Глава VIII. Разбрасывание камней. Продолжение

Дальнейшее развитие законодательная основа государственной политики в отношении Церкви получила в постановлении Всероссийского центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров РСФСР 0религиозных объединениях (от 8 апреля 1929 г.) (см. Приложение XXVI). Этим постановлением, по существу, подтверждались все основные положения декрета 1918 г. и вытекаю­щих из него нормативных актов. При этом к прежним жестким ограничениям на деятельность общин были добавлены новые. Государство постаралось не только поставить под свой контроль («надзор») практически все внешние стороны дея­тельности Церкви, но и еще больше осложнить и ее внутреннюю жизнь. Положе­ниями постановления требовалась обязательная регистрация всех церковных общин, которая стала юридическим условием начала их деятельности. Для полу­чения права пользования храмом (молитвенным зданием) общины должны были заключать договор с исполкомом районного или городского Совета депутатов на условиях и в порядке, определенных местной властью.

Объявив здание храма своей собственностью, государство заявило о своем праве в любой момент отобрать его у общины (или закрыть его на якобы

170

г

необходимый ремонт), а сами общины распустить. Более того, государствен­ной собственностью объявлялось и все имущество, используемое общиной, будь то переданное по договорам или приобретенное верующими, или пожерт­вованное им.

Данным постановлением церковным общинам предписывалась опреде­ленная универсальная форма организации управления и пользования имущест­вом. При этом государственная власть присвоила себе право осуществлять контроль за деятельностью церковного управления, утверждать его персональ­ный состав.

Постановлением 1929 г. подтверждалось, что Православная Церковь не имеет права осуществлять благотворительную деятельность. Ей воспрещалось оказывать помощь медицинским учреждениям, участвовать в воспитании моло­дежи, в организации досуга граждан, т. е. запрещалось делать все те дела, которые после прекращения гонения на Церковь в IV веке и до 1917 г. были для нее по­вседневной практикой.

Данным постановлением государственная власть стремилась ограничить возможности богослужения, затруднить или запретить проведение крестных хо­дов, молебнов. Значительные усилия были направлены на то, чтобы осложнить частное богослужение, совершаемое по нуждам и желаниям отдельных лиц.

Постановлением допускалось «отправление по просьбе умирающих или тяжело больных, находящихся в больницах или местах заключения, религиозно-культовых обрядов», но при этом подчеркивалось, что обряды должны совер­шаться «в особо изолированных (выделено автором) помещениях».

Данным законодательно-правовым актом государство прямо вмешива­лось и в область канонического права, в область, традиционно находящуюся в ве­домости церковных властей, в частности, в определение границ прихода и возможность выполнения пастырских обязанностей за его пределами.

Постановление 1929 г. О религиозных объединениях практически сохранило свою силу до 1990 г. Незначительные изменения, внесенные в него указом Пре­зидиума Верховного совета РСФСР от 23 июня 1975 г. О внесении изменений и до­полнений в постановление ВЦИКи СЕКРСФСР от 8 апреля 1929 г. "Орелигиозных объединениях» и закон РСФСР от 15 июля 1975 г. об утверждении данного указа, а также Конституция СССР 1977 г. не оказали существенного влияния на зако­нодательную основу государственной политики в отношении Церкви.

Принятию постановления 1929 г. предшествовали события, существенно осложнившие положение Русской Православной Церкви и изменившие ее отно­шения с государством. Дело в том, что государственная власть на протяжении 20-х годов упорно старалась сделать невозможным нормальное управление цер­ковной жизнью. Она арестовывала и ссылала в административном порядке мес­тоблюстителей и епархиальных архиереев, поощряла расколы и ереси, стреми­лась сломить сопротивление духовенства. В декабре 1926 г. была арестована

171

большая часть епископата, включая заместителя Местоблюстителя Патриарше­го престола митрополита Сергия и еще 117 епископов. Летом 1927 г., после сво­его освобождения, митрополит Сергий выпустил Декларацию (Приложение XXVII), в которой говорилось о лояльности церковных властей властям государ­ственным и о том, что «мы (верные чада Церкви. — Авт.) хотим быть православ­ными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши успехи, а неудачи — наши неудачи». (Пред­ставляется важным обратить внимание на то, что в Декларации речь шла о успе­хах и неудачах родины. Иное толкование является тенденциозным.) Деклараци­ей, казалось бы, должны были устанавливаться новые отношения Церкви и государства. Но этого не произошло. Реальной целью властей, как показала история, было не подчинение Церкви, а ее уничтожение. Аресты духовенства, за­крытие храмов продолжались. Церковь как целое, отдельные епархии и приходы не имели статуса юридического лица, и не было никакого органа, который пред­ставлял бы их юридически. Они существовали как факт, но оставались вне закона.

