Тема 1.1 Понятие теории государства и права

1. Особенности современной методологии. Методологический плюрализм.

Методологическая ситуация в современном правоведении:

В плане методологии, наше правоведение находится сегодня в принципиально иной, по сравнению с советским периодом, ситуации. Формирование иных социальных идеалов, официальные стратегии на построение либеральной рыночной экономики и правового государства, конституционное закрепление прав человека, текущие реформы и т.п. ставят перед юридическим сообществом ряд проблем, эффективное решение которых напрямую зависит от философской и методологической состоятельности правовой науки. Такая состоятельность нынешнего правоведения рассматривается, главным образом, в контексте оценок методологического значения марксистских идей в современных условиях. Анализируя обозначившиеся в теоретической литературе, по этому поводу, точки зрения, В.М. Сырых выделяет три варианта отношения авторов к проблеме. "Компромиссный", представители которого, признавая необходимость пересмотра марксистского видения права, ряд его положений считают сохраняющими свое значение и в современных условиях. "Реформистский" - ориентированный на коренной пересмотр отношения к марксистским идеям как не соответствующим современности и переход к одному из немарксистских направлений изучения государства и права. "Радикальный", объединяющий позиции правоведов, полагающих марксистское учение изначально научно несостоятельным и видящих свою задачу в создании новой теории права, отвечающей сегодняшним реалиям и содержащей разработку оптимальных путей правового строительства. 1

Таким образом, можно сказать, что тенденция к переосмыслению роли марксизма в отечественном правоведении рассматривается, по сути дела, как главный (если не единственный) фактор, формирующий современную теоретическую и методологическую ситуацию нашей науки. Однако, данная тенденция, на сегодняшний день, отчетливо выражена, пожалуй, только в философско-правовых, методологических дискуссиях, фрагментарно прослеживается в содержании фундаментальных теоретических исследований и весьма трудноуловима в области специально-юридической проблематики, массовой исследовательской практике правоведов. Еще труднее обнаружить ее в учебной литературе. Подавляющее большинство современных учебников по-прежнему пишутся в философско-методологической традиции советского правоведения, сохранили сложившийся категориальный строй, понятийный аппарат и структуру. 2 В связи с этим, ограничивать рассмотрение методологической ситуации отечественного правоведения обсуждением роли марксистского учения в современных исторических условиях, значит перевести вопрос из плана анализа ситуации в план оценок философско-методо-логических постулатов марксизма, которые, на данном этапе нашей науки, будут преимущественно идеологическими. Иначе говоря, сегодня, в большинстве случаев, обсуждается не методологическая ситуация современного правоведения, а оценки его философско-методологи-ческих постулатов. С нашей точки зрения, такой подход, с одной стороны, не ведет к серьезным методологическим прорывам, поскольку критерии таких оценок нередко находятся в области предельных философских оснований и научной интерпретации, практически, не поддаются. С другой стороны, заметно упрощается видение проблемы, ограничиваясь только одним ее аспектом - ролью марксистских воззрений в современной юридической науке.

Для нашего научного правосознания, основанного на марксистской философии, сформировавшегося в условиях господства марксистского учения о праве, особая значимость данного аспекта вполне закономерна. Понятно, так же, что даже осознавая необходимость расширения в современных условиях своих философских оснований и поиска новых методологических подходов, российская правовая наука не может осуществлять свои поиски вне, в той или иной форме, постоянного соотнесения с положениями марксистской методологии. В то же время, ограничивать контекст философско-методологических проблем отечественного правоведения простой оппозицией марксистского и прочих (немарксистских) подходов к праву сегодня вряд ли правильно, хотя бы, по соображениям чрезмерного упрощения положения дел в современной юридической науке, складывающегося под влиянием ряда различных социальных и культурных факторов. В связи с этим, ситуацию в методологии нашей правовой науки оправдано рассматривать в нескольких аспектах.

1. В качестве первого, следуя традиции, можно обозначить процессы и тенденции в экономике, политике, государстве и праве основной особенностью которых, в нашем сегодняшнем обществе, кажется, общепринято считать их переходный характер.

Наиболее широко говорят о переходной экономике, обычно имея в виду, что она находится на этапе активных преобразований, в состоянии реформирования. При этом в официальной идеологии, да и большинстве исследований, полагается, что осуществляется движение к экономическому устройству общества по образцу либеральной экономики западного типа. Дискутируются, в основном, только конкретные модели, типологически различающиеся, как правило, по степени участия государства в экономической жизни общества. 3 Признается, правда, что наша реальная экономика, как переходная, еще весьма далека от декларированных образцов, однако прохождение ею "точки невозврата" в силу сформированности в России основ рыночной экономики, делающих невозможным возврат страны к социалистическому хозяйству, отмечается как отечественными, так и зарубежными авторами. 4 Невозможность возврата к социалистическому прошлому не означает, однако, гарантии прихода к предполагаемому капиталистическому будущему. Особенность современной ситуации заключается в том, что в отечественной экономике сегодня улавливаются принципиально различные тенденции (наряду с введением частной собственности, рыночных отношений, приватизацией и т.п. продолжают существовать прежние структуры экономики, 5 сохраняются действовавшие и образуются новые субъекты управления и пр.), создающие существенные трудности в ее концептуализации, выявлении устойчивых закономерностей развития. Следовательно, возможности научного прогноза итогов разворачивающихся в стране процессов, как минимум, нельзя переоценивать.

