Политические партии России (конец XIX века – 1917 год)

Политические партии в России возникли значительно позже, чем в Западной Европе и США. Это отразило различный стадиальный уровень всей системы общественных отношений в России и западноевропейских странах. Иным был здесь и порядок возникновения партий по их социальной стратификации: в начале оформились партии социалистической ориентации, затем либеральной и, наконец, консервативной. Такая последовательность была обусловлена особенностями исторического развития России.

Условно политические партии России, а их в начале ХХ века насчитывалось более 150, на основе территориального принципа их построения и деятельности можно разделить на общероссийские, региональные и национальные. По программатике первые представляют направления общественной мысли: консервативное, либеральное и социалистическое. Такое трехблоковое деление характерно и для партий региональных, действовавших как в великорусских, так и национальных областях со смешанным составом населения. Что же касается чисто национальных партий и движений, созданных представителями нерусского населения в регионах их проживания, то они относятся, как правило, к либеральным и социалистическим.

В свою очередь внутри каждого партийно-политического направления наблюдается сложная дифференциация. Так, среди консервативных партий были такие, которые придерживались не только охранительных тенденций, но даже призывали к реставрации порядков, существовавших в России до Манифеста 17 октября. В то же время часть правых монархистов являла собой консерваторов, выступавших за проведение реформ, которые, с их точки зрения, были необходимы стране, но не подрывали бы основ императорской власти. Либеральные партии имели ориентацию либо умеренно-консервативную, как октябристы, либо радикальную, как кадеты. В идеологически разнородном блоке социалистических партий (неонародники, социал-демократы, анархисты) явно выделялись партии и группы умеренно-революционные (энесы, правые эсеры, меньшевики) и экстремистские (большевики, эсеры-максималисты, левые эсеры).

И российский, и мировой опыт убеждает, что ни по своему социальному составу, ни по социальным группам и слоям, интересы которых декларируются в программах и лозунгах, нет и не может быть чисто классовых партий. Но проблема их классификации не сводима и к программатике. В российском варианте особенно она требует учета и других характеристик: по менталитету, методам достижения поставленных целей, политической семантике и т.д. Пришло время также отказаться от негативно отмаркированных в советской историографии понятий, таких как «конституционализм», «реформизм», «эволюционизм», «соглашательство»; им следует дать новую оценку.

Характерная черта российской многопартийности состоит в том, что ее творцом и главным действующим лицом являлась интеллигенция. Поэтому как общероссийские, так и национальные партии можно считать организациями интеллигентского типа. Оперируя абстрактными понятиями, создавая идеологические модели преобразования всей системы общественных отношений, интеллигенция строила партийность именно под эти модели. Та или иная идеологическая схема (в большей или меньшей степени) оказывала самое прямое и непосредственное влияние на программу партии, ее организационную структуру, стратегию и тактику.

В начале ХХ века в России не только продолжалась, но и достигла предельного обострения борьба за выбор пути национального развития. Теоретики-интеллигенты как раз и пытались использовать дополнительный мощный организационный рычаг в лице политических партий для решения этого традиционного спора. Переходное состояние России от традиционализма к цивилизованности обусловило появление самых разных идеологизированных моделей общественного развития страны. Множественность этих моделей (превосходящих реально существовавшие альтернативы общественного развития России) предопределили и многоцветность российской партийности. Принципиальные расхождения между интеллигентами-теоретиками (на уровне идеологии компромисс затруднен) логически вели к обострению как межпартийной, так и внутрипартийной борьбы. Это усугубляло ситуацию, вело к усилению конфронтации в обществе и его политической дестабилизации.

Принципиальные расхождения между партиями и движениями ярко прослеживаются на доктринальном уровне. Идеологи консерватизма были убеждены в том, что Россия должна развиваться по собственному пути, что следует отказаться от втягивания ее в общеевропейский процесс. Выступая за использование достижений мировой науки и технологии, подчеркивая необходимость использования их, консерваторы были против перенесения на русскую почву западноевропейского политического опыта, либеральных доктринальных ценностей и заимствованных политических структур. Они не отрицали и желательности некоторого обновления автократического режима. По их мнению, следовало «срезать» бюрократический нарост, отделивший историческую власть от народа, расчистить пути к единению между монархом и широкими массами.

