Познание, творчество, практика

Гносеология и эпистемология

В философии раздел о познании именуется гносеологией. На Западе более распространенным является понятие «эпистемология», которое иногда рассматривается как синоним гносеологии. Термин «гносеология» был введён и активно применялся в немецкой философии XVIII в.;«эпистемология» был введён и активно применялся в англо-американской философии XX в. В русской философии в XIX и 1-й половины XX в. преобладал первый термин, а со 2-й половины XX в. начал преобладать и сейчас преобладает второй.

В русской философской литературе термин "эпистемология" зачастую понимается как синоним для "гносеологии". Однако сфера гносеологии несколько отлична от сферы эпистемологии. Гносеология была и остаётся теорией познания, отвечающей на вопрос: Как мы познаём? Эпистемологическая же постановка вопроса смещает акценты с проблемы познания на проблему знания: Как возможно знание, и как оно устроено, каковы условия его истинности.

Основные вопросы эпистемологии:

1. Проблема истины

• Истина и смысл

2. Проблема метода

• Сущность познания

• Формы познания (наука, религия, искусство, идеология, здравый смысл)

• Эмпирический и теоретический уровень познания.

• Принципы познания

• Вера (интуиция) и знание

• Структура и формы опыта

• Специфика и критерии научного познания.

• Понимание и объяснение

Объект и субъект познания

Гносеология не мыслима вне субъектно-объектных отношений, где на одном полюсе располагается отражаемый в познании или мышлении объект, а на другом - отражающий его субъект.

Под субъектом познания в общем плане понимается активно действующий, обладающий сознанием и волей индивид или группа индивидов. Под объектом понимается тот фрагмент реальности, часть природного либо социального бытия, на что направлена познавательная активность человека. Гносеология, занятая изучением познавательного отношения человека к действительности, видит в субъекте участника познавательного процесса. Он очень зависим от конкретно-исторических условий' и социокультурных факторов, во многом ограничен возможностями общественной практики.

Современная трактовка понятия "субъект познания" берет свое начало от Р.Декарта, у которого противопоставление субъекта и объекта выступило исходным пунктом анализа познания. Следующий важный шаг был сделан И. Кантом, который пытался раскрыть законы внутренней организации субъекта, развил учение о категориях как о формах суждения, представление об априорном и апостериорном знании.

Метафизический материализм оказался бессилен в решении вопроса о взаимоотношении субъекта и объекта. Субъект понимался как отдельный, изолированный индивид, сущность которого связывалась с его природным происхождением. Объект- как независимо существующий объективный мир. Их отношения определялись только воздействием объекта на субъект, последний оказывался пассивно воспринимающим, лишенным целей и интересов биологическим существом. И если Л. Фейербах утверждал, что наше Я познает объект, лишь подвергаясь его воздействию, то К. Маркс совершенно справедливо уточнял - воздействуя на него. Эта активная, деятельностная роль субъекта в процессе познания прекрасно понималась идеализмом. Но она абсолютизировалась до такой степени, что даже объект трактовался производным, зависимым от субъективной активности. В субъективном идеализме, в котором властвовал тезис "вещь есть комплекс моих ощущений", объект фактически устранялся.

Современная гносеология, признавая независимое существование субъекта и объекта, обращает внимание на их связь и взаимодействие. Объект из фрагмента реальности активно преобразуется в "очеловеченный" объект (наделяется характеристиками, соразмерными человеческому мироотаошению) и сам изменяется в ходе этого взаимодействия. Субъект выступает не как абстрактный биологический индивид, а как исторически развивающееся социальное существо. Основа их взаимодействия деятельностная. Будучи активной силой во взаимодействии с объектом, человек не может действовать произвольно. Сам объект, а также уровень конкретно-исторического развития ставит определенные пределы и границы деятельности.

В современной эпистемологии категория "субъект" не отождествляется с ментальным планом бытия. Субъекты - это не умы и не сознания. Функциональную роль субъекта в эпистемологии играют теории, с которыми соотносятся все новые факты и гипотезы.

