benua_protiv_liberalizma_84x108

Определив основополагающие принципы «расширенно­ го общества» в рамках рынка, Хайек обращается к идеоло­ гическому направлению, которому он противостоит, — «конструктивизму». Эта идеология, согласно Хайеку, осно­ вана на вере в иллюзорную возможность преобразования общества согласно какому-либо проекту, убежденности

втом, что общественные институты служат целям челове­ чества, предназначены для их реализации. Но, коль скоро все знание с необходимостью ограничено по отношению к потенциальному релевантному знанию, конструктивизм переоценивает роль, которую «общественные инженеры» способны играть в управлении обществом. Архетипом кон­ структивизма в глазах Хайека является социализм, который узаконивает воскрешение родового строя. Успех социализма кроется в его апелляции к атавистическим инстинктам со­ лидарности и альтруизма. Эта мысль приводит Хайека к вы­ воду, что социализм заключает в себе все формы «социаль­ ной инженерии» и, в конце концов, именно к нему сводится любое диктуемое политическими соображениями экономи­ ческое решение, каким бы оно ни было. Последователи­ тео­ рий Декарта и приверженцы холистического, или органиче­ ского, общественного устройства, контрреволюционеры и романтики, марксисты, фашисты, социал-демократы­ — все они виновны в конструктивизме, ибо верили в целесо­ образность и эффективность государственного вмешатель­ ства в управление экономикой и проведения социальных реформ. Итак, если вы планируете производство, апелли­ руете к солидарности, перераспределяете богатство, прини­ маете законы по охране окружающей среды, вводите соци­ альные льготы и самые мягкие формы государственного протекционизма, контролируете финансы, вы виновны

в«конструктивизме» и обречены, по логике Хайека, на пол­ ный провал. Хайек настаивает на отсутствии какой бы то ни было общественной солидарности в достижении опреде­ ленной цели и обреченности любых попыток поиска в этом направлении.

91

«Абсурдность» социальной справедливости

Критика Хайеком социальной справедливости — одна из самых яростных среди всех, когда-либо существовавших. Хайек называет ее «миражом», «антропоморфной иллюзи­ ей», «онтологическим абсурдом», одним словом — полной бессмыслицей, за исключением случая родового общества. То, что Хайек называет рынком, определяется как обще­ ственная игра. Ее правила беспристрастны и в равной степе­ ни действительны для всех. Все игроки равны, но не все вы­ играют; общество состоит из выигравших и проигравших. Его нельзя определить как «справедливое» или «неспра­ ведливое», ибо никто не знает, каковы будут последствия его действий. Поскольку общественная игра не была никем задумана, то никто и не ответственен за ее результаты. Гово­ рить о «несправедливости безработицы» столь же абсурдно, как сожалеть, что он, а не ты выиграл в лотерее. Как спра­ ведливое или несправедливое может оцениваться только само поведение, но никак не его результаты. Никто не дол­ жен отвечать за неудачи другого. Невезение лежит в самой природе вещей, и глупо восставать против него.

Союзы должны уйти

Как мы убедились, для Хайека требование социальной справедливости нереально и нелепо, а попытка ее установ­ ления — нонсенс, который приводит к разрушению право­ вого государства. «Новый философ» Ф. Немо, ученик Хайе­ ка, утверждал, что социальная справедливость «глубоко аморальна». Традиционное представление о справедливом, пропорциональном распределении обречено на поражение, так же как и идея об обществе, солидарном с принципом общей пользы. Это «примитивные родовые требования». Общественной солидарности во имя идеи общего блага нет

92

места в модели общества Хайека, из которой исключено даже равенство возможностей, ибо оно ликвидирует раз­ личия между «игроками» и искажает эффективную работу общества. Союзы должны уйти, они «несовместимы с осно­ вополагающими принципами общества свободных людей». Те же, кто заявляет, что им чуждо общество потребления, являются для Хайека «неприрученными, нецивилизован­ ными» людьми.

