3. Историческая роль колониализма.

В конце 80-х гг. А.М. Хазанов поставил вопрос о необходимости изучения истории колониализма. В своем письме в редакцию журнала "Новая и новейшая история" (№ 4 за 1988 г.) он предложил провести "круглый стол" по проблемам истории колониализма, который и был проведен с участием ряда специалистов в конце 1988 г. материалы "круглого стола" опубликованы в журнале "Новая и новейшая история" № 4, 1989 г. По мнению А.М. Хазанова, "следует отказаться от упрощенно-схематических представлений о колониализме как об абсолютном зле, в котором не было ничего положительного".

Васильев Л.С. История Востока т.2. Колониализм не пользуется доброй репутацией. Более того, в самих странах Востока, равно как и во многом поддерживавшей их в этом марксистской историографии, до сравнительно недавнего времени было принято считать, что колониализм – это зло. Колониализм приукрашивать не приходится. Другое дело – проблема исторической роли колониализма. Об этом стоит сказать особо. Дело в том, что современные арабы или индийцы, не говоря уже об африканцах, имеют немалый счет именно к колониализму, с ненавистью говорят о его наследии, гневно обличают проявление неоколониалистских тенденций. Суть такого стереотипа сводилась к неприятию, сопротивлению, отторжению чужого. Истина же состоит в том, что колониализм отнюдь не может быть однозначно охарактеризован лишь как зло. Перед нами всемирно исторического значения феномен, который нуждается в объективном анализе прежде всего потому, что без этого многое останется непонятным и необъясненным. Оставляя в стороне значение колониализма для самой Европы, для развития в ней капитализма, обратим внимание на то, что колониализм и затем колониальный капитал сыграли решающую роль внешнего фактора, мощного импульса извне, не просто пробудившего традиционную структуру Востока, но и придавшего ей новый ритм поступательного развития. Без такого импульса традиционная структура развивалась бы в привычном ей русле при скромной роли контролируемого рынка и ограниченной в правах и возможностях частной собственности. И это касается абсолютно всего Востока, включая и Японию. Говоря о воздействии колониализма на Восток в целом следует рассматривать его в роль в формировании в странах колониального и зависимого Востока нового государства и нового общества, соответствующих трансформирующейся структуре и призванных способствовать дальнейшей ее трансформации. Именно в этом историческая роль колониализма проявилась наиболее отчетливо.

Л.С. Васильев ВОСТОК И ЗАПАД В ИСТОРИИ (основные параметры проблематики). // (Альтернативные пути к цивилизации: Кол. Монография. –М.: Логос. –2000. –386 с. –С. 96-114.)

Леонид Борисович Алаев. Рецензия ( 2008) на: Всеобщая история Л.С.Васильева. В 6 т. Т.1. Древний Восток и античность. Т.2. Восток и Запад в средние века: Учеб. пособие. – М.: Высш. шк., 2007. – 447 с.; 478с. Васильев Л.А. Феномен феодализма (Новый взгляд на старую проблему) // Общественные науки и современность, 2007, № 6

Концепция Л.С.Васильева уже много лет известна специалистам по Востоку. В советское время она называлась концепцией “азиатского способа производства”. Потом она стала называться концепцией “государственного способа производства”. Сейчаc она получила название “восточной структуры”. Основные позиции исследователя остались прежними, но теперь он решил вписать историю человечества в историю Востока. Долгое время лелеемая мечта преодолеть европоцентризм в презентации истории будет осуществлена. Для такого обобщающего труда главное – это концепция. Ее мы и постараемся разобрать. Имеются верные приверженцы построений Васильева. Имеются другие лица, для которых его концепция полностью неприемлема. Я ее противник, хотя по многим вопросам у нас с Л.С.Васильевым нет разногласий.

Васильев продолжает упорно привлекать в свою поддержку идею К.Маркса об “азиатском способе производства”, как это делали все “азиатчики” сорок лет тому назад. Марксова идея современному Васильеву совершенно не нужна, тем более, что для ее приспособления к своим нуждам ему приходится приписывать Марксу, что под “азиатским способом производства” тот понимал “способ управления обществом”, “ фактически признал первичность государства, политической структуры общества” (II, с. 415). Васильев снова реанимирует эту проблему, причем дает ей совершенно ошибочную трактовку.

Алаев опровергал это еще в 2000г., но приходится повторяться. В статье о феномене феодализма Л.С.Васильев пишет, что в его работах, «где часто употребляется термин “власть–собственность”, никогда ничего не говорилось о “восточной системе эксплуатации”. Вообще, понятие “власть–собственность” не имеет прямой связи с марксистским представлением об “эксплуатации трудящихся”: оно много глубже и серьезнее, нежели это представляется Алаеву» [Васильев 2007]. Я действительно не представляю, что скрывается под этим понятием. «Власть» – это значит право на налог. «Собственность» – это значит право на ренту. Объединение этих понятий означает особую форму эксплуатации. Кого? В конце первого тома выясняется, что Л.С.Васильев действительно не видит эксплуатации на Востоке. Там происходил “обмен деятельностью”. “Низы трудились, верхи управляли… Каждый из многочисленных социальных слоев делали свое дело и были необходимы для нормального функционирования социально-политического организма в целом” .

