4.3. Части речи, классы форм и грамматические категории 103

И все же ребенок в процессе естественного овладения языком са­ мостоятельно усваивает грамматические правила родного языка. Это тем более удивительно, что естественные языки в силу особенностей своей грамматической структуры обладают также свойством продуктив­ ности (см. 1.5). В процессе освоения языка перед ребенком стоит задача установить на основе большого, но все-таки конечного множества вы­ сказываний, те весьма абстрактные грамматические принципы, которые позволяют ему в дальнейшем распознавать огромное, возможно беско­ нечное, число грамматичных и аграмматичных цепочек слов.

Именно Хомский в середине 1950-х гг. впервые в полной мере оце­ нил эту способность детей выявлять принципы грамматичности. И имен­ но ему принадлежит заслуга создания синтаксической теории, которая оказалась наиболее влиятельной из всех предлагавшихся в лингвистике с древнейших времен и до наших дней. Синтаксис Хомского, формали­ зованный с помощью аппарата генеративной грамматики, в особенности в его позднейших версиях, позволил в конечном счете объединить син­ таксис, фонологию и семантику в рамках всеобъемлющей теории языка. Мы не можем, принимая во внимание ограниченный объем книги, по­ дробно говорить о генеративной фамматике. Тем не менее в этой главе мы посвятим специальный раздел основным принципам генеративной грамматики Хомского (4.6), а в одной из следующих глав остановимся на явлении генеративизма и его исторических предпосылках (см. 7.4).

Именно генеративизм (научный подход, противостоящий структура­ лизму, функционализму, историзму и другим) в первую очередь и вполне обоснованно связывают с понятием «хомскианская революция». Эта ре­ волюция, однако, как и все другие революции, сохраняет гораздо более существенную часть достижений предшествующих эпох, чем это пред­ ставляется самим революционерам и их современникам. Философию Аристотеля невозможно понять вне связи с платонизмом, а Декарта — без понимания средневековой схоластики, с которой он полемизировал и из которой вместе с тем сохранил едва ли не столько же, сколько отверг. Все это в равной мере можно отнести и к Хомскому. Его теория безусловно опирается на те идеи, с которыми он познакомился, изучая лингвистику, психологию и философию. Хомскианский генеративизм от­ ражает тот конкретный научный и культурный контекст, в котором он сложился. Однако отложим на время обсуждение этих общих вопросов.

4.3.Части речи, классы форм и грамматические категории

То, что традиционно, хотя и неточно, называют частями речи — су­ ществительные, глаголы, прилагательные, предлоги и так далее, — играет важнейшую роль при формулировании грамматических правил есте­ ственных языков. Следует заметить, однако, что традиционный список, включающий примерно десять частей речи, по своему составу очень не­ однороден. При этом, на что указывают многие детали соответствующих

определений, он по сути отражает специфику грамматический структуры латинского и греческого языков. Таким образом, его ни в коей мере нельзя признать универсальным. Кроме того, определения традицион­ но выделяемых частей речи часто логически противоречивы. Некоторые из них рекурсивны. Большинство основано одновременно на словоизме­ нительных, синтаксических и семантических критериях, поэтому попыт­ ки практически применить их к материалу широкого круга языков часто приводят к противоречивым результатам. В действительности приходится признать, что традиционные определения даже в латинском и греческом работают далеко не лучшим образом. Как многие определения традици­ онной грамматики, они апеллируют в значительной степени к здравому смыслу и снисходительности тех, кто ими пользуется.

Не так уж трудно найти прорехи в традиционных определениях: «Существительное — это имя лица, места или предмета», «Глагол — это слово, обозначающее действие», «Прилагательное определяет суще­ ствительное», «Местоимение заменяет существительное» и так далее. Тем не менее многие лингвисты до сих пор пользуются терминами «суще­ ствительное», «глагол», «прилагательное» и другими, вкладывая в них, эксплицитно или имплицитно, абсолютно традиционный смысл. И надо признать, что они имеют для этого весьма веские причины. Для лин­ гвистов очень важно, сравнивая структуру естественных языков, иметь возможность делать эмпирически верифицируемые утверждения, в част­ ности следующих типов: в некоторых языках (например в английском, французском, русском и др.) существуют синтаксические различия между прилагательными и глаголами, тогда как в некоторых других (например в китайском, малайском, японском и др.) таких различий нет; в боль­ шинстве языков существительные отличаются от глаголов (английский, французский, русский, китайский, малайский, турецкий), однако в неко­ торых языках (например, судя по описанию Сепира, в индейском языке нутка (Америка)) такого различия не существует; в некоторых языках (например в латинском и турецком) прилагательные больше похожи на существительные, тогда как для других языков это не так очевидно (английский, китайский, японский).

Есть еще один аспект традиционной теории частей речи, на который следует обратить особое внимание. Термины «существительное», «глагол», «прилагательное» и подобные, использующиеся в традиционной грамма­ тике, так же неоднозначны, как и термин «слово». Эта неоднозначность была унаследована многими современными синтаксическими теориями, которые, впрочем, предпочитают говорить о классах слов, а не о частях речи. Если мы решим относить термин «части речи» к классам лексем и го­ ворить, что лексема "boy" 'мальчик' относится к классу существительных, а лексема "come" 'приходить* к классу глаголов, мы должны будем оха­ рактеризовать формы boy 'мальчик', boys 'мальчики', boy's 'относящийся к мальчику' как формы существительных, а соте 'прихожу', comes 'прихо­ дит', coming 'приходящий', came 'пришел' как формы глаголов и так далее.