Аналогичным образом, как переходные, принято рассматривать государство и право. Наиболее распространены те же полагания об общей направленности перехода. 6 Так же отмечается "разнонаправленность" конкретных процессов и противоречивость тенденций, сосуществование административно-командных и либерально-демократических методов управления, конкуренция правовых принципов и политической целесообразности и т.п. Отсюда, теоретическое предвидение характера нашей будущей государственности носит, главным образом, вероятностный характер, а оценки конкретных вероятностей соотносятся, прежде всего, с мировоззренческими позициями авторов. 7

Таким образом, можно сказать, что общей чертой переходных процессов в экономике, государстве и праве конкретного общества всегда является противоречивость тенденций и неясность закономерностей. 8 Так, в отношении экономической и социально-политической сферы современной России В.М. Розин замечает: "В целом можно говорить о переходном процессе, законы которого пока мало понятны". 9 Отсюда, допустимо утверждать, что теоретическое осмысление законов функционирования и развития государства и права переходного периода является, в том числе, методологической проблемой.

Оговоримся, что в данном случае мы не касаемся содержательного рассмотрения особенностей государства и права переходного периода как ретроспективного теоретического описания. Представление особенностей переходного как "межтипового" (термин М.Н. Марченко) государства и права на основе теоретического обобщения исторически завершенных процессов и их результатов - другая методологическая проблема. В данном случае мы рассматриваем вопрос из позиции исследователя находящегося "внутри" переходных процессов и вынужденного осмысливать их, фактически, "в режиме реального времени". Для юристов некоторые особенности такой ситуации создают существенные сложности как теоретического, так и практического плана. В частности, это исключительно высокий уровень социальной динамики. Связанные с ним практические трудности наиболее отчетливо осознаются применительно к законодательной деятельности.

Считается, что качество законодательства решающим образом зависит от полноты информации и адекватности понимания законодателем складывающегося в обществе положения дел. 10 "Чем глубже и более всесторонне познана внешняя среда, - отмечает Д.А. Керимов, - чем рациональнее использованы добытые знания, чем в большей мере они отражают назревшие потребности этой среды, тем выше теоретический уровень законотворчества, тем эффективнее действие правовых норм, тем оптимальнее достижение целей и задач правового регулирования". 11 Выполнение данного требования в условиях высокой социальной динамики и неустойчивости тенденций переходного периода весьма непросто. Очевидным следствием этого является, например, неизбежность существенных пробелов в законодательстве. Более того, по мнению В.В. Сорокина, в данный период "развитие быстротекущих общественных процессов не в полной мере поддается правовой регламентации". 12 Не ясно, правда, как автор различает общественные процессы не вполне поддающиеся правовой регламентации в силу своей динамики и общественные отношения не урегулированные правом по причине той же социальной динамики, приводящей к отставанию законодательной практики от темпов изменения общественных отношений, как хрестоматийного основания пробелов в законодательстве.

Что же касается тезиса о методологических трудностях правоведения, возникающих в связи с отмеченными обстоятельствами, то они могут быть интерпретированы, например, в рамках проблемы теоретического описания исследуемых объектов как процессов, в рассматриваемом случае - переходных процессов. При таком подходе, о процессе, в общем плане, говорят, когда рассматривают изменение какого-либо объекта и могут выразить его в последовательности "состояний" данного объекта. Это означает также, что все характеристики в этой последовательности, как характеристики состояний объекта, должны и относиться к объекту в целом, и быть связанными особым отношением "во времени" между собой, что и позволяет, в частности, находить "законы изменения" избранного объекта. 13 Применить данную логику к феноменам государства и права, объединяющим множество разнонаправленных и неустойчивых тенденций переходного периода, слабо выраженных в эмпирических зависимостях, испытывающим влияние весьма интенсивных, но слабо организованных, рассогласованных социально-экономических и политических процессов далеко не просто. Так, обратившись к проблеме научной периодизации переходного состояния государства, В.В. Сорокин, вполне обоснованно исходит из того, что переходный процесс "предполагает существование тех или иных этапов и фаз, их особую последовательность и взаимообусловленность". 14 В соответствии с этим положением, автор выделяет три этапа переходного периода: этап "оформления переходной власти", этап "конституирования нового строя" и этап "устойчивого функционирования государства". 15 Нетрудно заметить, что исследователю не удалось реализовать, по меньшей мере, две нормы описания переходного процесса, стоящие за вышеизложенным общим представлением процесса. Во-первых, характеристики этапов явно не относятся к государству в целом, а представляют, скорее, выделение различных аспектов его изменения и, в этом смысле, относятся к различным процессам в рамках переходного периода. Во-вторых, не выделено основание отношения данных этапов между собой, что затрудняет восприятие их как закономерных. Отсюда, весьма интересная в содержательном плане, по формальным методологическим основаниям, разработка проблемы автором вряд ли может претендовать на статус теоретической модели переходного процесса. Однако, на наш взгляд, это не столько свидетельство недочетов конкретного исследования, сколько подтверждение методологических пробелов юридической науки. В частности, в области системных исследований.

Еще один аспект связи методологических проблем юридических исследований с особенностями современных социальных процессов состоит в упоминавшейся сложности эмпирической фиксации тенденций в переходном обществе. В связи с этим, дальнейшего осмысления требует вопрос о возможности теоретического моделирования переходных процессов с опорой, в том числе, на анализ социальных тенденций через включение в предмет исследования официально декларируемых целей и ценностей, а так же, корпоративных идеалов и профессиональных норм самого юридического сообщества. Гносеологическая допустимость такого исследовательского хода связана с особенностями юриспруденции как социальной науки.