Проблема познаваемости мира

Человеческий разум, поднимаясь по спирали познания, на каждом новом витке вновь и вновь пытается ответить на вопрос: как возможно познание, познаваем ли мир в принципе? Это не простой вопрос. В самом деле, Вселенная бесконечна, а человек конечен, и в границах его конечного опыта невозможно познание того, что бесконечно. Этот вопрос преследовал философскую мысль в самых разных формах.

В попытке ответить на него можно обозначить три основные линии:

гносеологический оптимизм,

скептицизм

и агностицизм.

Оптимисты утверждают принципиальную познаваемость мира. Пример оптимистического взгляда на познание — позиция Гегеля, выраженная в словах: «У скрытой и замкнутой вначале сущности вселенной нет силы, которая могла бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему свои богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими». Скептики же не отрицают принципиальной познаваемости мира, но выражают сомнение в достоверности знания, тогда как агностики отрицают познаваемость мира.

Выделение этих трех линий представляется серьезным упрощением. Все гораздо сложнее. Ведь если агностики отрицают познаваемость мира, то это не голое, ни на чем не основанное отрицание. На многие вопросы, указываемые ими, пока действительно невозможно дать ответ. Основная проблема, которая подводит к агностицизму, заключается в следующем: предмет в процессе его познания неизбежно преломляется сквозь призму наших органов чувств и мышления. Мы получаем о нем сведения лишь в том виде, какой они приобрели в результате такого преломления. Каковы же предметы на самом деле, мы не знаем и знать не можем. Получается, что мы замкнуты миром наших способов познания и не в состоянии сказать нечто достоверное о мире, как он существует сам по себе, — вот вывод, к которому неизбежно ведет логика данного рассуждения при определенных гносеологических допущениях. Однако практический вывод агностицизма на каждом шагу опровергается развитием науки, познания. «Великое чудо в прогрессе науки, — пишет Л. де Бройль, — состоит в том, что перед нами открывается соответствие между нашей мыслью и действительностью, определенная возможность ощущать с помощью ресурсов нашего разума и правил нашего разума глубокие связи, существующие между явлениями».

Но и сегодня диапазон философских доктрин, не чуждых агностическим выводам, довольно широк — от неопозитивизма до феноменологии, экзистенциализма, прагматизма и др. Их агностицизм обусловлен не только причинами гносеологического порядка, внутренней логикой, но в определенной степени и традицией, восходящей к философии Д. Юма и И. Канта.

Одним из истоков агностицизма является гносеологический релятивизм - абсолютизация изменчивости, текучести явлений, событий бытия и познания.

Сторонники релятивизма исходят из скептического принципа: все в мире скоротечно, истина — и на житейском, и даже на научном уровне — выражает наши знания о явлениях мира лишь в данный момент, и то, что вчера считалось истиной, сегодня признается заблуждением. Все наше знание как бы плавает в море неопределенности и недостоверности, оно относительно, условно, конвенционально и тем самым субъективно.

Для релятивиста характерно следующее рассуждение: если уж истина, то она обязательно должна быть только абсолютной, а если истина не абсолютна, то она и не истина. В подтексте на самом деле — неверие в абсолютную (даже не в относительную) истину. Релятивист подменяет верное положение «Знание содержит момент относительного» ошибочным «Знание всегда только относительно», а следовательно, не нужно знания, долой знание! «Это самое ужасное рассуждение: если я не могу всего — значит, я ничего не буду делать» (Л.Н. Толстой).

Скептическая мысль восходит отчасти к рассуждениям античных философов — Протагора, Продика, Гиппия, Антифонта, Фразимаха, которые были предшественниками и современниками наиболее крупных мыслителей древности — Сократа и Платона (в Диалогах Платона можно найти споры с софистами). Ксенофан говорил: Пусть даже кто-нибудь правду изрек бы: как мог бы узнать он, Правду иль ложь он сказал? лишь призраки людям доступны.