4.3. Части речи, классы форм и грамматические категории 105

Столь подробное обсуждение вопроса о частях речи обусловлено не просто стремлением упорядочить терминологию. Одна из главных про­ блем, связанных с традиционной теорией частей речи, заключается в сле­ дующем. Не выявив тех различий, на которые мы только что указали (лек­ сема vs. форма лексемы), эта теория была вынуждена признать, что неко­ торые слова (я намеренно не конкретизирую здесь, в каком из возможных смыслов используется здесь термин «слово») могут относиться одновре­ менно к двум разным частям речи. Особенно показательны в этом отноше­ нии причастия (само название которых отражает их двойственный статус). С точки зрения словоизменения, причастия являются глагольными фор­ мами, однако сточки зрения синтаксической функции — это прилагатель­

ные (ср., dancing 'танцующий' в выражении the dancinggirls 'танцующие де­ вушки', которое можно перифразировать как the girls who dance/are dancing now 'девушки, которые танцуют'). Аналогично, то, что традиционно назы­ вают герундием (или, более прозрачно, отглагольным существительным), является глагольной формой с синтаксическими функциями существи­ тельного (ср., dancing 'танцы' в выражении shoesfor dancing 'туфли для тан­ цев', а также в синтаксически более сложном случае, где существительное выступает в функции прилагательного dancing shoes (с тем же значением)).

Отметим еще один случай подобного рода. Он представляется нам еще более интересным, хотя бы потому, что не является общепризнан­ ным ни в традиционной грамматике, ни в современных фамматических теориях. Некоторые формы английских существительных с синтаксичес­ кой точки зрения являются прилагательными или наречиями, например, посессивная форма bishop's в выражении the bishop's mitre 'епископская митра* {the mitre of the kind that bishops wear 'такая митра, какую но­ сят епископы'). Мы не смогли бы точно описать такого рода ситуации, если бы не провели различие между частью речи лексемы и описанием синтаксической функции ее форм в разных контекстах.

Во многих современных работах принято говорить о классах форм, а не о частях речи. Сохранив термин «часть речи» для обозначения классов лексем, мы можем использовать термин «класс форм» (в одном из возможных его толкований) для обозначения форм с одинаковыми синтаксическими функциями. Мы можем также дать дистрибуционную интерпретацию термина «синтаксическая функция»: две формы имеют одну и ту же синтаксическую функцию, если они имеют одну и ту же дистрибуцию (т.е. являются взаимозаменимыми, см. 3.4) во всех (не обя­ зательно осмысленных) предложениях данного языка. Дистрибуционные определения такого типа играли очень важную роль на последнем этапе развития постблумфилдианской лингвистики и подготовили почву для генеративной фамматики Хомского.

Далее мы покажем, что разные словоформы одной лексемы, вообще говоря, не обязательно имеют одинаковую дистрибуцию, и в силу этого синтаксис и словоизменение являются взаимодополняющими компонен­ тами фамматики. Так, формы boy и boys имеют разную дистрибуцию в целом ряде случаев, например, в контексте:

(1)The — is here '— находится здесь' встречается только boy, но не boys, a в контексте

(2)The — are here '— находятся здесь'

возможна только форма boys. Имея в виду семантические различия между boy и boys в большинстве контекстов, мы говорим о форме boy как о фор­ ме единственного числа, а о форме boys как о форме множественного числа лексемы "boy". Если бы этому семантическому различию не соот­ ветствовало различие в дистрибуции (т.е., если бы формы единственного и множественного числа существительных были взаимозаменимы во всех английских предложениях, и такая замена не вызывала бы никаких других изменений в соответствующем предложении), в английском не было бы синтаксического правила, учитывающего число существительного. Хотя между значением формы и ее дистрибуцией существует внутренняя связь, грамматиста интересует только дистрибуция. Тот, кто хочет понять суть современной грамматической теории в различных и наиболее интересных ее версиях, должен научиться думать о дистрибуции форм вне связи с их значением.

Поскольку термин «форма» шире по значению термина «словофор­ ма», но включает в себя значение последнего, термин «класс форм», соответственно, шире терминов «класс слов» и «часть речи». Морфемы (т. е. минимальные формы) могут также объединяться в классы на основе критерия взаимозаменимости; это в равной мере относится к словосо­ четаниям. В грамматиках, базовой единицей которых является морфема, маркер части речи, который мы приписывали лексемам, будет относиться прежде всего к тому, что традиционно называется основами, или даже к корням. Различие между основой и корнем состоит в том, что корни морфологически нечленимы, тогда как основы, кроме корня, могут со­ держать один или несколько словообразовательных аффиксов. Например, форма boy будет рассматриваться как форма существительного, посколь­ ку она является основой целого множества словоизменительных форм, включая boy, boys и boy's. Тот факт, что в английском основы суще­ ствительных, глаголов и прилагательных всегда являются словоформами (и одновременно представляющими формами, см. 4.1), — это не более чем одна из особенностей грамматической структуры английского языка так же, как и то, что в английском (подобно китайскому и в отличие, скажем, от турецкого) многие формы могут выступать и как основы существительных, и как основы глаголов (ср., walk 'гулять; прогулка', turn 'поворачивать; поворот', man 'человек; укомплектовывать людьми', table 'стол; ставить на стол' и подобные). В обоих отношениях ситуа­ ция, наблюдаемая в английском, ни в коей мере не является типичной для языков мира. Современные версии генеративной грамматики, ори­ ентирующиеся на морфему, пользуются такими определениями понятий «существительное», «прилагательное», «глагол», которые характеризуют не только лексемы, но и более крупные формы, содержащие лексемы или синтаксически эквивалентные им.