В логике наших рассуждений, важно обратить внимание, что к существенным особенностям юриспруденции как науки социальной относится, в том числе, ее безусловная связь с ведущими господствующими идеалами и ценностями. 16 Данная зависимость имеет иную природу, нежели простое влияние целей и ценностей общества на выбор приоритетов юридической науки, а связана с принципиальными особенностями самого объекта исследования. 17 Дело в том, что юридическая наука, в силу своей практической ориентации, непосредственно участвуя в позитивном оформлении социальных идеалов и ценностей, относится к ценностно-целевым структурам общества как предмету своего исследования, в частности, через систему принципов права и правоведения. В этом смысле, смена социокультурных стратегий, выражающаяся в трансформации ценностно-целевых структур общества означает для правовой науки не просто изменения в конкретном объекте исследования, но и серьезные корректировки ее предмета и метода. Отсюда, усиливая ранее сформулированный тезис, можно утверждать, что в современных условиях, сегодняшних исследованиях наше правоведение сталкивается с философско-методологическими проблемами не "в том числе", а "прежде всего". Выражается это, например, в том, что, обращаясь к рассмотрению социально-экономических, правовых и политических процессов, юридическая наука вынуждена относиться как объекту исследования и к себе самой, 18 включать в предмет исследования вопросы собственной методологии, что требует сегодня существенного большего "удельного веса" в правоведении философско-рефлексивных, методологических исследований.

Представляется, что изложенные представления, с одной стороны, прорисовывают еще одну грань рассмотрения связи предмета и метода юридической науки и позволяют непринужденно интерпретировать философско-методо-логические исследования в правоведении как собственно юридические исследования. С другой стороны, дают дополнительные основания для соотнесения трудностей в достижении некоторых целей современного российского общества в области государства и права с неразработанностью философско-методологической проблематики нашей юриспруденции. Это касается, например, попыток рационального объяснения "пробуксовки" идущих реформ, принципиального расхождения провозглашаемых целей и получаемых результатов, существа многих социальных проблем, объясняемых, в первую очередь, недостатком материальных и финансовых ресурсов.

В качестве иллюстрации сказанного, можно указать на существование в нашем обществе конституционно закрепленных, практических задач требующих серьезного научного обеспечения, но не решаемых в рамках господствовавшей философской системы и методологической установки и, в этом смысле, попадающих сегодня в план фундаментальных проблем. Не является ли достаточно быстрая утрата интереса правоведов к подобным проблемам как раз свидетельством с одной стороны - изменений в ценностном спектре общества, а с другой - методологических сложностей их решения. Например, отношение нашей науки к праву как форме, явлению, не имеющему собственной истории, не понимаемому из самого себя и т.д. делает весьма призрачной, в реалиях современного российского общества, перспективу построения правового государства. Оправдано усомниться, что наша юридическая наука имеет сегодня достаточно проработанные теории на этот счет. Тем не менее, проблема правового государства (как и демократии) в современной России серьезно деактуализирована в научном сообществе, а средства массовой информации, превратив правовое государство в "расхожее выражение", успешно девальвировали его.

Вряд ли можно считать, что построение правового государство в России уже исчерпано как научная проблема, поскольку состоялось, по меньшей мере, как отчетливая социально политическая тенденция и ценность общественного сознания. С излагаемых позиций, падение научного внимания и общественного интереса к данной тематике оправдано интерпретировать в следующей логике. Традиция следования текущей практике решающим образом сориентировала нашу правовую мысль на исследование проблематики, находящейся в поле актуальных политических задач. Последние же, осознавались отечественными политическими элитами, прежде всего, как необходимость структурных переорганизаций государственного аппарата и его функциональных корректировок, законодательного обеспечения своей легитимации в борьбе за собственность и власть. А поскольку в данных сферах достаточно быстро произошел принципиальный раздел, за которым последовали разного рода "переделы", 19 то в плане науки оказались достаточно быстро исчерпанными соответствующие структурно-функциональные проблемы и привычные методы исследования. Причем, выход за данные рамки оказался не подготовлен, прежде всего, в сфере философско-методологических разработок правовой науки. Общественное же мнение, при отсутствии достаточно отчетливых результатов десятилетней "работы" по построению в России правового государства, заметно охладело как к его перспективам в нашей стране, так и самой идее. Более того, сегодняшние социальные реалии, если рассматривать их как результат такой деятельности, способны скорее вызвать отторжение идеи правового государства общественным сознанием, нежели сформировать в нашем обществе соответствующие ценности.

