А.Н.Лук - Эмоции и личность

опросы проводить наедине с учеником, а не перед всем классом. Преодолевая ущербность, дети в таких случаях нередко фантазируют, сочиняют, выдумывают, вроде Черемыша из повести Л. Кассиля, придумавшего себе брата-героя.

Один из вариантов комплекса неполноценности — так называемый комплекс неудачника. Он формируется у людей, смолоду подававших надежды, но не реализовавших свои таланты из-за слабых волевых качеств или неблагоприятных условий. Впрочем, иногда не выдающиеся способности, а неумеренное захваливание в детстве, если ребенок опережал в развитии сверстников, вселило в него веру в высокое предназначение. Тогда утешение черпают в злословии, в язвительном высмеивании более удачливых коллег, их истинной или мнимой тупости и невежества.

Нередко комплекс неполноценности мобилизует волю, делает человека упорным и целенаправленным. Известны случаи, когда хилые подростки, тщедушные и узкогрудые, тренировались столь самозабвенно, что завоевывали чемпионские титулы в спорте и медали на конкурсах красоты, как штангист Т. Коно или основатель знаменитой в 20-е годы системы физического воспитания Мюллер. Эта «гиперкомпенсация» проявляется в той сфере деятельности, на которую, казалось бы, сама природа наложила вето: заикающийся Демосфен стремится стать именно оратором. Хромота Байрона заставляет его усиленно тренироваться, стать замечательным пловцом (переплыл Дарданеллы) и достигнуть искусства во многих упражнениях, требующих ловкости и силы.

Ущербность, связанную с отсутствием таланта, компенсировать труднее. Часто недостаток дарования в науке, искусстве да и в других областях люди возмещают повышенным энтузиазмом при устройстве своих дел. Перенося унижения, они карабкаются вверх, преодолевают препятствия, которые и талантливому человеку не всегда под силу. Блистательные карьеры делают отнюдь не самые способные студенты, хотя, конечно, не всегда комплекс неполноценности служит двигателем «жизненного успеха». Но если все-таки побудительной силой является данный комплекс, то и, добившись желаемого, эти «большие боссы» не изживают ущербности и не становятся добряками. «Эти... из кожи лезут вон, чтобы проползти

любым способом, ухватиться за штурвал, подняться на капитанский мостик, чтобы повыше быть, позаметнее,

содной целью — отомстить всему миру за свою ничтожность» (Можаев Б. Мужики и бабы. М., 1979). Общаясь

слюдьми одаренными, испытывая зависимость от них, потому что добиваются успехов чужими руками, такие

тех, чье превосходство в глубине души приходится признать.

Они настороженно относятся ко всякой шутке и не понимают юмора. Для них характерен страх перед психологнческими тестами, особенно тестами на сообразительность. Они под любым предлогом уклоняются от решения логических задач и головоломок, называя их ерундой и пустой тратой времени. Их отличает пристрастие к внешним атрибутам власти, погоня за чинами и званиями, нетерпимость к возражениям, чрезвычайная требовательность к обслуживающему персоналу, чувствительность к лести, любовь к мундиру и регалиям: «Многие люди в сюртуке с золотым шитьем значат больше, чем без него» *,— писал К. Маркс.

Отношение к творческим работникам у этих администраторов подвержено колебаниям: для получения ощутимых результатов они вынуждены подчас оказывать подчиненным знаки почтения и даже заискивать перед ними. Однако периоды «смирения» сменяются вспышками злобного третирования, желания «показать этим умникам», «поставить их на место».

Людям, отягощенным комплексом неполноценности, вообще присуща нерегулярность поведения, волнообразные взлеты и падения. Одним из его проявлении служит застенчивость. Но именно застенчивые люди эпизодически проявляют свободу поведения, доходящую до наглости и прямой агрессивности. Нередко развязное поведение подростков в публичных местах, например, в театре — оборотная сторона неуверенности в себе, попытка самоутвердиться. Они рисуются друг перед другом, и

