Постижение первых принципов научного знания

Вторая Аналитика по большей части занимается доказательством, которое предполагает знание первых посылок, которые сами доказательством не постигаются. В конце книги Аристотель приходит к вопросу, как познаются они сами. Что за способность, с помощью которой мы их познаем; и есть ли это приобретенное знание или же оно неявно присутствует в нас с самого нашего рождения? Трудно предположить, что такое знание, которое должно быть самым очевидным во всем нашем знании, присутствовало в нас с самого начала без нашего ведома; но точно так же трудно представить, как оно могло бы быть получено, если оно не присутствовало уже с начала, поскольку (в отличие от доказательного знания) оно должно было быть получено без всякого основания предсуществовавшего знания. Чтобы избежать оба этих затруднения, мы должны предположить, что мы начинаем с более скромной способности, из которой это знание может быть развито. Такую способность Аристотель видит в восприятии, врожденной всем живым существам силы, осуществляющей различение. Первая стадия в развитии от ощущения к знанию — это память, «пребывание воспринятого» после завершения восприятия. Следующая стадия — это «опыт» или оформление, на основании повторенных припоминаний того же самого вида вещи, понятия, фиксирование общего. Это в свою очередь есть начало, откуда развивается искусство, если мы занимаемся становлением, или наука, если мы заняты бытием. Переход от частного к общему похож на сосредоточение марширующей армии через остановку одного человека после другого, пока вся армия не придет в состояние дисциплины. Переход стал возможен благодаря тому, что само восприятие имеет элемент общего; мы, действительно, воспринимаем единичную вещь, но то, что мы в ней воспринимаем, — это характерные черты, которые она разделяет с другими вещами. От этого первого элемента универсальности мы переходим без перерыва через все более высокие уровни универсальности к наивысшим из всех универсалов, «к неанализируемым». Переход от единичных вещей к имплицитно пребывающим в них общим описывается как индукция, схватывание всеобщих вещей, которые становятся первыми посылками научного знания и должны, как говорит нам Аристотель, быть делом более высокой, чем научное знание, способности, и это может быть только интуитивный разум.

В этом великолепном описании неразрывного развития от ощущения к разуму один пункт (чтобы не упоминать еще и другие) остается темным. Что в точности представляют собой «первые вещи», которые познаются интуитивным разумом? Большая часть аристотелевской терминологии отсылает к схватыванию понятий, и первые вещи должны тогда быть высшими, далее неразложимыми объектами постижения, категориями. Но знание категорий не является достаточным отправным пунктом для доказывающей мысли. Первые принципы науки — это аксиомы, определения и «гипотезы» или допущения существования первичных объектов науки. Может оказаться, что Аристотель признает это различие здесь. После описания восхождения от единичных объектов, данных ощущением, к общим понятиям, он говорит «тогда ясно, что путем индукции (то есть обобщения от частного) мы признаем «первые вещи»; поскольку именно таким образом восприятие также порождает общее в нас». То есть, кажется, что он признает, помимо продвижения от восприятия единичных вещей к постижению общих, продвижение от частных суждений, например, таких как «эта вещь не может иметь различных цветов в одной и той же своей части», к общим суждениям, таким как закон противоречия и прочие первые принципы научного знания.

Топика

Топику нужно рассмотреть более кратко. Сочинение распадается, как кажется, на две главные части — 1. книги II–VII. 2, изначальный трактат, собрание  или общих мест рассуждения, заимствованная, по большей части, из Академии; кажется, что этот раздел написан до открытия силлогизма. 2. книги I, VII. 3–5, VIII представляют собой введение и заключение, написанные после открытия силлогизма, но до Аналитик. Опровержения Софизмов, возможно, написаны позже, чем Топика, но раньше Аналитик.

Цель Топики — это «отыскать метод, с помощью которого мы будем способны рассуждать о любой предложенной проблеме из вероятных посылок, а также сами, отвечая, сможем избежать противоречия», то есть будем способны выдержать с успехом любую роль в диалектической дискуссии — будь то роль «вопрошающего (главный собеседник, который задает вопросы своему оппоненту и ведет рассуждение, исходя из полученных ответов), будь то роль «отвечающего». Другими словами, объектом нашего изучения выступает диалектический силлогизм. Диалектический силлогизм отличается от научного тем, что его посылки не являются истинными и непосредственными, но только вероятными, то есть такими, которые будут приняты с доверием всеми людьми, большинством людей или мудрецами. С другой стороны, такой силлогизм отличается от спорщицкого тем, что он осуществляет правильный вывод из действительно вероятных посылок, тогда как спорщицкий делает выводы из посылок, которые только кажутся вероятными, или же осуществляет вывод неправильно. Диалектика лишена высшей ценности, которая принадлежит науке, но она и не пустая затея, где рассуждают только ради рассуждения. Изучение диалектики может быть использовано трояко. 1. Как гимнастика ума. 2. Как обучение рассуждению с теми, кто нам встретится; если мы предварительно ознакомились с мнениями большинства и с тем, что из них следует, мы сможем рассуждать с людьми, используя их собственные посылки. 3. Третье использование имеет отношение к науке, и эта польза двояка. а) Если мы можем рассуждать pro et contra, мы сможем лучше распознать истину и ложь, когда мы с ними столкнемся. b) первые принципы наук, поскольку они не могут быть сами научно доказанными, могут быть лучше всего достигнуты из изучения общих мнений, доставляемых диалектикой. Действительное изучение диалектики, осуществленное в Топике, исходит, главным образом, из двух первых точек зрения. Аристотель уделяет мало внимания демонстрации, как это может нам помочь в изучении наук. Положение, что первые принципы научного знания достигаются путем диалектики, нигде не приведено в отношение с утверждением, что они достигаются путем индукции; но мы должны помнить, что индукция — один из двух способов, присущих диалектике. (Самым лучшим образчиком установления первых принципов путем диалектики является рассуждение в Метафизике , относящееся к законам противоречия и исключенного третьего).