Следует обратить внимание, что сомнению, в данном случае, подвергается не целесообразность обсуждаемых реформ и оправданность юридических исследований, а их достаточность и корректность в плане приоритетов. В принципе, складывавшееся положение дел вполне понятно и, в известном смысле, закономерно. Известно, что организаторы и руководители реформ, как правило, стремятся к получению быстрейшего результата своих действий. В связи с этим, усилия, главным образом, прилагаются в сферах, где результаты можно продемонстрировать достаточно быстро и "нагляд-но", т.е. оперативно политически выгодно. К таким сферам, как раз, и следует отнести государственный аппарат и законодательство. Реорганизации в плане государственной формы, обновление действующего законодательства и т.п., разумеется, необходимы и обладают известным реформационным ресурсом. Однако этот ресурс имеет свойство быстро исчерпываться и создавать новые трудности по поддержанию введенной формы, ее стабилизации и функционирования. Поскольку, общественное сознание, социальные и профессиональные практики, исследовательские традиции и пр., как правило, не успевают за темпами организационных перестроек, бурным аппаратным процессом, то, при всех кажущихся новациях, в действительности продолжают воспроизводиться отношения и деятельности, адекватные не вновь создаваемым юридическим формам, а степени разрушенности нашего правосознания. Это касается и законодательной деятельности. В нашем переходном обществе, при чрезвычайно высокой социальной динамике и неустойчивости тенденций, незрелости института представительства и политической системы в целом, содержание законодательства имеет достаточно сложное отношение к политическим, экономическим и прочим реалиям страны. Отсюда, исследовательская проблема юристов здесь не только (а может быть и не столько) в том, чтобы написать новые законы, проэкспертировать упразднение одних и образование других государственных структур. Применительно к правовой сфере, вопрос важно перевести в иную плоскость, где он и приобретает статус собственно проблемы - как системно обеспечить соответствующую политическую и юридическую практики, как сделать реальными деятельности, гарантирующие декларированные ценности, соответствующие провозглашенным принципам и осуществляемые на основе норм права. Именно такая юридическая и политическая практика, а не видоизмененные государственные структуры и декларации, делает реальным правовое общество и демократическое государство.

В завершение данного рассуждения необходимо уточнить, следующее: уникальность практической задачи построения в России правового государства, как фактор, задающий методологическую проблемность исследовательской ситуации юридической науки, понимается здесь не в связи с теорией правового государства, а, условно говоря, "теорией построения правового государства". При этом правомерно будет возражение, что решение подобных задач осуществляется не путем разработки теорий, а путем создания комплекса социальных программ (от программы развития законодательства и до программы реформ образования). Однако создание комплекса программ такого уровня сложности трудно осмыслить без соответствующего научного мониторинга, а это, в свою очередь, невозможно без соответствующих теоретических разработок, требующих, как упоминалось, философии и методологии, как минимум, не отрицающих создание теории построения правового государства.

2. Не менее значимо для рассмотрения методологических проблем нашего правоведения обращение к процессам в современной науке, современным взглядам на науку, ее место и роль в культуре и обществе. Здесь, в частности, важно соотнести оценку состояния методологии российской правовой науки с обсуждаемой в философской, науковедческой литературе проблемой кризиса научного сознания, науки как доминирующего способа познания мира. В философской литературе, методологических исследованиях данный кризис обсуждается достаточно давно, прежде всего, в связи с развитием естественных наук. 20 В последнее время эти проблемы приобретают особую остроту в связи с вопросами, которые могут быть поставлены в рамках представлений о постнеклассической научной рациональности. В частности, это "вопрос о том, сохранит ли наука и научная рациональность свое место в той цивилизации, которая идет на смену техногенной. И будет ли эта наука той же, какой она была ранее?". 21 При всех своих особенностях правоведение не может находиться вне процессов, протекающих в науке вообще, науке как одной из сфер деятельности. И если вопрос о роли науки в посттехногенной цивилизации может показаться для правоведения не очень актуальным, то его легко усилить вопросом о месте и роли науки в обществе, распространяющим законы рынка на все свои сферы, что делает проблематичной любую автономию теоретического знания, любую "суверенность" научной деятельности. 22 Сохраняться ли в таком обществе, например, условия развития теоретической правовой науки, прежде всего, на собственных основаниях, или она должна стать чисто прикладной областью и существовать, главным образом, как социально актуальное ремесло - уже вопрос, которым сложно пренебречь сегодняшнему правоведению, ибо это вопрос стратегии его развития, его будущего. Таким образом, представляется оправданным рассматривать общие проблемы современного научного познания как один из аспектов обсуждения проблем методологии юридической науки.

Более того, практически все процессы, характеризующие складывающийся сегодня тип цивилизации: "новое планетарное мироощущение, многополюсная культура, формирование новых способов коммуникаций и ценностей, поиски альтернативных способов жизни и мировоззрения", 23 в первую очередь, касаются именно правоведения, поскольку необходимо предполагают формирование соответствующего правосознания и "юридического пространства". Достаточно очевидно, например, что складывающиеся сегодня ценности могут лечь в основу цивилизации только при условии их правового оформления, альтернативные мировоззрения и способы жизни - сопрягаются с сегодняшними проблемами прав и свобод человека, новые способы коммуникации, в конечном счете, приводят к принципами и правилами отношений субъектов, а значит правовому регулированию.