Не устраивала идеологов консерватизма и та форма капитализма, которая стала реализовываться после реформы 1861 и особенно в период виттевской индустриализации. Поощряя крупные формы развития промышленного производства, чиновники-бюрократы, по их мнению, игнорировали развитие средней, мелкой и особенно кустарной промышленности, наиболее ярко отражавшие специфику национальной экономики.

С этих позиций адепты консерватизма вели постоянную войну против монополий, возникших при поддержке «сверху», которые, в их представлении, в конечном счете могли привести к деформации экономики страны. В принципе не отрицая частной собственности на землю, представители консерватизма подчеркивали, что при определении экономического курса страны следует прежде всего учитывать ее аграрно-крестьянский характер, мобилизовать ресурсы казны на развитие многообразных форм аграрного производства, учитывая при том его региональную специфику, традиции, быт и нравы местного населения. С этой точки зрения их не устраивало вторжение чиновников-бюрократов в сферу крестьянской общины и крестьянского мира, усилившиеся в ходе проведения столыпинских аграрных преобразований.

Консерваторы стремились во что бы то ни стало сохранить традиционное унитарное государственное устройство российской империи, выступали решительными противниками любых попыток (откуда бы они не исходили) развалить империю, неизменно подчеркивали господствующую и первенствующую роль русской нации и государственного русского языка. В теории и на практике они вели беспощадную борьбу против либералов с их лозунгом «культурно-национальной» автономии и социалистов с лозунгами федерализма и предоставления народам права национального самоопределения вплоть до политического отделения от России. Подобного рода лозунги расценивались ими как предательство национальных интересов России. По мнению консерваторов, стремление либералов и социалистов поколебать унитарное государственное устройство России противоречило традиционалистскому массовому сознанию. Опираясь на концепцию о самобытном пути исторического развития России, консерваторы предлагали свой вариант проведения и внешнеполитического курса. По их мнению, Россия должна была опираться на родственные ей монархические режимы, а не на правительства «буржуазной демократии».

Либеральная модель общественного переустройства России базировалась на принципиально иных теоретических посылках. Либеральные теоретики (особенно новой генерации) весьма скептически (а точнее критически) относились к самобытности России. Акцентируя внимание на единстве исторического процесса, они полагали, что речь должна идти не о каком-то особом, самобытном пути России, а всего лишь о ее стадиальном отставании от передовых западноевропейских стран. Будучи эволюционистами, русские либералы являлись противниками социальных революций, считая их аномальными явлениями в истории общества. Вместе с тем они (прежде всего кадетские теоретики) не отрицали целесообразности революций политического характера. По их мнению, политические изменения всегда должны предшествовать социальным, создавать благоприятные условия для последних. С этой точки зрения политическая революция должна была предотвратить революцию социальную, выступить в роли стимулятора общественного прогресса.

Разрабатывая пути, способствующие преодолению стадиального отставания (разрыва), либеральные теоретики выступали за проведение системных реформ, затрагивающих все без исключения сферы общественной жизни. На первый план выдвигалась задача модернизации автократического режима, его замены конституционно-парламентарным строем. Причем эта замена мыслилась двояким образом: либо существующая власть, осознав необходимость перемен, сама, добровольно, «сверху» проводит радикальную политическую реформу, либо, в случае нежелания власти пойти на уступки обществу, эти изменения осуществляются политической революцией «снизу».

Либералы предпочитали первый путь, который позволял сохранить преемственность власти, как бы подчеркивал закономерность изменения ее формы эволюционным путем. В этом случае сохранялся принцип монархизма и монарх играл важную роль в политической системе, базирующейся на разделении властей. Если же изменения осуществлялись путем политической революции, то вопрос о сохранении монархии становился проблематичным и его решение зависело от Учредительного собрания.

