Контрольные вопросы

1) Что такое дискурс?

2) В чем заключается археология дискурсов как особый метод познания?

3) Каких понятий и концептов и почему следует избегать при проведении процедуры археологического исследования дискурса?

4) В чем заключается специфика постмодернистского подхода к понятию «объект познания»?

5) Что такое эпистема?

6) Почему любой дискурс может превратиться в соответствующую мифологическую систему?

7) В чем состоит значение понятия «архив» для постмодернистской концепции археологии дискурсов?

4. Расщепление сознания и шизоанализ

Сознание – одно из важнейших понятий философии. Традиционно оно рассматривается в контексте субъект-объектных отношений и противопоставляется понятию бытия как субъективное – объективному. Значимость проблем сознания для философии определяется прежде всего тем, что ответ на вопрос о содержании понятия «сознание» тесно связан с ответом на вопрос о сущности понятия «человек».

Существует множество различных философских концепций сознания. Например, можно вспомнить материалистическую концепцию сознания как отражения, картезианскую теорию сознания как особого рода субстанции, кантовскую концепцию трансцендентального сознания и пр. В целом, если обобщить, то можно заметить, что классическая философия всегда рассматривала сознание как некую завершенную целостность внутри человека, как сущность, идентичную самой себе, т. е. в классическом смысле для самого сознания все его состояния являются прозрачными и ясными, а человек, взятый в качестве носителя такого сознания, просто не может не быть логичен, строг и последователен во всех своих интеллектуальных проявлениях. В неклассической философии ХХ в. начинают преобладать иные подходы к проблемам сознания. Большую роль в этом процессе сыграло распространение фрейдизма с его теорией бессознательного, поэтому сейчас сознание рассматривают как нечто частичное и несамотождественное, нечто совершенно неосведомленное о собственном содержании. Более того, некоторые современные философы вообще утверждают, что сознание – это просто абстрактный термин, поскольку нельзя обнаружить никакого наглядного феномена, про который мы могли бы сказать, что это сознание. (Подробнее о содержании понятия «сознание» и его значении в философии см. в работе  16, с. 254 – 283.)

Постмодернистский подход к сознанию в целом вписывается в общую неклассическую философскую традицию ХХ в. Он характеризуется прежде всего следующими идеями:

1) само оперирование понятием «сознание» заставляет нас раз за разом совершать одну и ту же логическую ошибку, заключающуюся в отношении к сознанию как к цельной вещи, обладающей определенными качествами, свойствами. На деле же правильнее рассматривать сознание в качестве специфического процесса. Речь идет о процессе превращения одного интеллектуального духовного состояния в другое, т. е. с постмодернистской точки зрения сознания в привычном смысле этого слова не существует, а существует только определенная совокупность ситуативных ментальных состояний. Причем у каждого носителя сознания, у каждого человека своя, особенная. Говоря другими словами, постмодернисты, в отличие от представителей классической философии, отказываются от понимания сознания в качестве трансцендентного стержня, вокруг которого выстраивается вся личность человека. Вместо этого они предлагают концепцию сознания как ментального перфоманса, т. е. действа, осуществляющегося в приспосабливающемся к обстоятельствам своей жизни человеке, субъекте;

2) в условиях современности следует говорить о смерти субъекта вообще. Постмодернисты связывают эту необходимость как минимум с двумя моментами. Во-первых, сознание, Я как таковое – это условные конструкции, которые обязаны своим существованием тому или иному дискурсу. Не человек сознательным усилием создает дискурс, а дискурс по мере своего распространения «создает» подходящего субъекта, наделенного соответствующим сознанием. Во-вторых, сам феномен сознания случаен, поскольку в конечном счете все проявления человека, опираются на разного рода чувственные впечатления, аффекты, проистекают из них и возвращаются к ним же. Аффекты же не программируются человеком заранее и носят случайный характер. Следовательно, сознание может быть рассмотрено как стихийно возникающее аффективное состояние. Все это позволяет постмодернистам говорить о смерти субъекта и, значит, о постепенном исчезновении таких понятий как «субъект» и «сознание» из философского лексикона;

3) сейчас проблема сознания разрешается как вопрос о разного рода языковых коммуникациях и культурных взаимодействиях. Поэтому можно сказать, что сознание «появляется» в рамках диалога между людьми. Отсюда возникает постмодернистское представление о другом сознании (т. е. сознании другого человека, не моем сознании) как о средоточии других точек зрения на мир. Причем постмодернисты считают, что всякое частное сознание обречено постоянно находиться ввиду этих своих точек зрения, вследствие этого любой диалог обречен на затухание, а всякое сознание – на исчезновение, на умирание. В подобной ситуации вообще другой человек обращается в чистое означающее, в симулякр, который не может быть понят, но «прочитывается» как знак.