В то же время можно несомненно говорить и о положительных результа­тах Декларации — в первую очередь о сохранении открытого богослужения в уце­левших храмах, дававшего возможность многим тысячам русских граждан приобщаться Святых Таинств, получать то насущное истинное брашно для души, без которого она умирает.

Постановление 1929 г. ставило Церковь в условия, в которых экономичес­кое существование церковных общин становилось весьма проблематичным. На­пример, устанавливалось, что, поскольку Церковь не является юридическим лицом, договоры о ремонте церковных помещений могли заключаться только от­дельными членами церковных общин и поэтому рассматривались как частные коммерческие сделки и как таковые облагались чрезмерным налогом, как и все частные предприятия. В 1929 г. началась широкая кампания против частного предпринимательства и власти установили — рассматривать Церковь как частное предприятие. Приходы, священники, епископы облагались непомерным нало­гом как «доходные» частные предприятия. В случае неуплаты налога духовенство и члены приходских советов могли быть арестованы, а их приходы закрыты. При этом любые нарушения инструкций рассматривались как преступления.

В 1930—1931 гг. экономическое давление на Церковь несколько ослабева­ет. Появился ряд инструкций ВЦИК и Наркомфина с требованием упорядочить налогообложение духовенства. Так, циркуляр ВЦИК (20 июня 1930 г.) указал на основные нарушения законодательства о культах:

1. Произвольное изъятие у верующих культовых зданий и одностороннее расторжение с ними договоров.

2. Чрезмерное налоговое обложение зданий и духовенства.

3. Неправильное лишение духовенства жилплощади.

4. Незаконное чинение препятствий духовенству в «отправлении культа».

172

г

Циркуляр требовал восстановления справедливости в трехмесячный срок: возвращения неправильно отобранных храмов, пересмотра страховых сумм, взимаемых с храмов, и приведение их в соответствие с подлинной стоимо­стью зданий. «Не должны допускаться сборы и налоги, не установленные зако­ном, как-то сбор за исполнение песнопений под видом оплаты авторского гонорара, налог за продажу в молитвенных зданиях свечей и т. п.» Циркуляр тре­бовал приведения налоговых обложений с духовенства в соответствие с их под­линными доходами. Каждое их увеличение должно быть обосновано. «Не допускать лишения служителей культа жилплощади в муниципализированных зданиях... лишение избирательных прав не может служить основанием к выселе­нию. Плата за жилую площадь и коммунальные услуги не должна превышать 30% общего дохода служителя культа». Запрещалось взимать с духовенства побо­ры, относящиеся к организациям, в которых духовенство не имеет право состо­ять по советским законам, как то: кооперативные взносы, колхозные сборы. «Лишенство» не лишает священника прав на землепользование; но нельзя возлагать такие трудовые повинности на священнослужителя, которые приво­дили бы «к невозможности отправления культа». Раскулачивание священников официально допускалось только в тех случаях, когда у священнослужителя нали­цо «кулацкое хозяйство».

В циркуляре говорилось о «восстановлении справедливости» в трехмесяч­ный срок, но уже через 2 месяца — в конце августа 1930 г. — появилось закрытое постановление Президиума ВЦИК, формально принятое именно в развитие тре­бований циркуляра, но фактически во многом перечеркнувшее их. Так, этим по­становлением устанавливалось, что налог по доходам от сельского хозяйства на священнослужителя не должен превышать налог крестьянина с таким же дохо­дом больше чем на 100%. Было также определено, что налог на священнослужи­теля может быть увеличен, даже если его доход и не изменился по сравнению с 1928—1929 гг. Правда, оговаривалось, что этот налог может быть увеличен не больше, чем на 75%.

Помимо экономического продолжалось и усиливалось и иное давление на Церковь. Конституция РСФСР 1929 г. запрещала «религиозную пропаганду», т. е. объявлялась противозаконной любая миссионерская деятельность как священ­нослужителей, так и мирян.

С середины 30-х годов после почти пятилетнего затишья возобновилась кассовая ликвидация церковных учреждений. К концу 1936 г. на Украине от­крытыми осталось всего 9% церквей, существовавших до 1917 г., в Азербайджа-не - 4,3%, в Белоруссии - 11%, в РСФСР - 35% (в Москве - 15%). К началу 40-х годов в 25 областях РСФСР не было ни одного действующего храма. В 1941 г°Ду во всей стране осталось только 5 665 официально зарегистрированных свя-^нников, в том числе обновленцев и священников на западных территориях,

173

присоединившихся к СССР в 1939— 940 гг. В целом в течение 30-х годов число священников на исконной территории России сократилось на 95%.

