывая сложность этого состояния. Ей было предельно важно — понял я ее или нет, и, несмотря на очевидно хорошее произношение и развитый интеллект, она крайне медленно и обстоятельно старалась развернуть передо мной подроб­ное описание своего внутреннего состояния, так как оно выглядит с ее соб­ственной точки зрения. Передо мной постепенно вырисовывалась странная картина расщепленной и дезинтегрированной психики с мучительными по­пытками собрать все кусочки в одно целое. Должно быть очень интересно иметь такой подвижный ум, как у Mercurius, но он платит за это психической нестабильностью, а порой полной дезинтеграцией, как у моей пациентки. Сочетание четкости в описании мельчайших подробностей своего состояния, глубины ума, «бесполости» и психической дезинтеграции навело меня на мысль о Mercurius. Назначение Mercurius ЮМ привело к быстрому соедине­нию психики моей пациентки в единое целое. Через несколько дней после приема препарата у нее возникло чувство ликования, связанное с тем, что она наконец-то ощутила себя целостной личностью, о чем даже и мечтать не могла. Хотя это замечательное улучшение имело лишь временный характер, оно сменилось затем постепенным усилением у нее чувства «сердцевины лич-

14* 3726

ности» на фоне регулярного ежедневного приема Mercurius vivus LM6.

Спектр вариантов личности Mercurius на самом деле очень широк. На одном краю стоят незрелые юноши Mercurius, крайне впечатлительные, «порхаю­щие», плохо осознающие реальность, а на другом краю можно увидеть совер­шенно зрелых людей, исполненных мудрости и силы личности. Первые напоми­нают молодых жеребят, огромная энергия которых сочетается с неуклюжестью. Я вспоминаю одного такого пациента, юношу восемнадцати лет, обратившего­ся ко мне по поводу синдрома дефицита внимания. Он был очень возбужден­ным, живым и приветливым. Его возбуждение объяснялось тем, что он только что сам поставил себе данный диагноз по книгам и страстно хотел вылечиться. Он представил типичную для данного синдрома картину рассосредоточеннос-ти психики, неспособности сконцентрироваться, легкой отвлекаемости в соче­тании с импульсивностью и сниженной самооценкой. Все перечисленное само по себе могло навести на мысль о Mercurius, но у него было множество под­тверждающих черт этого типа. Во-первых, его открытость. Подобная живость, возбуждение и открытость могут быть характерны только для Mercurius, Phosphorus и Argentum nitricum. Хотя его речь была немного хаотичной, воз­бужденной, в том смысле, что он перескакивал через слова, он сказал мне, что способность говорить всегда была его сильной стороной. Он сказал, что ему нравится учить других, делясь с ними новыми познаниями, и у него это полу­чается хорошо. Несмотря на некоторую хаотичность его речи, я поверил ему, так как уже увидел в нем недюжинный ум и любознательность, которые столь часто характеризуют индивидуумов Mercurius, Хотя Mercurius столь же впечат­лителен и открыт, как и Phosphorus, он в большей степени опирается на интел­лект, чем на эмоции, в отличие от последнего. Здесь он очень близко стоит к Argentum nitricum, который также обладает острым умом в сочетании с им­пульсивностью и хаотичностью. Любопытно, но, несмотря на импульсивность и противоречивые крайности, Mercurius не кажется эксцентричным в отличие от Argentum nitricum. Он «летуч» и непредсказуем, но его интеллект всегда четко схватывает то, на что он бывает направлен, что в сочетании с переменчивостью создает скорее впечатление непосредственности, чем эксцентричности, которая всегда подразумевает некоторое смещение восприятия.

Мой юный пациент сказал, что у него немного друзей, так как люди считают его слишком самоуверенным. Для Mercurius очень характерно гово­рить то, что он думает, а молодые представители этого типа особенно отличаются высказываниями с видом непререкаемого авторитета, так как они еще не научились тонкостям поведения в обществе, а также потому, что их обостренное восприятие придает им ощущение своего превосходства. Я назначил этому пациенту Mercurius vivus ЮМ, а затем LM6, и вскоре паци-

ент рассказал об язном улучшении способности к концентрации. Он нашел себе работу продавца пылесосов и с гордостью перечислял мне преимуще­ства продаваемой им техники. Кроме того, он с еще большей гордостью рассказал, что получил приз за самую быструю сборку деталей пылесоса. Mercurius вообще очень быстр. Кроме того, он обладает хорошей адаптаци­ей. Его ум без труда перерабатывает любой новый опыт и любую новую идею, поскольку он не связан ни с какой исходной идеей. Отсутствие исход­ных ориентиров дает ему огромный простор и гибкость, но также и значи­тельную нестабильность. Лишь более зрелые индивидуумы Mercurius посте­пенно обучаются достаточно сдерживать себя, чтобы определить четкие приоритеты и полностью использовать свои таланты, игнорируя отвлекаю­щие их посторонние влияния.

У индивидуумов Mercurius хорошо развита интуиция. Они живут на грани­це между рациональным интеллектом и интуитивными озарениями, часто колеблясь между этими крайностями. Само по себе это уже выглядит противо­речием. С одной стороны, Mercurius может анализировать, классифицировать и раскладывать по полочкам окружающий мир лучше, чем большинство дру­гих конституциональных типов. Например, он может моментально составить суждение о характере человека и в соответствии с этим подружиться с ним или начать его избегать. Его оценки и предпочтения удивляют своей черно-белой полярностью, причем часто они не основаны на подробном изучении большо­го количества объективной информации. Он может с видом непререкаемого знатока выносить суждения о предмете, о котором он особенно никогда и не думал. У^гм Mercurius делает «моментальные фотографии» окружающего мира, которые мгновенно анализируются, а результаты анализа выдаются в виде готового вывода. Это ведет к поспешности суждений и даже к прямой преду­бежденности. Однако необходимо учитывать, что ум Mercurius воспринимает окружающее с такой быстротой, что может выдавать вполне правильные зак­лючения, хотя окружающим может показаться, что невозможно проделать это в такой короткий промежуток времени. (Это может привести к сравнению мозга Mercurius с быстродействующим компьютером. Словно электронный ин­теллект Mercurius отличается не только быстротой, но и несколько жутковатой отстраненностью.)

С другой стороны, многие индивидуумы Mercurius способны на время отказаться от опоры на логическое мышление и открыть свой ум подсозна­нию и «подсознательным» каналам информации. Часто это происходит интуитивно, когда внезапно как гром среди ясного неба к ним приходят интуитивные озарения. Многие Mercurius со временем учатся обращать вни­мание на такие подарки интуиции. Индивидуумы Mercurius могут и осоз-

нанно наладить связь с глубинами своего подсознания. Многим встречав­шимся мне индивидуумам Mercurius легко давалась медитация, что может показаться странным на первый взгляд, учитывая хаотичность и непрекра­щающуюся деятельность психики этого типа. Действительно, субъекта Mercurius легко может отвлечь одна из постоянно блуждающих в его голове мыслей, однако в данном случае он оказывается перед выбором — какую мысль предпочесть. И когда Mercurius пытается направить свое внимание вовнутрь, за пределы рационального интеллекта, он с удивительной легкос­тью способен остановить поток мыслей о ежедневных проблемах и открыть свой разум иррациональным откровениям подсознания. Здесь мы опять можем последить аналогию между Mercurius и Гермесом. Гермес может быть озорным непоседой, не способным остановиться ни на секунду, но может быть единственным посредником между миром богов и миром лю­дей. Mercurius — амфибия, одинаково уверенно чувствующая себя в воде потустороннего мира и на твердой земле рациональной реальности. В отли­чие от China, которая может полностью погрузиться в потусторонний мир и потерять связь с реальностью, Mercurius обычно большую часть времени находится «здесь», но может и погрузиться в глубины (или воспарить в небеса), может мгновенно очутиться в фантастической стране, стране грез или еще дальше, в мире трансцендентальной реальности. Именно это прида­ет поэзии авторов Mercurius такую переполненность потусторонним. Это может выглядеть как разновидность навязчивых идей, может проникать в психику вопреки желанию в виде насыщенности иррациональными симво­лами, которых, может, было бы лучше избежать. В качестве примера приве­ду отрывок из стихотворения одного молодого поэта Mercurius:

удивительно, как много подсознательных символов бродит

по кухне

они живые и

напоминают о космической реальности

которую нужно принять я отворачиваюсь когда их читаю

я почти выталкиваю их из моего мира, а они все лезут

гремлины Юнга

демоны Фауста

обрывки мыслей из глубин бог знает чьего подсознания

мне плевать на них

пока они не мешают мне делать что-то еще пока не заставляют кормить этих монстров —

думал больной ребенок, в очередной раз садясь на горшок

(Этот поэт предпочитал избегать знаков препинания, возможно потому, что они воспринимались им как препятствие, мешающее свободному течению мер-куриального сознания. Он также любил иллюстрировать свои слова вырази­тельными рисунками. Подобная комбинация вербального и невербального творчества очень часто наблюдается у творческих людей Mercurius.)

Поэт, написавший приведенные выше строки, был очень молод, но выглядел он еще моложе своих лет. У него была типичная внешность Mercurius с длин­ными худыми конечностями и миниатюрными чертами лица. В общении он был непредсказуем и шаловлив — то поражая глубиной мысли, то становясь глупым как ребенок. Он рассказал мне историю, ярчайшим образом иллюст­рирующую как открытость Mercurius по отношению к духовному миру, так и его исходную нейтральность, которая делает его одинаково открытым любому виду духовности — как божественной, так и сатанинской. (Готовя этот текст, я хотел напечатать сначала «доброй и злой» [good and evil], но какие-то гномы в печатной машинке переделали это на «божественной и сатанинской» [god and devil]. Это очень похоже на то, как работает психика Mercurius, открытая восприятию исполненной многообразного значения игры слов.) Этот моло­дой человек рассказал мне, что однажды во время медитации он почувствовал несомненное присутствие некой сущности. Для него это ощущение было нео­бычным, так как он никогда не замечал за собой признаков одержимости. Сущность, посетившая его, была крайне мощной и злой. Она полностью по­работила его тело и мысли, сделав его беспомощным наблюдателем. Он почув­ствовал, как вошедшая в него сущность с восторгом смотрит на открывшийся перед ней мир, и ощущал исходившее от нее радостное предвосхищение воз­можности использовать этот мир и подчинить его себе. Его тело, управляемое духом, вышло на улицу. Он мог ощутить, как сущность наслаждалась мыслью о том, как она сможет манипулировать лежащим перед ней миром. Затем он/ сущность вернулся обратно в дом и заявил своей подруге, с которой они жили: «Он не вернется!» Она заметалась в ужасе, увидев злобный огонек в глазах своего друга, но нашла в себе силы властно потребовать: «Я хочу его обратно!». К ее удивлению, дух сказал: «Хорошо», после чего привел моло­дого человека в комнату, посадил на кровать и вышел из него, позволив ему вновь распоряжаться своим телом и мыслями. Все произошедшее само по себе было необычно, но последующие события дополняют картину меркуриальной одержимости настолько полно, насколько я сам никогда бы не был в состоя­нии ее описать. Вскоре после того как молодой человек вновь обрел контроль

над собой, в него вошел другой дух. Он довольно сильно отличался от перво­го и казался абсолютно добрым и очень мудрым. Он оставался с молодым человеком не более нескольких минут и за это время успел донести до его сознания очень много. Молодой человек обнаружил, что может свободно общаться с духом, задавая ему мысленные вопросы и немедленно получая ответ. Очень интересна была сама форма ответов. Они как бы были написаны на мысленном экране, словно на экране телевизора или компьютера. Он зада­вал вопросы о том, что будет, если он поступит так-то и так-то, и немедленно перед глазами возникали последствия его поступка — последствия близкие и отдаленные. Затем он спрашивал, что будет, если он поступит немного по-другому, и перед ним появлялась вереница иных последствий. Дух моменталь­но давал ответы на самые глубокие вопросы, касающиеся жизни и бытия. Казалось, нет ничего такого, чего он мог не знать. Ушел он так же внезапно, как и пришел, оставив молодого человека в полном изумлении. Я думаю, что рассказанное им не выдумка, во-первых, потому, что я знаю этого человека, а во-вторых, свидетелем происходящего была его девушка, которую до сих пор бросает в дрожь при воспоминании о случившемся.

Я думаю, что трудно найти более яркую иллюстрацию восприимчивости Mercurius к любому виду духовности. Если эго Mercurius начнет увеличи­ваться, он сможет злоупотреблять своей экстрасенсорной одаренностью в поисках личного могущества. Так возникает обратная сторона Mercurius — колдун. К этой разновидности Mercurius, по-видимому, относятся многие эстрадные гипнотизеры, заставляющие аудиторию делать разные глупости. Существуют люди, намеренно занимающиеся магией (реальной магией, а не шарлатанством), чтобы получить власть над людьми. Подобный человек очень хорошо изображен в фильме «Warlock», в котором средневековый колдун перенес себя в двадцатый век в поисках магического свитка, дающего необычайную мощь. Этот колдун очень умен, обаятелен и крайне жесток. Его совершенно не смущает изменившийся облик мира, не похожий на привычный для него мир пятисотлетней давности. Он прекрасно понимает, как нужно манипулировать людьми двадцатого века для достижения своих целей, оставляя за собой разрушительный след. Я был поражен, насколько точно голливудские режиссеры подбирают актеров для фильмов. Современ­ные актеры почти всегда играют персонажей, соответствующих их собствен­ным конституциональным типам. Именно поэтому их игра выглядит столь убедительной. Один из примеров — Джек Николсон, играющий роль рас­путного колдуна в фильме <<Иствикские ведьмы» и словно созданный для этой роли. Внешне персонажи Николсона всегда выглядят порочными, но порочность у них сочетается с игривостью и склонностью к злым проказам.

Больше того, от игривости один шаг до злых шуток, а от них рукой подать до зла в чистом виде. У Mercurius часто молено увидеть как минимум два первых качества, а иногда и все три. Персонаж Николсона обладает мощью, сравнимой с мощью Nux vomica, но у него она имеет немного другой оттенок. Колдун Mercurius в большинстве случаев обаятелен, обладает силой внушения, предельно эгоистичен. Субъекты Nux vomica более просты в своей прямой, незамаскированной демонстрации мощи (прежде всего на физи­ческом уровне). Колдун Mercurius; изображенный Николсоном, обладает мощью более глубинной, она неявна и от этого еще более пугающа. Nux vomica может устрашать своей беспощадностью. Колдун Mercurius пугает, потому что он сам — воплощенное зло (Кент: «Воля насквозь пропитана злом»). Вследствие относительной легкости доступа к потустороннему миру (как в отношении силы, так и в отношении информации) Mercurius вынуж­ден выбирать между ангелами и демонами. Некоторые из них находятся в состоянии выбора и поэтому попеременно обращаются то к одному, то к другому. Необходимо уточнить, что все люди могут в разное время обра­щаться то ко злу, то к добру, но у Mercurius эти полярности выражены максимально ярко (как и любые другие полярности), так как они слишком легко могут соприкоснуться с трансперсональным опытом.

Мастер слова

В греческой мифологии ребенка Гермеса воспитывали музы, чей таинственный дух вдохновляет писателей и художников. Миф утверждает, что, если музы вдохновят поэта, он без труда может написать свое лучшее произведение, так как он всего лишь канал, проводник творческих токов, текущих сквозь него. Mercurius воплощает все типичные атрибуты Гермеса. Гермес — посланник бо­гов, поскольку достаточно прозрачен, чтобы служить проводником их голоса. И многие индивидуумы Mercurius являются талантливыми ораторами, певцами и писателями. Некоторые способны творить, только когда их посетят музы, а в остальное время они бесплодны. Другие способны подключаться к этим твор­ческим потокам по собственной воле (как, например, Пол Маккартни, мерку-риальный экс-Битлз). Здесь приходит на ум книга талантливого писателя Рассе­ла Хобана «Klienzeit». Klienzeit, герой этой книги, работал составителем рек­ламных роликов и был уволен за составление абсурдной рекламы, которая каким-то образом появилась у него в мозгу под видом внезапного вдохновения. Затем он прошел через ужасные испытания в больнице, где у него внезапно все органы решили отказать один за другим. Однако Хобан превращает повество­вание в блистательную комедию. Вместо медицинских терминов он использует

музыкальные и геометрические понятия. Так, гамма звучания его органов иска­жается, боль стреляет из пункта А в пункт В, а асимптота становится асиммет­ричной. (Это один из примеров обращения Mercurius со словами. Mercurius любит играть словами. Это его стихия, и он одновременно преклоняется перед словом и любит играть с ним.) Лежа в больнице, Klienzeit беседует с Больницей, Смертью и самим Богом (пример того, как Бог говорит не через посредника, а с ним самим?) и никто из них не говорит ему ничего обнадеживающего. Посте­пенно благодаря любви ухалшвающей за ним медицинской сестры он выходит из больничной палаты (откуда никто до него не выходил) и оказывается в чистой пустой комнате, где его ждала только печатная машинка и несколько листов бумаги. Он ждет, и вдруг его переполняет Слово, которое до этого бросило в его сознание свои семена. Тогда Klienzeit страстно бросается на бумагу, борется с ней как с врагом и обнимает, как возлюбленную, бросает на нее слова, очаровывает ее легкими песенками, а затем обрушивает на нее мощ­ные волны громогласных аккордов. В конце книги Klienzeit подружился со Смертью, которая предстала перед ним в форме огромной волосатой шимпан­зе, и с тех пор жил счастливо. Эта причудливая, но очень красивая история, переполнена типичными меркуриальными образами, и я не сомневаюсь, что сам Хобан относится к конституции Mercurius. Во-первых, здесь фигурирует рекламное агентство. Никто не придумает рекламный ролик лучше Mercurius. Mercurius потрясающе владеет словом, он может жонглировать ими как угодно и для любой цели. Mercurius исходно лишен какой бы то ни было морали, а в рекламе это одно из необходимейших качеств. Он прекрасно владеет искусст­вом хлесткой, яркой, короткой фразы, так как Mercurius самый ловкий и самый изощренный из всех мастеров слова. Затем мы видим своеобразную одержимость, связанную с бессмысленной стихотворной фразой, которая, с одной стороны, стоила герою его работы, но при этом привела его к гораздо большим творческим возможностям. Мозг Mercurius достаточно открыт и под­вижен, а потому для него одинаково возможны как неожиданное вдохновение, так и похожее на внезапное умопомешательство отвлечение внимания под дей­ствием тривиальной мысли. И даже более того — для него возможно навязчивое состояние, почти одержимость, когда он не может выкинуть из головы совер­шенно абсурдную мысль.

Klienzeit общался с Больницей, Небом и Богом точно так же, как он мог болтать с обычными людьми, без преклонения перед высшими сущностями. Это опять наводит на мысль о Гермесе, который, будучи полубогом, не про­сто служит богам, а общается с ними на равных. Кроме того, его отец — сам Зевс. Индивидуум Mercurius часто демонстрирует необычную отстраненность от других людей и дает им понять, что он находится над бренным миром. Эта

отстраненность может иметь черты откровенного высокомерия, однако у бо­лее психологически здоровых и зрелых индивидуумов Mercurius это не высоко­мерие, а осознание собственной глубины и созерцательности, которые держат их немного в стороне от других. Здоровые Mercurius преодолевают восхище­ние собственным внутренним миром и вступают во взаимодействие с окружа­ющими, хотя и сохраняют при этом некоторую обособленность, оставаясь на позиции наблюдателя. Эта положительная ипостась Mercurius часто пропус­кается гомеопатами, и этому есть несколько причин. Прежде всего, наиболее мудрые индивидуумы Mercurius предпочитают хранить молчание, пока не найдут достойного собеседника, чтобы поделиться своей мудростью. Во-вто­рых, его незрелые собратья гораздо более видны и заметны, отчего за Mercurius идет столь дурная слава, и, наконец, в-третьих, чтобы увидеть муд­рость в пациенте, гомеопат сам должен ею обладать.

