2.2. Некоторые проблемы определения
1) Считается, что при невербальном обучении в случае «обусловленности» определенных реакций, т.е. ассоциированности их с определенными стимулами, эти реакции уже имеются в распоряжении обучающегося, входят в число его навыков; он должен выучить не реакции как таковые, а их ассоциации со стимулами. При обучении Я2 должны изучаться и сами реакции (я имею в виду высказывания Я2), и то, с какими стимулами они ассоциируются.
2) КА связан скорее с преподаванием, чем с изучением. Первое предполагает предварительное определение и договоренность относительно того, какие стимулы и реакции должны ассоциироваться друг с другом, второе —нет: решение может быть абсолютно произвольным. Так, с точки зрения изучения совершенно несущественно, зеленый или красный цвет будет ассоциироваться с «остановкой» (никакая ссылка на договоренность не имеет места); однако с точки зрения инструктора по вождению, это, безусловно, очень важно. Другими словами, реакции изучающих Я2 должны соответствующим образом ассоциироваться с исходными стимулами.
3) Что представляют собой стимулы и реакции в случае изучения Я2? Проще всего определить стимул. Лучше всего дать внеязыковое определение, как это делает Якобовиц (Jakobovits 1970) и как фактически сделал Блумфилд (В 1 о о m f i е 1 d 1933, 14)* в рассказе о прогулке Джека и Джилл. Проголодавшись (S), Джилл «реагирует», прося Джека сорвать ей яблоко. Якобовиц рассматривает S как состоящий из
* См. русск. перевод: Блумфилд Л. Язык. М.: Прогресс, 1968, с. 37 и сл. -Прим. перев.
«...внешних условий, предшествующих языковым высказываниям». Я бы добавил «...и ментальных условий» для того, чтобы учесть ненаблюдаемые личностные или эмоциональные стимулы, побуждающие порождать высказывания, а также для того, чтобы угодить менталистам, сетующим на эмпиризм в объяснении поведения, — ведь Джилл, возможно, не была голодной, а просто пожадничала. В таком случае S — это то, что Рихтерих (Richterich 1974) назвал «коммуникативной потребностью» — besoin de communication2.
Может возникнуть искушение включить в определение стимула язык, который будет использован, и таким образом утверждать, что, по мнению Джилл, Джек сорвет ей яблоко только в том случае, если она попросит по-английски (если исходить из того, что Джек владеет только английским языком). По следующим двум причинам я считаю более предпочтительным приберечь язык для включения его в определение реакции. Во-первых, среди стимулов не производится выбор: субъект либо голоден или жаден, либо нет, тогда как включение языка внесло бы элемент выбора. Во-вторых (подробнее об этом будет говориться в главе 7), желательно формулировать определения стимула, независимые от языка, так, чтобы они могли служить основанием для межъязыкового сравнения — tertium comparationis, как это принято назьюать.
Еще одна проблема, возникающая при определении стимулов, состоит в том, что языковое поведение — это двунаправленный процесс: мы не только производим высказывания, мы еще и получаем их. В примере Блумфилда речь Джилл (ее реакция) становится для Джона в свою очередь стимулом, на основании которого он срьюает яблоко. Таким образом, если мы должны учитывать восприятие языка, нам придется использовать чисто лингвистические стимулы. Определение стимула, по Якобовицу, не охватывает восприятие, и, таким образом, мы оказываемся перед дилеммой. Психолингвистика, однако, располагает рядом возможностей, позволяющих разрешить эту дилемму, используя понятие «анализ через синтез». «Анализ через синтез» представляет собой — попытку дать объяснение процесса нашего понимания предложения через процесс повторного синтеза того, что мы слышим: я понимаю то, что говорите вы, поскольку и сам способен сказать это. Однако у данного понятия, как указывал Торн (Т h о г n е 1966), есть свои уязвимые места. Несколько позже при обсуждении «парадигм» я предложу некоторое альтернативное решение.
4) «Реакция» в языковом поведении — это высказывание, изучение которого и представляет собой собственно задачу лингвистики. Однако прежде чем высказывания описываются, они подвергаются процессу абстракции, который превращает их в предложения: как сказано в (С о г d е г 1973), «лингвистические описания, направленные на объяснение языка как системы... имеют дело с предложениями, а не с высказы
ваниями». Между предложениями и высказываниями существует неоднозначное соответствие — одно предложение (П) лежит в основе многих высказываний (В) типа (1) — (п):
Занимаясь предложениями, мы проявляем внимание к форме и пренебрегаем содержанием. Сейпон (Sapon 1971) делает из этого два вывода: во-первых, он считает, что лингвисты не имеют права вмешиваться в психологию, поскольку форма имеет отношение к продукту психологических процессов, а не к самим психологическим процессам. Это предостережение связано с психологической неадекватностью лингвистических описаний, к которой мы подробнее обратимся ниже. Второе опасение, высказываемое Сейпоном, заключается в том, что, хотя в распоряжении лингвистов могут находиться средства для описания как формы, так и содержания, делать предсказания лингвисты могут только относительно формы: «имея такой фрагмент высказывания, как „Что я действительно хочу сделать, так это", лингвист может предсказать, что следующий фрагмент... будет принадлежать к определенному формальному классу. Он абсолютно не готов к тому, чтобы точно указать, какой член формального класса „глаголы" может здесь появиться» (Sapon 1971, 77) 3. Поэтому, определяя реакции в языке, мы вынуждены ограничиться рассмотрением их абстрактной формы (в предложениях), а не содержательной (в высказываниях). Кроме того, следует остерегаться делать какие-либо предположения о природе психологических процессов, предшествующих выработке реакций.