При рассмотрении вопроса о положении Церкви в 30-х годах, о ее отношу ниях с государственной властью внимания заслуживает развернувшаяся в 1936 г. при обсуждении проекта Конституции СССР дискуссия вокруг вопросов о пол-ном запрещении отправления религиозных обрядов и о лишении (или ограниче­нии) избирательных прав служителей культа. Здесь представляет интерес позиция И. В. Сталина, высказанная им в докладе на VIII Съезде советов при рас-смотрении поправок и дополнений к проекту:

«Далее идет поправка к статье 124 проекта Конституции, требующая ее из-менения в том направлении, чтобы запретить отправление религиозных обрядов. Я думаю, что эту поправку следует отвергнуть, как не соответствующую духу на­шей Конституции.

Наконец, еще одна поправка, имеющая более или менее существенный характер. Я говорю о поправке к 135 статье проекта Конституции. Она предлага­ет лишить избирательных прав служителей культа, бывших белогвардейцев, всех бывших людей и лиц, не занимающихся общественнополезным трудом, или же, во всяком случае, — ограничить избирательные права этой категории, дав им только пассивное избирательное право, т. е. право избирать, но не быть избран­ными. Я думаю, что эта поправка также должна быть отвергнута»276.

Особенностью советского периода являлось то, что многие решения госу­дарственной власти, оказывавшие значительное влияние на те или иные сторо­ны жизни Церкви, принимались руководителями страны без какого-либо законодательного обоснования, а иногда и в нарушение (или «в обход») приня­тых законов. Далеко не все устные распоряжения «первых лиц» фиксировались впоследствии в письменных документах. Одним из наиболее ярких примеров в этом отношении явились решения, принятые И. В. Сталиным 4 сентября 1943 г. во время его встречи с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием, Ленинградским митрополитом Алексием и экзархом Украины, Киевским и Га-лицким митрополитом Николаем. На этой встрече вопреки положениям декре­та 1918 г. и постановлению 1929 г. глава государства дал указание оказывать «некоторую» финансовую и материальную помощь Церкви. Одновременно бы­ли решены вопросы, которые хотя формально и не противоречили положениям действующих законов, но фактически не соответствовали духу проводившейся до того времени государственной политики в отношении Церкви. Это были, в частности, решения о созыве Архиерейского Собора, открытии богословс­ких курсов, открытии закрытых церквей, монастырей, освобождении арестован­ных священнослужителей и некоторые другие. В дальнейшем был решен и ряД других вопросов, благоприятствовавшие деятельности церковных установле­ний. Так, 22 августа 1945 г. СНК СССР вынес постановление о предоставлении Патриархии, епархиям, приходским общинам и монастырям юридических прав

174

на приобретение транспортных средств, производство церковной утвари и пред­метов религиозного культа, продажу этих предметов религиозным общинам ве­рующих, аренду и покупку в собственность домов для церковных надобностей с разрешения уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви. Местным органам было предложено не препятствовать колокольному звону и приобретению колоколов.

Характерно в этой связи содержание выступления председателя Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете народных комиссаров СССР Г. Г. Карпова перед епископами Русской Православной Церкви (24 ноября 1944 г.): «Те явления, которые происходят сейчас в жизни Церкви, во взаимоотношениях между Церковью и государством не представляют чего-то случайного, неожидан­ного, не носят временный характер, не являются тактическим маневром, как пы­таются представить это дело некоторые недоброжелатели или как это иногда выражается в обывательских рассуждениях.

Эти мероприятия вытекают из той тенденции, которая наметилась еще до войны и которая получила свое развитие в ходе войны»277.

Однако жизнь показала, что начавшееся во время Отечественной войны улучшение церковно-государственных отношений было как раз временным. С приходом к власти Н. С. Хрущева эти отношения стали постепенно ухудшаться. Государство все более и более усиливало свое давление на Церковь. Одно за дру­гим принимались постановления ЦК КПСС о «улучшении» атеистической пропа­ганды (7 июл. 1954 г., 10 нояб. 1954 г.). Программа и устав КПСС призывали чле­нов партии бороться с «религиозными предрассудками». С конца 50-х развернулась кампания по закрытию храмов и монастырей, и к 1964 г. Русская Православная Церковь лишилась почти 2/3 приходов. Почти в 5 раз сократилось число священнослужителей278.