Даже относительно зрелые Mercurius имеют несколько ослабленную связь со своим телом и с Землей. Пациента Mercurius нельзя назвать приземленным. Он предпочитает жить в своем сознании. Это еще одно объяснение отстраненно­сти Mercurius, а также того, почему психика Mercurius так легко может быть захвачена внешними влияниями независимо от того, являются ли они высоки­ми или демоническими (Кент: «Импульсивное умопомешательство»). Klienzeit казалось, что его органы покидали его один за другим. Он не мог опереться ни на один из них. Это отражает плохую связь субъекта Mercurius со своим телом. Очень часто он игнорирует нужды своего тела, следуя своим желани­ям. Так, он может питаться одними бутербродами, смотреть видео всю ночь, вместо того чтобы спать, ни разу в жизни не сделать зарядки. Возможно, таким образом он пытается «наладить отношения» со своим телом, хотя попытки эти выглядят совершенно нелепо, словно он пытается с ним заигры­вать. Не думая о нуждах своего тела, Mercurius рано или поздно начинает платить за это в форме истощения, рецидивирующих и хронических инфекций или серьезной соматической патологии, например болезни сердца.

Сообразительность Mercurius может проявлять себя довольно очевидным образом. Ум субъекта Mercurius постоянно «включен», находя связи между явлениями, между которыми на первый взгляд связи нет. Эта способность великолепно изображена в пьесе Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильден-стерн мертвы». Два главных героя этой пьесы - два умных шута, часто по поводу и просто так обращающихся к Шекспиру. Они раздают шуточки на­право и налево и постоянно занимаются игрой слов, которая одновременно восхищает и утомляет, поскольку редко имеет какой-либо иной смысл, кроме праздной игры ума. Розенкранц и Гильденстерн - персонажи шекспировско­го «Гамлета». Вероятно, этот меркуриальный дух был воспринят из самих

пировских пьес, которые пропитаны им насквозь. Хотя Шекспир писал сцена­рии своих пьес заранее, его «жонглирование словами» звучит восхититель­ным и полностью спонтанным.

Это требует большой быстроты ума, так как подразумевает одновременное существование в двух различных логических потоках. Подобные игры слов могут выглядеть бредом сумасшедшего, однако в безумии Mercurius есть после­довательность, как у Гамлета. Более того, они даже успевают подшучивать над собой. Гамлет: «...но мой дядя-отец и моя тетка-мать ошибаются... я безумен только при норд-норд-весте; когда ветер дует с юга, я отличаю сокола от цапли». Весьма вероятно, что сам Шекспир имел конституцию Mercurius, Мысль о конституциональной принадлежности великого поэта долго не дава­ла мне покоя, но когда я догадался о Mercurius, все встало на свои места. Шекспир — величайший мастер слова не только в смысле широты описанных им характеров, но и в отношении его неистощимого остроумия и глубины постижения мира. Он одинаково уверенно чувствует себя среди мрачной пыш­ности королевских покоев и в пропитанных грубоватым юмором тавернах. Он обожает парадокс и его сестру — иллюзию. И он наряжает короля в рубище нищего, обменивая его при рождении на двойника (двойники и близнецы очень привлекают двойственную натуру Mercurius), а затем показывая всем, что кажущийся более благородным на самом деле негодяй, а презираемый всеми окажется ангелом. Его проникновение в человеческую природу потря­сает, но при этом он остается с легким сердцем и немного отстраненным: «Весь мир — театр и все мы в нем актеры». Его любовь к символам и постоян­ные намеки на тайный смысл обнаруживают перед нами человека, одинаково хорошо себя чувствующего в мире рациональной логики и в мире иррацио­нальной мудрости, а его любовь к шутам напоминает нам о еще одном пара­доксе Mercurius — изрекать мудрость может только тот, чей разум достаточно пуст, чтобы вместить ее*.

Подобно Шекспиру многие индивидуумы Mercurius испытывают тягу к тай­ному, эзотерическому, в особенности ко всему, что связано с предсказанием будущего. Некоторые из моих пациентов Mercurius любили ходить к гадалкам или постоянно использовали карты Таро или «Книгу перемен», стремясь заглянуть немного вперед, узнать, что их ожидает. И здесь бедным Mercurius приходится совсем туго, так как перед ними всегда открыты тысячи возмож­ностей. В восхитительной книге Памелы Тайлер прекрасно описаны астроло­гические особенности человека, находящегося под влиянием Меркурия (озаг­лавленные просто «ртуть»), из которых без труда можно вывести прямое

*Среди русских писателей, скорее всего относящихся к этому типу, можно назвать Лер­монтова. Во всяком случае, в образе «Героя нашего времени» Печорина все характерис­тики Mercurius воплощены в полной мере. — Прим. перев.

соответствие между астрологическим Меркурием и конституцией Mercurius. Si был несказанно удивлен, встретив в книге такую фразу: «Человек, находящий­ся под влиянием Меркурия - завсегдатай в магазине оккультной литературы». Mercurius любит возбуждающие воздействия, и потому все экстраординарное привлекает его, кроме того, он чувствует инстинктивную тягу ко всему запре­дельному, даже если сам не имел никаких трансцендентальных переживаний.

Вечный мальчик

Итак, мы увидели восприимчивость, гибкость Mercurius и его литературный талант. Теперь пришло время рассмотреть несколько менее приятную сторону его характера- его детское, эгоистическое потворство своим желаниям, кото­рое может вызвать в памяти такой термин, как «нарциссизм». Великий психо­лог Карл Юнг ввел термин «Puer Eternus», или «вечный мальчик», которым он обозначил тип человека, не способного достигнуть психологической зре­лости и при этом обаятельного, зацикленного на себе и часто манипулирую­щего окружающими. Его описание «вечного мальчика» весьма точно соответ­ствует наиболее незрелым субъектам Mercurius, Кроме того, нужно сказать, что и те Mercurius, которые смогли в той или иной степени психологически повзрослеть, все равно сохранили в себе некоторые черты «вечного мальчика» (или девочки, если речь идет о женщине).

Ребенок чувствует себя необыкновенным, особенно если мать делает из него кумира и балует его, и это усугубляет в нем инфантильность и зависимость от матери. Многие дети Mercurius столь сообразительны и талантливы, что роди­тели поневоле начинают относиться к ним как к особенным. Кроме того, у Mercurius имеется врожденная способность манипулировать людьми для из­влечения собственной выгоды, как с помощью обаяния, так и с помощью менее привлекательных методов, например капризов и вспышек раздражитель­ности. Таким образом, субъект Mercurius часто вырастает избалованным, и, чем более он избалован, тем больше у него шансов стать «вечным мальчиком». Хорошим примером подобного рода людей является Питер Селлерс. Я обра­тил внимание на биографию Питера Селлерса, прочтя рецензию на нее в газете. Там были такие строки: «Селлерс мог перевоплощаться в любого чело­века, так как своей личности у него не было». Меня заинтриговали эти слова, звучавшие очень «меркуриально», и поэтому я прочитал книгу Роджера Лью­иса «Жизнь и смерть Питера Селлерса», из которой понял, что Селлерс был самым ярким примером «вечного ребенка» Mercurius, о которых мне когда-либо приходилось слышать. Льюис начал свою работу как горячий поклонник Селлерса,, но, чем больше он углублялся в изучение его личности, тем темнее

она ему представлялась. Вот слова собственной тетки Селлерса о его детстве: «Это был ужасный ребенок, просто монстр. Мы с удовольствием придушили бы его». Он был абсолютно избалован своей истеричной матерью и привык делать все, что ему заблагорассудится. Однажды он толкнул гостью в камин, отчего она получила серьезные ожоги. Он мог плюнуть человеку на голову, разодрать на части игрушки, затолкать кошку в диван. Если его мать выходила из комнаты, он мог пронзительно орать, пока та не вернется. Подобное манипулятивное поведение сохранялось у Селлерса всю его жизнь. Он всегда получал что хотел, не считаясь ни с кем.

У Селлерса была совершенно сверхъестественная способность моментально подражать голосу и мимике других людей после самого короткого знаком­ства с ними. По словам его дочери, он мог телепатически понять любого человека и использовал эту способность в своей игре. Те, кто знал его, говори­ли, что он всегда играл кого-то другого, но никогда себя. Однажды он обмолвился: «Уже много лет, как я перестал искать себя». По-настоящему счастлив он был только в игре, делая то, что умел лучше всего — то есть надевая очередную маску (один из ранних биографов Селлерса назвал свою книгу «Маска, надетая на маску»). Он сказал однажды, что жизнь имеет ценность только на съемке. Остальное время не имело для него никакого значения. Селлерс обладал большим и типично меркуриальным талантом быть светским львом, однако никогда и ни с кем у него не возникло серьезных зрелых отношений. Льюис пишет: « Он не мог стать верным другом, он не был способен ничего давать». Более того, он напрямую использовал людей для своих целей. Например, он мог неделями не обращать никакого внимания на свих домочадцев, а потом демонстративно суетиться с ними на сцене после окончания шоу, чтобы его смогли сфотографировать как семейного человека. «Вечный мальчик» очень хорошо владеет искусством получать то, что он хочет. Однажды Селлерс создал кучу проблем Би-би-си, отказавшись следо­вать сценарию (на него вдруг нашел приступ спонтанной игры), и компания стала засыпать его агента жалобами за нарушение контракта. Селлерс сам ответил на эти послания, причем в следующей манере. Он предстал предельно разумным и дружелюбным, но продолжающим настаивать на своем, после чего начал жаловаться на то, как несправедливо на него напали (при этом добавив немного неправды для усиления эффекта), а в конце разразился ис­полненной справедливого негодования тирадой в адрес компании. Он на­столько мастерски все это проделал, использовав всю мощь своего таланта, что в конце концов люди, которых он обвинил, вынуждены были прислать ему письма с извинениями. Все это замашки диктатора. И «вечный мальчик» Mercurius очень легко может стать тираном, если получит достаточно власти.

«Вечный мальчик» Mercurius не переносит малейшего дискомфорта. Од­нажды мне пришлось лечить девочку-подростка, обратившуюся по поводу синдрома дефицита внимания. Она была яркой и быстрой в движениях, а ее ум и отстраненность были настолько выражены, что она производила впечатление человека «лишенного нервов». Она была «компьютерным ма­ньяком», и при работе с компьютером у нее не было никаких проблем с концентрацией внимания, но вот в школе она очень страдала от беспокой­ства и перепадов настроения. (Mercurius вообще очень любит общаться с электроникой, а с людьми часто чувствует скуку и утомление.) По словам отца девочки, она обладала очень сильной волей и, когда что-то происхо­дило не в соответствии с ее желаниями, могла устроить бурную истерику. Он также сказал, что у нее очень развиты экстрасенсорные способности, — она могла, например, заставить фишки в игре разложиться определенным образом, и девочка это подтвердила. Ее острый обезличенный интеллект, рассеянность внимания, любовь к компьютерам и экстрасенсорные способ­ности вывели меня на Mercurius. Кроме того, оказалось, что, когда ей было нужно сделать укол, она поднимала шум, как трехлетний ребенок, как до этого, так и после. Если она получала царапину или ссадину, это был конец света. Подобная крайняя чувствительность к дискомфорту подтверди­ла Mercurius, который значительно стабилизировал ее поведение.

Гомеопатам хорошо известна чувствительность Mercurius и к жаре, и к холоду. В Materia Medica Mercurius назван «живым термометром». Не сле­дует забывать, что ртуть сама по себе очень чувствительна к перепадам температур и поэтому в настоящих термометрах используется именно она. У меня был знакомый Mercurius, который начинал чихать всякий раз, когда атмосферная температура падала градуса на два. В машине он постоянно возился с кондиционером, подбирая именно ту температуру, которая бы его устраивала. Если машина уходила от солнца в тень, он немедленно бросался к кондиционеру и настраивал его, и так могло происходить почти каждую минуту. Во время еды этот человек отличался чрезмерной суетливо­стью. В ресторане он постоянно придирался к меню и требовал всевозмож­ных модификаций в приготовлении пищи и сервировке стола, не потому, что у него был какой-то изысканный вкус, а просто потому, что он хотел получить все в точном соответствии со своими желаниями. Если еда оказы­валась несколько менее горячая, чем нужно (на что все остальные просто не обратили бы внимания), он требовал принести другую. Он утверждал, что его желудок слишком чувствителен, причем не только к качеству и составу пищи, но и к сбалансированности различных продуктов. Так, после горько­го он хотел сладкого, для «равновесия». Если пища имела недостаточно

пикантный вкус, он добавлял соль, а если была слишком соленой, он требо­вал питья и т. д. (На память приходит забавная сцена из фильма Стива Мартина «L. A. Story», где группа ультрамодных светских людей заказыва­ла себе кофе. Начали они довольно традиционно - каппучино, мокко, но постепенно заказы стали все более вычурными — кофе без кофеина, кофе без кофеина со сливками и в конце концов — кофе без кофеина со сливками и с долькой лимона.) Некоторые индивидуумы Mercurius так и не могут достигнуть достаточного равновесия. Словно шарик ртути, они чувствитель­ны к малейшему воздействию, а их стабильность крайне неустойчива. Это относится к их телу, их настроению и даже к их мнению. Mercurius вечно мечется от одной крайности к другой. Жесткая дисциплина также практи­чески непереносима для них и может даже быть для них опасна. Селлерс садился на строжайшую диету, чтобы выглядеть более привлекательным для Софи Лорен. И ему действительно удалось сбросить вес, однако потрясение от этого небывалого для него ограничения чуть его не убило. В конце диеты у него возникли первые сердечные приступы. Похожую историю рассказал мне один из моих пациентов. Он привык никогда не отказывать себе в еде и поэтому был достаточно толстым и обрюзгшим. В конце концов он решил соблюдать диету и через день делать зарядку. Хотя его физические упражне­ния не были слишком изнуряющими, он смог превратить свои дряблые ткани в достаточно крепкие мышцы, но не успел он насладиться плодами своих достижений, как у него внезапно развилась таинственная болезнь, которая полностью высосала из него все силы. После чего он опять начал есть все подряд и забросил свои упражнения. По-видимому, для некоторых индивидуумов Mercurius, привыкших к абсолютной вседозволенности, на­сильственно наложенные ограничения могут оказаться катастрофой.

Наиболее яркий и известный пример «вечного мальчика» Mercurius, ко­торый приходит мне на память, — это выросший ребенок Артур в исполне­нии Дадли Мура, который сам по себе имеет определенные признаки Mercurius. Артур полностью зависим от слуг, без которых он не может и шагу ступить, но при этом он всеми любим благодаря своему обаянию. Он эгоистичен и определенно не способен взять ответственность на себя, не переложив ее на кого-то другого. Артур вынужден вступить в жестокую борьбу со своим бедственным положением, в котором он оказался из-за привычки не утруждать себя лишними заботами. И многим другим Mercurius тоже приходится сталкиваться с теми же проблемами. Например, женившись, они могут чувствовать полную неспособность сопротивляться искушению завести роман с симпатичной девушкой, а потому даже не будут пытаться как-то сопротивляться этому искушению. То же самое касается

излишеств в еде, возбуждающих впечатлений и любых других желаний (Кларк: «Потеря силы воли»). Селлерс преследовал Софи Лорен уже буду­чи женат, а потом то же самое повторилось с Брит Экланд, на которой он потом все же женился. Mercurius абсолютно импульсивен в своих желаниях, словно маленький ребенок. Он также импульсивен в своем вдохновении, и его, как и индивидуума Sulphur, окружающие выносят и даже любят за его блеск и обаятельность. (Хороший пример меркуриального блеска — импро­визация на рояле в исполнении Дадли Мура. Он начинал с мастерского исполнения какого-нибудь классического произведения, постепенно пере­водя его во что-то банальное, типа мелодии «Happy birthday to you».) Индивидуума Mercurius также обычно любят женщины из-за его мальчишес­кой открытости. Mercurius распахивает душу навстречу любому, особенно представителям противоположного пола, и само по себе это может выгля­деть привлекательно, но может принимать и гипертрофированные черты. Mercurius может мгновенно влюбиться, тут же предложить руку и сердце, а спустя некоторое время так же внезапно разлюбить из-за самых незначи­тельных трений. Подобное было очень характерно для Селлерса, что и приводило его к многочисленным бракам и разводам. Интересно, что сами Mercurius часто знают за собой эту черту. Льюис пишет в автобиографии, что, предлагая своей первой жене выйти за него замуж, он спросил ее: «Анна, хочешь быть моей первой женой?» — на что несчастная женщина все равно ответила согласием.

«Вечный мальчик» (или «девочка») Mercurius проявляет свою инфантиль­ность во многих аспектах. Он нахален, лишен естественного чувства суборди­нации, безответственен и имеет нездоровую зависимость от источников чув­ственных удовольствий. Склонность к разного рода зависимостям я нередко наблюдал у моих пациентов Mercurius. Один молодой человек (выглядевший еще моложе своих лет) обратился ко мне с просьбой избавить его от пристра­стия к наркотикам. Он был известным стилистом и очень любил свою работу, однако работал он в типичном для Mercurius головокружительном темпе и в выходные любил полностью расслабиться и предаться развлечениям. И он принимал наркотики. Много наркотиков. Mercurius склонен доводить все до крайности, и этот пациент не был исключением — количество принимаемых им препаратов просто поражало. Несмотря на это, он льстил себя надеждой, что у него нет наркотической зависимости. По его словам, прием наркотиков не мешал его работе, а следовательно, его нельзя считать наркоманом. Однако его физическое здоровье и отношения с окружающими начали страдать, отче­го он и пришел ко мне за помощью. Некоторые слова, которыми он характе­ризовал себя, вызвали у меня улыбку, настолько четко они отражали сущность

Mercurius. Он рассказал, что после приема наркотика никогда не «отрубает­ся» и не впадает в прострацию. Наоборот, он начинает веселиться с друзьями, которые отводят ему роль лидера в очередном «представлении». Mercurius всегда в движении, поэтому мой пациент и был столь равнодушен к пассивно­му наркотическому «приходу». По его словам, он всегда играет роль лидера для своих друзей, которые идут за ним, как «крысы за дудочкой». Фигура Крысолова из сказки — типичный меркуриальный образ: молодой человек легким шагом проходит по городу, играя на волшебной дудочке и уводя за собой сначала очарованных крыс, а потом очарованных детей. Крыс он уво­дит, надеясь на щедрое вознаграждение (Mercurius никогда ничего не делает просто так, даже играя), а когда его обманывают с оплатой, он в отместку околдовывает и уводит за собой «всех детей в городе». Это — уже темная сторона играющего Mercurius. Если его обидеть, он превращается в безжало­стного монстра. Даже внешность субъекта Mercurius представляет смесь проти­воположностей. Мой пациент-стилист проводил международные семинары, что впечатляло, учитывая его молодость. Он рассказал, что в детстве часто забирался на задний двор в своем доме, вставал на ящик и экспромтом произ­носил речь перед воображаемыми слушателями. Обычно эти «выступления» были посвящены рассказу о собственных достижениях и свершениях. Здесь проявлялось очевидное сочетание словесного дара Mercurius и нарциссизма «вечного мальчика». Я назначил ему Mercurius vivus ЮМ, и спустя три недели он сказал, что стал спокойнее и уже не испытывал трудности с воздержанием от наркотиков. У него завязались отношения с новой женщиной и, он был преисполнен решимости не подвергать эти отношения опасности со стороны прежнего разгульного образа жизни. После единственной дозы подобного лекарства «вечныймальчик» начал «расти».