щен на экране Ч. Чаплином). Утративший трудовую универсальность и мастерство, превращенный в деталь конвейера или канцелярии, человек чувствует себя маленьким, затерянным и беспомощным перед лицом враждебного ему бюрократизированного государства. Компенсация этого комплекса зависит от конкретных условий жизни, от воспитания, от ранее определившихся черт характера, от традиций. Иногда это жестокое и властное самодурство в семье, старание внушить близким преувеличенное представление о своей якобы выдающейся роли на работе; грубость по отношению к зависимым людям, потребность покуражиться над теми, кто, по их мнению, еще ниже на ступеньках социальной лестницы (Ф. М. Достоевский назвал такую потребность «административным восторгом»). Л. Фейхтвангер заметил, что «даже лишенный собственных мыслей и собственной индивидуальности человек в ту самую минуту, когда его наделяют властью, приобретает сущность и содержание». Эти слова были сказаны о руководителях «нацио- нал-социализма», но они вполне относятся не только к главарям, но и к рядовым участникам фашистских движений, которые жаждут насладиться властью над «интеллектуалами».

Преодоление комплекса социальной неполноценности выражается и в стремлении свить мирное домашнее гнездо, отгородиться от треволнений и житейских бурь хотя бы на несколько часов в день, обрести душевную устойчивость и вновь почувствовать себя личностью; в фантазировании, создании воображаемых миров, бегстве в религию, в объятия церкви и разных сект; этих людей привлекают различные «хобби» и связанный с этим круг знакомств, где человек чувствует себя уважаемым и равноправным, массовые спортивные зрелища, сопряженные с опасностью для спортсменов, с бурной разрядкой впечатлений и чувств (например, автогонки в США).

* * *

Не исключено, что многие из перечисленных вариантов комплекса неполноценности могут быть истолкованы по-иному и описаны в других терминах. Но при сопоставлении вырисовывается общий для всех вариантов шаблон поведения, психологическая структура которого

одна и та же. Современная физиология высшей нервной деятельности не позволяет пока построить теорию данного явления. Приходится вступать в область догадок и фантазирования, как это сделали психоаналитики, либо ограничиться описанием наиболее типичных случаев и их систематизацией.

Нужно критически относиться к утверждениям последователей А. Адлера, что у каждого человека есть свой «комплекс малоценности» (венский невропатолог А. Адлер в начале века ввел этот термин). Но и другая крайность — огульное отрицание комплексов — не принесет пользы. Это реальность, которую надо учитывать при попытках вникнуть в душевное состояние другого человека, понять, какие чувства он будет испытывать в тех или иных обстоятельствах. Например, люди часто проявляют поразительную слепоту к восприятию юмора, ассоциативно связанного с их «областью повышенной ранимости». Комплекс неполноценности и стремление к самоутверждению позволяют понять происхождение таких черт характера, как чрезмерная язвительность и саркастичность, даже желчность.

Желчность не следует смешивать с ироническим складом ума. Ироничность, как правило, присуща людям душевно ранимым, тонко и обостренно чувствующим, стыдливым, страдающим от недостаточной приспособленности к жизни и от чувства одиночества. Было бы неверно считать, что все эти особенности и черты скрываются под маской ироничности. Ироничность — не маска; ведь маску можно снять и обнажить то, что под нею. Ироничность же сбросить нельзя, это не только привычная, но ставшая органичной манера отношения к жизни и стиль мышления, форма психологической защиты человеческого Я.

Цикличность и депрессивные состояния

Настроение человека подвержено колебаниям не только под влиянием жизненных обстоятельств. Оно меняется в зависимости от времени суток, времени года и т. д. Период колебаний может быть короче и длиннее — до нескольких лет. Бывает, например, годовой цикл: когда весной начинает таять снег, человек испытывает угнетенность и подавленность, а осенью — ощущение подъема. Подобные взлеты и падения «тонуса» свойственны

многим людям. Если бы можно было их фиксировать графически, получилась бы волнистая линия.

У здорового человека эти размахи настроения не бросаются в глаза. Но есть люди, у которых они более выражены — не так велики, чтобы обратиться к врачу, но все же весьма заметны и могут привести поочередно к гипоманиакальному и умеренно депрессивному состояниям.

