33. Общая ситуация в стране после революции 1917 г. И развитие психологии

Отношения государства и научной интеллигенции

До Октябрьского переворота у российской психологии, имевшей существенно значимые естественнонаучные традиции и интересные философские разработки, не было принципиальных отличий от развития науки на Западе. Были все основания рассматривать отечественную науку как один из отрядов мировой научной мысли. Вместе с тем, отражая специфику социальных запросов России, психология в этой стране отличалась рядом особенностей.

Философам-психологам, стоявшим на позициях идеалистической философии (А.И. Введенский, Л.М. Лопатин, Н.О. Лосский, С.Л. Франк и др.), противостояло естественнонаучное направление ("объективная психология", или "психорефлексология" В.М. Бехтерева, "биопсихология" В.А. Вагнера), развившееся в тесной связи с идеями Сеченова. Получила развитие экспериментальная психология (А.Ф. Лазурский, А.П. Нечаев и др.), видную роль в ее становлении сыграл организатор Московского психологического института Г.И. Челпанов, тяготевший в общетеоретических построениях к идеалистической психологии ("Мозг и душа", 1910).

В первые годы после Октябрьского переворота в психологической науке ведущую роль играло естественнонаучное направление, провозглашавшее союз с естествознанием (биологией, физиологией, эволюционной теорией) и выступавшее с идеями построения психологии как объективной науки. В развитии этого направления важнейшее место принадлежало учению И.П. Павлова о высшей нервной деятельности. В работах В.М. Бехтерева и К.Н. Корнилова определились черты ведущих направлений психологии тех лет - рефлексологии и реактологии. На 1-м Всероссийском съезде по психоневрологии (1923) в докладе Корнилова впервые было выдвинуто требование применить марксизм в психологии, что явилось началом идеологизированной "перестройки" психологической науки. Вокруг Московского психологического института, возглавляемого с 1923 года Корниловым, группировались молодые научные работники, стремившиеся реализовать программу построения "марксистской психологии" (Н.Ф. Добрынин, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия и др.); видная роль среди них принадлежала Л.С. Выготскому. Эти психологи испытывали значительные трудности при определении предмета психологии: в реактологии и рефлексологии сложилась механистическая трактовка ее как науки о поведении.

Уже в начале 20-х годов, став объектом жесткого идеологического прессинга, психология в советской России обрела черты, которые не могут быть поняты без учета политической ситуации, в которой оказались как теоретики, так и практики психологии. То, что произошло с психологией в 20-е годы, выступило в качестве своего рода прелюдии к ее дальнейшему репрессированию.Первая волна репрессий ударила по психологии на рубеже 20-х - 30-х годов и сопровождалась физическим уничтожением многих ученых (Шпильрейн, Ансон, и др.) в середине 30-х годов, имела своим апофеозом объявление педологии реакционной лженаукой, а психотехники "так называемой наукой". Была проведена жестокая чистка рядов психологов. Укоренилось подозрительное отношение к педагогической и детской психологии как отрасли науки и практики, "возрождающих педологию".Вторая волна репрессирования психологии пришлась на конец 40-х - начало 50-х годов: борьба с "безродным космополитизмом" (погромные выступления против С.Л. Рубинштейна, М. Рубинштейна и др.),деятельности (ВНД). В результате на протяжении 30-35 лет в психологии сложилась своеобразная тактика выживания, которая учитывала систематический характер репрессий и во многом определялась ожиданием новых гонений. С этим связана демонстративная присяга психологов (как и представителей всех других общественных и естественных наук) на верность "марксизму-ленинизму". Вместе с тем психологи стремились использовать то в марксистском учении, что могло послужить прикрытием конкретных исследований (главным образом связанных с разработкой психогносеологической и психофизической проблем, обращением к диалектике психического развития). Использовались взгляды и работы многих зарубежных психологов под видом их идеологизированной критики.

Навязанные политической ситуацией специфические условия выживания и сохранения кадров ученых и самой науки оказались основным препятствием на пути ее нормального развития. Это выразилось прежде всего в отказе от изучения сколько-нибудь значимых и актуальных социально-психологических проблем. До начала 70-х годов исследования межличностных отношений и личности фактически исключались из научного обихода. Отсюда полное отсутствие работ по социальной, политической, экономической и управленческой психологии. Идеологическое табу уводило психологию в сторону от социальной практики и ее теоретического осмысления.

Используя метафору, можно сказать: в научном "кровотоке" возник идеологический "тромб". В результате образовались "коллатерали" (обходные пути, минующие затромбированный сосуд). Изучение личности заменяли идеологически нейтральные исследования типов нервной деятельности, темпераментов и способностей (Теплое, Мерлин, Небылицын и др.). Развитие личности путем "двойной редукции" было сведено к развитию психики, а последнее к развитию познавательных процессов (памяти, внимания, восприятия, мышления и т. д.). Фактически все наиболее заметные результаты работы видных психологов (А. Леонтьева, А. Смирнова, А. Запорожца, П. Зинченко, Д. Эльконина и др.) локализованы в сфере "механизмов" когнитивных процессов.

Тактика выживания спасла психологию, позволив ученым внести значимый вклад в ряд ее отраслей. В то же время она во многом деформировала ее нормальное развитие.