Образ «вечного мальчика» своеобразно сочетает в себе открытость нарас­пашку и высокомерную бесчувственность. Он думает, что он лучше всех, но ему нужно признание со стороны окружающих. Сам он разглагольствует, совершенно не думая о последствиях, однако будет глубоко уязвлен, услышав критику в свой адрес, похожую на правду. Он склонен, влюбившись, окру­жить свою избранницу вниманием и комплиментами, пока не добьется от нее желаемого, а после уже не сомневается, что та никуда не денется от него. «Вечный мальчик» отличается крайней уязвимостью, так сам он ощущает себя в полной безопасности, словно все время находится под защитой матери, всепрощающей и любящей его несмотря ни на что. Когда ему чего-то начинает не хватать, «вечный мальчик» ждет, что окружающий мир тут же бросится выполнять его желание, словно любящая мать. И если мир вдруг отказывается так делать, Mercurius испытывает настоящий шок. Юный продавец пылесосов с

с индромом дефицита внимания выглядел крайне печальным и несчастным, когда говорил о том, что ему трудно заводить друзей и, что другие люди считают его слишком самоуверенным. Следующее его высказывание подтверди­ло, что он очевидно застрял на стадии «вечного мальчика». Он сказал, что на самом деле он вовсе не самоуверен, просто другие люди не способны воспри­нять от него те истины, которые он им предлагает. «Вечный мальчик» все нремя занимается самокопанием, но все, что он видит, — это блеск на повер­хности. Ему очень трудно понять, что на самом деле он эгоистичен и не способен к поддержанию душевной близости. (Как можно быть близким с кем-либо, если ты влюблен в самого себя?) «Вечный мальчик» Mercurius мо­жет чувствовать, словно он полностью сливается с другим человеком, и это переживание может быть совершенно экстатическим, но на самом деле он просто растворяется в другом, теряя собственную личность. Тогда как истин­ная близость подразумевает общение с другим, оставаясь собой.

Прекрасный пример открытого нараспашку, блестящего «вечного мальчи­ка » Mercurius — певец Майкл Джексон. Пожалуй, Джексона можно назвать самой противоречивой и эфемерной личностью современного шоу-бизнеса. Это Питер Пен, который никогда не может вырасти. Он живет в своей вы­мышленной стране, с волшебными ярмаркой, кино и зоопарком. Его вне­шность — ярчайший пример Mercurius. Он не только выглядит воздушным очаровательным мальчиком, но и постоянно меняется, почти каждую неделю приобретая новый имидж. Он так озабочен своей внешностью, что даже сде­лал пластическую операцию на лице. Более того, в типично мер куриальном стиле он — наполовину черный, наполовину белый, наполовину мужчина, наполовину женщина, наполовину человек, наполовину эльф. На сцене Джек­сон буквально искрится энергией. Он гипнотизирует аудиторию своей лунной походкой, двигаясь одновременно и вперед, и назад. А с помощью компью­терных спецэффектов ему удается создать полную иллюзию того, что перед нами движется не человек, а пантера. Когда Джексон появился на телевидении в 1994 г., защищаясь от упреков в сексуальных отклонениях, выдвинутых прес­сой, он остался почти таким лее. Он был похож на призрачную фигуру с мягким женственным голосом, не способный понять выдвинутых обвинений и страстно желающий любить всех и каждого и быть любимым в ответ. Он постоянно требовал, чтобы ему подправляли грим, так как лицо его покры­лось белыми пятнами. Действительно, иногда двойственная или множествен­ная природа Mercurius проявляется в виде физических признаков. Так, в неко­торых случаях пациенты Mercurius имеют зрачки абсолютно разного диамет­ра. При всей его эксцентричности и самоизоляции Джексона с полным пра­вом можно назвать гениальным артистом. Возможно, он не был далек от

истины, когда однажды заявил, вполне искренне и простосердечно, что Бог дал ему талант, чтобы он мог нести радость всему человечеству.

Дурак

Когда я писал эту главу, я не смог сдержать удивления, обнаружив, что Mercurius воплощает целых три и даже больше архетипических фигур карт таро — «Дурака» (который является отражением «вечного мальчика»), а также Мага, Иерофанта и Императора. Без сомнения, это можно связать с алхимией, в которой ртуть пытались трансформировать в «более высокую субстанцию», точно так же как Маг считается «высшей октавой» «Дурака». Поскольку Гермес — посланец богов, связующий бессознательное и рацио­нальное, получивший вдохновение муз, такая обширная представленность Mercurius в колоде таро кажется только справедливой, учитывая, что карты таро помимо прочего являются символическим отражением стадий духовного роста человека. Впрочем, я несколько отвлекся от главной темы.

«Дурак» — очень любопытный архетипический тип, объединяющий про­тиворечивые аспекты глупости, мудрости, невинности и хитрости. Это крайне меркуриальная фигура. На карте «Дурак» изображен в виде идуще­го беззаботного молодого человека с мешком на спине, близкого к тому, чтобы беспечно рухнуть в пропасть, и собака, лающая у его ног. Это отра­жение оптимизма и бездумной невинности «вечного мальчика» Mercurius, Классические образы «Дурака» постоянно возникают в различных шекспи­ровских пьесах. (В «Двух господах из Вероны» такой герой носит имя, очень характерное для Mercurius, Шекспир так пишет об одном из подоб­ных персонажей: «Этот парень достаточно умен, чтобы играть дурака и при этом делать то, что требует большой сообразительности. Шутя, он должен оценить настроение, личность человека, удобное время. Это искус­ство, которое по плечу лишь поистине мудрому человеку».) Шекспировские «Дураки» другими героями расцениваются как полные придурки и обычно большую часть времени именно «играют дурака», хотя их глуповатая личи­на скрывает недюжинную умудренность, которая исходит из их отстранен­ного и неустроенного статуса. Именно дурак может сказать королю правду о нем, когда никто другой не осмеливает это сделать или не видит ее. «Дурак» все видит, но ничего не говорит, пока его не спросят. А если спросят, он обнаруживает недюжинный ум и способность к наблюдению без гордого самодовольства и торжественности, а с легкостью сорванца или остраненности чужестранца. Именно отстраненность и обезличенность Mercurius позволяет ему играть роль «Дурака». Часто в разговоре ему нече-

го сказать, если в центре обсуждения оказываются личные мнения — при­страстия и отвращения, которыми Mercurius совершенно не интересуется. Один из моих пациентов Mercurius, подросток, обратившийся по поводу ринита, сказал, что в школе он молчит большую часть времени, так как ничего не знает о популярной музыке, от которой сходят с ума большин­ство его сверстников, и он не может разделить их эмоциональные и очевид­но детские реакции с восхвалением одних вещей и насмешками над другими. У него совершенно отсутствовало личное мнение по поводу того, что Мэнди гуляет со Стивом, и он не отпускал шуточки по поводу учителей. По отно­шению к остальным ученикам он выглядел изгоем и «дурачком» вследствие своей отстраненности, но это была ненамеренная отстраненность. Он отча­янно хотел завести себе друзей и даже пытался «выучить их язык», но у него очень плохо получалось изображать заинтересованность вещами, ко­торые ему казались абсолютно бессмысленными. Для своего возраста он был очень сведущ в науке, политике и истории, но в своем кругу был изгоем. Подобно дурачку он пытался разговаривать со всяким, но все считали его странным, не похожим ни на одного из них. Он был умнее многих сверст­ников, но выглядел потрясающе неосведомленным в вещах, которые были важны для них.

«Дурак» Mercurius — это не гордый тип. Он может заговорить с любым. Другой вопрос — будет ли его кто-нибудь слушать. Только тот, кто готов быть честным с самим собой и одновременно способен выйти за пределы личных предпочтений, только тот найдет время, чтобы послушать «Дура­ка». «Дурак» в картах таро — первая карта главного аркана. Однако он представляет не первую стадию человеческой эволюции, а скорее первую стадию индивидуального сознания, вышедшего за пределы «массового со­знания», стадию, сущность которой состоит в осознании собственного не­вежества. Эта стадия отражает стремление сделать шаг в неведомое, непред­сказуемое, довериться судьбе, и это наивное и одновременно отважное до­верие часто можно увидеть у Mercurius,

«Дурак» Mercurius — шаловливый тип. Некоторые из них это потакающие своим слабостям «вечные мальчики», которые все время стремятся «поиг­рать» и которые становятся угрюмыми, раздражительными и капризными, когда их заставляют работать. Другие отличаются меньшим эгоизмом, и имен­но они наиболее близки к образам шекспировских дураков. Они бывают озор­ными и острыми на язык, но злыми их назвать нельзя. Молодой поэт Mercurius, которого я лечил, тоже относился к категории «Дураков». Он с удовольствием сам «играл дурака», веселился и шутил, как ребенок, любил играть в слова (и часто побеждал в этой игре). Подобно многим индивидуу-

мам Mercurius он сочетал в себе одновременно две противоположности. С одной стороны, выглядел очень молодым, открытым, несколько «зеленым» и неотесанным, часто выкрикивая слова, подобно дурачку, однако содержание его слов (и особенно его стихи) были исполнены глубокой мудрости. Часто он намеренно надевал на себя маску дурачка, так как в обществе это воспринима­лось лучше мудрости и позволяло ему быть менее уязвимым.

Когда я «открыл» сущность Mercurius как конституционального типа, постепенно до меня дошло, что большинство комедийных эстрадных артис­тов принадлежит к этому типу. Комик должен обладать быстротой ума и пластичной внешностью, позволяющей ему имитировать различные характе­ры. Более того, тот, кто сам пишет материал для своих выступлений, дол­жен иметь острую наблюдательность и способность понимать человеческую природу. Самый лучший юмор часто основан на том, чтобы четко показать неприкрытую сущность поведения и позицию людей, которые мы видели миллион раз, но над которыми никогда не задумывались. Комик должен уметь вычленить эти автоматические поведенческие модели, чтобы затем ис­пользовать их в своем выступлении. Именно здесь так необходим «всевидя­щий глаз» Mercurius. Такие артисты, как Бен Илтон, Робин Вильяме и Джим Кэрри, имеют все признаки Mercurius. Они могут говорить макси­мально быстро, «строчить как из пулемета», причем в широком спектре различных произношений. Обычно они довольно безжалостны в своем сры­вании масок бессознательных поведенческих моделей, но делают это без малейших признаков гнева или злобы. Подобно беспристрастному судье они без снисхождения, но и без злобы отражают наши бессознательные жесты. Субъекты Mercurius одинаково отстраненно могут изрекать и глубо­кие истины, и неприятную правду. Такая позиция одинаково уместна и в комедии, и в зале суда, однако в личных взаимоотношениях индивидуумы Mercurius могут быстро терять из-за этого друзей, хотя они обычно доволь­но быстро обучаются смягчать высказывания, порожденные излишне ост­рой наблюдательностью. Подобно юному продавцу пылесосов они могут легко обидеть окружающих своими бестактными высказываниями, а потом удивляться, почему они так одиноки. Другой тип, отличающийся прямоли­нейностью высказываний — Nux vomica. Однако есть и отличия. Индивидуум Nux vomica намеренно стремится «сбить спесь» с окружающих и даже полу­чает удовольствие, поставив кого-нибудь в неудобное положение. В отличие от него субъект Mercurius обычно менее агрессивен. Он просто говорит, что видит и не утруждает себя мыслью о том, что это может кого-то обидеть. Либо он может оправдывать свое поведение тем, что окружающим « полез­но знать о себе правду». Во всяком случае, обычно им движет не гнев. Для

Mercurius характерна гораздо более нейтральная и отстраненная позиция, чем для Nux vomica, хотя его прямолинейная манера высказываний может наводить гомеопата на мысль о последнем.

«Вечный мальчик» может выглядеть дураком, поскольку он не привык думать перед тем, как что-то скажет или сделает. Он настолько импульси­вен, что может пуститься в приключения при любых обстоятельствах. А поскольку он также очень пластичен, он может выплыть по течению и адаптироваться ко всему, отчего может казаться крайне удачливым. С дру­гой стороны, он может навлекать на свою голову множество неприятнос­тей, поскольку никогда не смотрит, куда прыгает. Хороший пример — крайняя импульсивность Mercurius в отношениях с противоположным по­лом. Это отмечали многие мои пациенты Mercurius. Они настолько теряли голову от своего нового увлечения, что совершенно не могли остановиться и подумать, к чему это может привести. Иногда из этого что-то получалось, в остальных случаях результаты были ужасны. «Дурак» Mercurius имеет склонность к крайней рассеянности. Одна из причин этой склонности со­стоит в том, что они живут исключительно настоящим. А это означает, что они не учатся на своих прошлых ошибках. Это также означает, что они не умеют планировать свое будущее. Например, жена одного моего пациента Mercurius рассказала мне, что когда они планируют поездку куда-нибудь на выходные, то она сама должна посмотреть маршрут, иначе они обязательно будут плутать и нередко оказываются совершенно беспомощными на доро­ге, не зная, куда им ехать. При этом сам муж постоянно пребывает в непоколебимой уверенности, что сможет разобраться во всем «на месте» и часто попадает в полный просак. Подобным образом «Дурак» Mercurius имеет привычку выходить из дома без ключей. Он просто забывает о них. Он способен соединить в своей голове головоломные куски эзотерической или научной информации, но при этом не может вовремя вспомнить о ключах. Это еще один пример коварной, ненадежной природы «Дурака». Если же по небрежности он не выполнит какое-либо из порученных ему дел, он скорее всего использует свой изворотливый ум, чтобы найти себе оправдание. Либо его голова совсем станет пустой, и он вообще ничего не сможет сказать вразумительного. Индивидуумы Mercurius предрасположе­ны к периодической умственной опустошенности (типичная для Mercurius черта — «все или ничего»). Именно эта пустота в голове и позволяет ему быть столь объективным наблюдателем и также открываться навстречу глу­бинной мудрости. Но она же может сделать его полным идиотом, который не сможет сказать ни слова. Директор школы, в которой учился Питер Селлерс, так вспоминал своего бывшего воспитанника: «Селлерс вообще не

производил никакого впечатления. Он совершенно сливался с обстановкой. Ни с кем из нас он почти не общался». И тот же Селлерс мог производить колоссальное впечатление на публику, когда играл кого-то другого и ему не нужно было играть самого себя! Mercurius может иметь вид дурачка и когда он слишком тороплив в своей речи (Кент: «Заметной чертой, прохо­дящей через весь препарат, является торопливость»), и когда он вообще ничего не может сказать. Подобного «молчащего» дурака Селлерс играл в фильме «Being there». (В последнее время была снята целая серия фильмов о дураках и во всех играли актеры, имеющие признаки конституции Mercurius. Я имею в виду «Being there» с Питером Селлерсом, «The jerk» со Стивом Мартином, «National Lampoon's vacation» сЧиви Чейзом, «Человек дождя» с Дастином Хофманом, «Форест Гамп» с Томом Хэнксом, «Hudsucker proxy» с Тимом Роббинсом и «Dumb and dumber» с Джимом Кэрри. Сюда же можно отнести многие фильмы с Биллом Мюрреем. У каждого из перечисленных актеров можно увидеть некоторые общие осо­бенности Mercurius. Они выглядят юными, невинными, отстраненными, «яркими и искрящимися». Их телосложение и черты лица тоже имеют типично меркуриальные характеристики. Эти актеры Mercurius были выбра­ны на роли многочисленных идиотов, поскольку они вполне натурально могли изобразить удивительное сочетание умственной пустоты и яркой им­пульсивности — очень частой комбинации этого типа.)

Обманщик,

Карл Юнг использовал образ «Обманщика» для описания той стороны нашего подсознания, которая постоянно сбивает нас с толку. Именно она заставляет нас пропускать и путать слова, делать «оговорки по Фрейду» и даже лгать, когда мы думаем, что говорим правду. «Обманщик» — наш враг. Он дурачит нас, заставляя выбирать неправильный путь, делать ошибочные высказывания, покупать самую неподходящую одежду. Это злой гном, чертенок, мелкий бес, всегда готовый к злым проказам. Некоторые индивидуумы Mercurius словно воплощают собой этот образ, который является обратной, теневой стороной Гермеса. В греческой мифологии Гермес начал проказничать, как только ро­дился. Он решил украсть коров у своего брата Аполлона, для чего привязал к их копытам большие сандалии задом наперед, так что, когда он угонял их, следы указывали противоположное направление. Это помогло ему уйти неза­меченным. Когда Аполлон узнал о случившемся, он поймал своего брата и потащил к Зевсу на расправу. Зевс пожурил Гермеса, однако был столь изумлен его находчивостью, что быстро отпустил его. «Обманщик» Mercurius настоль-

ко нахален, что привык выходить сухим из воды после своих проделок. Иногда проказы «Обманщика» могут не выходить за рамки игривых шуток. Большим мастером таких шуток был Питер Селлерс. Например, он мог в середине спек­такля пойти за кулисы, надеть костюм пожарника и начать громко вопить «Пожар!» так, чтобы его было слышно в зрительном зале. В другой раз он заставлял вновь и вновь снимать короткое телевизионное интервью. Так что запись пятиминутной беседы растягивалась на три часа. Это было первого апреля. «Обманщик» Mercurius может обладать коварной хитростью с изряд­ной примесью эгоизма. Он может изворачиваться и манипулировать людьми, преследуя свои корыстные цели. В начале своего пути Селлерс постоянно пы­тался найти богатых людей, носивших ту же фамилию, и выдать себя за их дальнего родственника. Он писал письма ко всем состоятельным Селлерсам, выдавая себя за потерявшегося троюродного племянника, и молил о финансо­вой помощи для начала карьеры. На этот раз он не преуспел. Льюис писал о Селлерсе: «У него не было ни нравственных понятий, ни трезвости ума, и он никогда не знал, как себя вести, будучи полностью сосредоточен на том, как бы половчее обхитрить». Эта линия дает нам ключ к пониманию того, за счет чего Mercurius добивается столь изощренной изворотливости. Он не знает, как ему себя вести, как вследствие своей отчужденности от людей, так и вследствие того, что он все время вынужден соображать, как бы половчее скрыть свои проделки. Подобный откровенно эгоистический тип Mercurius обычно будет достигать своих целей обманом, нежели агрессией. Он все время изворачивается и хит­рит, чтобы его не схватили. В глубине души этого типа Mercurius постоянно сидит страх быть пойманным «с поличным». Селлерс обмолвился как-то раз: «У меня нет друзей, и я подозреваю каждого». В последние годы он жил в основном в Дорчестерском отеле в Лондоне, вдали от своей брошенной семьи. В конце концов в отеле можно было не заботиться о пристойном поведении. Там он никому ничего не был должен.

Не все индивидуумы Mercurius столь же эгоистичны, как Селлерс. Тем не менее даже самый «средний» Mercurius может начать ловчить, если это ему нужно. Он предпочтет «солгать во благо», нежели открыть невыгодную для себя правду, а врожденный талант владения словом позволяет почти убедить даже самого себя в том, что он говорит правду. Памела Тайлер пишет в своей книге о «Меркурии»: «Хитрость воздушных типов — самая коварная. Они искусно прячут свои цели за фальшивым фасадом. Еще одна воздушная такти­ка — интеллектуальное запутывание, когда искусное и хитроумное плетение словес пугает своей сложностью и совершенно сбивает человека с толку. Эта форма обмана — самая утонченная и самая возмутительная из всех; основу ее составляет филигранное владение внешне убедительной и сложной игрой слов,

равно как и нудной софистикой. Двусмысленность — излюбленное воздушное оружие, каковы бы ни были цели». Тайлер адресует эти строки астрологичес­кому меркуриальному типу и «воздушным типам» вообще, однако они впол­не приложимы и к конституциональному типу Mercurius. Более того, Mercurius является одним из основных «воздушных типов» (см. Приложение), будучи высокоинтеллектуальным типом. Mercurius может говорить столь уве­ренно и столь непринужденно, что любая ложь в его устах прозвучит прав­дой. Они могут также утаивать правду. Я несколько раз оказывался в рестора­не с моим приятелем Mercurius, и каждый раз он, когда все заказы уже давно были сделаны, как бы мимоходом сообщал мне, что не захватил с собой денег. Я уже давно изучив его привычки, понимал, что отдавать мне деньги потом он даже не подумает.