Но и великий Аристотель заметил: «Кто ясно хочет познавать, тот должен прежде основательно сомневаться».

Агностицизм, как уже говорилось, противоречит самой практике знания, т.е. его положения входят в конфликт с тем, что, например, ученым удается построить более или менее успешные теории, подтверждающиеся на опыте. На основе этих теорий инженеры строят механизмы, машины и т.п., действительно достигающие поставленные в проекте цели. Если какая-то теория со временем отвергается, то она не отвергается целиком, некоторые «кирпичи» неизбежно переносятся в новое теоретическое здание (этот процесс, конечно, сложен, и он подробнее будет обсуждаться далее в этой главе). Более того (что совсем поразительно), теории, нередко развиваемые совершенно независимо в разных областях, вдруг обнаруживают параллелизм, родство и даже глубокую связь.

Все это наводит на мысль о том, что есть нечто, стоящее за теориями. Это «нечто» сформулировать очень трудно. Его существование и есть загадка познания. Как говорил А. Эйнштейн, «самое непостижимое в этом мире то, что он постижим». Практика знания есть сумма огромного числа косвенных опровержений агностицизма.

Агностицизм есть гипертрофированная форма скептицизма. Скептицизм, признавая принципиальную возможность познания, выражает сомнение в достоверности знаний. Как правило, скептицизм расцветает буйным цветом в период (или в преддверии) ломки парадигм, смены ценностей, общественных систем и т.д., когда нечто, считавшееся ранее истинным, в свете новых данных науки и практики оказывается ложным, несостоятельным. Психология скептицизма такова, что он тут же начинает попирать не только изжившее себя, но заодно и все новое, нарождающееся. В основе этой психологии лежит не исследовательская жажда новаторства и вера в силу человеческого разума, а привычка к «уютным», однажды принятым на веру принципам.

Однако в разумной мере скептицизм полезен и даже необходим. Как познавательный прием скептицизм выступает в форме сомнения, а это — шаг к истине. Сомнение — червь, подтачивающий и разрушающий устаревшие догмы, необходимый компонент развивающейся науки. Нет познания без проблемы, но и нет проблемы без сомнения. Невежество утверждает и отрицает; знание — сомневается.

Познание и практика

Практика – это материальное освоение общественным человеком окружающего мира, активное взаимодействие человека с материальными системами. В ней люди преобразуют и создают материальные вещи, опредмечивая свои идеи.

Опредмечивание есть процесс материализации намерений людей, превращение субъективных творческих способностей, замыслов, идей в форму предметности, в вещь, объективно существующую.

Важнейшими чертами практики как гносеологического феномена являются:

целенаправленность, предметно-чувственный характер и преобразование материальных систем.

Практика дифференцирована. Так, например, еще в начале истории зародились две ее взаимосвязанные сферы: производство предметов потребления и производство орудий труда. Позже происходит все более детализированное и специализированное разделение этих сфер.

Практика имеет общественный характер, она объединяет в целое миллионы человеческих воль, устремлений, направляя их к реализации общественных целей. Возможности практики обусловлены уровнем развития общества в целом.

Поскольку практика основана на разуме, то она является целесообразной деятельностью. Цель предполагает мысленное представление будущей вещи.

Разумный характер практической деятельности предполагает продумывание программы действий, оценку средств и условий достижения цели и т.д.

Поскольку целеполагающее начало неустранимо из человеческой практики, то последняя является двуединым субъективно-объективным процессом, связывающим объективные предпосылки (природный и надприродный материал) с человеческой целеустремленностью.

В тесной связи с практикой развивается и познание. Оно и есть процесс получения и накопления знаний обществом. Практика имеет познавательную сторону, познание – практическую. Знание является человеческой информацией о мире. Для начала практической деятельности человеку необходимы хотя бы минимальные знания о преобразуемом в практике предмете. Поэтому знание составляет необходимую предпосылку и условие осуществления практической деятельности.

