- •Драма жизни, или сумбурные записки о драматическом
- •Часть первая. Аспекты пьесы
- •Сюжет что служит исходным материалом. Для сюжета?
- •Подражание жизни
- •Изумление и напряженное ожидание
- •Подражание действию
- •Предубеждение против сюжета
- •Чем было вызвано предубеждение?
- •Шекспир
- •Сюжет - это еще не пьеса
- •Характер что служит исходным материалом для характера?
- •От факта жизни к художественному вымыслу
- •В похвалу типам
- •Тип и архетип
- •Типология и мифология
- •Современная психологическая драма
- •Превыше типичного и индивидуального
- •Вещество, из которого созданы сны
- •Диалог как нам нравится говорить!
- •Драматург как любитель поговорить
- •Красноречие в диалоге
- •Натурализм
- •Риторическая проза
- •Риторический стих
- •Антипоэзия
- •Антипьесы
- •Мысль мысль и чувство
- •Пафос мысли
- •Плохие идеи
- •Пропаганда
- •Интеллектуальность пьесы
- •Испанская драма
- •Немецкая драма
- •Пиранделло
- •«Достоинство осмысленности»
- •Сценическое воплощение спор литературы с театром
- •Исполнение роли - быть зрителем и показывать себя
- •Подстановки
- •Отождествления
- •Взрослое и инфантильное
- •Юность и театр
- •Что дает драматург актер
- •Что дает актеру драматург
- •Великое актерское исполнение в мелодраме
- •Что происходит в театре
- •Игра, игра-действо, лицедейство
- •Психодрама
- •Часть вторая. Виды пьес
- •Мелодрама дурная репутация мелодрамы
- •Похвальное слово жалости к себе
- •Жалость и страх
- •Преувеличение
- •Золя и драматургия после него
- •Квинтэссенция драматургии
- •Фарс насилие
- •Осмеяние супружества
- •Катарсис в комедии
- •Анекдоты и театр
- •Сладость и горечь веселья
- •Диалектика фарса
- •Озорство судьбы вместо рока
- •По образу и подобию обезьяньему
- •Квинтэссенция театра
- •«Воздух воображаемой свободы»
- •Трагедия высшие формы
- •Характер в комедии и трагедии
- •Смерть в повседневной жизни
- •Благоговейный трепет
- •Сострадание
- •От шекспира до клейста
- •Диалектика трагедии
- •Комедия «я же это в шутку!»
- •Трагедия и комедия - некоторые общие соображения
- •Как вам это понравится
- •Трагикомедия трагедия предотвращенная и трагедия преодолеваемая
- •Месть, справедливость, прощение
- •Отчаянье, надежда
- •Именной указатель
- •143200, Г. Можайск, ул. Мира, 93.
По образу и подобию обезьяньему
Сочинитель фарсов — еретик: он не верит тому, что человек был создан по образу божию. Каковы же главнейшие образы людей в фарсе и что они представляют собой?
Взявшись пересказывать содержание фарса, вы, вполне возможно, начнете повествование с истории молодых возлюбленных, но если вместо пересказа фабулы вы попытаетесь установить, какие яркие воспоминания остались у вас от фарса, то вы увидите, что молодые возлюбленные стерлись у вас в памяти, но зато вы хорошо
280
запомнили двух других персонажей — плута и простачка. Задумавшись над этим обстоятельством, вы обнаружите, что и сам сюжет вращается не столько вокруг поступков молодых возлюбленных, сколько вокруг поступков плута. Функция плута в фарсе аналогична функции злодея в мелодраме. «Сюжет страстями движим». Если страстью, движущей сюжет мелодрамы, является злоба, то страстью, движущей сюжет фарса, является младший брат злобы — мелкий бес озорства. Шекспировский Пэк вполне мог бы стать плутрм в фарсе. Для того чтобы быть злодеем, ему недостает глубины и целеустремленности. Это озорник волею случая и даже в силу своего характера, но озорничает он не всегда со злым умыслом и никогда с намерением причинить серьезный вред. Подобно Арлекину, он — шутник, проказник.
