29 Подробнее Об этом Сказано в статье о стихотворении Пушкина «На холмах Грузии лежит ночная мгла».

каждый тип композиции может воплощаться в тысячах вариаций.

Присмотримся к композиции небольшого стихотворения г в переводе Михайлова.

Во сне неутешно я плакал:

Мне снилося — ты умерла.

Проснулся; а все по ланитам

Слеза за слезою текла.

Во сне неутешно я плакал:

Мне снилось — забыт я тобой.

Проснулся; но долго катились

Горючие слезы рекой.

Во сне неутешно я плакал:

Мне снилось — мы вместе опять.

Проснулся; а слезы все льются,

И я не могу их унять.

Стихотворение построено на сложной системе повторов и полном синтаксическом параллелизме. Первый стих, начало второго и третьего — точно повторяемые рефрены. Вторая половина каждого второго стиха объясняет нам причину слез: ты умерла, забыт я тобой. Конец третьего и четвертый стих — повторы синонимические: поэт продолжает плакать наяву. Почти все стихотворение состоит из повторов, рефренов разного вида, нагнетающих чувство, как обычно в ступенчатой композиции. Изменяется в каждой строфе короткая фраза о причине слез во сне: ты умерла, забыт я тобой. Нарастает грусть во второй строфе, в начале третьей, и вдруг, при внешнем сходстве - неожиданный контраст: Мне снилось — мы вместе опять. Теперь мы понимаем, что сон второй строфы был явью, что никогда больше наяву они не будут вместе, и вот почему поэт плакал, проснувшись. Ступенчатая композиция развитой системы параллелизмов достигла вершины — и обернулась композицией контраста в этом миниатюрном шедевре Гейне. Иногда поэт как бы обманывает читателя: зачин и первоначальное развитие образа опровергается концовкой—это встречается в разных типах композиции. Вот пример ложного сравнения — «Тучи» Лермонтова.

Тучки небесные, вечные странники!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники

С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?

Зависть ли тайная? злоба ль открытая?

Или на вас тяготит преступление?

Или друзей клевета ядовитая?

Нет, вам наскучили нивы бесплодные...

Чужды вам страсти и чужды страдания;

Вечно холодные, вечно свободные,

Нет у вас родины, нет вам изгнания.

В первой строфе тучки уподобляются поэту-изгнаннику, во второй уподобление усиливается, тучки совсем очеловечивают­ся,— но третья строфа разрушает образ: у вечно холодных туч нет родины, не может быть и изгнания. Сравнение опять обер­нулось скорбным контрастом с поэтом, у которого есть родина и горько изгнание.

Замечательный образец ложного логического развития образа — короткое стихотворение Тютчева:

Природа — сфинкс. И тем она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

Короткий в полстиха зачин — логическая посылка, тезис (миф об Эдипе и сфинксе, загадывающем загадку и губящем тех, кто не может ее отгадать, был настолько известен, что образ сфинкса стал почти термином). Следующие строки как бы развивают посылку — и концовка неожиданно, с печальной романтической иронией, опровергает ее.

Насколько непохожими могут быть стихотворения одного типа композиции, видно из сопоставления стихотворений Лер­монтова «Поэт» и «Во весь голос» Маяковского (последнее яв­ляется сложной композицией; для сопоставления берется его часть, обладающая некоторой тематической самостоятель­ностью, от слов «В курганах книг, похоронивших стих...» до «...застыла кавалерия острот, поднявши рифм отточенные пи­ки»). Оба текста — это развернутое сравнение или метафора; оба относятся к разряду высокой гражданской лирики; более того, оба развивают одно и то же сравнение: поэзия — оружие (очевидных и весьма существенных отличий в содержании мы здесь касаться не будем). Но развивается это сравнение сов­сем различно. (Оба произведения приводятся в отрывках: оба велики — и общеизвестны.)