Поскольку практика и познание очень тесно связаны, каждый из этих видов человеческой деятельности выполняет некоторые функции по отношению к другому. Рассмотрим их подробнее.

Гносеологические функции практики:

1) базисная функция, т.е. в качестве источника познания практика дает исходную информацию, которая обобщается, обрабатывается мышлением;

2) детерминирующая функция, т.е. практика является движущей силой познания, от нее исходят импульсы, в значительной мере обусловливающие возникновение нового знания и его преобразование;

3) критериальная функция, т.е. практика является главным критерием истины;

4) целеполагающая функция, т.е. практика – цель познания, в конечном счете, что включает в себя и те варианты, при которых она выступает и непосредственной целью познания, ну а целью познания является достижение истинного знания.

Познание, в свою очередь, имеет ряд функций по отношению к практике:

1) информативно-отражательная функция, т.е. познание перерабатывает исходные данные, полученных от практики и производит понятия, гипотезы, теории, методы; познание является средством практической деятельности;

2) проектно-конструктивная функция, т.е. познание вырабатывает идеальные планы таких новых типов человеческой деятельности, которые не могут возникнуть без науки, вне ее;

3) регулятивная функция, т.е. познание регулирует практику, обеспечивает управление практикой, практическими действиями.

Практика и познание, практика и теория взаимосвязаны и воздействуют друг на друга. Их взаимоотношение содержит в себе противоречие. Стороны противоречия могут находиться в состоянии соответствия, гармонии, но могут приходить и в дисгармоничное состояние, доходящее до конфликта. Одна из сторон может отставать от развития другой, что является естественным выражением противоречия между ними; преодоление этого противоречия может вести к новому уровню их соотношения. На этом пути достигается развитие и теории, и практики.

Вера и знание

Как соотносятся между собой знание и вера? Исключает ли вера знание или она является его необходимой составляющей? Если верно то, что она является составляющей знания, то следует ли отличать такую веру от веры религиозной, которая не совместима со знанием?

Сначала уточним, что понимается под верой.

В древности вера и знание были частью более целостной метафизической категории – гносиса. Гносис – это то состояние сознания, в котором «примиряются и объединяются в сотворчестве рациональный дискурс и религиозное чувство»¹⁰.

Позднее в западноевропейской флс сложилась традиция противопоставление веры и разума: понятие «разум» обрело смысл «знание о естественном мире», а понятие «вера» - «христианское учение о божественном откровении». Вера в этом смысле понимается как некритическое отношение к знанию, к действительности. Тертуллиан (богослов периода преддверия схоластики) говорил: Credo quia absurdum est («верую, ибо абсурдно»). Соответственно, понятие «разум» стали относить больше к науке, а понятие «вера» - к религии. Филофоский дискурс о разуме и вере перешел в дискурс о взаимоотношении науки и религии. Такое сужение понятийных границ привело к тому, что под верой многие наши отечественные философы и ученые стали понимать исключительно религиозную веру, что породило смысловую путаницу.

Конечно, вера присутствует не только в религии, но и в науке, и в философии, и в нашей повседневной жизни. Без веры, как писал Эрих Фромм, «человек становится пустым, теряет надежду и боится самого своего существования».

Что же представляет собой вера в естественных науках? Какова ее роль?

В науке, как и в религии, есть свои мученики за веру (вспомним хотя бы Джордано Бруно). Все великие ученые свято верили в истину. Так, Альберт Эйнштейн называл свою веру в рациональную природу реальности, по крайней мере, той ее части, которая доступна человеческому сознанию, религией, космическим религиозным чувством.

Однако в такой вере мало общего с религиозной верой. Это подлинно научная вера, поскольку она не признает церковные догматы, а опирается на «плодотворную» эмпирию.