Cовременная юридическая мысль нередко критически оценивается западными правоведами, именно, в связи с ее философской и методологической неготовностью к вызовам времени. Весьма показательна, в этом плане, позиция Гарольда Дж. Бермана. Обсуждая состояние западной правовой традиции в связи с культурной многополюсностью современного мира, исследователь со всей определенностью фиксирует ее кризис как системный, прежде всего, захвативший план идей и ценностей, а значит философию и науку права. 24 В достаточно резкой форме говорят о методологическом кризисе сегодняшней правовой науки такие авторитетные европейские правоведы как К.Цвайгерт и Х.Кетц - авторы исследования, давно ставшего для западных юристов классическим. Указывая на необходимость для юридической науки заниматься собственной методологией, они пишут: "Хотя традиционный нерефлектирующий и самоуверенный догматизм оказался на удивление поразительно живучим, стало совершенно очевидным, что цепляться за него, значит обманывать самого себя". 25 Видя методологическое будущее юридической науки как сравнительное правоведение, 26 авторы, в то же время, признают: "Считать, что новые, более реалистичные методы, основанные на данных экспериментальной социологии и потому учитывающие многократно усложнившуюся действительность, реально отражают современное правовое мышление, означало бы принимать желаемое за действительное". 27 В рамках нашего обсуждения нет смысла упрекать К.Цвайгерта и Х.Кетца за ограничение оснований сравнительного правоведения социологическим подходом. Важно отметить, что таким путем авторы стремятся к преодолению национальных доктрин права, а значит, адекватности глобальным процессам современной Европы. 28 Логично считать, что приведенные оценки положения дел в современной западной науке права, в той или иной мере, можно экстраполировать и на сегодняшнюю российскую юриспруденцию. Во всяком случае, исходя из полагания вхождения России в русло мировой цивилизации.

Таким образом, основания ряда методологических и теоретических трудностей нашего правоведения могут быть поняты только в общем контексте проблем современного научного познания. В то же время, целесообразно отдельно рассматривать процессы в российской юридической науке, существенно влияющие на понимание особенностей ситуации в сфере ее методологии.

3. В сегодняшней литературе становится все заметней расширение спектра философских оснований и методологических подходов юридических исследований. Интерпретация данных изменений как тенденции в динамике нашего научного правосознания, допускает рассматривать в качестве основного процесса, определяющего философско-методологическую ситуацию современного российского правоведения, его переход от монистической методологии к философско-методологическому плюрализму.

Надо сказать, что отдельные обращения к вопросу о методологическом плюрализме правоведения существуют в нашей науке достаточно давно. Так, о становлении методологического плюрализма в правоведении писал И.А. Ильин. Однако, будучи по своим философским взглядам "христианским монистом", автор не распространял его на онтологию права и гносеологические установки правопознания, а признавал методологический плюрализм только в "логи-ческом ряду", как существование обособленных способов рассмотрения права, обращенных к различным сторонам и формам его бытия и находящихся в определенном соотнесении. 29

В плане методологического плюрализма размышлял и Б.А. Кистяковский.

При этом, исходя из идеи взаимной автономности философии и науки, он говорит о необходимости плюрализма в "социально-научном познании" уже не только относительно конкретных методов наук, но и, призывая к "решительному" гносеологическому плюрализму, 30 применительно к философии. 31

Из множественности методов изучения права исходило и советское правоведение. Данные представления получили достаточно глубокую разработку относительно подходов, общенаучных и частнонаучных методов исследования права. Однако в философском плане, в своих онтологических представлениях, гносеологических принципах и установках мы были, да и, в основном, остаемся "методологическими монистами". Тем не менее, разворачивающаяся в современном научном правосознании конкуренция философских систем, обращение правоведов к различным мировоззренческим представлениям и гносеологическим идеям позволяют говорить о начале формирования в нашем правоведении именно философско-методологического плюрализма, что и трактуется нами как процесс перехода от монистической методологии к философско-методологическому плюрализму.

Надо сказать, что в современной юридической литературе наблюдается различное отношение к проявлениям данного процесса. В частности, В.М. Сырых сетует, что "конституционная свобода мысли и слова рядом российских правоведов воспринимается как свободное парение мысли в каком угодно направлении и с каких угодно методологических позиций. С легкостью необыкновенной подвергаются сомнению очевидные и общепризнанные истины, а вместо них из анналов, а точнее отвалов, истории правовой науки откапываются, поднимаются на щит, реанимируются давно отвергнутые юристами несостоятельные идеи". 32 Если отвлечься от нюансов, то нетрудно заметить, что пафос цитируемого высказывания связан с усматриваемым отсутствием в современной юридической науке ограничений по избираемой проблематике исследований и выбору методологических подходов. По убеждению автора, "действительная свобода юриста-теоретика, как и любого истинного исследователя, представляет собой его несвободу, обязанность неукоснительно следовать только тем путем, который ведет к объективно-истинному знанию". 33

Заявление сильное по категоричности, однако, достаточно уязвимое в методологическом отношении. Мысль о необходимости следовать в науке только тем путем, который ведет исследователей к объективно-истинному знанию, весьма привлекательна. Вот только кто безошибочно наставит правоведов на такой путь, снабдит знанием о нем - остается проблемой. Если бы ученым был доподлинно известен путь, ведущий к объективно-истинному знанию, то призывать их следовать этому пути вряд ли бы пришлось. Более того, в этом случае и наука, по сути своей, была бы не нужна, поскольку поиски такого пути (или путей), по сути, и составляют смысл ее существования. С таких позиций, в правоведении, свободном от политического и идеологического принуждения, выбор философских оснований и методологи исследования - выбор и ответственность ученого. Важно, только, чтобы это была именно методология науки, т.е. исследование осуществлялось по правилам науки, а, например, не искусства или просто в жанре бытовых рассуждений. И в данном выборе участвует только один "цензор" - профессиональная культура ученого, а оценивает его только один "судья" - сама наука в лице научного сообщества. Правда, как свидетельствует история науки, и "цензор", и "судья" не застрахованы от ошибок. Однако, хорошо известно, что характер и последствия таких ошибок могут быть разными. Ошибки "цензора" приводили как к нелепым заблуждениям, так и к великим открытиям, а ошибки "судьи" не только препятствовали развитию научной мысли, но и стимулировали совершенствование исследовательского инструментария.