Если озорство судьбы становится неким комическим эквивалентом рока, то его орудием обычно становятся такие персонажи, как Пэк, Арлекин, Бригелла, Скапен, Фигаро. В простейших своих формах идея проказника крайне примитивна, и даже у Шекспира шутки и проделки подобного персонажа граничат с потугами на остроумие. (Так ли уж забавны, например, проказы Мальволио в «Двенадцатой ночи»? Если бы мы не знали, кто автор этой вещи, мы нашли бы их откровенно скучными.) С другой стороны, тот факт, что пьеса написана современным драматургом и содержит интересные идеи, не должен заслонять от нас истинной сущности некоторых ее персонажей — например, того, что синьор Лаудизи в пьесе Пиранделло «Это так» — все тот же проказник старинных пьес, принявший современное обличье.
Если плуты оказывают большее влияние на ход событий в пьесе, то простаки более многочисленны. Сколько же простаков приходится на каждого плута, сохранившегося у нас в памяти? Римляне, надо думать, считали нормальным соотношение три к одному. В их ателлан-ских фарсах действуют четыре персонажа-типа: Болван, Хвастун, Старый дурак и Ловкач. Только последний из них — плут. Трое остальных представляют собой разновидности простака: глупец, с самого начала обреченный На поражение; хвастун, терпящий крушение по ходу дела,
281
и человек, поглупевший на старости лет и помнящий веселые деньки, когда он тоже был ловкачом и ночным гулякой.
Пожалуй, было бы ошибкой говорить о плутах и простаках раздельно, потому что для фарса и комедии важнее всего их взаимосвязь. Как показал Ф.-М. Корн-форд, одной из самых старых взаимозависимостей в комедиографии является взаимозависимость между иронизирующим и объектом его иронии. Таковы комик и простак, один из которых — плут, а другой — глупец. Комизм возникает как результат взаимодействия между ними. Если мы представим себе фарсовый образ человека в виде пары персонажей, то это будет не jeune premier и ingenue, а плут и простак, насмешник и самозванец, сэр Тоби Бельч и сэр Эндрью Эгьючик, Джек Тэннер и Октавиус Робинсон.
К этой полярной противоположности добавляется следующий парадокс: в конечном счете плут тоже оказывается в дураках. В фарсе и комедии всякий раз оказывается, что плут, несмотря на все свои хитрости и уловки, остается с носом. Ловкость, кажущаяся поначалу признаком ума, сводится в конце концов к демонстрации риторических или гимнастических способностей.
Драматург, пишущий фарсы, изображает человека не ангелом без крыльев, а существом, недалеко ушедшим от обезьяны. Он показывает нам человеческую природу в ее грубых, низменных, примитивных проявлениях, а не в тонком индивидуальном своеобразии. Если верить Одену, утверждавшему, что «искусство может иметь лишь один предмет изображения — человека как сознательную и неповторимую личность», то, значит, фарс — это не искусство. В «Оксфордском справочнике», похоже, выражается сожаление по поводу того, что персонажи фарса глупы. Но ведь они же как раз и призваны символизировать собой человеческую глупость, служить нелестным напоминанием о том, что господь бог с присущей ему непревзойденной щедростью богато одарил род человеческий дремучей глупостью.
Выше я упомянул несколько из весьма многочисленных точек соприкосновения фарса и трагедии, но в данном
282
отношении они диаметрально противоположны. Паскаль называл человека мыслящей тростинкой. Это метафорическое определение подчеркивает две характерные для человека черты: наличие интеллекта и слабость. Изображая человека лишенным интеллекта, фарс отнюдь не изображает его лишенным силы или не склонным ею воспользоваться. Фарс как бы говорит: еще неизвестно, принадлежит ли человек к числу наиболее умных животных, но он, несомненно, является животным, притом животным довольно-таки агрессивным. Тот скудный ум, которым он обладает, он может поставить на службу насилию, обдумыванию насилия, мечтам о насилии. (Возможно, улыбка Моны Лизы означает, что она замышляет убийство, но, скорее всего, она просто мечтает об убийствах, которые никогда не станет замышлять.)
«Безумный мир, о боги!» Пьеса, действующие лица которой в большинстве своем дураки, как бы говорит нам, что мы сами живем в мире глупцов. Если это само по себе не является трагическим образом, то, с другой стороны, это такой образ, употреблять который не считали ниже своего достоинства большие поэты — авторы трагедий. В трагедии, равной которой нет, быть может, во всем мире, имеются такие строки:
Мы плакали, пришедши в мир,
На это представление с шутами (6, 537).
Да разве может существовать мудрость без горького сознания того, что рядом торжествует ее прямая противоположность — глупость?