С 60-х годов действия государственных властей в отношении Церкви, предпринимавшиеся ими в области права, были связаны главным образом с из­менением уголовного законодательства.

В 1960 г. был принят новый Уголовный кодекс РСФСР, который содержал следующие статьи, рассматривавшие преступления, связанные с нарушениями «религиозного законодательства»:

«Статья 142. Нарушение законов об отделении церкви от государства и Школы от церкви.

Нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церк­ви наказываются исправительными работами на срок до одного года или штра­фом до пятидесяти рублей.

Статья 143. Воспрепятствование совершению религиозных обрядов.

Воспрепятствование совершению религиозных обрядов, поскольку они Не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством

175

на права граждан, наказываются исправительными работами на срок до шести месяцев или общественным порицанием».

Одновременно давалось следующее уточнение:

«Нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви не представляющее большой общественной опасности, влечет админист­ративную ответственность, а наиболее опасное нарушение — уголовную ответст­венность по ст. 142 УК РСФСР»279.

В 1964 г. Совет по делам Русской Православной Церкви рассылает предсе­дателям исполкомов циркуляр о усилении контроля за соблюдением «законода­тельства о культах». Этим циркуляром предписывалось создавать на местах специальные комиссии, задачами которых должны были стать выявление и со­кращение всех без исключения проявлений церковной жизни (посещаемость церквей, исполнение треб на дому и др.). Так, в обязанности комиссий входило:

«— Систематически изучать религиозную обстановку в населенных пунк­тах (независимо от наличия или отсутствия официально действовавших религи­озных обществ), собирать и анализировать данные о посещаемости верующими молитвенных собраний. Изучать контингент лиц, посещавших церковь, испол­нявших религиозные обряды: крещение, отпевание, венчание, исповедание — степень влияния религиозных обществ и служителей культа на привлечение моло­дежи и детей к религии и обрядам, проверять правильность учета религиозных об­рядов, проверяя, пресекать случаи крещения детей без согласия обоих родителей.

— Постоянно изучать идеологическую деятельность Церкви: проповедни­чество и приспособленчество, методы и приемы служителей культа, которые они используют для расширения своего влияния на некоторую часть населения, осо­бенно детей и молодежи.

— Учитывать и изучать проводимые в населенных местах так называемые «престольные» и другие религиозные праздники, анализировать их отрицатель­ное влияние на трудовые процессы, дисциплину, разрабатывать и вносить пред­ложения, направленные на ликвидацию этих отрицательных явлений.

— Изучать состав религиозных обществ (церковных исполнительных ор­ганов), выявлять наиболее активных их членов»280.

Правление Н. С. Хрущева явилось зримым свидетельством того, как дей­ствующее законодательство может субъективно истолковываться в зависимости от характера и воззрений главы государства.

С отстранением Н. С. Хрущева от власти антирелигиозная кампания зати­хает, массовые закрытия-храмов приостанавливаются. Однако атеистическая пропаганда всемерно поощряется и поддерживается властями. В середине 60-х годов происходит важное организационное изменение — Совет по делам Русской Православной Церкви и Совет по делам религиозных культов соединяются в Со­вет по делам религий при Совете министров СССР. При этом меняются функции нового государственного органа. Если Совет по делам Русской Православной

176

Церкви был создан в 1943 г. для «координирования» государственных и церков­ных интересов, то новый совет имеет прежде всего контрольные функции:

«Главными задачами Совета по делам религий при Совете Министров СССР являются:

а) контроль за соблюдением Конституции СССР и Декрета от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», гарантирую­щих свободу совести, за правильным применением и исполнением на всей тер­ритории СССР Законов СССР, Указов Президиума Верховного Совета СССР, постановлений и распоряжений Совета Министров СССР по вопросам, относя­щимся к религиям;

б) изучение и обобщение практики применения законодательства о куль­тах, разработка проектов Законов СССР, Указов Президиума Верховного Совета СССР, постановлений и распоряжений Совета Министров СССР по вопросам, относящимся к религии и внесение их в Совет Министров СССР;

в) информирование Правительства СССР о деятельности религиозных организаций;

г) содействие религиозным организациям в осуществлении международ­ных связей, участие в борьбе за мир, за укрепление дружбы между народами.

Совет по делам религий при Совете Министров СССР...