Достаточно сомнителен и упрек в "покушении" на общепризнанные и очевидные истины. Для научной мысли, как известно, не считается "крамолой" подвергать сомнению положения, признанные на конкретном этапе науки очевидными истинами. Сдержанное отношение к очевидным истинам далеко не ново, в том числе, и для нашей научной традиции. Достаточно вспомнить, что, например, оценивая процессуальные представления о мире, при которых предметы и соответствующие им понятия находятся в беспрерывном изменении, как основную мысль гегелевской философии Ф. Энгельс писал: "Если же мы при исследовании постоянно исходим из этой точки зрения, то для нас раз и навсегда утрачивает всякий смысл требование окончательных решений и вечных истин; мы никогда не забываем, что все приобретаемые нами знания по необходимости ограничены и обусловлены теми обстоятельствами, при которых мы их приобретаем". 34

В современной методологической литературе ставится под сомнение, так же, и справедливость требования безусловного следования правилам господствующего метода исследования, например, с точки зрения процесса развития науки. Такой взгляд на проблему аргументируется, в частности, тем, что в отдельных случаях фундаментальные научные открытия совершались благодаря не соблюдению, а нарушению некоторых канонов господствующего метода. Обсуждая данный факт, П. Фейерабенд пишет: "Идея метода, содержащего жесткие, неизменные и абсолютно обязательные принципы научной деятельности сталкивается со значительными трудностями при сопоставлении с результатами исторического исследования. При этом выясняется, что не существует правила, - сколь бы правдоподобным и эпистемологически обоснованным оно ни казалось, - которое в то или иное время не было бы нарушено. Становится очевидным, что такие нарушения не случайны и не являются результатом недостаточного знания или невнимательности, которых можно было избежать. Напротив, мы видим, что они необходимы для прогресса науки". 35 Таким образом, по видению автора, возможность отрицания правил метода науки является фундаментальным условием ее развития.

При трактовке данной идеи известного методолога науки стоит привлечь внимание к тому, что речь идет об историческом развитии науки и тезис направлен не против методологии, а, о чем свидетельствует и само название работы, против "методологического принуждения", т.е. исключительно нормативно-догматического отношения к правилам господствующего метода. При этом не мешает помнить и примеры автора, большинство из которых известны в истории науки как ее великие открытия. 36 Отсюда нетрудно понять, что отступления от правил метода далеко не всегда приводят к великим научным открытиям, а чаще всего к некорректным результатам. В этом смысле, конструктивные опровержения правил существующего метода науки случаются не каждый день и вряд ли могут быть массовой практикой научных исследований. Пропорциональное соотношение, условно говоря, конструктивных и неконструктивных нарушений метода науки, видимо, различны в разные периоды развития науки. Если попытаться оценить данное соотношение в рамках теории научных революций Т. Куна, то логично считать, что "удельный вес" конструктивных нарушений метода науки значительно выше именно в период научной революции. При этом можно утверждать, что любые отступления от метода науки остаются в рамках ее методологии. Дело в том, что такие "нарушения" касаются отрицания не методологии как условия научности исследования, а только конкретных правил метода и не могут поколебать саму идею методологического обеспечения научной деятельности. Другими словами, отступление от правил метода конкретной науки, как исторически сложившихся и общепринятых на данном этапе гносеологических установок или требований к исследованию возможно. Однако, отрицание одного метода возможно только через создание другого метода, а это, опять-таки, предмет и проблема методологии и подтверждение ее необходимости в научном исследовании. Таким образом, методологический плюрализм несложно увидеть как в современности науки, так и в ее истории.

Если считать принципиальной особенностью современного отечественного правоведения складывающийся плюрализм его философско-методологических оснований, то наиболее существенные трудности в исследованиях права следует соотносить не столько с философско-теоретической "черной дырой", образовавшейся в связи "с дезавуацией марксистской школы объяснения политико-правовых явлений", 37 сколько со следствиями многолетнего господства в нашей науке единственно верного учения о праве и единственной подлинно научной теории познания, т.е. философско-методологичес-кого монизма.

Первое такое следствие можно усмотреть в том, что, развернувшиеся в стране реформы наше научное правосознание восприняло больше как политические и государственные задачи, нежели научную проблему. Подтверждения этому обнаруживаются без особого труда.

Например, кажется очевидным, что декларирование (в том числе и конституционное) формирования в России правового общества, построения демократического правового государства, претензия страны на участие в формировании мирового правопорядка, безусловно, требует определенного содержания и качества законодательства, принципиальных изменений в правосудии, кардинального повышения социального статуса юридической профессии, качества юридического образования и т.д. Однако все эти требования воспринимаются у нас не только политическим, но и профессиональным сознанием, прежде всего, как задачи структурно-функциональных переорганизаций. Именно их (создание новых законов и государственных органов, прежде всего) решали первые политические романтики перестроечного и постперестроечного периода (а ведь они были рекрутированы преимущественно из профессионалов, в том числе, и ученых-юристов), именно данные вопросы постоянно обсуждались в публицистической и профессиональной литературе. Не угасает этот энтузиазм и сегодня, а образование, в частности, федеральных округов только наиболее монументальное его свидетельство.