Одним из наиболее известных примеров Mercurius — актер Джек Николсон (ко всему прочему «jack» в переводе означает «[крутой] парень»). Стоит лишь раз посмотреть в его демонические глаза, чтобы понять — добра от него не жди. Иногда Николсон кажется довольно обаятельным как в реальной жизни, так и на экране, но в основном он являет собой тип коварного эгоистического обманщика, который может вызвать любовь только в сочетании с ненавистью. Обладая мощью и таинственностью типичного Mercurius, Николсон настолько завораживает аудиторию своим фантастическим хитроумием и неприкрытым эгоизмом, что заставляет зрителей поневоле сочувствовать себе. Николсон — самый обаятельный злодей, и часто его герой «плохой» не полностью, а его «плохая половина» дополняется «хорошей». (Кто лучше Николсона мог бы сыграть лукавого негодяя Джокера в третьем фильме о Бэтмене?) Другой хороший пример этого типа — Джек Пэленс. Его взгляд одновременно ужаса­ет и завораживает, хотя в последние годы в нем стала проглядывать самоиро­ния. Существуют и более крайние варианты «Обманщиков» Mercurius, кото­рые воспринимаются на экране только как злодеи в чистом виде. Хороший пример среди киноактеров (примерам Mercurius среди актеров нет числа, поскольку представители этого типа неотразимы в изображении своей блестя­щей пластичности на голубом экране) — Деннис Хоппер. Роли Хоппера в кино — меркуриальные маньяки, крайне отрицательные персонажи, сочетающие в себе утонченное коварство, непредсказуемость и злобу. Это не простые психо­паты. Другой аналогичный меркуриальный актер — Джон Малкович. Малко-вич очень искусно изображает негодяев, у которых коварное хитроумие соче­тается с бессердечием. Взгляд Малковича имеет жуткое отстраненное выраже­ние, которое вообще очень характерно для Mercurius,

На одном краю подтип «Обманщика» сливается с «Дураком» — это его невинная сторона, на другом же сливается с «Магом». Последний обладает

острыми и глубокими познаниями в области бессознательного и может манипулировать этим бессознательным по своей воле. Это относительно редкий подтип Mercurius, направивший свою энергию на изучение оккульт­ных практик и обычно имеющий очень большую жажду власти. Я думаю, что известный сатанист Алистер Кроули имел конституцию Mercurius. Его страсть к ритуалам, глубина и обширность овладения эзотерическими на­уками и полная аморальность подтверждают его принадлежность к этому конституциональному типу.

«Обманщик» Mercurius может воплотиться и в иной форме — в форме навязчивых и эксцентричных идей. Более нервозные представители Mercurius склонны к навязчивым мыслям, которые могут иметь негативный характер или по крайней мере быть абсурдными. Это обратная сторона психики Mercurius. Однажды именно по поводу этой проблемы ко мне обратился один тридцатилетний пациент. Это был довольно яркий человек, склонный к философскому осмыслению жизни и тяготевший к эзотеричес­ким идеям. У него были темные глаза-бусины, а движения нервозны и поры­висты. Он сказал, что всегда был нервозен, а когда ему приходилось над чем-либо интенсивно размышлять, в его голове снова и снова возникали бесконечные вереницы цифр. Он обладал некоторыми экстрасенсорными способностями и иногда мог видеть ауру над головами других людей. Он был высок, но сильно сутулился, так что ему все время приходилось рас­прямляться. Его острый ум, издевающийся над собственным хозяином, на­вел меня на мысль о Mercurius, который и был назначен в ЮМ потенции. Дня за два навязчивые мысли полностью прекратились, а в последующем нервозность его значительно уменьшилась. Другой пациент Mercurius рас­сказал мне, что его мозг никогда не успокаивается, а в моменты утомления склонен заполняться навязчивыми негативными мыслями. Он обнаружил, что может противостоять этим мыслям, думая о чем-то хорошем, например повторяя мудрые афоризмы. Мне приходилось сталкиваться и с другими пациентами Mercurius, боровшимися с навязчивыми мыслями, думая о хо­рошем. Тогда как Natrum muriaticum использует этот прием для борьбы с депрессией, Mercurius применяет его для борьбы с навязчивыми мыслями. Неудивительно, что Mercurius прибегает именно к помощи афоризмов. Ведь Mercurius в мире слов чувствует себя в своей стихии, и тот, кто склонен к магическому мышлению (см. ниже), вполне может использовать определен­ные фразы для изгнания навязчивых негативных мыслей.

Отстраненность и отчужденность

Mercurius — один из самых чистых примеров воздушных типов, т. е. тех, для которых важен в первую очередь интеллект, а не эмоции. Только Lycopodium может сравниться с Mercurius в этом отношении, но в целом это довольно разные типы. В отличие от Lycopodium ум Mercurius крайне пластичен и гибок. Однако именно «воздушный элемент» объединяет оба типа, придавая им свойство эмоциональной отчужденности. Отстраненность Mercurius даже бо­лее выражена, чем у Lycopodium, так как ему не приходится бороться за обретение уверенности в себе и за самоуважение, которые столь сильно зани­мают умы многих мужчин Lycopodium.

В отстраненности Mercurius есть что-то привлекательное. Отстраненность помогает видеть все стороны ситуации и сохранять спокойствие, не будучи сбитым с толку личными эмоциями, которые не мешают ни восприятию, ни действию. Эта отстраненность тем более привлекательна, что она перемежа­ется вспышками волнения и вдохновения либо внезапным смехом. Mercurius — это загадка, тайна, сочетающая отстраненность и неожиданность. Воз­можно, это не очень легко себе представить, так что здесь лучше обратиться к примерам. Одним из очень хороших примеров является комедийный ак­тер Стив Мартин. Хотя он способен моментально изобразить любую эмо­цию, его игра сохраняет обезличенный, отстраненный характер. Другой пример — окруженный флером таинственности актер Кайл Маклахен, игра­ющий детектива-философа в культовом телесериале «Твин Пике». Его ге­рой в любой ситуации остается под контролем холодного рассудка, но, с другой стороны, его нельзя назвать «холодным» в смысле отсутствия эмо­ций. И это справедливо в отношении большинства субъектов Mercurius. Индивидуум Mercurius в покое пребывает в холодном отстраненном состоя­нии, без мыслей и чувств. Он обычно достаточно легко входит в это состоя­ние. И он довольно спонтанно реагирует в этом состоянии на окружающую обстановку, задействуя как интеллект, так и эмоции. Эмоции его обычно кратковременны, но могут быть интенсивными. Mercurius может резко от­клоняться в ту или иную сторону, но затем он быстро возвращается в спо­койное отстраненное состояние. Однако есть и такие индивидуумы Mercurius, которым достаточно трудно достичь равновесия и которые про­должают постоянно колебаться между крайностями. Но обычно даже в этих случаях ментальная составляющая психики гораздо больше, чем у дру­гих нестабильных типов, таких, как Ignatia и Phosphorus, которые в большей степени находятся под контролем эмоций, чем разума. Нестабильные Mercurius бывают излишне эмоциональны, но они также часто страдают от навязчивых мыслей, от которых невозможно отделаться.

Многие люди обнаруживают, что отстраненность Mercurius может легко

привести в замешательство тех, кто с ними сталкивается. Представьте, что вы смотрите в глаза Джеку Николсону, и вы поймете, о чем я говорю. Человеку, который общается с индивидуумом Mercurius, начинает казаться, что его изу­чает бесчувственный всевидящий разум, и часто это ощущение недалеко от реальности. Мне приходилось слышать, как в адрес моего знакомого Mercurius отпускались реплики типа «у него глаза пришельца». Когда я спросил у него, что он чувствует, когда бесстрастно смотрит в глаза другому человеку, он ответил: «Ничего. Просто я остаюсь совершенно спокоен внутри».

Отстраненность Mercurius проявляется и в их любви к компьютерам и другим умным механизмам. Словно они видят собственное отражения в этих быстрых, ничего не чувствующих механизмах, особенно если те могут писать слова или рисовать либо быстро двигаться, как радиоуправляемые самолеты. Хорошим примером подобных Mercurius машин является Макс Хидрум, получеловек, полукомпьютер в телевизионном «Шоу Макса Хид-рума». Это не сухой, чисто механический компьютерный мозг Kali carbonicum, а изворотливый, бывалый и крайне дерзкий ум получеловека, чья безумная, быстрая речь напоминает манеры некоторых меркуриальных комиков, в частности Робина Уильямса. Это привлекает аудиторию тонко­стью наблюдения человеческого абсурда и талантливым юмором. Даже его имя представляет собой игру слов (Макс Хидрум — «максимальная габарит­ная высота»). Он привлекает внимание и запоминается именно благодаря его сверхъестественной, компьютерной обезличенности.

Одно из любимейших занятий Mercurius — просмотр фильмов. Ему нра­вится сидеть перед экраном, наслаждаясь быстрой сменой визуальных впе­чатлений, что позволяет поддерживать дополнительный интерес. Для Mercurius типичен очень беспокойный ум, жадный до впечатлений, слиш­ком беспокойный, чтобы получать удовольствие от чтения. Особенно силь­но они любят фантастику. Здесь они опять же улавливают некоторое сход­ство с самими собой в отстраненном наблюдении бесконечных возможнос­тей, обычно изображаемых в фантастических фильмах. По моим наблюде­ниям, особенным «уважением» у Mercurius пользуются пришельцы. По-видимому, это связано с их собственной отчужденностью. Люди склонны считать, что пришельцы будут иметь развитой интеллект и при этом будут лишены эмоций — а именно такими ощущают себя индивидуумы Mercurius. Тяга Mercurius к безднам пространства (подсознания или космоса) отража­ется в приглашении большого числа меркуриальных актеров на роли в фан­тастических фильмах. Одна из загадочных меркуриальных фигур - Кристо­фер Уолкен, снявшийся в экранизации книги «Communion», описывающей многократные посещения главного героя инопланетянами. Уолкен сам не-

Mercurius

много похож на инопланетянина. В его внешности есть жутковатая зага­дочность, словно он сам прилетел с другой планеты. (Даже само его имя словно пришло к нам из фантастических фильмов пятидесятых годов.) Дру­гой пример — капитан U.S.S. Enterprise в звездной эпопее «New generation». Капитан Джен-Люк Пикард имеет такой же холодный, стальной взгляд, что и Уолкен. Он никогда не теряет головы, держа в своих руках командова­ние, редко говорит о личных чувствах, хотя у него совершенно нет эмоцио­нальной «тяжести» Natrum muriaticum или выпячивания своего «я» Nux vomica. Хотя он командует огромным кораблем, он гибок и способен вни­мательно и доброжелательно выслушать любого члена команды.

Отстраненность Mercurius связана с недостатком у него «земного» эле­мента. Он похож на разум, плохо связанный с телом. В результате Mercurius может начать игнорировать свое тело или плохо с ним обращать­ся. Это также во многих случаях объясняет нестабильность психики Mercurius. Именно «земной» элемент позволяет нам обрести почву под ногами. Без него мы теряем стабильность. Мне приходилось видеть пациен­тов MercuriuSy которые не могли спокойно сидеть, причем не из-за беспо­койства и не из-за неврологического нарушения, а просто потому, что их мышцы никогда не воспринимались ими как нечто материальное. Усилие, необходимое для того, чтобы стоять спокойно, было почти невозможно для них. Отстраненность субъектов Mercurius от «земного» элемента также мо­жет проявляться в отсутствии у многих из них интереса к природе. Многие субъекты Mercurius вне города ощущают либо скуку, либо тревогу. Они спокойно чувствуют себя дома в искусственной атмосфере большого города, с обилием избыточных возбуждающих стимулов, а на природе ощущают постоянную скованность. В дополнение к этому стоит упомянуть, что Mercurius часто испытывает тягу к рафинированной или искусственной пище, а простая, здоровая еда оставляет у них чувство неудовлетвореннос­ти. Можно представить себе целую расу «меркурианцев», пересекающих космическое пространство на звездолетах, питающихся синтетической пи­щей и с помощью суперсовременных компьютерных технологий создающих любые пейзажи внутри своих кораблей. У них нет традиционных семей-ячеек, а царит абсолютно «свободная любовь». Их дети же, выросшие в насыщенной возбуждающими стимулами виртуальной реальности возвраща­ются на планету, которая для них уныла и бесплодна.

Mercurius может быть одиноким. Индивидуумов, принадлежащих к этому типу, достаточно мало и еще меньше тех, кто может с ними общаться, поэтому субъекты Mercurius часто остаются одинокими. Они довольно тя­жело переживают свое одиночество, так как его усугубляет ощущаемая ими

внутренняя пустота, и вследствие этого они могут стремиться к компании. Один из моих пациентов Mercurius рассказывал мне, что ему часто снится один и тот же кошмар, будто он последний человек, страшно одинокий среди заполняющих пейзаж космических кораблей инопланетян. В этом сне он постоянно опасался, что его поймают, и пытался спрятаться. У этого же пациента периодически возникали параноидальные состояния. Эти состоя­ния не были паранойей психотического уровня {Veratrum album, Stramonium, Belladonna, Hyoscyamus), а скорее представляли собой неадек­ватную реакцию на любой антагонизм со стороны окружающих или бюрок­ратических структур. Чем большую отчужденность от остального мира чув­ствует Mercurius, тем более незащищенным он себя ощущает. Это тревожное состояние иностранца, постороннего, чужого, отличающегося от всех. Воз­можно, поэтому у меня сложилось впечатление, что конституция Mercurius наиболее распространена среди евреев, во всем мире бывших национальным меньшинством. Евреи славятся своим острым интеллектом, приспособляе­мостью и обособленностью, порой граничащей с высокомерием. Все эти характеристики весьма подходят к типу Mercurius.

Иногда отчужденность Mercurius порождает отчаяние и стремление к смер­ти. Эта тенденция может наблюдаться у всех сифилитических типов, включая Аигит и Syphilinum. Молодая женщина со столь хрупким ощущением само­идентификации, что оно легко рассыпалось на множество осколков-«я», час­то испытывала это отчаяние. Она постепенно собирала отдельные кусочки вместе, используя два крайне меркуриальных приема. Первым приемом было письмо. С помощью дневника она могла снова ощутить себя, анализируя и описывая все, что с ней происходит. Второй техникой был ритуал (см. ниже).

Данный случай открыл мне один удивительный феномен, который, как я понял, очень характерен для Mercurius, — феномен «раздвоения». Здесь мы можем провести любопытную параллель между конституциональным типом Mercurius и астрологическими характеристиками планеты Меркурий (и соот­ветствующего ему знака Близнецов). Считается, что Близнецы, как явствует из их названия, имеют «раздвоенную личность». Часто у субъектов Mercurius возникает ощущение, что они потеряли вторую половину. Иногда это сочета­ется с тоской по брату (или сестре)-близнецу и с восхищением детьми-близне­цами. Пациентка Mercurius, пытавшаяся собрать воедино части своего «я», часто говорила о своей склонности считать других людей своими близнецами. Фактически она описывала ощущение растворения в чужой личности, так что уже не могла точно определить, где кончается она, а где начинается другой человек. Ощущение наличия «близнеца» являлось для нее источником ком­форта, так как оно позволяло ощутить целостность, восстановление утрачен-

ной половины. Однако это же ощущение провоцировало чувство тревоги и бессилия, так как пациентка начинала чувствовать очень сильную зависимость от того человека, на которого она спроецировала ощущение «близнеца». Эта молодая женщина была убеждена, что с ней в материнской утробе находился близнец, который умер in utero, хотя никто ей никогда такого не рассказывал. Когда она позволяла себе задумываться на эту тему, она ощущала сильное горе. (Сейчас известно, что в подавляющем большинстве из двоен в материнс­кой утробе выживает только один плод, а другой погибает и редуцируется в ранние сроки беременности, так что возможно, интуиция этой пациентки была не столь далека от действительности.) Некоторые другие пациенты Mercurius говорили мне о желании полностью слиться с кем-нибудь, кто был бы достаточно похож на них и был бы способен на такое слияние. Некоторые из них не были полностью удовлетворены своими любовными отношениями (несмотря на то что с традиционной точки зрения все было «в порядке»), из-за того, что партнер не был достаточно похож на них, чтобы стать настоящим близнецом. В некотором смысле данное стремление найти своего двойника можно рассматривать как разновидность нарциссизма. Не то чтобы индивиду­ум Mercurius должен быть обязательно влюблен в самого себя. Это может быть так, а может и не быть, однако субъекту Mercurius важно постоянно иметь возможность видеть свое отражение — либо в предельно похожем на него человеке, либо в буквальном смысле в зеркале. Некоторые пациенты Mercurius сообщали мне, что чувствуют себя комфортнее, когда смотрят в зеркало, или даже, более того, что зеркало является необходимым условием их психичес­кой стабильности. Словно Mercurius нуждается в некоем объективном под­тверждении того, что он реально существует. Здесь мы снова соприкасаемся с темой проводника, посредника, посланца богов, не имеющего изолирован­ной индивидуальности.

В своей отстраненности Mercurius склонен анализировать все подряд. Он постоянно раскладывает по полочкам людей, события, факты. В процессе этого анализа он приобретает мудрость, но остается все так же оторванным от окружающих. Даже на космическом уровне отчужденность Mercurius создает барьер между ним и другими людьми. Он склонен видеть себя выше или ниже других и соответственно ведет себя. В результате он не может ни с кем встретиться на своем собственном уровне. По иронии судьбы человек, абсолютная гибкость которого позволяет ему переживать самые разнооб­разные состояния бытия, мгновенно замечаемые им у других людей, не способен вступить в контакт с этими людьми. Вместо этого он действует подобно зеркалу. Подобно шекспировским «Дуракам» он может предельно точно скопировать состояние любого человека, но завязать с ними личный

контакт он не может. Только возрастая в любви, Mercurius может вновь почувствовать связь с остальными людьми, и некоторым из них это удается.

Ритуальное и магическое мышление

Страсть к ритуалам можно отнести к самым необычным аспектам психики Mercurius. Я сталкивался с ней много раз, и, по моим наблюдениям, для Mercurius она крайне характерна. У пациентов Mercurius ритуалы могут при­нимать самую разнообразную форму. Могут наблюдаться навязчивые ритуаль­ные действия, главным образом у детей. Например, Селлерс в детстве должен был все делать пять раз. Он должен был пять раз постучать в дверь, пять раз помешать ложечкой чай и т. д. Числа очень часто присутствуют в ритуалах Mercurius (а также в их навязчивых мыслях). На более сознательном уровне индивидуум Mercurius может сам стремиться принять участие в каких-либо ритуальных действиях. Поэт Mercurius, ставший жертвой двух коротких пери­одов одержимости духами, рассказал мне, что в детстве он был совершенно зациклен на своем участии в ритуале мессы в качестве хорового мальчика. Во время мессы он впадал в состояние, близкое к трансу, которое, по словам его девушки, было скорее демоническим, чем божественным. Она знала его с детства и была прихожанкой одной с ним церкви. По ее словам, в его облике во время мессы было «что-то нездоровое». Ей казалось, что он словно приса­сывался к энергии ритуала и питался ею. Другой пациент Mercurius говорил, что его всегда восхищали ритуалы, и однажды ему удалось попасть на не­сколько дней в компанию колдунов, производивших различные магические церемонии. По его словам, во время каждого из этих ритуалов он чувствовал себя в своей стихии, ощущая необыкновенный прилив энергии. Впоследствии он не стал заниматься колдовством, однако считал этот эпизод важной ступе­нью своего психологического роста. Уже неоднократно упоминавшаяся моло­дая женщина, прекрасно отреагировавшая на Mercurius^ которая пыталась собрать воедино разбитое на множество кусочков ощущение собственного «я», во многом в этих попытках опиралась на ритуалы. Она очень хорошо разбиралась в символизме и мифологии, используя эти знания для построе­ния собственных ритуалов. В качестве простого примера одного из ее ритуа­лов можно назвать построение условных скульптур всякий раз, когда ей при­ходилось сталкиваться с новой ситуацией. Каждая такая скульптура символи­чески отражала значение или сущность сложившейся ситуации. По ее словам, это помогало «зафиксировать энергию ситуации» и таким образом умень­шить ощущение потенциальной угрозы, исходящей от всего непривычного. По мере того как отношение ее к какой-либо ситуации изменялось, она могла

переместить скульптуру на другое место или даже изменить ее. Для многих людей этот ритуал покажется странным, однако для этой женщины он был жизненно необходим. Ее ощущение «я» было настолько подвержено воздей­ствиям извне, что всякий раз эти воздействия ужасали или сбивали ее с толку или несли одновременно и то и другое. И она использовала ритуальный предмет (скульптуру) в качестве «строительныхлесов», «окружающих» ситуа­цию (например, первое свидание с возможным партнером) и определенным образом отграничивающих ее от себя. Сознание индивидуума Mercurius очень текуче, очень подвижно. По-видимому, сознательные и автоматические ритуа­лы используются им в качестве некоего психического каркаса, к которому можно прикрепиться.

