Что русскому мужчине нужно?
Открыл фестиваль спектакль «Сто пятая страница про любовь…» поставленный народным артистом Украины Михалом Резниковичем в киевском театре им. Леси Украинки. Литературную основу спектакля, как написано в буклете фестиваля, составили большое количество произведений о любви. «Сценическая композиция Михаила Резниковича по мотивам произведений поэтов и писателей разных столетий. Аббат Антуан Франсуа Прево, Павел Антокольский, Виктор Астафьев, Наум Коржавин, Булат Окуджава, Вера Панова, Борис Пастернак, Всеволод Петров, Наталья Ржевская, Давид Самойлов, Борис Слуцкий» – торжественно провозглашает программка. Название перекликается с названием пьесы Эдварда Радзинского «Сто четвертая страница про любовь». В спектакле вычленяются две сюжетные линии: первая – история любви безымянного главного героя, который в спектакле выступает в двух ипостасях – как молодой боец военного времени (Дмитрий Савченко) и как наш пожилой современник (Олег Треповский), а в программке обозначается «Он» и «Он (сегодня)») к дружиннице из санитарного поезда Вере во время Великой отечественной войны. Вторая линия, периодически навязчиво сопоставляемая с первой – эпизоды истории кавалера де Грие Евгений Авдеенко) и Манон Леско (Наталья Доля). Одна молодая зрительница назвала этот спектакль изысканным и эротичным. Со вторым определением я готова согласиться. Действительно, молодая и статная актриса Анна Артеменко, исполняющая роль Веры, делала все (или почти все) чтобы быть эротичной. Приглушенный полудетский голос, подвижность (как сказала бы одна ядовитая театральный критик, «бабья резвость»), длинные волосы, белая рубашка, не прикрывающая колен, чулки в резинку и белые, сшитые из хлопчатобумажной ткани трусы. Вера постоянно или переодевается на сцене, или складывает свои вещи. Но, пожалуй, главное, что поначалу привлекло героя к Вере – ее бешеная популярность среди мужской части обитателей санитарного поезда, вызывающая зависть у одинокого доктора Нины Алексеевны (Елена Нещерет) и праведный гнев жалкого недотепы Левита (Александр Хорошко). Что понравилось Вере в Нем – не совсем ясно, поскольку ею не проговаривается. По ходу спектакля можно лишь догадываться, что привлекло ее к нему его жаркое признание в любви к ней. То, что эта история любви будет несчастливой, понятно из песенного «эпиграфа» к спектаклю – еще не успела высыпать не сцену толпа актеров, как из радиорубки раздается песенная фраза, пропетая трогательным полудетским голоском: «Истории этой две тысячи лет, он любит ее, а она его нет». То, что Вера будет изменять герою также понятно из сопоставления с Манон. Спектакль, может быть, и мог бы быть изысканным, но больно уж навязчива эта параллель, в которую зрителя постоянно тыкают, как непонятливого котенка в блюдечко с молоком. Частенько во время спектакля на одной части сцены «резвятся» герои военной эпохи, а по соседству с ними кавалер де Грие в исподнем белье пытается догнать кокетливую Манон. Во втором действии сексуальный призыв Веры, обращенный к Нему: «Задуй свечу!» раздается настолько часто, что под конец уже надоедает. Но больше всего меня поразило признание пожилого героя, что в его жизни только и было (имеется в виду – достойного), что этот призыв и эти встречи с Верой. И это говорит человек, проживший большую жизнь. Наверняка он и дом построил, и детей вырастил, и книгу написал. И это все ничего не значит по сравнению с эротичным призывом девушки небезупречного поведения…
Спектакль поставлен добротно, в стиле традиционных спектаклей о войне советского времени, а в том, как разновременные пласты сосуществуют на сцене, чувствуется рука мастера, сопоставимая по уровню с рукой Л. А. Додина. Недаром Михаил Резникович, как он признался после спектакля, является учеником Г. А. Товстоногова. Особой глубины в спектакле нет, но и отвращения он не вызывает, потому что, в отличие от современной «новой драмы» (например, «Валентинова дня» Ивана Вырыпаева), он не циничен, переживания героя не безысходны, они не убивают надежду на возможность обретения любви в принципе2.
Кое-что об аферах XVII века
Спектакль Даугавпилсского театра «Тартюф, или крупная афера XVII века» в постановке Виктора Янсона поразил внимательным отношением к тексту бессмертной комедии Мольера в широком и узком смыслах – отсутствием его постмодернистской переоценки и почти классицистической декламацией актеров в сочетание с психологической достоверностью. Правда, особо пафосные места актеры все-таки пытаются «снизить» при помощи иронии (например, во время обличительно-нравоучительной речи Клеанта, обращенной к зятю). Единственная вольность, которую позволил себе режиссер, состоит в том, что в конце спектакля, во время чтения приговора Тартюфу, офицер Его величества обращается к зрителям со словами: «Вы верите в закон?». Конечно, в закон никто не верит, и актеры проигрывают второй вариант расправы над мошенником Тартюфом, уже без вмешательства справедливого государя. В спектакле занято много хороших актеров, вызывающих, как и положено в комедии, улыбки и смех в зале. Понравился самодурствующий глава семейства Оргон в исполнении Михаила Самодахова, бойкая горничная Дорина (Жанна Лубгане), мудрая и ослепительно красивая Эльмира (Ирина Кешишева). Приятно было смотреть на совсем молодых, но уже очень уверенно ведущих свои роли актеров: Карину Лучинину в роли Марианны, Эгилса Вилюмовса в роли Валера и Мирослава Блакунова в роли Дамиса. Но, на мой взгляд, самым интересным в спектакле был Тартюф в исполнении Виктора Янцевича. Очень эффектным было его появление из люка, после паров театрального дыма, в черной накидке ночного вора, одновременно осторожного и наглого. Гротескный образ, созданный Виктором Янцевичем, врезается в память, вызывая одновременно восхищение мастерством исполнителя, смех и отвращение по отношению к его персонажу. Среди массы актеров, одетых в пестрое, он выделялся черным светским костюмом с белым жабо (историческое одеяние пуританина). В общем, было за что поаплодировать артистам, и жаль, что зрителей в зале на этом спектакле было до обидного мало (правда, одним из них был исполнитель роли Тартюфа в Санкт-Петербургском молодежном театре на Фонтанке Сергей Барковский).
Все остальные костюмы, кроме костюма Тартюфа, вызвали разочарование – они напоминали аляповатые пирожные советского времени или многочисленные платья принцесс на детсадовских утренниках на полном серьезе и без всякой иронии (художник-оформитель Иво Фолкманис). Костюмы эльфов из раскрашенной марли в спектакле «Сон в летнюю ночь» Бишкекского театра смотрелись куда более художественно. Жаль, потому что латвийское изобразительное искусство имеет репутацию продвинутого.