Организационную, проблематику в юриспруденции, разумеется, нельзя недооценивать. Важность ее для правоведов традиционна. 38 Все исследовательские усилия в плане форм и структур необходимы и заслуживают соответствующего внимания, ибо именно форма не дает возможности переходному обществу "атоми-зироваться" полностью, хотя известное разрушение все-таки происходит. В то же время, неработающие государственные органы и общественные организации, предпринимательские структуры и промышленные предприятия, коррупция и разрушение сфер жизни даже без особых научных исследований свидетельствуют, что в реформирующемся обществе проще видоизменять органы и организации, законы и процедуры, нежели социальные и государственные институты. Другими словами, сосредоточивая сегодня усилия на формах и структурах, мы способны видоизменить существовавшие социальные и профессиональные практики, но вряд ли способны создать новые. Применительно к России это уже не только теоретический постулат, но и вполне поддающиеся практической оценке результаты. 39 Думается, такое положение вещей сложилось благодаря не только известным социально-политическим обстоятельствам, но и ситуации в социальных науках, в первую очередь, науках о государстве и праве, которую и можно рассматривать как одно из следствий господства в них марксистской методологии.

Нетрудно заметить, что "львиная" доля усилий правоведов сегодня направлена на решение практически ориентированных задач, проведение прикладных исследований и конкретных разработок. В частности, достаточно беглого взгляда на содержание наших ведущих юридических журналов, чтобы понять, что стратегические перспективы правоведения наше профессиональное юридическое сообщество видит скорее в разработке конкретной отраслевой проблематики и разного рода нормативных актов, нежели в обсуждении философских идей, разработке фундаментальных теоретических проблем или методологических подходов. Это вполне понятно, поскольку именно такая научная продукция сегодня социально наиболее востребована. Однако представляется, что такое положение дел имеет и иную причину: сформированную десятилетиями господства марксизма традицию, с одной стороны, полагать все философско-методологические проблемы юриспруденции давно решенными и, с другой, считать их непосредственно не относящимися к предмету юридических исследований. Отсюда и отмечавшаяся недооценка правоведами современных проблем собственного метода, определенная утрата сегодняшним научным юридическим сообществом интереса к философской проблематике и методологической работе.

Хочется надеяться, что данная тенденция не станет в нашей науке господствующей и у нас не будет повода примерять на себя оценку замечательного русского юриста А.И. Покровского, данную им современникам. "Воспитанные на позитивистической боязни перед всяким подобием "метафизических естественно-правовых фантазий", погруженные в повседневную и кропотливую догматическую работу, мы окончательно отвыкли от широкой теоретической трактовки наших проблем и потеряли всякую связь с глубокими идейными течениями нашего времени". 40

Надо сказать, что в советский период наше теоретическое сознание было, безусловно, методологизированным, но методологизированным догматически в рамках одного их самых мощных социальных учений - марксизма. Развившаяся традиция юридических исследований в рамках монистической, закрытой философско-методологической системы во многом предопределила второе следствие - распространяющееся сегодня стремление к замене марксистской методологии другой, но не менее универсальной и всеобщей.

Нетрудно заметить ряд опасностей данного следствия. Во-первых, это исключение марксизма из "свободной конкуренции" за "методоло-гические "посты" нашего современного правоведения. Во вторых, риск утраты научными дискуссиями методологических смыслов и перехода в план демонстрации исторических ожиданий, поскольку осуществляется неявное полагание, что, рано или поздно, альтернативные марксизму методологии исследования права все равно сложатся и актуализируются независимо от усилий юристов. При этом содержание демонстрируемых ожиданий может свестись к привычной для нас аргументации в пользу не столько рефлексии юридической наукой своих философских оснований и разработки эффективного методологического инструментария, сколько простого обоснования перспективности предпочтения одной, из уже существующих, теорий или идей права. Выражаясь резче, риск в том, что вместо разворачивания масштабных планомерных методологических исследований, разработки долговременных исследовательских программ мы можем сосредоточить внимание на вопросе - какое из популярных сегодня философско-теоретических обоснований права способно стать "заменителем" марксизма.

При этом, в декларируемом отказе от методологического монизма пока больше желаемого, нежели действительного. С другой стороны, просто отказ (в большинстве случаев по идеологическим основаниям) от марксизма не есть продвижение вперед. Важно, что приходит на смену. Одно дело, если на смену приходит стремление к поискам другой, такой же универсальной и всеобъемлющей философской системы, другое - готовность развивать юриспруденцию в условиях сосуществования альтернативных философских учений, философско-методо-логического плюрализма. Последнее, как раз, и требует интенсивных философско-методологи-ческих исследований, обеспечивающих разработку альтернативных (подчеркнем, альтернативных, а не тотально замещающих) методологий, конкурирующих в исследовательских практиках правоведов. Однако создание альтернативных методологий процесс не просто длительный, а, безусловно, исторический, поскольку требует утверждения в нашем сознании иных онтологий права, иных гносеологических установок правоведения, создания новых научных парадигм, разработки соответствующих методов и исследовательских норм юридической науки. 41

Итак, все вышеизложенное позволяет утверждать, что если юридическая наука советского периода, обращенная, главным образом, к советскому государству и праву, находилась в условиях достаточно определенных социальных идеалов и стратегий, имела вполне устоявшиеся философские основания и методологические установки, то сегодняшнее отечественное правоведение находится в принципиально ином положении. Переходные процессы в обществе, смена социальных идеалов и ценностей, актуализация различных философских взглядов на право и методологических подходов к его исследованию требуют нового обращения правоведов к наиболее фундаментальным и устоявшимся положениям своей науки, в том числе, считавшимся "незыблемыми истинами", осмысления их на современном философско-методо-логическом, науковедческом уровне.