До победы Февральской революции 1917 либеральные теоретики отстаивали две модели конституционно-монархического государственного устройства. Октябристы считали для России наиболее приемлемой австро-германскую модель конституционной монархии. Кадеты придерживались модели парламентарной монархии английского типа. Принцип монархизма, отстаиваемый либералами, не был неизменным и зависел от конкретной ситуации, конкретного соотношения политических сил на том или ином историческом отрезке. Достаточно сказать, что после Февральской революции 1917 либералы, в том числе и умеренные, отказались от принципа монархизма, высказались за республиканскую форму государственного устройства.

Но если форма государственного устройства, по мнению либеральных теоретиков, могла подлежать изменению, то Россия должна была сохраниться как унитарное государство. В то же время, либералы различной ориентации по-разному намечали пути решения национального вопроса, сходясь в том, что достаточно предоставить всем гражданам без каких-либо национальных ограничений всю совокупность гражданских и политических прав. Так, октябристы и прогрессисты допускали некоторые элементы автономного устройства для Финляндии.

В свою очередь, кадеты шли значительно дальше. По их мнению, после политического освобождения страны от автократического режима, автономию получали Польша и Финляндия, что касается решения национального вопроса в самой России, то кадеты выступали за постепенность его решения. В начале всем народностям предоставлялось право культурно-национальной автономии, а в перспективе права национальностей подлежали дальнейшему расширению. В принципе кадеты не были против и национально-территориальной автономии, которая однако ничего общего не имела с федерализмом и тем более с предоставлением народностям, населяющим Россию, права политического самоопределения вплоть до отделения.

Проводя последовательно принцип разделения властей, либералы выступали за сильную законодательную, исполнительную и судебную власть, пределы функций которых четко фиксируются в Конституции. Баланс властей обеспечивал, по их мнению, политическую стабильность в стране, создавая условия и предпосылки для гармонического развития всех сфер общественной жизни. Либеральные теоретики разработали систему мер, направленных на создание фундамента гражданского общества и правового государства. В основе ее лежали реформы, обеспечивающие права личности: гражданские, политические, экономические.

Для предотвращения социальных переворотов либералы предлагали комплекс реформ, направленных на развитие экономики страны и решение аграрно-крестьянского вопроса, на проведение радикальных социальных изменений в обществе, подъем образования, культуры и науки.

В пореформенный период в России шло бурное развитие капиталистических отношений, хотя и медленно, но возникали и формировались элементы гражданского общества и правового государства. Основная цель либералов как раз и заключалась в том, что следует дать простор для становления и дальнейшего развития этих естественных ростков, расчистить путем системных реформ путь для формирования гражданского общества и правового государства. Однако эти намерения, имеющие под собой вполне реальную материальную основу, наталкивались на противодействие власти. Блокирование либеральных реформ на политическом уровне вело к дестабилизации обстановки в стране, расчищало путь для распространения в обществе более радикальных вариантов выхода из политического тупика, включая насильственные методы. После Февральской революции 1917 ситуация в стране коренным образом изменилась. Но стабильной она не стала, что в свою очередь затрудняло проведение реформ Временным правительством.

Самые радикальные модели преобразования России были выдвинуты партиями социалистической ориентации. Исходной посылкой для них было не эволюционное, а революционное общественное переустройство. Приверженность насильственным способам общественного преобразования являлась объективной основой для сближения и взаимодействия партий социалистической ориентации. Однако на практике этого в России не произошло. Расхождение в области теории (на концептуальном уровне) оказалось настолько глубоким и непреодолимым, что партии социалистической ориентации в той или иной степени могли (и взаимодействовали) только на этапе выполнения общей разрушительной задачи – свержения самодержавия. После реализации этой задачи с особой силой проявилось противоборство партийных идеологий и ментальностей, приведшее в конечном счете к установлению диктатуры одной партии – большевиков. Парадокс истории состоит в том, что чем больше российские идеологи социализма осознавали, что сам по себе этот общественный строй является «музыкой далекого будущего», тем ожесточеннее велась борьба между и внутри партий и движений социалистической ориентации.