Теория, согласно которой рынок никогда не является несправедливым и «всегда прав», принцип «всё — для луч­ ших» не позволяют никому критиковать результаты дей­ ствия свободной рыночной экономики. Только к самим себе мы должны обращать похвалы и упреки; когда обстоятель­ ства — против нас, мы не имеем никакого права переклады­ вать вину на кого-либо другого. Эта апология успеха от­ рицает общепринятое понятие справедливости, ибо успех оправдывает сам себя. Кроме того, это отличное средство от угрызений совести у «выигравших» и чувства морального протеста у «проигравших». Теория Хайека теоретически обосновывает безразличие к нищете. Хайек писал, что наи­ более чистая форма человеческой этики — утверждение в качестве основной задачи человека преследования наибо­ лее эффективным образом свободно выбранной цели без оглядки на то, чем чревато это преследование для осталь­ ных людей. Рынок Хайека замещает Левиафана. Эта точка зрения является в высшей степени антиполитической, ибо она утверждает спонтанное возникновение общественного строя и отсутствие каких-либо проектов его переустройства; исторические процессы не должны быть никому подчине­ ны. Для Хайека, так же как и для Адама Смита, роль рыноч­ ных сил заключается в том, чтобы сделать государство лиш­ ним. Источником власти становится не государство, а закон, и только власти закона нужно подчиняться. Панегирик Хайека всеобщему закону призван подчеркнуть, что закон как таковой превосходит любое законотворчество и что законное

93

государство характеризуется властью законов, а не властью людей, что уже отмечал Локк. Политикам в такой ситуации отводится роль наблюдателей за экономикой, блюстителей порядка и защитников закона. Хайек резко отрицает неза­ висимость и неограниченность власти. Лучшее общество — общество без лидера. Из идей Хайека следует, что любая по­ литическая власть должна быть отвергнута как несовмести­ мая с обществом свободных людей.

Отрицание национальной независимости

Демократия определяется Хайеком в исключительно правовых терминах; этот тезис лишает ее всякого глубин­ ного содержания. Как и рынок, демократия представляется им как поле действия безличных сил. Хайек критикует так­ же принцип правления большинства как противоречащий принципу индивидуализма. Эта концепция отрицает по­ нятие народа как органического целого, идею националь­ ной независимости и какие бы то ни было надежды на пря­ мую демократию. Как мы уже убедились, критика Хайеком «конструктивизма» напрямую связана с его представлени­ ем о социальном спектре как реальности, о которой ни один человек не способен получить полного представления. То, что человеческая информация о нем всегда бывает непол­ ной, не подлежит сомнению, но прав ли Хайек в своих вы­ водах из этого утверждения? Начнем с того, что «замкнутый родовой строй» не так уж и замкнут, как кажется Хайеку, хотя его параметры, безусловно, являются более ограниче­ ными. Понятие «неполной информации» будет всегда су­ ществовать в обществе. Невозможно подвергнуть сомнению и то, что многие общественные факторы не являются созна­ тельно принятыми проектами, но суть последствия серии взаимодействий. Более того, никто не станет отрицать, что существует зачастую огромная разница между проектом

94

в теории и на практике. Однако это вовсе не означает, что невозможно предпринять определенные общественные или политические действия или переустроить общество соглас­ но избранной цели, и уж совсем не обязательно, чтобы все попытки улучшить социальные условия были обречены на то, чтобы только ухудшить их. Хайек доказывает, вопервых, что «конструктивизм» есть сугубый рационализм, который рассматривает акт человеческой воли как техни­ ческий объект. На самом же деле человеческое поведение редко исходит из трезвой оценки всех «за» и «против». Да­ лее Хайек делает вывод, что принятию человеком полити­ ческого решения должно предшествовать знание всех аспектов проблемы, что необходимо для точной оценки ре­ зультатов. Этот довод выдает неспособность Хайека адек­ ватно оценить то, что принятие решений — не прямолиней­ ный, а гибкий процесс, включающий стадии адаптации и реакции. Как отмечал Ж. Роллан, маловероятно, чтобы лю­ бое научное, техническое, экономическое, политическое, общественное предприятие в истории человечества осно­ вывалось на полном предварительном знании всех ре­ левантных факторов; крайне важным аспектом является ос­мысление­ людьми их начинаний. Ахиллесова пята крити­ ки «конструктивизма» — непонимание того, что вопрос не в «справедливости» или «несправедливости» невыносимой ситуации, а в том, каким образом ее разрешить. Должны ли мы отказываться от спасения утопающего, аргументируя это тем, что «никто не ответственен» за опасность, которой он подвергается?