Васильев говорит, что “на Востоке существовала лишь одна форма ведения хозяйства – общинно-государственная”. Эта форма хозяйства, с одной стороны, относится к периоду “до начала процесса приватизации”, но она же, с другой стороны, “бросается в глаза” “в любую эпоху” (I, с. 247, 248). Мне недоступно понимание этого тезиса и этого словообразования.

Второй после “власти-собственности” пароль для входа в васильевскую “операционную систему” – это “централизованная редистрибуция”. “В зависимости от титула, ранга, должности, родственной близости к правителю и некоторых иных обстоятельств каждый из них (власть имущих – Л.А.) получал из государственной казны то, что ему полагалось, причем именно это и было централизованной редистрибуцией” (I , с.247). Но ведь мы отлично знаем, что подобные ситуации были на Востоке крайне редки. А по Алаеву, “централизованная редистрибуция” – это тоже термин, обнимающий несколько вариантов строения правящего слоя.

Из “власти-собственности” логически вытекает “рента-налог”. Автор настаивает на том, что на Востоке налог и был рентой за землю (I, с. 140). Но ведь хорошо известно, что там имелись зажиточные налогоплательщики (в Китае – “крупные” и “средние” дворы, в Индии – заминдары), эксплуатировавшие арендаторов и разного рода зависимых и рабов. Они скупали земли и могли их продавать – следовательно, получали ренту, иначе земля не могла бы быть товаром. Ясно, что, как правило, налог не совпадал с рентой, и общинник выступал как собственник земли (подчиненный, зависимый, угнетенный – но все же собственник).

Итак, я не согласен с тем, что на древнем и средневековом Востоке не было частных собственников как особого социального слоя.

Основной нерв концепции Л.С.Васильева и основная идея рецензируемой книги – необратимая бифуркация человечества в середине I тысячелетия до хр. э., возникновение “Запада”, который и стал со временем современным западным обществом. Автор считает, что капитализм нового времени развился непосредственно из античного общества, что это, собственно говоря, одно и то же общество (“антично-капиталистическое”).

Смысл явной модернизации античных порядков, предпринимаемой Леонидом Сергеевичем, заключается в том, чтобы выстроить единый европейский путь развития – от Афин до Лондона и далее до Вашингтона (I, с. 9, 447; II, с. 230). “Западный мир … наследник античной демократии” (I, с. 9). Средние века были “весьма значительным промежутком между двумя эпохами торжества Запада” (I, с. 447). Более того, до сих пор в мире господствует “античная структура” (II, с. 42-43, см. также с. 416).

Феодализм предложено понимать как политическую структуру (автор пишет “социально-политическую”, но ничего социального в его понимании нет), которая возникает, если в государстве “в силу каких-то причин” нет административного аппарата. Остался непроясненным и вопрос о том, входит ли в понятие “феодализм” та или иная степень зависимости крестьянства или крепостное право. С одной стороны, “Феодализм в Западной Европе … являлся порождением традиционной восточной структуры”, которая, как учит Л.С.Васильев, характеризуется наличием сильного государства и “централизованной редистрибуцией”. С другой стороны, “феодализм, таким образом, – децентрализованная редистрибуция в политически ослабленных государствах” (II, с. 33).

Рассмотрение истории средневекового Востока в целом сохранилось таким же, как и предыдущих работах Васильева. Он продолжает утверждать, что ничего принципиально нового в средние века не произошло, и он рассматривает древность и средневековье отдельно только для удобства изложения (II, с. 72-73). Однако его позиция несколько усложняется и потому становится противоречивой. Между древностью и средневековьем на Востоке выстраивается “барьер” в несколько веков. Средневековый Восток имел “мало общего с древневосточными цивилизациями”, эпоха средневековья отличалась от древности “во многих отношениях” не только на Западе, но и на Востоке. Но всему этому, по мнению автора, не следует придавать серьезного значения: «речь не идет о каких-либо принципиальных структурных различиях» .

Что автор понимает под «структурными различиями»? Мы ведь теперь не обязаны искать «способ производства». Изменение характера государственности и распространение новых, именно мировых, религий – это незначительные изменения? Видны изменения и в экономике. Утверждается хозяйственно самостоятельное крестьянское хозяйство как основной тип хозяйства. Государство отказывается (как в Китае) от вмешательства в землевладение и землепользование общинников.