Гипоманиакальный субъект общителен, словоохотлив, жизнерадостен, оптимистичен, легко поддается свежим впечатлениям. Его суждения быстры, поверхностны

ипотому нередко оказываются ложными, что его нисколько не обескураживает. Отмечается быстрота и богатство ассоциаций, озорство, игривость. Самочувствие при этом прекрасное. Но за фазой возбуждения наступает спад. Репертуар чувств меняется. Исчезают светлые

ирадостные чувства, остаются печаль, грусть, горечь, тревога. Под влиянием отрицательных чувств значительные сдвиги происходят в содержании мышления.

Преобладают мысли о собственной никчемности. Низкая самооценка затрагивает те черты, которые для данной личности имеют решающее значение. Научный работник считает себя бездарным и творчески бесплодным; женщина считает себя плохой матерью; молодая девушка — отталкивающе-безобразной, цирковой ар- тист-акробат — трусливым и неловким. Обычно они склонны сравнивать себя с другими — с родителями, сотрудниками, друзьями,— и сравнения для них всегда удручающе невыгодны.

Человеку кажется, что он всем в тягость, надоел, покинут, одинок. Постоянно приходят мысли, связанные

ссамообвинением, с разбором своих ошибок, действительных и особенно мнимых. Отмечается тенденция преувеличивать трудность предстоящей работы. Когда работа начата, ее продолжают и доводят до конца, по начать для них очень тяжело.

Депрессивный человек постоянно стремится к выполнению многих задач, которые считает обязательными для себя. Он не берется за них, но все время терзается тем, что должен их выполнить. Немалое место занимают мысли об уходе, о бегстве от непосильных тягот жизни («Давно, усталый раб, замыслил я побег»). Вероятно,

Э. Хемингуэй страдал периодическими депрессиями.

165

Книги «За рекой в тени деревьев» несет на себе явную печать депрессивного мышления.

Кроме содержания, при депрессии извращаются и формально-логические характеристики мыслительного процесса. Человек сосредоточивается на мрачных деталях ситуаций, отворачиваясь от всего, что сулит успех. Делает односторонние выводы из фактов, рассматривает лишь наихудший исход, хотя бы его вероятность была ничтожна. Малозначащие события наталкивают его на далеко идущие заключения угрожающего характера, с произвольной манипуляцией оценками, преувеличением роли одних фактов и преуменьшением значения других. Меняется и лексика, выбор слов для обозначения событий. Ошибку, промах или недоразумение называют катастрофой, крахом, полным провалом.

Глубокие депрессии бывают при душевных заболеваниях, подлежащих компетенции психиатра. Разные же

По происхождению депрессии бывают двух типов — реактивные и эндогенные. Реактивные депрессии, как видно из названия,— реакция на внешнюю трудность, неудачу или серию неудач, на тяжелое стечение обстоятельств. Потеря близкого человека, крушение планов, обманутая любовь — обычные причины реактивных депрессий.

Причины эндогенных депрессий коренятся в особенности регулирования биохимических процессов мозга. Человек зачастую не отдает себе отчета в цикличности изменений настроения. Он ищет, к чему бы «привязать» свою подавленность и угнетенность, и обычно находит ложную причину.

В депрессивных состояниях не обязательно проявляются сразу все перечисленные признаки — могут быть лишь некоторые из них. Особый интерес представляют упорные мысли о собственной виновности.

167

Комплексвиновности

Представление о виновности может пронизывать все сознание человека, становится одним из компонентов личности. Это представление затрагивает и сферу интимных отношений, и общественные связи человека.

Не раз описан в художественной литературе комплекс виновности интеллигента в России конца XIX века. Люди умственного труда жили в несравненно лучших условиях, чем «простой народ», не выполняли тяжелой физической работы, и многих угнетала мысль о том, что они живут за счет народа, питаются плодами его трудов.

Комплекс вины детей перед родителями возникает нередко после смерти родителей в состоянии реактивной депрессии. Память воспроизводит сцены размолвок, столкновений и ссор. Начинаются мучительные сожаления: «Зачем я тогда не уступил? Зачем был груб и раздражителен?» Человек грызет себя за то, что не все якобы сделал для матери или отца, не обратился к специалистам, не повез в столицу, где могли бы спасти, не достал новое лекарство, которое помогло бы, и т. д. Еще острее в таких случаях комплекс вины родителей перед детьми: недоглядели, слишком были строги, зря наказывали. Если бы только знать, что суждена ему такая короткая жизнь!