Обреченность всех политических проектов

Хайек доказывает, что человек не способен преобразить среду, так как не является «всезнающим». По Хайеку, чело­ век мог бы устанавливать справедливые законы, если бы

95

у него была возможность начать с абсолютной tabula rasa

вобществе. Но поскольку такой возможности у него нет, он должен принимать общественный порядок (или бес­ порядок) таким, какой он есть. Вот почему все политиче­ ские инициативы по переустройству общества кажутся Хайеку аберрацией, обреченным на провал вмешательством

вдействия общества. Доводя до логического конца прису­ щую всей либеральной мысли враждебность по отношению к любой политической автономности, Хайек отрицает само понятие политического проекта. Он старается навязать всем ощущение политической импотентности, отказывая сфере политики в энергии и пассионарности. Идеи Хайека на по­ литическом уровне провоцируют инертность и способствуют худшему виду консерватизма. Сказать, что рынок не является ни справедливым, ни несправедливым, — значит эффектно расположить его по ту сторону зоны действия критики,­ пре­ вратить в своего рода бога. Но что самое главное — человек не должен воплощать свои внутренние ценности в обществе; скорее ему следует увидеть в самом обществе систему цен­ ностей, которая позволит ему успешно в нем оперировать. Следует различать его дело и дело общества; лучшее обще­ ство — то, где нет людей, занимающих себя вопросом о на­ правлении социального развития. Таков итог «автономно­ сти индивидуума» по Хайеку: как только человек освобож­ дается от каких бы то ни было социальных обязательств, он теряет возможность участвовать в различного рода про­ ектах в союзе с другими людьми. «Человек никогда не будет господином своей судьбы», — настаивает Хайек. Он может делать все что вздумается, но ни в коем случае его желания не должны переходить в социальную плоскость. Согласно Хайеку, общество нормально функционирует лишь тогда, когда никто за него не ответственен; человеческая свобода, реализованная в никем не контролируемом обществе, по су­ ществу означает бессилие и покорность человека обществу, которое дало ему его свободу: вот она, свободная рыночная

96

экономика! Другими словами, человеческая свобода может существовать только тогда, когда человек подчиняется ей, когда его социальный выбор отрицается. Не будет преуве­ личением сказать, что теории Хайека лишают человечество самих человеческих качеств, ибо если что и отличает чело­ века от остальных животных, так это его способность заду­ мывать и осуществлять коллективные проекты. Лишая че­ ловека возможности коллективной реализации в истории, Хайек, по существу, отбрасывает нас в «пред-родовую» эру чистой животности. Как замечает Жиль Леклерк в своей книге «Вчерашний день либерализма», «либерализм — в сущности, доктрина тонкого тоталитаризма». Ясно также, что в модели общества Хайека нет места для традиции. По сути дела, он попросту использует это понятие в своем стремлении проторить человеку дороги в мире свободной экономики. Традиция в глазах Хайека не имеет никакой иной ценности, кроме как указывать путь к неперсонально­ му и абстрактному порядку, воплощенному в рынке; все остальное, имеющее отношение к традиции, отрицается. Кроме того, существует ясное противоречие между традици­ ей, которая, по определению, социально уникальна и явля­ ется единственной в своем роде, и теми сугубо универса­ листскими принципами, которые Хайек предлагает челове­ честву. Теперь, когда все признают, что современный Запад — это серп, нацеленный под корень традиции, ясно, что за благосклонной апелляцией Хайека к «традиции» кро­ ется нечто другое, а именно — стремление пресечь какую бы то ни было традицию.

ЛИБЕРАЛИЗМ ПЕРЕД ЛИЦОМ МОРАЛИ

В XVIII столетии, стремившемся покончить раз и на­ всегда с религиозными войнами, либерализм начинает при­ меняться для политического и идеологического «умиротво­ рения» общества. Как блистательно выразился Жан-Клод Мишеа, «постепенно устанавливается идея, что единствен­ ным способом воспрепятствовать возвращению граждан­ ских идеологических войн является установление некото­ рого ценностно нейтрального Государства, то есть такого Государства, которое исключает всякую апелляцию к мо­ ральным, религиозным или философским нормам и допу­ скает лишь дискурс „экспертов“»1.