В связи с этим вернемся к понятию «власть-собственность». Леонид Сергеевич настаивает на своем приоритете в его выработке. Но А.Я.Гуревич в книге 1970 г. писал: «Понятия “власть”, “управление” и “собственность” (одаль) постоянно смешиваются в источниках того времени: они были неразличимы для средневековых скандинавов». “Вопрос о собственности был вместе с тем вопросом о власти”. И это было ясно задолго до Гуревича. Н.П.Павлов-Сильванский еще в 1910 г. доказывал существование феодализма на Руси, ссылаясь, в частности, на этот же феномен – объединение в одних руках собственности на землю и власти над населением [Павлов-Сильванский 1988, с. 288–290]. Итак, власть-собственность – это признак феодальных общественных (включая экономические) отношений.

Л.С.Васильев затрагивает понятие “цивилизации”, поскольку эта тема крайне модна сейчас в отечественном обществоведении (на Западе мода на нее уже прошла). Л.С.Васильев по своему решает проблему критериев различения цивилизаций. Этот критерий “прост и сводится… к той либо иной религиозной системе”. Это говорится в параграфе о бифуркации и отличиях Запада от Востока. Соотношение понятий “цивилизация” и “религия” останется еще некоторое время предметом дискуссий.

Завершая критику концепции Васильева, Л.Б. Алаев пишет: В основу положена простая схема, решительно подчиняющая себе реальную историю. Постоянно применяется прием “выпрямления” истории. Это и выстраивание единой линии возникновения стратифицированного общества и государства – на основе этнографических, антропологических, а не исторических данных. Это и логическое, а не историческое понимание процесса возникновения централизованной эксплуатации (“власти-собственности”, “ренты-налога”). Это и схематизация средневековых восточных обществ (всяческое умаление негосударственных экономических и социальных отношений). Это и схематизация (и, следовательно, примитивизация) западноевропейского пути развития – спрямление его вплоть до отождествления античного и капиталистического обществ. Но история не подчиняется подобным упрощенным схемам. Концепцию исторического процесса еще предстоит вырабатывать.

А. А. АНИКЕЕВ, Э. М. ЩАГИН, К. А. УШМАЕВА. УЧЕБНИКИ ПО ИСТОРИИ: МЕТОДОЛОГИЯ И КОНЦЕПЦИЯ // Новая и новейшая история". 2003. № 5.

Самой распространенной новацией стало введение в научный язык понятия "цивилизация". Причем, делалось это, как правило, без предварительной его смысловой интерпретации, разъяснения его категорий и понятий. Что не приводило к существенным изменениям ни тематики лекций, ни их содержания. Во-первых, требование рассматривать российскую историю в контексте всемирной. Во-вторых, вводился в качестве теоретико-базового понятия термин "цивилизация". В-третьих, существенное внимание уделялось духовному миру и менталитету человека. В-четвертых, особое значение придавалось проблеме исторического сознания.

Учебник "Всемирная история" под редакцией Г. Б. Поляка и А. Н. Марковой. Выделение разделов: первобытная эпоха, древний мир, средневековье, новое время, новейшая история. В основе - традиционная марксистская периодизация истории, учитывалась и концепция единства и всеобщности истории. Однако цивилизационный подход был лишь декларирован. Это нашло отражение в игнорировании духовного мира и менталитета, проблем исторического сознания и т.д.

В качестве одного из примеров реализации Госстандарта по образованию следует привести учебное пособие "История", подготовленное учеными Ставропольского государственного университета при участии историков из Ростовского государственного университета и Кубанского государственного педагогического университета. Авторы пишут, что понять историю во всей ее сложности и многообразии помогает цивилизационный подход и основанное на нем "человеческое измерение" прошлого в сочетании с формационным делением истории. По всеобщей истории используются учебники "История древнего мира" (4-е издание под ред. В. И. Кузищина), "История средних веков" в 2 томах (ред. С. П. Карпов), "История новейшего времени Европы и Америки" (ред. Е. Ф. Язьков), "История южных и западных славян" (ред. Г. Ф. Матвеев, З. В. Ненашева), "История Востока" (авт. Л. С. Васильев). В названных учебниках стало больше внимания уделяться складыванию нации, гражданского общества, общественно- культурным процессам.

Суть новой парадигмы исторического процесса - в выдвижении на первый план человеческого измерения истории, т.е. представлений о человеке как высшей ценности, стержня, вокруг которого разворачиваются исторические события, их оценка с точки зрения того, что они дали для улучшения жизни людей, обеспечения их прав и свобод. По мнению Г. А. Матвеева, антропологически ориентированная история предполагает кардинальное обновление методологического арсенала, который будет способствовать концепции внимания историка на осмыслении субъективных факторов исторического процесса, роли личности в истории. Также необходимо знать базовые социокультурные представления людей изучаемой эпохи, их ментальность, картину мира, ценностные ориентации.

Новое видение исторического процесса предполагает преодоление инерции прежних представлений об одномерности, однолинейности его динамики, исходить из многовариантности, альтернативности. Современная концепция исторического образования требует также больше уделять внимания повседневной жизни в разные исторические эпохи.Уроки из истории можно извлечь лишь в том случае, если мы вернем мораль в историю.