С пристрастием Mercurius к ритуалам тесно связана склонность к магическо­му мышлению. Очень склонны к магическому мышлению первобытные люди и дикари, приписывающие особенное значение обычным или неожиданным со­бытиям. То же самое характерно, для детей. Формой магического мышления является астрология, и она очень популярна среди индивидуумов Mercurius, Mercurius может увидеть «тайный смысл» в обычной птице, сидящей на ветке (обычно они относят этот «смысл» к себе), или в цифрах номера новой маши­ны своего друга. Они любят символически разгадывать свои сны и придают значение отдельным цветам и некоторым именам. Нередко они проявляют большую тонкость ума в подобных размышлениях. Магическое мышление Mercurius нельзя назвать лишь плодом психотического бреда, как может пока­заться прагматично настроенному человеку. Скорее оно вызвано способностью видеть взаимосвязь внешних и внутренних событий. Интересно отметить, в мифе о Гермесе можно увидеть посредника между космосом (областью бессознатель­ного) и землей (сознанием). Интересно, что Зевс наделил его жезлом, помога­ющим ему разгадывать сны. Так что магическое мышление Mercurius можно расценить как реальную способность увидеть внутреннее значение происходя­щих событий. Однако в ряде случаев магическое мышление, естественно, может зайти слишком далеко. Некоторые индивидуумы Mercurius настолько заворо­жены символическими связями между событиями, что перестают замечать ре­альные связи между ними. Символы могут совершенно затмить для них здравый смысл, и это, естественно, нельзя назвать нормальным. Например, один из моих пациентов Mercurius не мог принять ни одного решения, не «посовето­вавшись» с «Книгой перемен» — древнекитайской гадальной книгой. Он был настолько поглощен интерпретацией добрых и дурных предзнаменований, что совершенно потерял способность к благоразумным действиям. Однако в целом способность к символической интерпретации обогащает жизнь Mercurius и ско­рее является источником мудрости, нежели бреда. Более того, многие индиви-

дуумы Mercurius счастливы, что их жизнь становится насыщенней благодаря этой способности, придающей их жизни неповторимый аромат.

Мания величия и жестокость

Нетрудно понять, почему индивидуумы Mercurius склонны к мании величия. Во-первых, ими движет желание «вечного мальчика» сделать все по-своему. Когда «вечный мальчик» не получает того, чего требует, он устраивает скан­дал и разносит все вокруг себя. Когда требуемого не получает диктатор, он кричит: « Отрубите ему голову!» Вопрос только в масштабах - суть остается неизменной. Вторая причина — отстраненность Mercurius, Некоторые индиви­дуумы Mercurius настолько погружены в себя, что чувства других их совершен­но перестают волновать. В-третьих, многие Mercurius считают себя каким-то особенным — их раздутое чувство собственного «я» еще более усиливается реальными способностями в области мышления и восприятия. А способность к интуитивному постижению раздувает чувство «я» у Mercurius до невероятных размеров. Все перечисленное вместе создает тип личности, убежденной в соб­ственном всемогуществе. К подобному типу Mercurius могут относиться маги, пытающиеся обрести власть с помощью колдовских ритуалов. К нему же могут относиться многие диктаторы. Нервозный молодой пациент, обратившийся ко мне по поводу навязчивых «чисел в голове», с упоением изучал немецкий язык. Он был очарован нацистами и говорил, что чувствует с ними духовное родство, несмотря на то что он разбирался в духовных вопросах и понимал дурную сущность нацизма. Что-то привлекало его в злых делах фашистов. Интересно, что Питер Селлерс любил наряжаться в форму СС (для смеха или чтобы ощутить себя всемогущим?). Он очень хотел сыграть роль Адольфа Гитлера и с удовольствием играл роль Наполеона в одном из фильмов. Более того, в жизни он вел себя как маленький Гитлер (Льюис: «У него были такие капризы и несдержанность, которые обычно характерны как минимум для королей»). Более уверенные в себе Mercurius могут постоянно раздавать при­казания направо и налево. Слабоумный, которого в фильме «The jerk» играет Стив Мартин, приобретает большое состояние и куражится над обслуживаю­щим персоналом не хуже Селлерса. Прочие субъекты Mercurius все же удер­живают себя от подобного поведения и вовремя смягчают его. Однако я сталкивался с восхищением перед проявлениями власти и жестокости у неко­торых моих пациентов Mercurius, хотя в их собственном поведении никаких неприятных черт не отмечалось. По-видимому, Наполеон имел конституцию Mercurius. Известно, что он имел привычку щипать своих солдат за носы, а этот жест имеется в Materia Medica Mercurius. Психологические и физические

особенности великого завоевателя были почерпнуты из воспоминаний близко знавших его людей, а затем подвергнуты реперторизации. На первом месте среди показанных лекарств стоял Mercurius.

Хорошим современным примером «кандидатов в диктаторы» Mercurius явля­ется (скорее всего) Владимир Жириновский, российский ульранационалист, одержавший сокрушительную победу на первых демократических парламентс­ких выборах в России и завоевавший большинство в Государственной думе. Жириновский столь же обаятелен и умен, сколь же эксцентричен и устраша­ющ. Он не скупится на обещания и играет на человеческих слабостях, на их стремлении снова ощутить себя гражданами великой державы и почувствовать уважение к себе. Его психическое здоровье не вызывает сомнений, но он тем не менее периодически разражается абсурдными угрозами и обещаниями типа похода русской армии на Крым или требованиями вернуть России все потерянные после революции земли. Его заявления о границах России от Средиземного моря (!) до Индийского океана напоминают наполеоновскую жажду завоеваний. Ему пока не удалось стать лидером Российского государ­ства, однако он продолжает мечтать о небывалом могуществе. Похоже, что импульсивные угрозы Жириновского сбросить атомную бомбу на Японию и другие его эксцентричные выходки не убавляют его популярности на родине. Mercurius может быть замечательным актером, и игра на публику остается одной из самых сильных сторон политической карьеры Жириновского.

Кто-то может спросить, почему Жириновский и Наполеон не могут при­надлежать к другим «диктаторским» типам — Nux vomica. Stramonium или Veratrum album? Я думаю, что обоих этих деятелей нельзя назвать абсолютно психически здоровыми и благоразумными, как Nux vomica, но, с другой сто­роны, они и не безумцы, как Stramonium или Veratrum album. Еще один дикта­тор, скорее всего имеющий конституцию Mercurius, — Саддам Хусейн, Во внешности Хусейна есть какое-то мальчишеское очарование при всей его жес­токости, и, по-видимому, его нельзя назвать безумным настолько, чтобы ему нашлось место среди истинных психотических типов. Его привычка окружать себя двойниками может показаться курьезной и скорее всего исходит из ти­пичного для Mercurius тщеславия, а также склонности к мистификации и маскировке. Кроме того, его вторжение в Кувейт было настолько глупым и импульсивным действием, что напоминало скорее мальчишеское хулиганство, чем трезвую военную кампанию. Саддам очевидно остался равнодушен к при­чиненным им страданиям, что также очень характерно для Mercurius, кото­рый может найти искусное оправдание всему, что он сделает, и быстро забы­вает то, что не хочет вспоминать (Льюис о Селлерсе: «Регулярно делая свое сознание пустым, Селлерс мог освободиться от таких человеческих слабостей,

как, например, чувство вины»).

Мой друг Mercurius (хорошо отреагировавший на этот препарат) однажды обмолвился, что хотел бы стать президентом Соединенных Штатов, но лишь при условии, что у него была бы реальная возможность на самом деле что-то изменять. Mercurius терпеть не может утомительную волокиту демократичес­ких институтов, которые замедляют темп задуманных им преобразований. Им нужны революционные изменения, мощные скачки перемен и постоянные нововведения. На должности государственного служащего Mercurius может быть ужасен. Склонность Mercurius к жестокости напрямую связана с его способностью по своей воле становиться полностью глухим к человеческим чувствам, например к любви или угрызениям совести. Фактически Mercurius способен столь искусно отбирать те чувства, которые хочет воспринимать, что может, например, чувствовать любовь, но при этом не будет чувствовать угры­зения совести. Он впускает в себя только то, что ему нужно, и также изобра­жает только то, что нужно ему. Именно эта экстраординарная психическая и эмоциональная пластичность заставила Роджера Льюиса написать о Селлерсе: « Бессердечный и сентиментальный, щедрый и скупой, жестокий и слезливый... Селлерс мог бы свести с ума целую бригаду психологов». Селлерс мог быть кем угодно по своему желанию, и'5то сделало его монстром. Здесь можно вспомнить образ Маски в исполнении Джима Кэрри — жуткого получеловека, полудемона. Аналогично компьютерный телевизионный персонаж Макс Хид-рум поражает своей способностью создавать тонкие каламбуры, шутки и ум­ную сатиру быстрее и забавнее, чем любой человек. Он видит все, включая абсурд и лицемерие человеческого общества, но он ничего не чувствует. Инди­видуум Mercurius смотрит на мир, как инопланетянин из иллюминатора свое­го корабля, — как на совершенно не связанную с ним реальность. И он пыта­ется манипулировать этой реальностью, подчас очень умело. Двухлетний ребе­нок учится управлять своим физическим окружением, а затем начинает овла­девать такими необходимыми в общении человеческими качествами, как спо­собность делиться с другими, любить других, чувствовать и понимать других. Некоторые индивидуумы Mercurius так и не овладели ни одним из этих навы­ков, оставаясь на уровне двухлетнего ребенка и пытаясь манипулировать людь­ми, словно неодушевленными предметами.

Внешность

Большинство индивидуумов Mercurius — мужчины, однако для обоих полов характерна немного «бесполая» внешность. Для Mercurius как для высокоин­теллектуального типа характерно худощавое лицо, обычно имеющее довольно

моложавый вид. Взгляд часто пронизывающий, а брови густые и прямые. Волосы обычно прямые и темные, но могут иметь и любой другой цвет. Кроме того, волосы часто бывают тонкими либо непослушными. Большинство инди­видуумов Mercurius имеют худощавое телосложение, но некоторые становятся тучными из-за неумеренного образа жизни.

Заключение

Разнообразие индивидуумов Mercurius нелегко привести к единому знаменате­лю. Они могут быть столь же легкими, как и Phosphorus, хотя их отличает большая отстраненность и острота интеллекта. Они могут быть столь же до­тошными, как и Nux vomica, но у них не будет «упертости» последних. Они могут быть столь же вдохновенными, как и Sulphur (и столь же эгоистичными), однако они гораздо гибче. Они могут быть столь же беспокойными, как и Tuberculinum, и даже более приспособляющимися. Некоторые индивидуумы Mercurius кажутся невинными как младенцы, например Майкл Джексон и Дадли Мур. Другие углублены в себя и полностью отстранены от мира, вплоть до параноидальных тенденций, как у Питера Селлерса. Некоторые индивиду­умы Mercurius жестоки и деспотичны или могут восхищаться жестокостью. Mercurius часто бывает очарован самим собой и поэтому склонен к эгоизму, хотя он вполне способен на проявления любви и дружбы. У него нестабиль­ный характер, а настроение столь же переменчиво, как и мысли. Mercurius процветает в атмосфере изменений и не выносит предсказуемости и рутины. Способность Mercurius копировать свое окружение и приспосабливаться к нему (подобно хамелеону) совершенно уникальна и связана с относительным отсутствием собственной устойчивой личности. Его стремительная изменчи­вость сочетается с любовью к мистификации, а также ко всему магическому и сверхъестественному. Mercurius может быть настолько лишен собственной лич­ности, что это вызывает у него сильное чувство одиночества, а обезличенность ведет к привязанности к атмосфере больших городов с ее анонимностью и «умными» машинами. Некоторые индивидуумы Mercurius достигают относи­тельной зрелости и могут оставаться относительно стабильными, и именно в этих случаях гомеопат больше всего рискует ошибиться и перепутать Mercurius с другим конституциональным типом. В этих случаях анализ привычек, спо­собностей и ранее присущих черт, а также более глубокое изучение психики могут открыть разнообразие, текучесть и внутреннюю «нейтральность» лич­ности Mercurius.

Natrum carbonicum

Сущность: более «земной» тип Natrum.

После Natrum muriaticum Natrum carbonicum остается самым распростра­ненным натриумным типом. Это преимущественно женский тип, он встре­чается примерно так же часто, как Sepia, и чаще, чем взрослая Pulsatilla. Дифференциальный диагноз между Natrum muriaticum и Natrum carbonicum всегда являлся непростой задачей для гомеопата, поскольку у этих типов очень много общего как на физическом, так и на психическом уровне.

Основное впечатление, которое получаешь при изучении личностных осо­бенностей Natrum carbonicum, — они очень похожи на Natrum muriaticum, но не столь выражены. Другими словами, Natrum carbonicum обладает мно­гими признаками Natrum muriaticum, но в более мягкой форме. Так, Natrum carbonicum будет также очень добросовестным человеком, но скорее всего не будет перфекционистом. Пациентка Natrum carbonicum будет до­вольно замкнутой, но она вполне может раскрыться перед тем, кого любит, и показать свои чувства. Она предпочитает отдавать, но ей не трудно и принять. Создается впечатление, что личность Natrum carbonicum более здо­рова эмоционально, чем Natrum muriaticum, и в большинстве случаев я могу сказать, что это именно так, в связи с тем, что Natrum carbonicum меньше подавляет свои эмоции, а следовательно, менее нуждается в механизмах, позволяющих этих эмоций избегать. Однако у Natrum carbonicum имеется одна более выраженная, чем у Natrum muriaticum, психологическая черта — тревожность. В то время как Natrum muriaticum более подвержен депрессии, чем тревоге, Natrum carbonicum выявляет как раз обратное соотношение. Большинство индивидуумов Natrum carbonicum — нервозные люди, с недо­статком уверенности в себе (Кент: «Робость»), и поэтому их часто путают с Lycopodium, что усугубляется похожей внешностью и сходством симптомов диспепсии, к которым склонны оба этих типа. Однако стремление скрывать

негативные чувства, относительно низкая самооценка и склонность прида­вать большое значение мнению других может помочь увидеть конституцию Natrum carbonicum у пациента.

Тревожность Natrum carbonicum особенно сильно провоцируется общени­ем с людьми и общественными контактами (Кент: «Страх перед мужчина­ми»). Подобно некоторым Natrum muriaticum Natrum carbonicum в незнако­мой компании чувствует значительный дискомфорт, иногда достигающий степени паники. Субъекты Natrum carbonicum также склонны беспокоиться обо всем на свете, снова напоминая в этом Lycopodium (Кент: «Настроение — тревожное»). Также может присутствовать тревога перед ответственным мероприятием, так что это не может служить дифференцирующим диагно­стическим симптомом. У Natrum carbonicum есть очень характерный страх грозы или, скорее, тревога во время грозы. Это же может отмечаться и у некоторых Natrum muriaticum, но не у многих и не в такой степени. Боль­шинство Natrum carbonicum во время грозы чувствуют себя очень неуютно. Natrum muriaticum может испугаться грома или вспышки молнии, однако тревога Natrum carbonicum скорее результат «наэлектризованной» атмосфе­ры, и она возникает еще до того, как прозвучит первый удар грома. Кроме того, перед грозой и во время нее часто усиливаются физические симптомы Natrum carbonicum, что совершенно не характерно для Natrum muriaticum. (У Natrum muriaticum есть забавный симптом — злится в дождливую погоду.)

Другой чертой психической патологии Natrum carbonicum является раздра­жительность. Пациент с натриумными чертами, с выраженной тревожностью и раздражительностью, но не склонный к депрессии, скорее всего относится к типу Natrum carbonicum. Довольно удивительно наблюдать раздражительность у столь робкой личности. Обычно раздражительность вызывают члены своей семьи, так как это наиболее безопасный путь (Кент: «Сварливость»). Особен­но раздражают Natrum carbonicum громкие звуки (Кент: «Чувствительность к шуму»), и пациентка легко вздрагивает, если услышит неожиданный резкий звук (Кент: «Вздрагивает по мелочам»).

Поскольку пациентка Natrum carbonicum более открыта, чем Natrum muriaticum, и также менее подвержена депрессии, обычно от нее исходит более легкий, естественный дух, близкий к тихой естественности Calcarea Carbonica (а также сближающий ее с Sepia — очень близким с Natrum carbonicum препаратом). Подобно Calcarea Carbonica для Natrum carbonicum более харак­терна приземленность, нежели драматичность или игра воображения. Лич­ность Natrum carbonicum можно представить как некий гибрид Natrum muriaticum, Calcarea Carbonica и Lycopodium. Пациентка благоразумна, спо­койна и в отличие от некоторых Natrum muriaticum совершенно не стремится

оказаться в центре внимания. В то же время она никогда не будет принижать себя настолько сильно, как это делают многие Natrum muriaticum. Natrum carbonicum чаще всего способна любить, и ей нравится давать, но она при этом не забудет оставить и себе, в отличие от склонных к самоподавлению Natrum muriaticum. Однако значительное число женщин Natrum carbonicum довольно много страдают, так как им трудно противостоять более сильным личностям. Они страдают не столько от чувства вины, как Natrum muriaticum, сколько от робости. «Мягкость» — определение, которое подходит женщинам Natrum carbonicum больше всего, несмотря на всю их раздражительность. Другое хо­рошее определение — «благоразумие». Обычно для Natrum carbonicum харак­терна меньшая расслабленность, чем для Calcarea Carbonica, и меньшая склон­ность к анализу, чем для Lycopodium. В личности Natrum carbonicum есть некоторая «сухость», напоминающая Kali, отражающая ее приземленную, лишенную воображения психику.

В различении Natrum carbonicum и Natrum muriaticum хорошо могут помочь общие и физические симптомы. Natrum carbonicum более чувствительна к теп­лу, а также к холоду и сквознякам. У Natrum carbonicum обычно имеется выраженное отвращение к молоку или ухудшение от него, что у Natrum muriaticum можно увидеть не так часто. (Значительное большинство пациенток Natrum muriaticum избегают употребления молока из-за того, что оно прово­цирует выделение слизи, а это не совсем одно и то жеТ) Так же часто у Natrum carbonicum имеется ухудшение от кислого, например от уксуса или цитрусо­вых. Кроме частых жалоб на катаральные выделения из носоглотки большин­ство жалоб Natrum carbonicum группируется вокруг кишечника и суставов в отличие от большинства Natrum muriaticum. Пациентки Natrum carbonicum склонны к вздутию живота и болям в животе неопределенной локализации, как и Natrum muriaticum, однако последние, кроме того, могут страдать от более серьезных воспалительных поражений кишечника, таких, как неспеци­фический язвенный колит и болезнь Крона, которых у Natrum carbonicum я не наблюдал. Очень характерным для Natrum carbonicum является ощущение жже­ния, особенно в подошвах стоп, но также и в суставах.