Здесь важно разделить два типа научной веры:

1) Вера в рациональную природу реальности. Это не вера просто в гипотезу или теорию; это вера в существовани объективной реальности как таковой, в существование причинных связей между вещами и явлениями, не зависящих от человеческого восприятия. Эта реальность являет себя ученому фрагментарно, вторгаясь проблесками интуитивных озарений, каких-то совершенно новых, непонятных фктов в область, казалось бы, изученного, расшатывая устойчивую картину мира и, в конечном итоге, низвергая старые догмы. Призвание ученого – понять и выразить рациональным языком символы неведомого, собрать эти осколки в целостную мозаику, открыть миру новую перспективу.

Именно об этом типе веры пишет философ науки Майкл Полани в работе «Личностное знание. На пути к посткритической флс» (1958). Полани пишет о т.н. неявном, личностном знании, которое неизменно сопутствует научнрй деятельности и обусловлено страстным желанием исследователя достичь подлинно научной истины.

2) Вера в научную идею, которпя основана на научной интуиции. Например, это уверенность в том, что для данной конкретной проблемы должно быть решение, что одна из выдвигаемых гипотез должна приблизить нас к этому решению или полностью решить проблему и т.д.

Так, открытие электрона было бы невозможно без веры Дж. Дж. Томпсона в существованиие субатомной частицы. Стойкая вера эту в идею помогла ему преодолеть косность мышления в трактовке результатов исследования катодных лучей, обнаруженных при изучении электрической проводимости разреженных газов.

В то время как немецкий физик Шустер, внесший большой вклад в доказательство существованиия электрона, говорил, что идея о возможности самостоятельного существования «атома электричества» никогда не приходила ему в голову, но если бы случилось что-либо подобное и он открыто выразил бы такие «еретические мысли», то он вряд ли мог бы считаться серьезным физиком, ибо границы еретизма в науке довольно узки.

Один из отечественных философов науки П.Вайгартнер (1996) выделил следующие специфические черты рациональной научной веры:

1) В научной вере то, во что верят, предполагается, изобретается, конструируется в процессе развития данной научной дисциплины.

2) Научная вера, за редким исключением, допускает, что она может оказаться ложной.

3) В отличие от религиозной веры, научная вера, начиная с эпохи Нового Времени, не утверждает и обычно не ищет и не пытается дать последние и глобальные объяснения.

4) Для рациональной научной веры не существенен вопрос о существовании высшего (всеведущего и всемогущего) абсолютного авторитета, каковым в религии мыслится Бог.

(Эта последняя характеристика верна в целом как для первого, так и для второго типа научной веры).

Итак:

Вера и знание не являются взаимоисключающими; даже наука не обходится без веры.

В науке можно выделить два типа веры – 1) вера в рациональную природу реальности и 2) вера в научную идею.

Рациональное и иррациональное в познавательной деятельности

Рациональное познание протекает в двух основных формах: рассудка и разума. Рассудочное познание оперирует понятиями, но не вникает в их природу и содержание. Рассудок действует в пределах заданной схемы, шаблона. Рассудочная деятельность не имеет собственной цели, а исполняет заранее заданную цель. Разумное познание предполагает оперирование понятиями и исследование их собственной природы. В отличие от рассудка разумная деятельность целенаправлена.

Рассудок и разум являются двумя необходимыми моментами рационального познания. Мышление должно быть и рассудочным, и разумным, так как переход от одной системы знания к другой осуществляется посредством разума, который генерирует новые идеи, выходящие за границы существующего знания. Но деятельность разума относительна, так как, ломая старую систему знания, разум сам создает основы для возникновения новой системы и её логики, развитие которой в дальнейшем определяется рассудком.