В конкретных условиях России любые планы социалистического переустройства общества не имели реальных материальных предпосылок для их реализации. Разумеется, теоретические модели такого рода имели право на существование, но прежде всего только как теоретические. Отсутствие реальной материальной основы для осуществления социалистической идеи не могли не ощущать (и ощущали) ее носители. Одни из них стремились обнаружить требующиеся предпосылки в традиционных структурах, общественных настроениях и устремлениях (крестьянская община), в народном менталитете (отчуждение от частной собственности, коллективизм). Другие теоретики (прежде всего социал-демократы) социалистические преобразования в России мыслили в рамках мировой революции, которая компенсирует недостающие материальные предпосылки за счет содействия международного пролетариата. Характерно, что и одни и другие считали принципиально важным захватить власть и максимально использовать ее рычаги для насильственной реализации социалистических моделей. Естественно, центр тяжести теоретической, а затем и практической деятельности партий и движений социалистической ориентации сводился к насильственному свержению существующего авторитарного режима, прерыву преемственности власти и созданию принципиально иной системы государственного устройства.

Партии социалистической ориентации, признававшие только демократическую республику, нигилистически относились к унитарному типу российской государственности. Теоретики социалистических партий являлись сторонниками федеративного устройства государства и считали возможным предоставить народностям право на самоопределение вплоть до политического отделения.

Коренной ломке, с точки зрения социалистов, подлежала и вся прежняя экономическая и финансово-кредитная система России. По существу речь шла о ликвидации (сразу или же поэтапно) частной собственности и создании экономики социалистического типа.

Теоретические модели общественного переустройства России конкретизировались в программах политических партий и движений. В них намечались более или менее конкретные этапы преобразований, их содержание и комплекс мер, которые необходимо осуществить. Формулировка программных требований носила более доступный, понятный для массового восприятия характер. По существу программы политических партий являлись важнейшим составным элементом и даже стимулятором политической борьбы в России. Одна из важнейших функций их состояла в том, чтобы определить тот или иной политический выбор для общества, мобилизовать его (или его большую часть) на борьбу за тот или иной общественный идеал.

Идеологические установки, менталитет и условия политической жизни России оказали большое влияние на формирование (складывание) организационных структур различных политических партий. Традиционалистские модели охранительного и консервативного характера в значительной мере способствовали тому, что правые монархические (черносотенные) партии и организации действовали легально и получали поддержку авторитарного режима и его структур. Легально же действовали и некоторые либеральные партии консервативной ориентации (октябристы). Однако подавляющее большинство политических партий в императорской России, в том числе и некоторые либеральные, были нелегальными. Нелегальное существование социалистических партий в свою очередь накладывало отпечаток на их организационную структуру, состав и численность и являлось одним из дополнительных стимуляторов межпартийной и внутрипартийной борьбы.

Несмотря на значительное число политических партий в России, количество их членов было невелико. В 1906-1907 совокупная численность членов всех партий составляла примерно 0,5 процента от общей численности населения России, а после победы Февральской революции она возросла примерно до 1,2 – 1,5 процента. В промежутке между этими двумя хронологическими датами прослеживается тенденция сокращения количества партий и их численности.

Довольно быстро с политической сцены сошли партии и организации торгово-промышленной буржуазии, потерпевшие провал на выборах в 1 Государственную думу. Эфемерными оказались и некоторые либеральные партии (демократических реформ, мирнообновленцы и т.п.). Многие партии раскололись на фракции или же из них выделились самостоятельные партии. Фактически только партии кадетов удалось избежать раскола.

Между первой и второй революциями в России практически все без исключения партии переживали идейный и организационный кризис, а для многих из них его так и не удалось преодолеть. Значительно сократилось число их местных организаций, были нарушены (или же вовсе прекращены) связи между центральными органами партий и местными комитетами или отделами. Социалистические партии вообще вынуждены были перенести свои руководящие органы за границу или же создать систему параллельных органов центрального руководства местными организациями. В значительной степени были разбалансированы связи между партийными «штабами» и думскими фракциями.

В изменившихся политических условиях после Февральской революции наблюдалось повсеместное восстановление и возрождение местных партийных организаций. Особенно интенсивно шел рост партий в национальных регионах. Все партии (за исключением черносотенных союзов) стали легальными. Ряд прежних партий, превратившихся из промонархических в республиканские, вынужден был сменить название.