Natrum carbonicum имеют более определенную внешность в отличие от Natrum muriaticum. Большинство их худощавы и костлявы, как телом, так и лицом. Лицо часто испещрено тонкими морщинками, отражающими внут­реннюю тревожность; кроме того, почти всегда имеются веснушки, несмот­ря на то что волосы обычно имеют скорее каштановый цвет, нежели светлый или рыжий; волосы, как правило, прямые.

Natrum muriaticum

Сущность*, подавление эмоциональной боли.

Natrum muriaticum— безусловно самый распространенный конституциональ­ный тип, по крайней мере в индустриально развитых странах. По опыту моей гомеопатической практики в Великобритании, Соединенных Штатах и Австра­лии я могу сказать, что примерно треть населения каждой из этих стран являет­ся индивидуумами Natrum muriaticum. Эту цифру можно сравнить с примерно 20% у Lycopodium и чуть менее 2% у большинства других конституциональных типов. Natrum muriaticum — преобладающий тип современности, отражение подавления эмоциональной боли, которое порождено особенностями воспита­ния, принятыми в современном обществе. Тип Natrum muriaticum настолько распространен, что большинство гомеопатов ошибочно считают половину его признаков «нормальными», а следовательно, не могут разглядеть препарат у своих пациентов. Кроме того, большинство Natrum muriaticum столь искусно маскируют свои душевные страдания и уязвимость, что кажутся гомеопату открытыми и уравновешенными, хотя это лишь маска, скрывающая эмоцио­нальную боль. Проблема усугубляется тем, что многие гомеопаты сами принад­лежат к этому типу, причем часто не осознавая этого, и в результате не могут увидеть признаки Natrum muriaticum у пациента, так как они слишком близки к их собственным. Ни один тип не пропускают столь часто, как Natrum muriaticum,, несмотря на то что этот препарат всегда изучается одним из первых и обычно считается достаточно легким для идентификации.

Традиционно к Natrum muriaticum относят интровертированных людей, пря­чущих свои чувства, избегающих компанию и не выносящих сочувствия; лю­дей, не способных плакать и не способных проявлять теплые чувства. Все это действительно может быть так, однако это описание слишком упрощенно, и те гомеопаты, которые могут узнать только данный «архетипический» портрет Natrum muriaticum, рискуют пропустить большинство пациентов этого типа.

Причины

В Эдемском саду не было Natrum muriaticum, пока грех Адама и Евы не разбудил гнев Творца. С тех пор как они с позором были изгнаны и обрече­ны на трудное существование вдали от райских врат, они поняли, что они грешники и страстно желали вернуться обратно. Эта библейская история может служить хорошей аллегорической иллюстрацией к причинам возник­новения психики Natrum muriaticum, которая теперь является самой рас­пространенной психикой человечества.

Эмоциональная боль, которая стоит в центре патологии Natrum muriaticum, берет начало из раннего детства, когда ребенок не получает столь необходи­мой ему безусловной любви. Родители обычно исходят из лучших побуждений и по-своему любят ребенка, но их любовь не безусловна и на ребенка не изливается свободно, так как они прячутся от собственной эмоциональной боли. Иногда родители откровенно холодны и даже агрессивны по отноше­нию к ребенку, и дети, выросшие в таких семьях, становятся самыми закрыты­ми и самыми несчастными Natrum muriaticum. Именно они соответствуют той картине, которая описана в учебниках. Намного чаще родители являются просто обычными Natrum muriaticum, боящимися не только показать лишние эмоции, но даже лишний раз их испытать. Эмоциональное подавление Natrum muriaticum лежит гораздо глубже простой неспособности показывать эмоции. Оно связано с решительным забвением болезненных эмоций, многие 'из кото­рых обычные Natrum muriaticum уже не осознают. В процессе глубинной психотерапии эти эмоции могут выйти на поверхность, приводя пациента, уверенного, что у него было счастливое детство, в изумление. Только увидев и осознав эти эмоции, пациент может выплакать их и в конце концов от них избавиться. А до тех пор пациент Natrum muriaticum как бы постоянно сидит на бомбе замедленного действия, которая рано или поздно взорвется нервным срывом в виде депрессии, злобности или страха, либо непрестанно сочится ядом, отравляющим пациенту жизнь и проявляющимся в виде постоянного или периодически возникающего плохого настроения.

Даже если к ребенку относятся с любовью и нежностью, он всегда безоши­бочно может определить перемену в настроении родителей — чувствуют ли они любовь или страх, или злость. Ребенок бесконечно чувствителен к эмо­циональной атмосфере дома, и его совершенно невозможно обмануть. Ре­бенок Natrum muriaticum чувствует, что не получает свободного потока бе­зусловной, чистой любви (что происходит оттого, что мать сама частично закрывает свое сердце, чтобы его защитить либо ей самой не хватает любви

ребенка не меньше, чем ему ее любви). Этот дефицит безусловной любви остро ощущается ребенком, и ощущение это столь болезненно, что ребенок быстро обучается тоже до определенной степени закрывать свое сердце, делая его менее чувствительным. Чем больший эмоциональный голод чув­ствует ребенок, тем толще становится защитная корка на сердце, и тем меньше подрастающий ребенок будет чувствовать эмоции. Дети Natrum muriaticum часто избегают объятий и поцелуев частично вследствие того, что не чувствуют той нежности к ним, которую подразумевают эти жесты, отчасти из страха открыть надежно упакованное в защитную броню сердце, которое под этим покровом находится в относительной безопасности.

Между родителями Natrum muriaticum и их детьми существует два наибо­лее распространенных типа взаимоотношений. Первый можно определить исходя из традиционного понимания Natrum muriaticum — родители отно­сительно не склонны демонстрировать свои чувства, и ребенок быстро обу­чается защищаться, вырабатывая в себе эмоциональную невосприимчивость или холодность. Такие дети вырастают в закрытых Natrum muriaticum и перестают осознавать большую часть собственных эмоций. Второй тип отно­шений может показаться полной противоположностью первого. Родители демонстрируют обилие любви и нежности, вплоть до гиперопеки и «удуше­ния в объятьях», в результате чего ребенок становится прилипчивым и из­лишне зависимым от родителей. Теперь позвольте по порядку проанализи­ровать оба сценария отношений.

Закрытые родители, закрытый ребенок

Закрытые родители Natrum muriaticum обычно очень добросовестны в обес­печении своих детей материальным благосостоянием и хорошим образовани­ем, однако они не способны понять, что ребенок нуждается в первую очередь в безусловной, ничем не сдерживаемой любви. Эмоциональная боль, ощущае­мая ребенком, не может быть им полностью подавлена, и в результате он вырастает слишком серьезным и угрюмым. Он не может сказать, что он чув­ствует, так как пожаловаться и рассказать, как он несчастен, означает вызвать ужас у родителей, которые привыкли считать, что у них все в порядке. Если же он все же выскажет жалобу, он встретится либо с непониманием и увере­ниями, что все в порядке, а он просто еще маленький и глупый, либо с прямой враждебностью. Он быстро обучается молчать о своих чувствах, чего родители неосознанно и добиваются от него. Есть и еще одна причина, по которой он будет хранить молчание, — чувство вины. Многие дети Natrum muriaticum переполнены этим чувством с самого раннего возраста и так ни-

когда с ним и не расстаются. Объяснить чувство вины, проходящее через всю жизнь Natrum muriaticum, можно с помощью следующих рассуждений, под­сознательно (или сознательно) возникающих у ребенка: «Меня не любят, сле­довательно, со мной что-то не так. Наверное, я плохой. Я сам во всем вино­ват». Глубинная психотерапия открывает подобные заключения, укоренивши­еся в сердцах очень многих людей и большинство из них — Natrum muriaticum. Печально видеть вереницу детей с неврозом, приводимых на прием родителя­ми, которые так и не смогли услышать крик души своего ребенка: «Меня никто не любит!» Фактически в большинстве случаев это не так, однако отно­сительный дефицит любви, испытанный ребенком Natrum muriaticum в первые годы жизни, затем будет значительно гипертрофироваться. Как только ребе­нок пришел к подобному заключению, оно будет каждый раз всплывать при малейшей критике в его адрес, а поскольку любовь родителей лишена безус­ловности, они склонны критиковать ребенка достаточно часто. Критические замечания поражают ребенка Natrum muriaticum словно удар ножом в сердце (Кент: «Гиперчувствительность», «Заболевания от презрения»). Когда на пси­хотерапевтических сеансах пациенты Natrum muriaticum сталкиваются с ранни­ми переживаниями горя, многие ощущают реальную боль в груди, часто похожую именно на удар ножом.

Горе — первая болезненная эмоция, с которой приходится сталкиваться обычному ребенку Natrum muriaticum, и эту эмоцию он прячет глубоко внутри. Когда во взрослом возрасте этот же Natrum muriaticum испытает боль утраты дорогого ему человека, боль будет невыносимой для него, поскольку она пробудит самую невыносимую эмоциональную боль — горе оставленного ребенка.

Закрытый ребенок Natrum muriaticum обычно не понимает, что с ним что-то не так, поскольку исходная боль погребена в самой глубине его души. Все, что он знает — он не совсем счастлив и не выносит говорить о своих чувствах. Его родители видят нормального ребенка, временами излишне замкнутого, но не слишком отличающегося от той картины, которую они хотели бы видеть. Временами закрытый ребенок Natrum muriaticum переживает ужасное одино­чество, но никогда об этом не говорит. В дальнейшей жизни он продолжает ощущать это одиночество, даже когда у него уже будет собственная семья, при этом гадая, откуда оно взялось.

Закрытый ребенок Natrum muriaticum не говорит о своих чувствах, по­скольку знает, что его не поймут, и, в сущности, он прав. Он еще не до конца научился полностью отсекать от себя свои эмоции, поэтому будет скорее искать одиночества, нежели изображать, что все в порядке. Но он начинает учиться надевать непроницаемую маску, поскольку не хочет при-

знаться ни себе, ни другим, что внутри он ранен. И если он признает ее существование, боль станет еще сильнее. Постепенно он становится невосп­риимчив к критике и отвержению и может встречать их смехом, хотя внутри в ответ все еще отзывается старая боль.

Старший ребенок в семье родителей Natrum muriaticum обычно бывает закрытым ребенком этого типа. По мере рождения следующих детей роди­тели Natrum muriaticum постепенно обучаются искусству открытости и мяг­кости, зато первому достается по полной программе. Кроме того, финан­совое положение молодой семьи обычно бывает достаточно трудным, и первому ребенку перепадает очень мало внимания от постоянно пропадаю­щего на работе отца, а занятая мать тоже не может уделить ему достаточно времени. Если семья становится большой, проблема усугубляется, поскольку старшему требуется «расти быстрее», чтобы начать следить за младшими братьями и сестрами, а замотанные родители с радостью принимают его помощь. Закрытый ребенок Natrum muriaticum обычно не очень общителен и склонен к «серьезным» занятиям типа чтения или моделирования. Если ему поручают ухаживать за своими братьями и сестрами, он в основном лишается даже этих удовольствий и должен учиться заботиться о других. В награду он получает легкое одобрение со стороны родителей, а также лю­бовь и уважение младших братьев и сестер. Постепенно забота становится самым важным делом в его жизни, и, когда он его лишается, он чувствует себя полностью потерянным и беспомощным.

Старший ребенок будет еще более замкнутым, если он растет в неполной семье. Единственный оставшийся родитель невероятно замотан, пытаясь успеть везде сразу и борясь с собственными эмоциональными проблемами. Обычно такой родитель требует от старшего ребенка довольно значительной помощи, как физической, так и моральной. Этот ребенок рано узнает о наличии серь­езных жизненных трудностей, которые в полной семье родители обычно делят между собой. В этой ситуации ребенок чувствует, что он должен быть силь­ным, и не может позволить себе плакать или жаловаться. Рыдания не только пробудили бы мощный заряд боли, спрятанной в глубине души, но и добави­ли бы проблем родителю, который скорее сам пришел бы в отчаяние, чем смог успокоить плачущего ребенка. Значительное число детей не плачут из-за того, что не хотят расстраивать своих и без того измученных родителей. И ребенок привыкает считать, что быть сильным и быть неэмоциональным — это одно и то же, в последующей жизни всячески прячась от собственных эмоций, что делает его неспособным установить душевную связь с другими людьми.

Бунтующий ребенок

Закрытый ребенок Natrum muriaticum может быть вежливым, грубым или за­носчивым в зависимости от того примера, который он видит в лице своих родителей. Значительное число детей Natrum muriaticum бунтует против своих родителей, и среди них большинство относится к замкнутым детям Natrum muriaticum. Бунт может быть коротким и эпизодическим либо непрекращаю­щимся в зависимости от того, в какой степени ребенок чувствует себя обижен­ным, а также от того, насколько он боится выражать себя. Ребенок, имеющий агрессивного, наводящего страх отца, может никогда не позволить себе бунт, вырастая покорным и робким, не умеющим постоять за себя. Особенно это типично для Natrum muriaticum-девочек, которые на всю жизнь усваивают, что «не имеют права» злиться.

Когда ребенок Natrum muriaticum поднимает бунт, это становится для его родителей настоящим потрясением, если только последние не обладают вы­раженной агрессивностью — в этом случае бунт ребенка не покажется им чем-то из ряда вон выходящим. Однако обычные родители Natrum muriaticum, эмоционально закрытые, но заботящиеся о своем ребенке и неагрессивные, обычно в таких случаях совершенно теряются и не могут понять, что же с ним стряслось (они же так старались дать ему все что нужно!). Родители, принадлежащие к среднему классу, изо всех сил старав­шиеся обеспечить ребенка материально, привить ему надлежащие мораль­ные устои, скрывавшие от него собственные проблемы и беспокойство, в совершенной растерянности и к полному своему ужасу видят, что ребенок разгневан. И тем не менее он разгневан, и есть отчего!

Бунтующий ребенок Natrum muriaticum на самом деле демонстрирует до­вольно здоровую с психологической точки зрения реакцию на ту «обиду», от которой он страдает. Все свою жизнь он не получал столь необходимой ему любви, а поскольку и он и его родители — эмоционально закрытые люди, они никогда не могли понять друг друга. Когда родители плохо контактируют со своим ребенком, они навязывают ему правила и условия жизни, не считаясь с тем, насколько они согласуются с его характером и как он сам к ним относится. Хороший пример — помещение ребенка в закрытые школы. За исключением ситуаций, когда домашняя жизнь стано­вится для ребенка совершенно невыносимой, ничто так не угрожает его эмоциональной сфере и не является настолько неестественным для него, как закрытое учебное заведение. Однако родителям даже не приходит в голову подумать, что это может значить для детей, которые и без того чувствуют себя нелюбимыми, хотя и не осмеливаются об этом заговорить. Таким обра-

зом, ребенок, которому всю жизнь навязывается нечто, чего он совершенно не хочет, постепенно начинает злиться, если только родители не держат его в постоянном состоянии страха перед ними. Гнев обычно бывает первым шагом преодоления страха для большинства Natrum muriaticum, и бунтую­щий ребенок просто заявляет о том, что у него тоже есть свои права и желания. Он говорит: « С меня хватит, больше я этого не потерплю!». Бунт может быть едва заметным и выражаться лишь в недостаточно быстром исполнении родительских приказаний либо носить драматический характер с уходом из дома, либо выражаться в непристойной ругани в адрес родите­лей. Обычно родители просто наказывают таких детей, так и не осознав, что вызывающее поведение спровоцировано гневной реакцией на родите­лей, которые (не желая того) нанесли ему серьезные обиды.

Фактически наказание лишь усиливает гнев ребенка, что приводит к еще более сильному взрыву (Кент: «Ярость») либо к полному тупику в отноше­ниях, когда ребенок из страха перед наказанием накапливает гнев внутри себя и замыкается все больше и больше. В этом случае накопленный гнев все равно выйдет наружу, возможно, многие годы спустя, в ответ на какую-либо обиду, причем даже тогда гнев скорее будет изливаться на головы членов семьи, а не на обидчика, так как это безопаснее.

В своей практике я обнаружил, что озлобленные дети (большинство из кото­рых были именно Natrum muriaticum) очень хорошо реагировали на тех, кто их слушает и жалеет. Они очень рады возможности высказать свои обиды и свою боль (дождавшись, когда выйдут родители), и скоро причина их злости становится очень хорошо видна. Одна озлобленная девочка Natrum muriaticum четырнадцати лет говорила, что ее мать постоянно обвиняет ее в агрессивнос­ти. Девочка очень расстраивалась по этому поводу, так как вовсе не стреми­лась быть агрессивной и чувствовала злость только по отношению к своей матери. Выяснилось, что мать никогда не могла выслушать ее, спросить, что она хочет, вместо этого придавала огромное значение внешности ребенка, его успеваемости в школе и хорошим манерам. Выпалив мне свои жалобы, она зарыдала. Я попытался объяснить матери причину эмоциональных проблем ее дочери, но она ничего не хотела слышать. Правда была слишком страшна для нее. Большинство озлобленных детей Natrum muriaticum рыдают, рассказав о причинах своей злости. Гнев словно закрывал фонтан горя, который начинал бить, стоило этот гнев выпустить наружу.

Балующие родители, прилипчивый ребенок

Второй сценарий возникновения патологии Natrum muriaticum также распро-

странен, как и первый. В этом варианте родители более открыты и демонстри­руют ребенку свою любовь. Они могут оставаться закрытыми по отношению к другим людям, включая и друг друга, однако по отношению к ребенку они проявляют открытость и любовь. Очень часто родитель Natrum muriaticum, особенно мать, стремится чувствовать себя нужным, чтобы быть любимым, и в этом смысле ребенок крайне важен ему. Ребенок становится центром всех надежд и любви. Второй родитель может участвовать в этом или негодовать по этому поводу. Остальные дети в семье также могут участвовать в установлении этих «особых» взаимоотношений между родителем и ребенком либо исклю­чаться из поля зрения.

Однако «избранный» ребенок, на которого изливается эта «удушающая любовь», также не получает того, что ему нужно. «Удушающая любовь» — это наполовину любовь к ребенку, наполовину эгоистическая потребность в нем, и, естественно, эта нездоровая смесь не может его удовлетворить. Это все равно что давать ребенку витамины, смешанные с кофеином или кор­мить его молоком пополам с гноем. Ребенок растет, ощущая себя желан­ным, но при этом чувствуя, что что-то не так. А это «не так» заключается в постоянном эмоциональном напряжении матери, в том, что она не может расслабиться. Ребенок словно постоянно пьет приторно-сладкое молоко, от которого все внутри слипается. И хотя он скоро привыкает к этой «эмоци­ональной пище», она остается нездоровой. Здоровые дети вырастают толь­ко в атмосфере безусловной любви. А «удушающая любовь» делает детей зависимыми и исполненными чувства вины.

По мере того как ребенок вырастает, он учится получать эмоциональное вознаграждение всякий раз, когда положительно реагирует на своих зави­симых от него родителей. Он постепенно привыкает к тому, что, чем боль­ше он угодит родителям, тем лучше будет ему. С другой стороны, всякий раз, когда он не проявляет нежности и преданности по отношению к ним, он получает «наказание» (родители могут делать это, совершенно того не осознавая). На подсознательном уровне ребенок чувствует наличие посто­янного напряжения во взаимоотношениях с матерью, которое связано ее страстным желанием постоянно получать любовь ребенка и с ее мучитель­ным страхом эту любовь потерять. Всякий раз, когда ребенок недостаточно нежен и ласков с матерью, она чувствует угрозу, и напряжение между ними возрастает, калеча психику ребенка, который тоже чувствует себя в опасно­сти. Позже к этому присоединяется чувство вины, поскольку мать не устает ее развивать в ребенке, ведь он никогда не кажется ей должным образом благодарным «за все, что она для него сделала», и поэтому постоянно заставляет ее испытывать боль.