Проблема рационального в познании и проблема выяснения значения и роли разума по отношению к бытию, цели, общественному и историческому развитию трансформировалась в определение смыслов рациональности. Рациональность здесь выступает как определеннная культурная ценность, реализуемая в определённых нормах человеческого поведения. Все многообразие трактовок рациональности можно свести к следующим:

1)рациональность связана с природной упорядоченностью, которая отражена в разуме;

2)рациональность понимается как концептуальное, формально-логическое восприятие свойств и отношений действительного мира;

3)рациональность рассматривается в связи с языковой деятельностью, как способность слова отражать мир разумно-понятийно;

4)рациональность сводится к совокупности норм и методов научной деятельности и исследования;

5)рациональность отождествляется с целесообразной деятельностью человека;

6)рациональной объявляется нормативная деятельность.

Наибольшее распространение получило представление о рациональности, которое сводит ее к научности (идеал рациональности — научная деятельность). Именно процесс научного познания как основанного на единстве чувственного и рационального, опирающегося на доказательность и подтверждаемость результатов познания, стремящегося к установлению абсолютной истины, оказывается соответствующим стандартам рациональности.

Но по мере развития науки, основные положения классического рационализма о приоритете разума, о разумном устроении мира, о рациональных основания науки были оспорены. Физическая реальность начинает представать как несравненно более сложная и несоизмеримая с человеческим разумом. Стали утверждаться вероятностные подходы, получил признание принцип неопределенности. Кьеркегор, Ницше, философия жизни, позднее психоанализ и экзистенциализм продемонстрировали человеку всю сложность и противоречивость его личности, подчеркнули роль эмоций, фантазий, интуиций, влияние бессознательного на сферу сознания, в том числе и на рациональную мыслительную деятельность. Научная рациональность на современном этапе развития также не отказывается от понятий интуиции, неопределённости, эвристики, которые включаются в её объем вместе с прагматическими характеристиками (польза, удобство, эффективность), нетрадиционными для классического рационализма. Все это привело к кризису рационалистических представлений. Разрушился образ самотождественного и автономного разума, присутствующего в человеке, природе и обществе, всегда адекватного и целесообразного, представляющего собой высшую человеческую ценность и единственный источник истинного познания. Реально человеческий разум оказывается ограниченным, склонным к заблуждениям, управляется зачастую бессознательными импульсами, влечениями, интуициями. Таким образом, рациональное в познавательной деятельности представлено в виде рассудка и разума, основывающихся на чувственных данных, поставляемых такими способностями человека как ощущение, представление, восприятие. Но процесс познания не ограничивается только этими духовными способностями. Возникает представление об иррациональных элементах познания, которые противопоставляются рациональному.

Иррационализмом в широком смысле принято называть те философские учения, которые ограничивают или отрицают решающую роль разума в познании, выдвигая на первый план иные виды человеческих способностей — инстинкт, интуицию, непосредственное созерцание, озарение, воображение, чувства и т. д. Иррациональное — это философское понятие, выражающее неподвластное разуму, неподдающееся рациональному осмыслению, несоизмеримое с возможностями разума.

В рамках классического рационализма зарождается представление об особой способности интеллектуальной деятельности, получившей название интеллектуальной интуиции. Благодаря интеллектуальной интуиции, мышление, минуя опыт, непосредственно постигает сущность вещей. К характерным чертам интеллектуальной интуиции можно отнести следующие:

интуитивное познание как непосредственное, согласно рационализму XVII века, должно отличаться от рассудочного познания, опирающегося на логические определения, силлогизмы и доказательства, то есть специфика интуитивного познания состоит вне зависимости от умозаключения и доказательства;

интуиция — один из видов интеллектуального познания, но, что важно отметить, его высший вид.