в) осуществляет связь между Правительством СССР и религиозными ор­ганизациями в случае возникновения вопросов, требующих разрешения Прави­тельства СССР;

г) ведет учет религиозных объединений, молитвенных домов и зданий. Совет по делам религий при Совете Министров СССР имеет право:

а) принимать решения... о регистрации и снятии с регистрации религиоз­ных объединений, об открытии и закрытии молитвенных зданий и домов;

б) проверять деятельность религиозных организаций в части соблюдения ими советского законодательства о культах и давать обязательные предписания об устранении этих нарушений;

в) ставить вопрос о привлечении лиц, виновных в нарушении законода­тельства о культах к дисциплинарной, административной или уголовной ответст­венности»281.

18 марта 1966 г. вносятся изменения в статью 142 УК РСФСР, которая до­полняется частью второй следующего содержания:

«Те же деяния (т. е. нарушение законов об отделении Церкви от государст-Ва и школы от Церкви. — Авт.), совершенные лицом, ранее судимым за наруше­ние законов об отделении церкви от государства и школы от церкви, а равно °Рганизационная деятельность, направленная к совершению этих деяний, нака­зывается лишением свободы на срок до трех лет»282.

Так как статья 142 носила «бланкетный характер» и не содержала точ­ных указаний относительно характера действий, подпадающих под наказания,

177

предусмотренные данной статьей, то в тот же день, 18 марта 1966 г., Президи­ум Верховного совета РСФСР принял специальное постановление, которые разъяснил, что «под нарушением законов об отделении церкви от государства и школы от церкви, влекущим уголовную ответственность по статье 142, по­нимается: принудительные взимания сборов и обложений в пользу религиоз­ных организаций и служителей культа; изготовление с целью массового распространения или массовое распространение обращений, писем, листовок и иных документов, призывающих к неисполнению законодательства о рели­гиозных культах; совершение обманных действий с целью возбуждения суеве­рий в массах населения; организация и проведение религиозных собраний, шествий и других церемоний культа, нарушающих общественный порядок; организация и систематическое проведение занятий по обучению несовер­шеннолетних религии с нарушением установленных законодательством пра­вил; отказ гражданам в приеме на работу или в учебное заведение, увольнение с работы или исключение из учебного заведения, лишение граждан установ­ленных льгот и преимуществ, а равно иные существенные ограничения прав граждан в зависимости от их отношения к религии»2".

Одновременно с этими нормативными документами был принят указ Президиума Верховного совета РСФСР Об административной ответственности за нарушение законодательства о религиозных культах, который устанавливал за менее серьезные нарушения законодательства о религиозных культах админист­ративную ответственность в виде штрафа в размере 50 рублей, налагаемого адми­нистративными комиссиями при исполнительных комитетах районных, городских Советов депутатов трудящихся. К числу таких нарушений указом были отнесены: «уклонение руководителей религиозных объединений от регистрации объединений в органах власти; нарушение установленных законодательством правил организации и проведения религиозных собраний, шествий и других це­ремоний культа; организация и проведение служителями культа и другими члена­ми религиозных объединений специальных детских и юношеских собраний, а также трудовых, литературных и иных кружков и групп, не имеющих отношения к отправлению культа»284.

Власти прокомментировали изменение законодательства следующим об­разом: «Таким образом, некоторые нарушения законодательства о культах, ранее рассматривавшиеся как преступления, названными актами отнесены к админист­ративным проступкам. В то же время, по существу смягчив ответственность лиц, впервые нарушивших законодательство о культах, новые законы установили по­вышенную ответственность тех граждан, которые были ранее судимы за наруше­ние законов об отделении церкви от государства и школы от церкви, а также тех, которые виновны в организационной деятельности, направленной к соверше­нию этих деяний»285.

178

В середине 60-х — начале 80-х гг. политика государства в отношении Церк­ви не менялась. Свое официальное выражение она нашла в статьях Конституции СССР, принятой 7 октября 1977 г. В соответствии с ее 52 статьей «гражданам СССР гарантируется свобода совести, т. е. право исповедывать любую религию или не исповедывать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеис­тическую (но не религиозную! — Авт.) пропаганду. Возбуждение вражды и нена­висти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви». Заслуживает внимания тот факт, что в тексте Конституции говорилось о Церкви, а не о религиозных объединениях.