Растревоженная совесть заставляет стремиться к искуплению мнимой вины — с помощью расходов на сооружение памятника, хлопот по украшению могилы. Чем обременительнее хлопоты, тем больше внутреннее удовлетворение. Человеку кажется, что он отдает дань уважения родителям или выражает беспредельную любовь к ребенку. Но забота о памятниках в большой мере есть преодоление комплекса виновности.

Ощущение виновности может испытывать здоровый и цветущий человек при встрече с больными, калеками, инвалидами.

Комплекс виновности сытого перед голодным описан в «Белой обезьяне» Дж. Голсуорси. Когда Майкл Монт привел изможденного Бикета в рыбную, чтобы роскошно накормить его, он признался: каждый день ем собственную совесть. Отказываться от вкусной и обильном еды он не собирался, но все же испытывал душевный дискомфорт.

В капиталистическом обществе для возникновения такого комплекса у совестливых людей немало причин. Чтобы преодолеть душевный дискомфорт, пользуются простым способом: жертвуют на благотворительные цели. Это помогает откупиться от собственной совести, обрести покой. Конечно, не всякое пожертвование вызвано комплексом виновности: люди делают это и из чувства солидарности, сострадания, из гуманных побуждений.

Комплекс виновности не следует путать с бредом самообвинения при некоторых душевных заболеваниях. Хотя комплекс виновности может быть устойчивым, но люди, отягощенные им, могут «компенсироваться», то есть надолго избавляются от своих терзаний. А бред самообвинения — стойкое патологическое заблуждение, и никакой коррекции не поддается. Но противопоставление комплекса виновности и бреда самообвинения не абсолютно. Существуют промежуточные, переходные состояния. При эндогенных депрессиях идеи самообвинения, которые вначале критически оцениваются, могут со временем выкристаллизоваться в бред.

Комплекс виновности отличается также от раскаяния и угрызения совести человека, в самом деле совершившего дурной поступок. При комплексе вины человек не совершал ничего предосудительного; объективных оснований для самообвинения у него нет, эти основания он придумывает. Э. Хемингуэй в книге «Праздник, который всегда с тобой», рассказал о писателе С. Фитцджеральде, который был уверен в своей половой неполноценности. Впоследствии он буквально истязал себя мыслями, что он виновник нервного заболевания жены, хотя причины ее слабого здоровья были совсем иные. Комплекс вины у Фитцджеральда был «логическим продолжением» комплекса неполноценности.

Существует еще один вариант комплекса виновности, связанного с сознанием неполноценности. Это комплекс виновности матери, не испытывающей материнских чувств к своему ребенку. Общество ожидает и требует от матери любви к своим детям. В подавляющем большинстве случаев так оно и есть, нет необходимости приводить примеры самопожертвования матерей во имя детей. Однако есть женщины, которые в силу особенности индивидуальной психофизиологической организации не испытывают нежных чувств к потомству. У некоторых из них любовь к детям вспыхивает лишь периодически,

а иногда не ко всем их детям. Эти женщины ведут себя по-разному. Одни полностью пренебрегают материнским долгом. Другие беспощадно терзаются отсутствием материнской привязанности, в глубине души считая себя морально ущербными. Они компенсируют свой комплекс, проявляя повышенную, временами болезненную заботливость, которая ребенку тягостна и вредна.

Разница между ситуациями, когда человек в самом деле виновен и когда он не виновен, но испытывает чувство вины,— весьма существенна. В первом случае он может сознаться, раскаяться, искупить свою вину, и это приносит облегчение и душевный мир. Во втором случае раскаяние и искупление дают лишь кратковременную передышку, а затем вновь начинается самобичевание.

Комплекс виновности, с точки зрения медика,— явление нежелательное, одно из проявлений неустойчивой психики. Но сама возможность появления такого комплекса обусловлена формированием у человека этических принципов, без которых понятия вины вообще не существовало бы.