Таким образом, постмодернистский подход к проблемам сознания может быть зафиксирован в таких понятиях, как отсутствующее и расщепленное сознание.

Имея в виду все сказанное выше, философы-постмодернисты обращаются к очень популярной в ХХ в. теме психоанализа. Здесь сразу становится очевидной невозможность соотнесения классических психоаналитических схем с постмодернистской концепцией сознания, поэтому Ж. Делез и Ф. Гваттари выдвигают в пику психоанализу собственную теорию шизоанализа. Данная теория базируется на следующих положениях:

1) основной категорией шизоанализа является понятие «желание». Классический психоанализ рассматривает желание в контексте ощущения нехватки чего-либо, когда человек, осознавая невозможность удовлетворения всех своих потребностей, начинает постепенно отчуждаться от общества. Постмодернисты считают такой подход в корне неверным и предлагают определять желание в качестве специфического глобального физического процесса, из которого проистекает и сама реальность. Практически же желание реализуется в виде того или иного производства. Например, социальное производство является таким желающим производством (термин Ж. Делеза), когда воспроизводится реальность нужного типа. Желание, следовательно, не может быть рассмотрено как функция отсутствующего, нехватающего объекта, напротив, оно само порождает состояние отсутствия и соответствующие потребности. Как можно видеть, категория «желание» занимает в шизоанализе то же место, что и понятие «воля к власти» в философии Ф. Ницше;

2) понятие бессознательного (а это ключевое понятие психоанализа З. Фрейда) здесь следует трактовать не как нечто, в значительной степени заданное различными внешними факторами (например, воспитанием, образованием и т. п.), а как нечто абсолютно свободное и действующее произвольно. И если в классическом психоанализе бессознательное мыслится как некая символическая структура, то шизоанализ определяет бессознательное как фабрику желаний, как разновидность желающего производства. Таким образом, бессознательное – это пульсирующий внутри человека хаос;

3) принципиально важное значение для шизоанализа имеет такое понятие, как шизофрения – особое психическое состояние, заключающееся, по мнению постмодернистов, в определенных сбоях в процессе производства желаний. Такие сбои бывают двух типов: апатия воли, когда человек ничего не желает, поскольку понимает, что все бесцельно, бессмысленно и одинаково в философском отношении, и агрессивный волюнтаризм, когда человек сознательно стремится к разрушению, к самоуничтожению, к ничто посредством активного удовлетворения своих желаний. Соответственно и шизофрения бывает двух типов: пассивная и активная. Первая должна лечиться в больницах посредством замещения, вытеснения второй, т. е. лечение пассивной шизофрении заключается в превращении ее в активную. Активная же шизофрения лечению не подлежит, поскольку она есть закономерный итог развития западной цивилизации в целом. В частности, так понятая шизофрения – это то, к чему в финале с неизбежностью приводит функционирование капиталистической экономики как таковой. Следовательно, по схеме шизоанализа феномен шизофрении раскрывает свой подлинный смысл в перспективе всеобщей истории (а не семейной психологии, как это было у Фрейда). И значит, помимо всего прочего острие критики шизоанализа направлено еще и против марксистской теории капиталистического производства, в которой, по мнению постмодернистов, недооценивается связь желания с общественным производством;

4) шизоанализ противопоставляет психоаналитической идее излечения душевных заболеваний посредством извлечения из подсознания различных комплексов идею предоставления человека свободе его личного желающего производства. Суть дела заключается в принципиальной невозможности, с точки зрения постмодернистов, возвращения человеку его аутентичности, т. е. полного психического излечения, понимаемого как результат анализа явных и скрытых составляющих человеческой психики и их связей. Обусловливается эта невозможность, во-первых, изначальным отсутствием такой аутентичности (о чем говорилось ранее), а во-вторых, неизбежным вмешательством в любой анализ разного рода социальных, политических, моральных и других соображений аналитика, которые таким образом навязываются больному. Поэтому шизоанализ вообще не претендует на непосредственную врачебную практику, ограничиваясь констатацией изложенных выше философских фактов.

В целом шизоанализ следует рассматривать в качестве синтеза фрейдизма, марксизма и ницшеанства при достаточно произвольном употреблении соответствующей традиционной терминологии. И, как можно видеть, в перспективе постмодернистского подхода к проблемам сознания человек вообще предстает как весьма условная конструкция, не обладающая стабильным набором свойств. (Подробнее о проблемах сознания в постмодернизме и о шизоанализе см. в работе 14, с. 49, 50, 609 – 612, 1030 – 1032, 1192 – 1196.)