За 12 лет существования многопартийности в России значительные изменения претерпели взаимоотношения партий с массами. Одни из них (правомонархические партии) теряли свою социальную опору, происходил неуклонный отход от них масс. Другие же (социалистические партии), несмотря на временные спады активности, свою социальную опору расширяли, укрепляя связи с массовыми движениями. Основной причиной изменения партийной ориентации масс была неспособность власти решить коренные социально-экономические и политические вопросы, вывести страну из кризиса. По мере обострения общенационального кризиса и, как его следствие, ослабления центральной и местной власти, усиливались деструктивные процессы и среди консервативных партий, поддерживающих данный режим. С падением в ходе Февральской революции 1917 царского самодержавия довольно быстро с политической арены сошли и консервативные партии и организации. С другой стороны, углубление деструктивных явлений в самых различных сферах общественной жизни усиливало партии социалистической ориентации и уменьшало шансы либеральных партий выйти из структурного кризиса мирным путем.

Политическая ситуация осложнялась и тем обстоятельством, что после Февральской революции в стране сложилось двоевластие. Причем обе власти (Временное правительство и Советы рабочих и солдатских депутатов) возникли явочным порядком и по существу не были легитимны. Перетягивание каната в ту или другую сторону привело к падению авторитета власти вообще. В стране, наряду с деструктивными процессами в области экономики и финансово-кредитной системы, по нарастающей развивались анархические и экстремистские тенденции, в круговорот которых вовлекались все большие массы населения. Постепенно образовался вакуум власти, чем не замедлили воспользоваться наиболее организованные и дисциплинированные партии, прежде всего большевики, открыто заявившие о готовности взять на себя ответственность за дальнейшие судьбы страны.

Экстремистские и анархистские тенденции по мере нарастания кризиса общества находили живой отклик в массовом настроении, прекрасно ложились, как на традиционный, так и на изменившийся менталитет наиболее обездоленных социальных групп и слоев населения. Массовым сознанием прекрасно воспринимались простые и доходчивые формулы: Земля, Мир, Социальная справедливость и т.п. Массы с их коллективистской психологией были чужды восприятию индивидуализма, частной собственности, личного предпринимательства. Именно поэтому социалистические идеи, распространяемые большевиками, меньшевиками, эсерами и анархистами, активно востребовались массовым сознанием, находили в нем отклик и понимание. Плохо разбираясь в разного рода социалистических теориях, массы воспринимали социалистические идеи прагматически, веря в то, что их реализация позволит улучшить жизнь, сделать ее более справедливой, материально обеспеченной, гуманной, а как будет называться строй, при котором наступит это улучшение, их мало интересовало. Перевод социалистических идей на понятный и доступный широким массам язык обеспечил успех прихода левосоциалистических радикально-революционных партий к власти.

События Октября 1917 вызвали коренные изменения во всем спектре политических партий России. Мягкие конституционные формы преследования правомонархических партий, предпринимавшиеся Временным правительством, были заменены жесткими диктаторскими методами запрещения и физического уничтожения их лидеров. Ненависть большевиков к либеральной буржуазии поставила декретом СНК от 28 ноября 1917 вне закона партию кадетов, ее лидеры подлежали аресту, а периодическая печать закрытию.

В результате устанавливается диктатура одной политической партии. Ее вождь уже в первые месяцы фактически признает превращение этой организации в верховный государственный орган, использует при этом термин «большевистская пролетарская власть». Даже формально существовавшая некоторое время многопартийность, представлявшая собой тактический блок с партиями, разделявшими основные принципы большевистской доктрины, становится все более раздражающим фактором для новой политической элиты. И дело, наверное, вовсе не в «мятеже» левых эсеров и террористических акциях анархистов. По своей

политической генетике, партийному естеству большевизм не мог делить власть с кем бы то ни было. Еще осенью 1918 г. Зиновьев откровенно заявлял, что свободно может существовать «только партия большевиков, другие же партии мы не можем терпеть».

Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 5-10.