Неофашисты ратуют за избавление немцев от комплекса виновности. Едва ли можно говорить о комплексе, присущем целому народу, но у многих немцев есть сознание вины и ответственности за преступления третьего рейха — прежде всего у тех, кто наименее к ним причастен. Это типичный случай вины за чужие грехи. Ведь человек осознает себя членом социальной группы, отождествляет себя с ней, чувствует себя связанным коллективной моральной ответственностью.

Боязнь возмездия

Комплекс виновности в той или иной форме— не редкость, и этим умело пользовались служители религиозных культов. Они внушали прихожанам необходимость «искупления», достижимого лишь в лоне церкви. Многие религиозные ритуалы являются психотерапией для людей, отягощенных комплексом виновности. Таковы, например, исповедь и отпущение грехов. Церковь поддерживает у верующих представление о виновности и первородном грехе и внушает, что очищение можно обрести лишь на пути истинной веры. Скорее всего, именно таковы психологические истоки легенды о спасителе, кро-

вью своей и страданиями искупившем грехи человечества.

В Библии рассказано о козле отпущения, которого люди нагружали камнями (символ прегрешения) и прогоняли в пустыню. Козел увозил на себе их грехи и, вероятно, на некоторое время освобождал от тягостного ощущения виновности. Избавиться от этого ощущения в те времена было важно еще и потому, что человек испытывал страх перед стихийными силами природы и боялся возмездия.

Впрочем, «идея возмездия» и сейчас еще во многих людях сидит глубоко и прочно. Стоит приключиться беде, как человек тотчас вопрошает: «За что?» Иной раз это вопль возмущения и ропота, ибо кара кажется незаслуженной. Но нередко люди уверены: их нынешняя мука — расплата за недобрый поступок. И память подсказывает, за что именно, заставляет вспомнить о постыдных действиях, которые давно уже как будто улетучились из сознания и не причиняли беспокойства. А что между этим «грехом» и случившейся неприятностью нет никакой причинной связи — это обстоятельство остается в тени.

* * *

Чрезвычайно существенный момент — осознание своих комплексов. Напомним слова Томаса Манна: «Познав себя, никто уже не останется тем, кто он есть».

Как осознать свой комплекс? Кроме психоневролога, неоценимую помощь могут оказать человеку художественная литература и другие виды искусства, ибо они способствуют самопознанию. Распространение соответствующих знаний среди людей, причастных к воспитанию (а кто к нему не причастен прямо или косвенно?), помогло бы понять многие трудные случаи в педагогической практике и вообще в человеческих взаимоотношениях.

О культуре чувств

Читатель вправе потребовать ответа на вопрос, поставленный в предисловии: что же такое культура чувств?

Культура чувств включает в себя богатство и разнообразие переживаний; умение управлять своими чувствами, быть их господином, а не игрушкой слепых страстей; культура чувств предполагает умение понимать и уважать чувства других людей, сопереживать им, то есть предполагает так называемый эмоциональный резонанс.

Можно ли по-настоящему проникнуться душевным состоянием другого человека? Ф. И. Тютчев сомневался в этом:

Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь?

Может быть, поймет лишь в том случае, если сам переживал нечто подобное? Очень важна готовность понять другого, а такую готовность нужно воспитать. Говорят, сытый голодного не разумеет. Я бы добавил: если не хочет разуметь. О. Бальзак писал о своей способности представлять чувства других людей, в частности жителей парижского предместья: «Моя наблюдательность...

позволяла мне жить жизнью того, на кого она была обращена, ибо наделяла меня способностью отождествлять с ним себя самого... Слушая этих людей, я приобщался

172

к их жизни, ощущал их лохмотья на своей спине и сам шагал в их рваных башмаках; их желанья, их потребности — все передавалось моей душе, вернее, я проникал душою в их душу».

Л. Толстой с огромной жизненной правдой описал переживания Наташи Ростовой, впервые присутствовавшей на балу. Конечно, писатель никогда не был в роли девушки, дебютирующей в свете. Но он жил богатой духовной жизнью. Чем разнообразнее собственный эмо-

циональный опыт, тем легче представить, понять, вообразить душевное состояние другого и даже «вчувствоваться» в него. Это и есть подлинный критерий культуры

чувств.