Поскольку ребенок в этой ситуации никогда не получает настоящей люб­ви, но при этом становится полностью зависим от родителей, у него часто развивается сильный страх их потерять. Ребенок постоянно чувствует себя наполовину брошенным и боится, что его бросят совсем. Эта ситуация особенно сбивает с толку как родителей, так и посторонних. На первый взгляд парадокс — любящие родители и внешне здоровый ребенок, который почему-то боится, что его бросят. В* результате родители начинают еще сильнее баловать свое дитя, отчего его страх нисколько не уменьшается. Позже, во взрослой жизни у таких людей постоянно возникает страх, что его бросит любимый человек, и они начинают окружать любимого чрезмер­ной приторной нежностью, совсем как когда-то поступали его родители. Гомеопаты, ожидающие, что Natrum muriaticum будет обязательно неэмоци­онален и неспособен к проявлению нежности, пропускают как минимум половину представителей этого типа.

Прилипчивый ребенок Natrum muriaticum любит ухаживать и заботиться о других. Он научился этому у своего зависимого родителя. Он любит играть в дочки-матери, ухаживать за своей собачкой и заботиться о взрослых, которые каким-либо образом в этом нуждаются. Цель в жизни такого человека — помогать другим, и во взрослой жизни эти мечты обычно реализуются, часто во вред ему самому. Подобно собственным родителям, использующим любую возможность упрочить зависимость ребенка от них (провоцируя у него разви­тие всех видов слабости и болезненности), ребенок любит, когда болеет его собачка и можно за ней ухаживать. Естественно, что удовольствие это будет неполноценным, оно будет отравлено страхом потерять любимое существо.

На приеме прилипчивого ребенка Natrum muriaticum очень легко перепутать с Pulsatilla, особенно если у него светлые волосы. Каждый раз, отвечая на вопрос, такой ребенок будет вопросительно глядеть в сторону матери. При­липчивые девочки Natrum muriaticum продолжают держаться за мамину юбку вплоть до семнадцати лет, а в последующем прилипнут к своему мужу. Обыч­но родители привыкли гордиться таким «положительным» ребенком и окру­жать его гиперопекой. Они просто сходят с ума, когда ребенок находится где-то вне их досягаемости, а когда выросший ребенок покидает родительский дом, они в равной степени горюют и беспокоятся. Индивидуумы Natrum muriaticum с большим трудом отпускают что-либо — эмоции или людей.

На самом деле прилипчивый ребенок Natrum muriaticum очень предан своим родителям. Он готов ради них на все, как и они для него. Он готов многое им простить и закрыть глаза на их недостатки. Родителям это очень приятно, но в последующем это создает множество проблем: когда вырос­ший мальчик Natrum muriaticum женится, на первом месте для него по-

прежнему останутся его родители. Часто ему придется разрываться между собственной семьей и родителями, пытающимися по-прежнему руководить им и вмешиваться в его жизнь. Верный своему прошлому, он продолжает терзаться чувством вины при одной мысли о том, что может расстроить своих родителей, даже когда их поведение угрожает его браку.

Значительное большинство прилипчивых детей Natrum muriaticum во взрос­лом возрасте на первое место ставят своих родителей и лишь потом — своих партнеров, а когда у них появляются собственные дети, ставят на первое место ребенка, опять отодвигая партнера на задний план. Совсем недавно ко мне обратилась женщина со множеством жалоб, самой тяжелой из которых была ее неспособность отпустить от себя своего сына. Она была давно разведена с мужем, а ее девятнадцатилетний сын жил с отцом. Она встретила новую любовь, разведенного мужчину, живущего в другом городе. Ей хотелось уехать к нему, однако она никак не могла расстаться с сыном. Она говорила, что нужна сыну, так как он ищет работу, а она может помочь ему в этом. По ее словам, как только он найдет работу, она сразу уедет. Однако сын искал работу уже много месяцев, и конца этим поискам видно не было. Постепенно она признала, что нуждается в сыне больше, чем он в ней, и больше, чем она нуждается в новом любимом человеке. Создавалось впечатление, что она втай­не надеялась, что сын так и не найдет работу, и поэтому не особенно стара­лась помочь ему. Также было похоже, что сын не торопится найти работу, чтобы не отпускать мать от себя. Подобная трясина взаимной зависимости очень типична во взаимоотношениях индивидуумов Natrum muriaticum. Пре­парат в высокой потенции может во многом помочь Natrum muriaticum отпу­стить от себя другого человека и пережить связанную с этим боль.

Контроль

Индивидуум Natrum muriaticum постоянно находится под жестким самоконт­ролем. Чем более закрытой личностью он является, тем больше развит его самоконтроль, поскольку, чтобы не показывать своих эмоций, а также чтобы избегать провоцирующие их ситуации, нужно постоянно за собой следить. Даже самые открытые Natrum muriaticum находятся под неусыпным контролем сознания. Определенные темы являются для Natrum muriaticum табу, кроме того, он постоянно озабочен тем, чтобы угодить людям и не получить неодоб­рения с их стороны. Индивидуумы Natrum muriaticum постоянно планируют свою жизнь. Они любят, чтобы не осталось ни одного непредвиденного собы­тия, чтобы все концы сошлись с концами, чтобы все прошло идеально и не было никакого повода для расстройства. Им это нужно по ряду причин. Во-

первых, они не любят расстраивать других людей. Если кто-то расстроится, они будут чувствовать себя виноватыми, а для них это чувство невыносимо. (Это уходит корнями в детство, когда они чувствовали себя виноватыми, если не получали любви.) Во-вторых, непредвиденные события чреваты эмоциями, а они избегают их любой ценой, так как эмоции могут обнажить спрятанные в душе раны. И наконец, они могут показаться слабыми, глупыми, смешными, а это невыносимо для них, так как они-видят в этом разновидность отверже­ния — в их душе одновременно оживает чувство брошенности и чувство соб­ственной неполноценности.

Конституция Natrum muriaticum — прямой продукт нашей цивилизации. Я думаю, что на заброшенных островах Тихого океана, в примитивных сообще­ствах, почти не было этого типа, пока там не появился белый человек. В таких райских уголках, если они сохранились до сих пор, женщины любят своих детей естественной любовью, не отягощая свое чувство нездоровыми эмоция­ми. Матери там проводят со своими детьми много времени, при этом не опекая их чрезмерно, давая им достаточно много «телесного» контакта, осо­бенно в младенческом возрасте. Отец уходит на охоту или на рыбалку, но он никогда не поставит свою карьеру выше семьи. Он работает для семьи и никогда не нарушит эту иерархию ценностей, в отличие от многих «цивили­зованных» мужчин, тратящих все больше и больше энергии на свою работу и думая о ней, даже приходя домой.

Когда человек стал цивилизованным, он лишился естественности. От него ждут приверженности к определенному кодексу поведения, не зависящих от него чувств, а нарушение этого кодекса влечет за собой определенное наказа­ние. Он учится подавлять свои чувства, а внешний вид становится все более важным в ущерб внутреннему содержанию. Человек теряет контакт с любимы­ми людьми, вместо этого все больше времени тратя на погоню за престижем, положением в обществе и личным комфортом. Чтобы втиснуться в ограничен­ные рамки этого неестественного мира, он учится врать — сначала другим, а затем и себе. В глобальном смысле человечество движется в том же направле­нии, что и ребенок Natrum muriaticum. Оно постепенно теряет свою душу, довольствуясь жалкими суррогатами. Общество производит субъектов Natrum muriaticum, а они двигают общество.

Существует тысяча и один способ, с помощью которых субъект Natrum muriaticum держит под контролем себя и свою жизнь. Самый простой при­мер всепроникающего контроля Natrum muriaticum, который приходит мне в голову, — экстраординарная приверженность англичан викторианской эпохе «приличий», которые заставляли прятать «под ковер» все неприят­ности и недоразумения. Вежливость считалась наивысшей добродетелью, а

мание этикета было непременным условием успеха. Относительно влиятель­ные члены правящих классов во всем мире до сих пор большое внимание уделяют церемониям, манерам и способности держать себя в руках. Подоб-ныe люди почти всегда принадлежат к конституции Natrum muriaticum, хотя теперь благодаря обезличиванию социальной системы к ним примешивается все больше других типов, прежде всего Kali и Arsenicum album.

Основная задача самоконтроля Natrum muriaticum — не позволять себе проявлять эмоции. Это может сделать их крайне скованными и неестествен­ными. Они также могут распространить свой контроль на других людей, часто не осознавая этого. Некоторые предметы оказываются запрещенными для обсуждения, и Natrum muriaticum может не допустить их обсуждения самыми разными путями. Он может небрежно отмахнуться от разговора: «Не говори глупостей!» — либо искусно перевести разговор на другую гему. Затем может пойти в ход тихий, но упорный отказ, который стано-иится тем более упорным, чем больше игнорируется: «Ведь это не тема для Осуждения, не правда ли? » Постепенно эта тактика сменяется на скрытую угрозу, обычно в форме шантажа. Например, жена цедит сквозь зубы: «Дорогой, я думаю, мистер Хансворд-Смит уже знает о твоем последнем литературном увлечении?», имея в виду пачку «Плейбоев», найденных у мужа в кабинете. (Этот вид шантажа очень комичен, когда его пародируют, как в популярном комедийном сериале «Fawlty Towels», в котором Сивил­ла, типичнейшая женщина Natrum muriaticum, терроризирует своего мужа Бэзила неожиданными появлениями в их гостиной.)

Когда кто-то посещает дом, находящийся под контролем индивидуума Natrum muriaticum, особенно относительно состоятельного, то кажется, будто попал в музей или больницу — все так чисто, аккуратно, даже не верится, что здесь кто-то живет. Детям, растущим в таком доме, быстро дают понять, что их должно быть видно, но не слышно и они должны быстро восстанавливать порядок, если ненароком нарушат его громким шумом или намусорят. Такие дома похожи на выставочные экспонаты — безукоризненно чистые, но лишенные сердца.

Склонность индивидуумов Natrum muriaticum постоянно контролировать свое окружение делает их прирожденными консерваторами. Любые перемены выг­лядят как угроза, так как их нельзя полностью контролировать. Особенно хорошо это видно в наиболее консервативных религиозных и политических организациях, члены и сторонники которых в значительной мере состоят из Natrum muriaticum. Хороший пример — консервативная партия Великобрита-нии. Почти все члены парламента и министры от этой партии — выходцы из частных элитарных школ, где они научились рационализму и умению скры-

вать эмоции в себе. Их выступления почти всегда выдержаны в строгой благо­родной манере и направлены в защиту традиционных (натриумных) ценнос­тей — Законности и Правопорядка, Нравственности и Стабильности. Этикет парламента сам по себе является отражением того, что большинство его пре­жних и нынешних членов относятся к типу Natrum muriaticum с его любовью к строгому порядку. Парламентарии должны обращаться к своим ненавистным противникам «достопочтенный джентльмен», а обвинение во лжи является серьезным оскорблением. Это очень похоже на порядки внутри многих семей Natrum muriaticum, где самое важное — внешнее проявление уважения, незави­симо от того, заслужено оно или нет, и все должны поддерживать лицемерие друг друга. «Ты не должен подвести команду!» — очень типичный для Natrum muriaticum лозунг. А самый верный путь подвести команду — показать свои эмоции. (То, как консерваторы проводят свои съезды, — еще один классичес­кий пример пристрастия Natrum muriaticum к контролю.)

Англиканскую церковь часто называют «консервативной партией для ве­рующих». Это хотя и шутка, но она содержит большую долю истины. Анг­ликанская церковь обращена к прошлому, чтобы избежать трудных вопро­сов, предпочитая функционировать как источник ощущения безопасности для своей паствы и освобождая ее от бремени вины. Для индивидуумов Natrum muriaticum все это выглядит очень привлекательно, и церковь заме­няет им мать, прощая их, но в то же время периодически напоминая об их грехах. Еженедельные воскресные посещения церкви дают им чувство очи­щения от внутренней темноты, а также чувство принятия, которое им столь необходимо. (Англиканская церковь — не единственная церковь, излишне переполненная индивидуумами Natrum muriaticum, с их надеждами и стра­хами. Это же можно сказать о любой церкви, будь то католическая, еванге­лическая или строгая пресвитерианская.)

Теперь, когда от меня, по-видимому, отвернется некоторая часть моих читателей, продолжим. В обществе, состоящем преимущественно из индиви­дуумов Natrum muriaticum, недостатка в обиженных не будет!

Существует много других путей, с помощью которых индивидуум Natrum muriaticum поддерживает контроль и боится этот контроль потерять. Он может избегать сходиться с людьми слишком близко, так как это может спровоцировать появление неконтролируемых эмоций. Многим Natrum muriaticum крайне важно сохранение собственной независимости, так как это позволяет им беспрепятственно контролировать свою жизнь. Особенно они избегают ситуаций, в которых им приходилось бы полностью поло­житься на волю других. Например, женщина Natrum muriaticum не может летать в самолете или боится, когда кто-то подвозит ее на машине. Другая

ситуация, угрожающая выйти из-под контроля индивидуума Natrum muriaticum и поэтому кажущаяся ему опасной, — гомеопатический опрос. Ничего не может быть страшнее для Natrum muriaticum, чем говорить о себе, когда беседа находится под контролем гомеопата.

Самоотречение и желание давать

Многие Natrum muriaticum, особенно женщины, имеют пристрастие к тому, чтобы давать. Natrum muriaticum вообще очень склонен к пристрастиям и зависимостям, поскольку это эмоционально зависимый тип, а желание давать у Natrum muriaticum является одной из его основных зависимостей. Пристрас­тие — один из способов избежать эмоциональной (и физической) боли, и именно поэтому индивидууму Natrum muriaticum так необходимо давать. В детстве Natrum muriaticum учится добиваться принятия, угождая другим, и эта привычка усиливается чувством собственной неполноценности, которое ха­рактерно для большинства Natrum muriaticum. Они рассуждают примерно так: «Я — плохой (иначе меня бы любили), но если я буду все время отдавать, я стану лучше и смогу заслужить некоторого признания и даже, может быть, немного любви». Конечно, такие рассуждения происходят в основном на бессознательном уровне, но глубинная психотерапия может вывести их на поверхность почти у каждого человека Natrum muriaticum, который в начале психотерапевтического сеанса еще остается в полном сознании. Как только это осознание происходит, пациенты понимают, что им вовсе не нужно да­вать, не нужно закрываться с помощью этого от своей эмоциональной боли, а ее необходимо полностью пережить и выплакать наружу до конца. Как только это происходит, они становятся свободны в своих действиях и вольны делать то, что подсказывает им их сердце, — оно может побудить их давать, а может и не сделать этого. Большинство индивидуумов Natrum muriaticum чувствуют вину, когда они не дают, поскольку окружающие их Natrum muriaticum, сами страдающие от глубоко засевшего в них комплекса неполноценности, внушили им, что нельзя ничего сделать для себя. Нормальный человек будет давать от избытка сердца и вряд ли даст, если не почувствует этого избытка. В отличие от него субъекты Natrum muriaticum дают из чувства долга и из страха, что их сочтут плохими.

Эгоизм — самый страшный грех для многих Natrum muriaticum. Это не только та вещь, которую они избегают всеми возможными способами, но это также излюбленное обвинение, использующееся для сохранения контро­ля над своими детьми.

Во время психотерапии часто всплывает чувство враждебности по отноше-

нию к своим родителям, и эта враждебность тяжело переживается большин­ством пациентов Natrum muriaticum, так как им крепко внушили, что это чувство эгоистичное и запретное. Проходит немало времени, прежде чем пациент позволит себе иметь это чувство, и еще больше времени, пока он перестанет упрекать себя в эгоизме.

Многие пациенты Natrum muriaticum оправдывают свое нежелание испы­тывать это чувство тем, что им не хочется завязнуть в жалости к себе, что кажется им эгоистичным. Они лучше будут радостны и будут помогать другим. Если бы это было так просто. Прятаться от собственных чувств за внешним радостным фасадом и за помощью другим — значит прятаться от правды. Но только встретившись с правдой лицом к лицу, Natrum muriaticum может залечить внутреннюю боль.

Тех, у кого «даваниемания» приняла наиболее запущенную форму, заме­тить достаточно просто. Они никогда не могут сказать «нет». Они все время стараются за кем-то ухаживать и предлагать свои услуги. Эта потреб­ность заботиться о ком-то была определена термином «взаимозависимость» [codependency]. В последнее время было опубликовано много литературы о «взаимозависимой» личности и о том, как ее изменить. Подавляющее боль­шинство таких людей — Natrum muriaticum^ и, если бы тысячи людей, связан­ных с «группами поддержки» приняли высокую потенцию этого препара­та, их выздоровление пошло бы гораздо быстрее. (По моим наблюдениям, прием Natrum muriaticum ЮМ значительно облегчает мою психотерапевти­ческую работу с этими людьми, открывая их навстречу эмоциям настолько, что они становятся в состоянии «встретиться» со своим прошлым и «рабо­тать» с ним.)

Пристрастие к тому, чтобы давать, особенно выражено у женщин Natrum muriaticum. To, что общество привыкло ожидать от женщин, значительно усиливает эту тенденцию. Очень трудно убедить кого-либо из этих пациенток, что их желание все время отдавать крайне нездорово, когда у них всегда наготове неверно понятые цитаты из Священного писания, а в обществе гос­подствует убеждение, что женщина должна служить другим, и ничего больше. Эмоционально здоровые женщины заботятся о других достаточно естествен­но, но они вполне могут сказать «нет», не ощущая при этом чувства вины и вполне могут думать о себе, не считая это эгоизмом.

Спросите у женщины Natrum muriaticum, почему она дает, и она скажет, что дает из «любви». В большинстве случаев это неправда, но Natrum muriaticum свято верит в эту ложь. Уже упоминавшаяся женщина, помогав­шая своему сыну найти работу, — хороший пример такого самообмана. Сначала она сказала, что действует из чувства любви к сыну, и сама верила

тому, что говорит. Однако когда я начал спрашивать более подробно, то постепенно и ей, и мне стало ясно, что она хочет помогать сыну, потому что сама остро в нем нуждается. В этом случае, конечно, была и определен­ная доля реальной любви и заботы, но не они заставляли эту женщину все время навязывать сыну свою помощь. Любовь никогда не заставляет и ниче­го не навязывает — в отличие от потребности.

Аналогично постоянному желанию давать Natrum muriaticum все время стремится принижать себя и избегать комплиментов. Это связано с тем, что в глубине души пациентка не любит мыслей о себе (Кент: «Самообвинения», «Стыд»). Связано это все с тем же дефицитом любви в детском возрасте. Даже относительно открытый индивидуум Natrum muriaticum_% у которого были внешне любящие родители, имеет склонность принижать себя и испы­тывать чувство вины за свой «эгоизм». Причина этого в том, что родители были столь же зависимы от ребенка, как и он от них, и поэтому их любовь к нему не была свободной и безусловной.