Аристотель начинает с рассмотрения разнообразных отношений между субъектом и предикатом, которые могут быть выражены в посылках, из которых исходит рассуждение, или в проблемах, предложенных для дискуссии. Предикат любого высказывания либо обратим с субъектом, либо нет. Если обратим, то он либо устанавливает сущность субъекта, в этом случае он есть его определение (definitio), или не устанавливает, в каковом случае он есть свойство (proprium). Если он не обратим, он есть или элемент в определении, в каковом случае он есть род (genus) субъекта, или не является элементом определения, в каковом случае он есть сопутствующее (accidens). Это аристотелевская трактовка предикабилий, которую Порфирий позднее безнадежно запутал, выделяя вид (species) как пятую предикабилию. У Аристотеля виды играют роль не предикабилий, но субъекта; поскольку это (с ограничением в случае суждений, приписывающих сопутствующие атрибуты) суждения о видах, а не о индивидах, которые Аристотель постоянно имел в виду.

В одном отношении Аристотель позднее видоизменил учение о предикабилиях. В настоящем пассаже опущено различие между родом и видовым отличием (differentia). Видовое отличие, как и род, трактуется как то, что шире того, чьим видовым отличием оно является. Подразумеваемое учение представляет собой то, что мы находим также и во Второй Аналитике: определение осуществляется путем соединения атрибутов, каждый из которых больше по объему, чем определяемый термин, но в своей совокупности они равны ему по объему. В Метафизике, с другой стороны, Аристотель утверждает, что каждое установленное видовое отличие должно быть дифференциацией предшествующего видового отличия, и что последнее видовое отличие должно быть одинакового объема с дефиниендом. И Вторая Аналитика показывает, что он уже движется к этому учению.

Три главных термина диалектического искусства — это термины «посылка», «проблема», «тезис». Диалектическая посылка — это «вопрос (в строгом смысле, конечно, ответ), который предлагает себя как нечто вероятное либо для всех людей, либо для большинства, либо для мудрецов». Не всякий вопрос, который может быть должным образом предложен оппоненту в дискуссии, может быть должным образом предложен как проблема для дискуссии. Проблемой должен быть вопрос, обладающий или практическим или теоретическим интересом, и о котором либо нет общего мнения, либо есть различие по нему между большинством и мудрецами, или между большинством, или между мудрецами. Опять-таки, не всякая проблема есть тезис; тезис — это парадоксальное мнение какого-либо знаменитого философа, или точка зрения, которая, хотя, быть может, никем не разделяется, но может быть обоснована рассуждением. Не все проблемы, не все тезисы, добавляет Аристотель с присущим ему здравым смыслом, достойны обсуждения, но только те, которые могут быть поставлены людьми, нуждающимися в рациональном обсуждении, а не в наказании, или теми, у кого отсутствует здравый смысл. Мы не должны обсуждать, стоит ли почитать богов или любить своих родителей, не должны мы обсуждать и то, бел ли снег.

У нас нет ни места ни желания отследить, как Аристотель тщательно исследует , голубиные гнезда, из которых диалектическое рассуждение должно черпать свои аргументы. Это обсуждение принадлежит к исчезнувшему способу мышления. Это одна из последних попыток греческого духа в продвижении к общей культуре, попытка обсуждать всякого рода темы, не вникая в их соответствующие первые принципы, это движение мы знаем как софистическое движение. Что отличает Аристотеля от софистов, во всяком случае от того, как они изображены и им самим и Платоном, это его стремление помочь своим слушателям и читателям не в победе и славе, добытой ложным призраком мудрости, но в осмысленном обсуждении вопросов, насколько оно возможно без специального изучения. Но сам он показал лучший путь, путь науки, его собственные Аналитики сделали его Топику устаревшей.