В зачине у Лермонтова уже намечено противоречие, конт­раст, который будет композиционным костяком стихотворения:

Отделкой золотой блистает мой кинжал;

Клинок надежный, без порока...

Золотая отделка — и надежность клинка. . Следующие три четверостишия развивают —в прошедшем времени! — тему на­дежного боевого оружия:

Не по одной груди провел он страшный след

И не одну прорвал кольчугу...

**

В те дни была б ему богатая резьба

Нарядом чуждым и постыдным.

Последние два стиха — переход к контрастному тематическому образу:

Теперь родных ножон, избитых на войне,

Лишен героя спутник бедный;.

Игрушкой золотой он блещет на стене —

Увы, бесславный и безвредный!

Так завершается тема: кинжал прежде — и теперь. Затем начинается вторая часть стихотворения, отделенная чертою от первой; кинжал оказывается образом, раскрывающим глубин­ную, основную тему; предмет сравнения с кинжалом — поэзия, и воображение читателя переносит на нее все то, что сказано о кинжале:

В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,

Свое утратил назначенье,

На злато променяв ту власть, которой свет

Внимал в немом благоговенье?

Бывало, мерный звук твоих могучих слов

Воспламенял бойца для битвы...

Но скучен нам простой и гордый твой язык...

Так развивается тема. Сначала все о кинжале: клинок прежде и теперь. Потом все о поэте, но в более сложном порядке: теперь — прежде — теперь... И концовка объединяет оба: тематических образа этого «декабристского» по духу стихотворения Лермонтова с почти лозунговой прямотой, что характерно для гражданской лирики. Здесь впервые сливаются «поэзия» и «оружие», но метафора уже ясна:

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?

Иль никогда на голос мщенья

Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,

Покрытый ржавчиной презренья?

Сравнение «поэзия — оружие» совсем иначе развивается у Маяковского.

В курганах книг,

похоронивших стих,

железки строк случайно обнаруживая,

вы

с уважением

ощупывайте их,

как старое,

но грозное оружие.

Здесь предмет и образ неразрывно слиты, воображение читателя воспринимает их одновременно. Условимся, все, что связано с темой оружия, называть словом «оружие», все, связанное с темой поэзии, словом «поэзия», и посмотрим, как строится четверостишие, стих, фраза. «В курганах (оружие) книг (поэзия), похоронивших (оружие) стих (поэзия) железки (оружие), строк (поэзия)... вы с уважением ощупывайте их...» И возникает вопрос: кого их? Железки? — Их можно ощупать буквально, но железок, как таковых, у Маяковского нет, есть железки строк. Предмет (что сравнивается) и образ (с чём сравнивается) слились в метафоре воедино, их не разделить. И тематический образ развивается и далее в этой неразделимой метафоре, и главная метафора рождает последующие. Если поэзия — оружие, то выставка Маяковского «Двадцать лет работы — парад войск: «Парадом (оружие) развернув моих страниц (поэзия) войска (оружие), я прохожу по строчечному (поэзия) фронту (оружие)». Но если стихи — войска, то жанры – роды войск: поэмы — артиллерия («Поэмы замерли, к жерлу прижав жерло нацеленных зияющих заглавий»), сатира - кавалерия. Дальше метафора опять ветвится, развивая основное сравнение: «Оружия любимейшего род... застыла кавалерия острот, поднявши рифм отточенные пики».

Развитие одинакового образа у Лермонтова и Маяковского не имеет, кажется, ни одной общей черты, хотя образ в основе один.

Последние примеры подтверждают то, что уже говорилось вначале. Нет волшебных слов «Сезам, откройся», при помощи которых можно легко, не задумываясь, анализировать любое лирическое стихотворение. Каждое — особый мир, и исследователь должен подобрать к нему ключ, спрятанный в нем самом. Знание основных типов образно-тематической, строфической, метрической композиции, анализ стиля и «вспомогательных» образов помогут найти этот ключ, глубже понять художествен­ную идею и эстетическую красоту лирического стихотворения.