Женщины Natrum muriaticum особенно склонны принижать себя, и проявля­ется это в тысяче разных мелочей. Женщине кажется, что она сказала людям что-то ужасное, хотя ничего такого не было. Следствием этого будут постоян­ные извинения: «Простите, я, кажется, сказала какую-то ерунду!», «Я вас ничем не обидела?», «Простите, что я вам надоедаю» и т. д. Естественно, что в их окружении могут оказаться люди, которые еще более усугубляют эту тенденцию. В первую очередь это родители, постоянно упрекающие ребенка в эгоизме, когда тот не слушается, или, того хуже, внушающие ребенку, что он глупый и никчемный. (Это может принимать разные формы — от относитель­но мягких наименований ребенка «дурачком» и «бестолковым» до прямых оскорблений типа «придурок», «осел» и т. п., хотя на ребенка они оказыва­ют примерно одинаковое негативное действие.) Затем это могут быть братья, если в семье мальчикам позволено проявлять больший эгоизм, чем девочкам. И в конце концов эстафету принижения женщины перенимает муж, который может действовать осознанно и открыто либо с помощью тонкого покрови­тельственного поведения и шуточек. Но даже если женщине повезет и она встретит поддерживающих ее друзей и хорошего, чуткого мужа, которые постоянно будут пытаться уменьшить ее комплекс неполноценности, они ни­когда не смогут до конца убедить ее в том, что она — стоящий человек. Сколько бы она ни получала комплиментов, они не смогут уничтожить по­вреждение ее психики, полученное в ранние годы, когда ее убедили, что она не заслуживает любви. Тем не менее любовь обладает огромной целительной силой, стоит лишь Natrum muriaticum впустить ее в себя. Многие индивидуумы Natrum muriaticum постепенно приобретали самоуважение и самооценку от-

части благодаря тому, что позволяли себе открыто посмотреть в лицо внут­ренней боли, отчасти благодаря тому, что эта боль постепенно излечивалась под действием любви.

Обычно для Natrum muriaticum очень характерен стоицизм. Им кажется, что самоуничижение «закаляет душу», делает их сильными и неэгоистичны­ми. Женщина, которая постоянно суетится на кухне, готовя еду для всех, а потом даже не позволит себе присесть, _вчасто является Natrum muriaticum. Социальный работник, отдающий своей работе всего себя, так что у него не остается ни минуты свободного времени, — обычно Natrum muriaticum (ра­бота в сфере социальных услуг привлекает Natrum muriaticum как лампа мотыльков). Фактически страдальцы и страдалицы всех мастей обычно отно­сятся к типу Natrum muriaticum независимо от их сознательных мотиваций. (Среди стоических страдальцев также встречаются индивидуумы Phosphorus, Staphysagria или Natrum carbonicum, но в сравнении с Natrum muriaticum их не так много.)

По мере усугубления эмоциональной патологии Natrum muriaticum само­уничижение превращается в саморазрушение. Мужчина, который работает семь дней в неделю по восемнадцать часов, часто относится к типу Natrum muriaticum. Он очень низко ценит себя, но пока чем-то занят и приносит пользу, он на время освобождается от ощущения собственной никчемности. Однако в конце концов подобное надругательство над собственным орга­низмом разрушит его. Место работы может занять алкоголь или наркоти­ки, которые позволяют заглушить внутреннюю боль, но постепенно убивают человека; в этом же ряду стоят булимия и нервная анорексия. Большинство людей, страдающих подобными нарушениями, относятся к типу Natrum muriaticum. Проститутки, которые торгуют собой, чтобы свести концы с концами, потеряли уважение к себе задолго до того, как вышли на панель, и почти не заботятся о том, будут они жить или умрут от СПИДа. Для наиболее эмоционально искалеченных Natrum muriaticum смерть не пред­ставляется чем-то ужасным — она несет с собой успокоение, и они ускоряют ее наступление всеми возможными способами.

Относительно эмоционально сохранного субъекта Natrum muriaticum бы­вает нелегко «вычислить» на приеме. Многие патологические черты Natrum muriaticum у него будут выражены очень мягко или вовсе отсутствовать. В этих случаях, особенно у женщин, может помочь вопрос: «Что вы предпо­читаете — брать или отдавать?» Многие относительно здоровые женщины Natrum muriaticum отвечают, что давать для них гораздо легче, а на вопрос о том, что они чувствуют, когда им приходится что-то брать, они говорят о смущении. Менее эмоционально здоровые пациенты говорят, что ощущают

при этом чувство вины. Пусть «смущение» не сбивает вас с толку — это просто смягченная форма стыда.

Перфекционист и трудоголик

I lame общество переполнено перфекционистами. Многие из них получают от гомеопатов Arsenicum album, однако нужно понимать, что перфекциони-стов Natrum muriaticum гораздо больше. Однако в реперториуме Natrum muriaticum не указан в рубрике «Педантичный», поэтому те, кто изучает гомеопатию, редко сразу осознают эту сторону препарата.

Стремление добиваться во всем совершенства у Natrum muriaticum имеет иную мотивацию, чем у Arsenicum album. Субъект Arsenicum album, видя беспорядок, ощущает собственную незащищенность, и именно это заставляет его быть столь педантичным. Другое дело Natrum muriaticum, который с детских лет усвоил, что он недостаточно хорош и единственный способ доказать обратное — де­лать все абсолютно идеально. Неважно, что исходное ощущение собственной неполноценности давно забылось и вытеснено в подсознание, а в детстве его вполне могли хвалить за достижения. Он чувствует собственную неполноцен­ность не потому, что плохо что-то делает. Просто он не получал достаточно любви и решил, что, «видимо, у него что-то не так». (Представители других конституциональных типов тоже могут не получить в детстве достаточно люб­ви, однако, по-видимому, именно субъекты Natrum muriaticum особенно чув­ствительны к дефициту любви в самом начале жизни, и их психика получает от этого большие повреждения.)

Многие педанты Natrum muriaticum имели педантов-родителей, но не все. У некоторых родители были вполне равнодушны к порядку, а некоторые были откровенно неряшливы. Стремление к идеальности не является просто копи­рованием родительского поведения. Оно неразрывно связано с чувством соб­ственной неполноценности.

Перфекционизм Natrum muriaticum может быть глобальным или касаться лишь отдельных вещей. Типично для Natrum muriaticum стремление идеально сделать свое дело, будь то учеба в школе или работа. Если ему не удается соответствовать собственным высоким стандартам, Natrum muriaticum стано­вится крайне самокритичен и преисполнен решимости в следующий раз сде­лать все как надо. Одним из аспектов перфекционизма Natrum muriaticum является исключительная аккуратность, как у мужчин, так и у женщин. Это и неудивительно, поскольку для этого типа важно не только что он делает, но и как он выглядит. Множество браков дало трещину и даже распалось вслед­ствие навязчивой педантичности супруга Natrum muriaticum.

Стремление к идеальной внешности, занимающее значительное время у многих женщин Natrum muriaticum, без сомнения, подпитывается и усугуб­ляется безумной рекламной индустрией, внушающей, что только безупреч­ный внешний вид может помочь девушке встретить хорошего парня и жить с ним долго и счастливо. По иронии судьбы попытки Natrum muriaticum получить идеальную внешность часто перечеркиваются юношескими прыща­ми, особенно в подростковом возрасте. Эти прыщи словно свидетельствует о том, что подсознательно женщина считает себя некрасивой, а ей постоянно об этом напоминают. Многие женщины Natrum muriaticum используют очень много косметики, пытаясь показать миру идеальную, подправленную и украшенную внешность. Женщины, которые чувствуют себя неуютно, вы­ходя из дома без косметики, почти всегда относятся к типу Natrum muriaticum. Они боятся, что все увидят, как «уродливы» они на самом деле. Субъекты Natrum muriaticum обоих полов обычно одеваются безукоризнен­но, если только их самооценка не падает максимально — в этом случае они перестают обращать внимание на то, как они выглядят. Последнее характер­но либо для самых бедных, либо для очень толстых Natrum muriaticum.

Для Natrum muriaticum не характерно полное перенесение своих высоких стандартов на других, как это делает Arsenicum album, однако на свою семью они их переносят. Наиболее печальным выражением этой тенденции является отношение таких Natrum muriaticum к своим детям, от которых требуют быть идеальными во всем и которые не удовлетворяются более низкими достижени­ями. В результате ребенок вырастает напряженным, неестественным, вечно боящимся не соответствовать высоким стандартам своих родителей.

На приеме я всегда спрашиваю о том, насколько пациент склонен к перфек-ционизму. Большинство Natrum muriaticum осознают эту черту. Многие Natrum muriaticum на вопрос: «Когда вы что-то делаете, важно ли, чтобы все было идеально безупречно?» — отвечают: «Я стараюсь, чтобы это было так».

Перфекционисты Natrum muriaticum часто являются еще и трудоголиками. Но эти две черты Natrum muriaticum могут отмечаться и независимо друг от друга. Трудоголик Natrum muriaticum не выносит праздности, а пассивные занятия, например чтение, рассматриваются многими из них как праздность. Подобно многим другим особенностям Natrum muriaticum эта черта связана с нежеланием оставаться наедине со своими чувствами. Беспокойство, испыты­ваемое трудоголиком в минуту ничегонеделания, сменяется довольно выра­женными чувством вины, тоской и отчаянием, но такие минуты случаются редко. Трудоголик Natrum muriaticum ненавидит выходные, если только он не проводит их за каким-то очень активным видом отдыха, а мысль о пенсии приводит его в ужас. Когда же он все-таки уходит с работы, он либо заполня-

ет свою жизнь заботами о других, либо впадает в депрессию. Домашняя хозяй­ка может иметь точно такое же пристрастие к постоянной занятости, и, чем более сильное внутреннее напряжение она чувствует, тем лихорадочнее стано­вится ее активность, призванная не допустить выхода эмоций из-под контро­ля. Конечно, многие Natrum muriaticum находят кучу разумных и приемлемых оправданий своего пристрастия к активности (особенно если это продуктив­ная активность), однако истина состоит в том, что они пытаются таким обра­зом избегать встречи со своими эмоциями.

Natrum muriaticum становится трудоголиком по двум причинам. Во-первых, это способ избежать встречи со своими чувствами, а во-вторых, это дает ему определенное ощущение того, «что он тоже чего-то стоит» (т. е. помогает ему избежать ощущения собственной никчемности). Если Natrum muriaticum не может работать, он одновременно оказывается подвержен тревоге и депрес­сии. Так случается, когда он заболевает или когда теряет работу. Обе ситуа­ции невыносимы для многих Natrum muriaticum. Очень многие пациенты Natrum muriaticum заявляют, что они терпеть не могут болеть, но тем не менее многие из них подсознательно притягивают болезни, словно пытаясь таким образом излечить себя эмоционально. Индивидуум Natrum muriaticum может исцелиться, только снова почувствовав подавленные эмоции, и именно это начинает происходить, хотя и против его сознательного желания, когда он заболевает. Мне приходилось лечить очень много пациентов с синдромом хронической усталости, который еще называют «поствирусным синдромом» или «гриппом яппи». Почти все они относились к типу Natrum muriaticum и хорошо реагировали на это лекарство. Для этой болезни характерна полная утрата энергии при отсутствии признаков какой-либо заметной и уловимой специальными методами исследования соматической патологии. В результате индивидуум Natrum muriaticum вынужден прекратить свою активность, хотя тело его остается «целостным», а само состояние — полностью обратимым. Это идеальная болезнь, чтобы заставить трудоголика остановиться и почув­ствовать свои эмоции.

Иногда трудоголиками становятся целые нации. В этом отношении осо­бенно приходит в голову Япония и Германия, а также Швейцария. J\a^ населения этих стран особенно характерно подавление эмоций, и я думаю, большинство их составляют индивидуумы Natrum muriaticum. Это высоконт-ролируемые общества, что, кстати, особенно характерно для дальневосточ­ного региона. Я думаю, что большинство населения Дальнего Востока со­ставляют субъекты Natrum muriaticum, и мой опыт работы с выходцами из этих стран подтверждает это предположение. Традиционно подчиненное положение женщин в этих странах также подтверждает эту гипотезу. Когда

женщинам с детства внушают, что они должны всегда подчиняться и не смеют жаловаться, они быстро превращаются в Natrum muriaticum, даже если исходно не имели эту конституцию. Когда подобный шовинизм и по­давление превращаются в традицию, целые народы становятся Natrum muriaticum с рождения.

Позитивное мышление

Традиционно принято считать, что для Natrum muriaticum характерен пес­симизм и фиксация на прошлых несчастьях. И хотя эта сторона картины Natrum muriaticum определенно имеет место, она не исчерпывает всей прав­ды. Большинство индивидуумов Natrum muriaticum прибегают к позитивно­му мышлению, чтобы избежать болезненных внутренних эмоций. Некото­рые становятся оптимистами до такой степени, что не позволяют себе ни единой негативной мысли. В прошлом некоторые из моих пациентов каза­лись мне столь оптимистичными, что я давал им Phosphorus, который, к моему удивлению, не работал. Изучая эти случаи более глубоко, я обнару­жил, что этот оптимизм — средство ухода от прошлых несчастий и от комплекса неполноценности. Назначение Natrum muriaticum всякий раз хо­рошо помогало таким пациентам. Частью оптимистического фасада Natrum muriaticum нередко является улыбка. Постоянно улыбающийся человек либо сумасшедший, либо Natrum muriaticum. Особенно часто радостную маску надевают на себя женщины. Они улыбаются, когда несчастливы, а когда им хорошо, они улыбаются еще больше и экспансивно рассказывают всем о своем счастье. Чем более хрупкой будет их улыбка, тем более они несчастны и тем легче гомеопат может проколоть радужный пузырь, открывая поток рыданий. Часто женщины Natrum muriaticum любят радостно болтать на «безопасные» темы, постоянно улыбаясь при этом. Улыбка в конце каждой фразы очень характерна для Natrum muriaticum, сколь бы ни был мрачен смысл сказанного. Однако, если гомеопат спросит, счастлив ли ее брак, во многих случаях в глазах заблестят слезы и улыбка станет менее убедитель­ной. Если же гомеопат будет настойчив в своих попытках заглянуть под оболочку, слезы могут хлынуть потоком, а улыбка исчезнет вовсе.

Если же Natrum muriaticum постоянно смеется, то это указывает на более серьезную патологию (Кент: «Чрезмерный смех»). Такой человек приобретает репутацию весельчака, который постоянно смеется над всем подряд. Он знает, что он очень несчастлив, но не позволяет себе показать это. В один прекрас­ный день он совершает самоубийство, которое оказывается для окружающих громом среди ясного неба. Многие Natrum muriaticum смеются, когда разго-

вор затрагивает серьезные проблемы, которые очень их расстраивают (Кент: «Смеется над серьезными вещами»). Когда на первом приеме я прошу моих пациентов описать собственную личность, часть из них начинает смеяться. Все они являются субъектами Natrum muriaticum, для которых предложение рас­крыть свой внутренний мир является угрожающим и вызывает смущение. Во нремя психотерапевтического сеанса я прошу таких пациентов перестать сме­яться, и это всегда вызывает бурные потоки слез.

Склонные к позитивному мышлению Natrum muriaticum часто читают книги адептов «Нью эйдж», содержащие советы использовать оптимистические афо­ризмы. Некоторые доходят до того, что вешают их в виде плакатов у себя дома. К сожалению, сколько бы такие люди ни повторяли: «Я заслуживаю любви!», «Я притягиваю в свою жизнь все, что мне нужно!», «Я привлека­тельна! », это не находит отклика в их душе, в которой прочно засела уверен­ность в прямо противоположном. Человек может даже на время поверить в эти лозунги, но эта уверенность очень хрупка и не задевает глубоких струн души. Подобный «аутотренинг» сродни антидепрессантам— неприятные эмо­ции затихают, но не исчезают. В конце концов их нужно почувствовать, чтобы смочь осознать, а как только пациент Natrum muriaticum осознает их, он отбрасывает и афоризмы, и антидепрессанты и позволяет себе рыдать.

Оптимисты Natrum muriaticum часто бывают исполнены желания пропове­довать, активно рассеивая мрак и уныние вокруг себя. Такие женщины (а это обычно бывают именно женщины), не жалея сил, стараются вовлечь других в свою систему позитивного мышления. Им недостаточно того, что­бы они мыслили позитивно. Им нужно, чтобы и все остальные мыслили точно так же. Такие женщины имеют особенное пристрастие к тому, чтобы давать и ухаживать за другими, а в позитивном мышлении они видят ту жемчужину, которую они просто обязаны открыть миру. Как и у всех фанатиков, активность является признаком их уязвимости, и они чувствуют полное потрясение, когда кто-то подвергает сомнению их проповеди. В этом случае они часто впадают в разновидность духовного высокомерия, говоря нечто типа: «Ты говоришь так только потому, что обижен» или «Если бы вы могли почувствовать то же блаженство, что и я! Если бы вы смогли полюбить себя, вы просто поразились бы, как прекрасен мир!» Любые религиозные идеи предрасполагают к желанию обратить как можно большее число людей в свою веру, и большинство фанатичных проповедни­ков, особенно из только что обращенных неофитов, относятся к типу Natrum muriaticum. Впрочем, профессиональные благодетели человечества и моралисты тоже почти сплошь индивидуумы Natrum muriaticum. Примеры — Британское движение за моральные устои, Миссис Мэри Уайтхаус и «Дви-

жение за права пожизненно заключенных», которые с равным энтузиазмом призывают запретить аборты и помиловать убийц.

Natrum muriaticum обожают во что-то фанатично верить, особенно женщи­ны (мужчины этого типа часто более циничны). Учитывая силу скрытых ду­шевных страданий, надежда очень ценна для большинства Natrum muriaticum. Свидетельством тому могут служить, например, негритянские духовные песно­пения. Эти берущие за душу печальные «апевы создавались в течение многих веков страданий, которые нельзя было высказать и которым нельзя было от­крыто сопротивляться. Негритянские духовные песни наполнены страданием и надеждой, надеждой на завтра и особенно на возвращение домой, к Отцу небесному. Подавление порождает людей типа Natrum muriaticum, которые в отличие от Аигит никогда не теряют надежды.

Еще один вариант оптимиста Natrum muriaticum — человек, увлеченный мис­тикой. Это еще один окольный путь, вроде бы позволяющий выразить глубины психики. Путь этот привлекает Natrum muriaticum красивым антуражем и тем, что он сулит заманчивые перспективы, не угрожая необходимостью встретить­ся лицом к лицу со своей болью. Старомодный стиль предполагал собрания и спиритические сеансы, в процессе которых Natrum muriaticum мог получить многообещающие пророчества о благоденствии в «следующей жизни» или услышать что-то приятное о тех, кого он потерял. Нередко на этих сеансах присутствовали прорицатели или гадатели по картам таро, пророчества кото­рых содержали обычно больше позитивной, чем негативной информации (а сами они почти все относились к типу Natrum muriaticum). Современное дви­жение «Нью Эйдж» привнесло с собой фигуру челеннера, или проводника [chalenner], который вещает голосом «высшей сущности» и вводит таким об­разом клиента в прямой контакт с его «духом-проводником». (Однажды мне «посчастливилось» поговорить со своим «духом-проводником», связь с кото­рым мне «обеспечил» один из моих знакомых челеннеров Natrum muriaticum. «Дух» сказал, что его зовут Демпси. Не желая обидеть своего знакомого, я изо всех сил старался не рассмеяться и подождал, пока «дух» не закончит свою речь, призывающую к миру во всем мире.)

Приверженцы «Нью Эйдж» часто дают своим детям имена типа Скай («Небо») или Спирит («Дух»). Однажды я провел две недели в центре «Нью Эйдж» в Калифорнии, знакомясь с их психотерапевтической работой. То, что я там увидел, можно было бы назвать «обучением благодушию» .* В отличие от других психотерапевтических центров, в которых мне приходилось работать и в которых основное внимание уделялось работе с реальными эмоциями кипящи-

*По-русски это называлось бы «психотерапевтическая бригада имени Луки-утешителя». Чем обычно заканчивается такая психотерапия — см. у Горького. — Прим. перев.

ми в душах пациентов, благодаря чему достигалось психологическое оздоров­ление, в этом центре царил девиз - «закроем глаза на свои проблемы!». Психо­терапевты, все сплошь Natrum muriaticum, пытались там лечить других, прячась таким образом от самих себя. Они использовали множество техник, многие из которых были связаны с ритуалами, а также с визуализацией. Визуализацию вообще можно назвать любимым приемом «Нью Эйдж» Natrum muriaticum. Она дает возможность клиенту представить радужную перспективу решения его проблем (что отчасти может увеличить вероятность превращения этой перспек­тивы в реальность), но не имеет ничего общего с истинным искоренением подавленной эмоциональной боли, которая и лежит в основе этих проблем.