Другой критерий — способность управлять собственными чувствами. Идеальным примером владения своей эмоциональной жизнью был и остается В. И. Ленин. Вот что об этой особенности Владимира Ильича рассказывает в своих воспоминаниях А. В. Луначарский:

«Как он заразительно, как мило, как по-детски хохочет, и как легко рассмешить его, какая у него наклонность к смеху — этому выражению победы человека над

трудностями!

Его гнев также необыкновенно мил. Он всегда господствует над своим негодованием, и оно имеет почти шутливую форму... Я много раз отмечал это внешнее бурление, эти сердитые слова, эти стрелы ядовитой иронии— и рядом был тот же смешок в глазах, была способность в одну минуту покончить всю эту сцену гнева, которая как будто разыгрывается Лениным, потому что так нужно, внутри же он остается не только спокойным, но и веселым» *.

Вот это ленинское «господство над своим негодованием» — истинное проявление высочайшей культуры

чувств.

Жизнь учит человека, что нужно сдерживать своп чувства, уметь владеть собой. В то же время когда о человеке говорят, что он «бесчувственный»,— это отнюдь не похвала. Что же считать нормальным? Каков идеал психического здоровья? К чему нужно стремиться в процессе воспитания и самовоспитания?

* Л у н а ч а р с к и й А. В. Владимир Ильич Ленин.— В кн.: Силуэты. М., 1965, с. 23—24.

173

Еще в прошлом веке знаменитый венский хирург А. Бильрот, друг Николая Ивановича Пирогова, ответил на этот вопрос так. Психически нормальный человек эмоционален в любой деятельности: чем бы он ни занимался, он ничего не делает равнодушно, безразлично, а в любую работу вкладывает живое чувство. Такие люди неизменно вызывают дружеское расположение окружающих. А. К. Толстой в известном восьмистишии выразил свой идеал человеческого характера и темперамента («Коль любить — так без рассудку, коль грозить — так не на шутку» и т. д.).

Если обратиться к реально существовавшим людям, то Карл Маркс и Владимир Ильич Ленин как личности ближе всего подходят к нашему представлению о полном психическом здоровье, включающем нормальную эмоциональность.

На заседаниях Совнаркома А. В. Луначарский внимательно прислушивался и приглядывался к Владимиру Ильичу, к его поведению, манере разговаривать, к его улыбке, наблюдал за тем, как Ленин смеялся или сердился: «Сердился Ленин чрезвычайно редко. Но сердился крепко. Выражений он при этом не выбирал» *.

Свидетельство Луначарского не единственное. М. Горький, вспоминал, как смеялся Ленин, весь отдаваясь смеху. Об этом же вспоминает Н. К. Крупская: «Впечатлителен. Реагировал очень сильно», «очень эмоционален был» и «Ух, как умел хохотать. До слез. Отбрасывался назад при хохоте...» **

В. И. Ленин не мог продолжать дружеские отношения с людьми, если обнаруживались непримиримые идеологические разногласия. Ибо он соединял высочайший интеллект с подлинной эмоциональностью, вкладывал живое чувство во все, что делал. К такому образцу и следует стремиться.

** *

Яне пытался исчерпать тему. Опыт учит: тому, кто хочет исчерпать все вопросы, удается исчерпать лишь терпение читателей.

*Л у н а ч а р с к и й А. В. Воспоминания и впечатления. М., 1968, с. 186.

**К р у п с к а я Н. К. Мои ответы на анкету Института мозга.^ Известия, 1963, 7 апреля.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Александр Наумович Л у к

ЭМОЦИИ И ЛИЧНОСТЬ

Главный отраслевой редактор В. П. Демьянов

Редактор С. П. Столпник Мл. редактор Н. А. Львова

Обложка художника Н. И. Беляевой Худож. редактор М. А. Гусева Техн. редактор Л. А. Солнцева

Корректор Н. Д. Мелешкина

Серова,д.4.Индексзаказа827728.

Отпечатано с матриц Киевской книжном фабрики на Головном предприятии республиканского производственного объединения «Поліграфкнига». 252057, Киев, ул. Довженко, 3.