Учение об определяющей роли в человеческом познании такой иррациональной способности как интуиция, было развито в интуитивизме, получившем наибольшее развитие во второй половине 19 — начале 20 века. Интуитивисты утверждали, что для познания недостаточно ни опыта, ни разума. Для постижения жизни, которая признавалась единственной реальностью, необходима особая форма познания, в качестве которой и выдвигается интуиция. Но это уже не та интеллектуальная интуиция, которая лежала в основе познания у рационалистов, например, у Декарта, а интуиция, деятельность которой противоположна деятельности разума. Например, А. Бергсон считал, что интуиция и интеллект — два противоположных направления работы сознания. Согласно интуитивизму, разум со своей логикой способен описывать мёртвую природу в физике, но он совершенно беспомощен в познании живой человеческой действительности, постигаемой только при помощи интуиции. Интуиция здесь рассматривается как форма непосредственного знания, постигающего действительность, минуя показания органов чувств и разума. Интуиция — форма непосредственного вживания в действительность. Поскольку единственной данностью является для нас жизнь, а она нами, прежде всего, переживается, а не познается, то мы, согласно Бергсону, способны ее воспринять непосредственно. Путь этого непосредственного постижения и есть интуиция. В отличие от разумного, интеллектуального постижения, интуиция, по Бергсону, есть акт простой и дает нам не относительное и одностороннее знание, а абсолютное. Интуиция — это род интеллектуальной деятельности, с помощью которой можно перенестись внутрь предмета, чтобы слиться с ним и постичь, что в нем есть единственного и невыразимого. В современной философии принято считать, что в реальном процессе мышления интуиция тесно связана с логическими процессами, хотя признается, что ее механизмы существенно отличаются от принципов и процедур логики и характеризуются своеобразными способами переработки и оценки информации, которые пока ещё изучены крайне слабо. Интуиция не автономный способ познания, он связан с рациональными элементами, но при этом отдельные звенья цепи остаются на уровне бессознательного.

Еще одним иррациональным элементом в познании, близким к интуиции, выступает инсайт. Инсайт (от англ. insight — проницательность, понимание) трактуется как акт непосредственного достижения истины, «озарение», как внезапное понимание, «схватывание» отношений и структуры проблемной ситуации. Научным путем инсайт был открыт представителем гештальтпсихологии В. Келером в 1917 году в исследовании решения проблем человекообразными обезьянами. В дальнейшем в гештальтпсихологии понятие инсайта используется для описания того типа человеческого мышления, при котором решение задачи возникает не в результате восприятия отдельных частей, а путем мысленного постижения целого. Таким образом, в процессе решения сложной задачи происходит переструктурирование ситуации, находится новое видение проблемы, условия задачи начинают видеться и пониматься иначе. Нахождение нового понимания происходит внезапно для сознания и сопровождается характерным эмоциональным переживанием, которое получает название ага-переживания. Механизм инсайта в отличие от рационального познания базируется не на общелогических приемах и методах, таких как анализ, синтез, абстрагирование, индукция и т. п., а на мгновенном постижении решения проблемы.

Процесс познания, также как и процесс творчества, невозможен без участия воображения. Воображение представляет собой специфическую форму духовной активности субъекта в познании и творчестве, связанную с воспроизведением прошлого опыта (репродуктивное воображение) и конструктивно-творческим созданием нового наглядного или наглядно-понятийного образа, ситуации, возможного будущего (продуктивное воображение). Воображение зависит не только от непосредственных впечатлений, но и от содержания памяти. Воображение нельзя жестко противопоставлять мышлению, разуму, поскольку воображение во многих случаях подчиняется логике мышления. Но в то же время воображение не относится к рациональному способу постижения действительности, так как может обретать относительную самостоятельность и протекать по своей собственной «логике», выходя за пределы обычных норм мышления. Воображение действует в обход стандартов логики мышления, выходит за пределы непосредственно данного. Воображение помогает познанию мира, создавая гипотезы, модельные представления, идеи экспериментов. Иррациональные элементы в процессе познания не ограничиваются вышеперечисленными. К иррациональным элементам познания следует также отнести эмоциональную сферу, влияющую на процесс познания, магические практики, практики медитации в восточных религиях и в эзотеризме и др.

Итак, познание представляет собой единство не только рационального и чувственного моментов, но включает в себя различные иррациональные элементы, связанные с ролью бессознательного в психике человека и предполагающие недостаточно ясно выявленную их связь с рациональной составляющей познавательной деятельности.