В то же время неофициально или полуофициально государство продол­жает неуклонно вести свой курс на утеснение Церкви и ее организаций и уста­новлений. Эта направленность отчетливо проявилась в двух известных отчетах Совета по делам религии ЦК КПСС, составленных заместителем председателя этого Совета В. Г. Фуровым. В первом таком отчете О положении монастырей (1970 г.) говорилось буквально следующее: «Руководствуясь указаниями дирек­тивных органов, за последние годы на местах проведена значительная работа по сокращению сети монастырей». Действительно, с 1959 по 1969 гг. прекратили свое существование более 30 монастырей (с 47 до 16), более чем в два раза умень­шилось число монашествующих (с 2 836 до 1 273), сократилось на 1/3 число па­ломников (с 30 000 до 20 000). В отчете также говорилось, что Совет подготовил новые мероприятия по «усилению контроля за деятельностью монастырей и дальнейшего ограничения их, сокращения влияния на население». Во втором отчете (1974 г.) подчеркивалось, что Совет по делам религий и его уполномочен­ные стремятся ограничить деятельность служителей культа, нейтрализовать их влияние на верующих, «разрабатывать и проводить в жизнь конкретные меры по совершенствованию контроля за деятельностью служителей культа, не давать поблажки церкви, держать ее в руках». Подчеркивается важность работы Совета по «снижению религиозной активности масс».

Вторая половина 80-х годов — начало заметного изменения государствен­но-церковных отношений, определенной трансформации государственной по­литики в отношении Церкви. Первые признаки этого изменения появились уже в 1983 г., когда правительство СССР приняло решение «о передаче Московскому Патриархату архитектурного памятника-ансамбля "Даниловский монастырь" в Москве для создания в нем и на прилегающих участках Административного цен­тра Московского Патриархата». Понемногу, хотя и с большими препонами, стали открываться отдельные храмы, закрытые при Хрущеве. Но в то же время во мно­гих официальных изданиях печатались статьи с призывами к борьбе с «религиоз­ным дурманом». ЦК КПСС по-прежнему настаивал на усилении атеистической Работы (10 дек. 1986 г.).

С приближением торжеств по случаю Тысячелетия Крещения Руси изме­нения в государственной политике по отношению к Церкви (по крайней мере,

179

внешне проявляемые) нарастали. Однако государственные деятели продолжали говорить о «в целом верном курсе в отношении религии, церкви и верующих», который партия и государство проводили, «руководствуясь ленинскими принци­пами»286. Хотя одновременно уже говорилось и о том, что негативные явления тридцатых годов: культ личности, нарушения законности, произвол и репрес­сии — отрицательно сказались и на проведении политики в отношении религии, Церкви и верующих.

Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев на встрече с Патриархом Московским и всея Руси Пименом и членами Синода Русской Православной Церкви (29 апр. 1988 г.), отозвался о ленинском декрете как о законе, освободив­шем Церковь (вспомним постановление Поместного Собора 1917—1918 гг., при­нятое по поводу этого декрета).

Изменяя свое отношение к Церкви, государство отнюдь не желало отка­заться от контроля над нею. Напротив, оно стремилось к его усилению. В этой связи заслуживает самого пристального внимания доклад председателя Совета по делам религий К. С. Харчева, сделанный на встрече с преподавателями ВПШ (март 1988 г.): «И встают вопросы, что партии выгоднее — верующий в Бога, ни во что не верующий или верующий и в Бога и в коммунизм. Я думаю, что из двух зол выбирают меньшее. По Ленину, партия должна держать под контролем все сферы жизни граждан, а так как верующих никуда не денешь и наша история по­казала, что религия всерьез и надолго, то искренне верующего для партии легче сделать верующим и в коммунизм. И тут перед нами встает задача: воспитание нового типа священника. Подбор и постановка священников — дело партии!.. Сейчас основная задача партии — это реальный контроль Церкви...»

В этом докладе прозвучало и еще одно признание: «Мы не можем разре­шить благотворительную деятельность еще и потому, что за это сразу же возьмут­ся католики, протестанты, баптисты, адвентисты. Православная же Церковь находится в таком забитом состоянии, что в данный момент ресурсами на подоб­ную деятельность не обладает»287.

Конец 80-х годов — это время, когда и Церковь, несмотря на «забитость» начинает постепенно активизировать свою благотворительную деятельность, пе­ресматривать свое положение в стране. В 1990 г. «Журнал Московской Патриар­хии» публикует своеобразные тезисы, определяющие отношение Церкви к обществу в условиях перестройки. В них, в частности, говорится:

«Для того, чтобы Церковь могла осуществлять пастырское служение в об­ществе, необходимо соблюдать, по меньшей мере, два непременных условия. Во-первых, общество должно допускать и уважать пророческую миссию Церкви, ко­торая предполагает противостояние греху и утверждение духовно-нравственных ценностей. Пророческое служение Церкви есть бескорыстное провозглашение правды, которое не должно и не может преследовать какие-либо скрытые поли­тические, экономические или даже мировоззренческие интересы. Голос Церкви