Иначе говоря, Государство не должно более пытаться пройти между различными ценностными системами, с ко­ торыми соотносят себя индивиды. Оно не должно основы­ ваться на том, что Аристотель именовал «благой жизнью». Оно не должно более заявлять, что один образ жизни пред­ почтительнее другого, не должно стараться предложить или осуществить какой-либо из философских или религиозных идеалов. Такое положение дел подразумевает строгое раз­ деление общественной — «нейтрализованной» — сферы и частной сферы, где ценности по-прежнему могут прожи­ ваться и разделяться — при условии, что они не пытаются проникнуть в сферу общественную.

98

Решение, принимаемое либеральной эпохой модерна (modernité) в целях предотвращения гражданских и рели­ гиозных войн, глубоко отлично от модели Гоббса (который говорит об установлении власти Левиафана, Абсолютного Государства). Это решение сводится к некой «нейтрально­ сти», естественным образом приводящей к тому, что управ­ ление людьми начинает копировать процесс управления вещами. Как замечает Ален Кайе, «объективное сводится к выявлению нейтральных и объективных процедур, клю­ чевыми воплощениями которых выступают рынок и пра­ во; процедур, которые позволили бы заставить общество функционировать независимо от благих или дурных на­ мерений людей»2. Решения публичной власти, стремя­ щейся таким образом к максимально возможной «объек­ тивности», выстраиваются по модели научной объектив­ ности, точнее говоря, объективности технической и «наукообразной», ибо наука выступает как единственная инстанция, поддерживающая «дискурс без субъекта». Так и начинается эра «экспертов», для которых все социальные проблемы суть проблемы чисто технические. И решаться они должны тоже чисто технически. В такой перспективе всегда несложно вычленить решение, которое «объектив­ но» лучше других. В результате политика перестает быть выбором из нескольких возможных стратегий: идеологиче­ ские рассуждения также становятся бесполезны, ибо в ко­ нечном счете есть лишь одно возможное решение — един­ ственное, которое действительно является выходом.

C либеральной точки зрения, нейтральное Государство выступает как Государство, возвышающееся над обще­ ством, внутри которого сосуществуют различные мнения, позволяющие людям считаться «свободными». Церковь давно уже противопоставила мирской власти власть духов­ ную. Либеральная эпоха модерна отделяет друг от друга виды власти, отделяет Государство от гражданского обще­ ства, отделяет науку от веры. В самом деле, либеральное

99

отношение к Государству весьма двойственно. С одной сто­ роны, аппетиты этого «смертного бога» (deus mortalis) долж­ ны постоянно ограничиваться — с тем, чтобы он не пред­ ставлял угрозы для привилегий гражданского общества, рассматриваемого как место осуществления свободы. Но, с другой стороны, само гражданское общество предполагает, что именно Государство призвано обезопасить его от угрозы политических и религиозных столкновений прошлого.

Мишеа выявляет глубокую взаимообусловленность, су­ ществующую между либерализмом экономическим и либе­ рализмом политическим. Первый призван содействовать идеологическому «умиротворению» общества посредством «свободной торговли» — и не только потому, что коммер­ ция, ставшая новым воплощением связи между людьми, по самой своей природе позволяет ускользнуть от насилия политики и противопоставить модели конфликта модель конкуренции, равно доступной всем партиям. Но главным образом потому, что приоритет экономики предоставляет прекрасную возможность переадресовать социальное управ­ ление безличным механизмам «саморегулирующегося» рынка. В свою очередь политический либерализм, основан­ ный на «правовом государстве», образуется вокруг представ­ ления, что индивиды могут оставаться абсолютно свобод­ ными и жить как им хочется под прикрытием авторитета ценностно нейтрального права. От последнего требуется лишь обеспечить условия, при которых осуществление сво­ боды одним индивидом не ущемляло свободы другого (прав­ да, никто никогда не объяснит, с какой стати индивид вообще должен уважать требование не вредить другому, чье суще­ ствование очевидным образом ограничивает его собствен­ ную свободу3). «Если мы называем либерализм наиболее радикальной формой политического проекта современно­ сти, — пишет Мишеа, — то прежде всего потому, что он пред­ полагает приватизировать те источники несогласия, кото­ рыми могли бы быть мораль, религия и философия»4.

100