180

должен быть голосом совести, пробуждающим спящую совесть людей, формиру­ющим систему нравственных ценностей. Во-вторых, Церковь призвана быть вне политики в том смысле, что у нее не должно быть своих собственных политичес­ких программ, а в равной мере и претензий на политическое лидерство. Чтобы ее Пророческий голос слышали все, она должна избегать соблазна отождествлять се­бя с той или иной политикой, а также входить в профессиональную экспертизу общественных программ. Но, с другой стороны, Церковь не может быть безраз­лична к политическим, экономическим, социальным, научным или культурным преобразованием, которые способны влиять наличную или общественную нрав­ственность. В этом смысле Церковь должна быть заинтересована и политикой, и экономикой, и наукой, и всеми остальными областями общественной жизни. Она должна иметь возможность выносить о них свое суждение, руководствуясь не какими-либо узкими человеческими интересами, а исключительно нравственны­ми принципами, содержащимися в Библии или в Церковном Предании. При этом каждый христианин — член Церкви, сохраняя свободу, призван соотносить свою точку зрения с церковной позицией, дабы иметь этически правильный под­ход к существующим общественным проблемам.

Хорошо известно, что в течение нескольких десятилетий пророческий голос Церкви слышали немногие наши соотечественники. В обществе господ­ствовал ложный и весьма опасный стереотип, относящий религию и Церковь к досадным "пережиткам буржуазного строя", противоречащим социалистичес­кой морали. Построение нового общества связывалось с искоренением "рели­гиозных предрассудков". На этом пути использовались разнообразные методы: от репрессий и грубого администрирования до оскорбительной пропаганды и замалчивания.

В результате Церковь оказалась вытесненной из общественной жизни. Ей было предоставлено узкое и неосвещенное пространство за "полями" этой жиз­ни, призванное демонстрировать "массовый" отход граждан от религии. Види­мым символом положения религии в нашем обществе был закрытый кафедральный собор в центре города и переполненная старушками маленькая Церковь на городской окраине. Такая картина была призвана показать, что Церк­ви нет места в динамичной жизни современного общества, а значит, нет места и в будущем... И хотя подвигом своего смирения и жертвенности Церковь доста­точно доказала свою связь с народом и верность патриотической традиции, были в нашем обществе и такие идеологи, которые сомневались в чистосердечности и искренности этой позиции, усматривали в Церкви скрытого и опасного врага и были готовы толковать в таком смысле любое церковное слово, расходившееся с их пониманием общественной пользы. Общество не только отказалось слушать голос Церкви, но и отказало Церкви в праве возвышать свой голос, за исключе­нием тех случаев, когда такое свидетельство соответствовало официальной поли-Тической позиции и признавалось полезным.

181

Происходящие в стране перемены затронули сферу церковно-государст. венных отношений. Великой радостью отзываются в сердцах верующих регистра, ция тысяч приходов, возвращение закрытых храмов и монастырей, открытие новых духовных школ. Но главное в том, что это видимое обновление церковной, жизни сегодня является результатом глубоких внутренних преобразований в на­шем обществе. Без этих преобразований внешние перемены носили бы чисто "косметический" характер и не гарантировали бы необратимости процесса. На памяти старшего поколения — печальный опыт такой "косметики" в послевоен­ные годы, когда значительное открытие храмов было по чьему-то указанию при­остановлено, а затем, в конце 50-х — начале 60-х годов, сменилось их массовым закрытием, а нередко и беспощадным уничтожением. Смысл происходящего се­годня в том, что перемены осуществляются не только на внешнем практическом уровне, но — что особенно важно — на уровне теории и общественной психоло­гии. Сегодня созидается новая модель взаимоотношений Церкви и социалисти­ческого государства, реальным содержанием наполняется провозглашенный революцией принцип свободы совести. Сейчас происходят коренные перемены в понимании роли и значения религии, Церкви и верующего гражданина в жизни нашего общества. Последнее особенно важно: верующий человек перестает вос­приниматься как гражданин второго сорта, а его убеждения — как пережитки, мешающие общественному развитию. Признается тот факт, что религиозные убеждения несут в себе мотивацию личной и общественной морали, помогают укреплению межнациональных отношений, семейных уз, добросовестному труду, преодолению пьянства и преступности. Празднование 1000-летия Крещения Ру­си способствовало осознанию роли Церкви в становлении и развитии националь­ной культуры, в формировании духовных идеалов народа. Можно сказать, что идет очень важный внутренний процесс, преобразующий и обновляющий прин­ципы нашей общественной жизни»2".

Первым законодательным актом (и последним соответствующим актом советского периода), отразившим изменения в церковно-государственных отно­шениях, стал закон СССР О свободе совести и религиозных организациях (1 окт. 1990 г.) (см. Приложение XXVIII).

Этим законом Церкви были предоставлены определенные права, ослаблен государственный контроль за ее деятельностью, дана возможность для возобнов­ления (после 70-летнего перерыва) внешней церковной деятельности. Церкви были предоставлены права юридического лица и было разрешено становиться собственником используемого ею или передаваемого ей имущества.

Церкви было возвращено право заниматься благотворительной, а также производственной или хозяйственной деятельностью.

Законом О свободе совести и религиозных организаций были также сняты многие ограничения на совершение богослужения, религиозных обрядов, цере­моний.

182

Практически аналогичный закон был принят в том же октябре 1990 г. Вер­ховным советом РСФСР (см. Приложение XXIX).

В целом последний законодательный акт советского периода взаимоотно­шений Церкви и государства в нашей стране был разработан на принципах так называемого «социалистического плюрализма», который в годы «перестройки» утвердился в самых различных областях государственной жизни СССР, опреде­ляя во многом характер государственной внешней и внутренней политики. Реа­лизация этого принципа практически всюду приводила к обострению имевшихся и появлению новых противоречий, причем не только политических и экономиче­ских, но и духовно-нравственных. Вероисповедное законодательство не явилось в этом плане исключением.

Результатом «религиозного плюрализма» стало распространение в нашей стране тоталитарных сект, разгул ересей, что привело к многочисленным семей­ным драмам и личным трагедиям.

Отличительной чертой законодательства о вероисповеданиях в советский период была своеобразная односторонняя обязательность. Если религиозные ор­ганизации были обязаны выполнять все нормы соответствующих законодатель­ных актов, то от государственных должностных лиц этого фактически не требо­валось. В результате допускалось, (а иногда и поощрялось) субъективное толкование чиновниками многих положений этого законодательства. Вплоть до конца 80-х годов под различными предлогами отклонялись, в частности, многие должным образом оформленные заявки на регистрацию новых церковных об­щин. Священнослужителей нередко не допускали к больным под предлогом, что в больнице отсутствует указанное в законе «отдельное изолированное помеще­ние» (призванное «оградить других больных от обременения со стороны священ­нослужителей и самой религиозной церемонии»). Подобных примеров субъек­тивного, произвольного толкования законодательства о Церкви было много.

В целом начиная с 1917 г. государственная политика в отношении Церкви и ее законодательная основа строились в условиях постоянно усиливавшейся и планомерно насаждавшейся идеологизации общества с одновременным исполь­зованием при этом религиозной атрибутики с элементами верований (в «свободу, равенство и братство», «пролетарский интернационализм», «светлое будущее», «общечеловеческие ценности» и т. п.). Все это свидетельствовало о попытках вне­дрения в России иной — антихристианской религии. Атеистические, материали­стические, гуманистические, либеральные и иные идеи, принимавшиеся и пропагандировавшиеся государственной властью, говорили о возвращении госу­дарства к поклонению идолам, т. е. о возвращении его в то состояние, которое много веков тому назад дало блаженному Августину основание называть Рим­скую империю и вообще все государства на земле орудиями диавола — civitas di-эЬоН. Государственные лидеры в этот период по сути приобрели или присвоили себе (осознанно или неосознанно) многие черты римских Pontifex Maximus,

183

		■

а партийный аппарат —/черты касты языческих жрецов, заботившихся о культе новых кумиров.

В годы советского правления Церковь оставалась, по существу, единствен­ным реальным защитником или охранителем тех основ, на которых строился рус­ский государственный организм и которые несмотря на все потрясения и попытки их уничтожить все-таки сохранились в Русском государстве. Одновре­менно Церковь оставалась и остается основным охранителем русского нацио­нального характера.

.

•

Всяк убо, иже слышишь словеса Моя сия и творить я, уподоблю его мужу мудру, иже созда храмину свою на камени: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту: и не паде-ся, основана бо бе на камени. И всяк слышай словеса Моя сия, и не творя их, уподобится мужу уродиву, иже созда храмину свою на песце: и сни­де дождь, и приидоша реки, и возве­яша ветри, и опрошася храмине той, и падеся: и бе разрушение ея велие.

Мф. VII, 24-27