Очевидно, что подобные исследования это, прежде всего, обращения к понятию юридической науки, проблемам ее предмета и метода.

Несмотря на их многократное осмысление правоведами, данные вопросы всякий раз оправданно актуализируются при смене социокультурных ситуаций, изменении представлений о правовой науке. Таким образом, разумно признать, сложившуюся сегодня ситуацию в области методологии нашей науки проблемной и активно разворачивать соответствующие исследования.

Методологический плюрализм:

Методологический плюрализм отчасти объясняет и такую характерную черту Ковалевского, как признание им взаимодополнительности различных научных теорий, широту и системность его мышления.

Западная юридическая наука продолжает характеризоваться методологическим плюрализмом. Развиваются существовавшие ранее методологические направления, появляются новые.

Место многочисленных теорий единого решающего фактора должен занять методологический плюрализм и системный подход. Все так называемые факторы - есть элементы в более широкой системе взаимодействий, через которую и должны объясняться. Де Роберти и другие, но Сорокин впервые создает развернутую концепцию на этот счет. Вся общественная жизнь и все социальные процессы могут быть разложены на явления и процессы взаимодействия двух или большего числа индивидов, и обратно - комбинируя различные процессы взаимодействия, мы можем получить любой сложнейший из сложнейших общественный процесс, любое социальное событие, начиная от увеличения танго и футуризмом и кончая мировой войной и революциями... Процессы взаимодействия - являются теми нитями, из совокупности которых создается ткань человеческой истории... На отношения взаимодействия распадаются все социальные отношения, начиная с отношений производственных и экономических и кончая отношениями религиозными, правовыми и научными, - делает вывод Сорокин [ Там же.

Отличительными чертами этого подхода являются целостность, междисциплинарность, мировоззренческий и методологический плюрализм, открытость процесса познания и интеграция различного рода информации.

Возросшие же сомнения в оправданности самой идеи правильной методологии - во многом результат ослабления влияния позитивизма в эпоху так называемого постмодернизма, открывшего дорогу методологическому плюрализму, который признает невозможность окончательного выбора между теориями и как следствие предполагает их сосуществование.

В соответствии с этим предпринимаемый анализ социологии организаций ( как науки) и организации ( как объекта ее изучения) ведется нами с позиций признания допустимости и даже необходимости теоретического и методологического плюрализма ( во всяком случае, применительно к этой области знания) и широкого использования положений ситуационной методологии. Под ситуационной методологией мы будем понимать такой подход к изучению организаций, в котором в отличие от нормативистского ( предполагающего выработку универсальных эффективных рецептов формирования, функционирования и развития организации) принципиально отрицается возможность получения однозначного или универсального управленческого императива, одной универсальной теоретической модели для ответа на вопросы, возникающие относительно природы, способов функционирования и развития организаций.

Понимание специфики взаимосвязи редукционизма и холизма имеет особо важное значение. Теоретический и методологический плюрализм, допуская многообразие различных и даже альтернативных теорий и методологий, становится отличительной чертой синергетического стиля мышления.

Однако, по его мнению, для социологии достаточно констатировать, что сама идея власти и связанные с нею понятия господства и подчинения являются результатом психологического взаимодействия индивидов. Будучи сторонником методологического плюрализма, Кистяковский считал, что в обществе одни элементы подчиняются законам причинности, другие - принципам телеологии. Обе эти сферы общества иногда функционируют независимо друг от друга, иногда пересекаются, усложняя тем самым социальную жизнь. В противном случае в обществе преобладает правовой нигилизм, чреватый социальными потрясениями.

Эмпирическая школа как специфическое социологическое направление может быть охарактеризована установкой на выявление связей и отношений между теоретическими построениями и эмпирическими исследованиями; непрекращающимся поиском путей организации эмпирических исследований в соответствии с особенностями концептуального аппарата теории; активным применением математических методов анализа данных. Вместе с тем эмпирическая социология характеризуется теоретическим и методологическим плюрализмом, снижающим эффективность социологических исследований из-за отсутствия общепринятых научных стандартов в оценке получаемых результатов, что ведет зачастую к их несопоставимости и невозможности интеграции эмпирического знания в системы описания и объяснения.

Что же касается самого Кистяковского, то он постепенно осознает необходимость методологического плюрализма, наведения мостов между разными концептами и методами: количественными, прежде всего статистическими, процедурами и пониманием, историко-сравнительными методами и идеальной типологией, реализмом и номинализмом, должным и необходимым, причинностью и телеологией.

Большое место во втором томе Система социологии занимает описание всевозможных элементарных групп, их роли в общественной жизни. Весь этот обширный материал, охватывающий - расовые, половые, возрастные, семейные, языковые, профессиональные, территориальные, религиозные, партийные, статусные ( беден - богат, объем прав и обязанностей), государственные группы он оценивал с точки зрения методологического плюрализма.

Да и в целом для социологии семьи в последние годы характерен существенный спад исследовательской активности. Возможно, что в такой ситуации потенциального методологического плюрализма нет ничего плохого, но оценить направления и характер ее дальнейшего развития довольно сложно.

Обращение к социальным факторам научной деятельности сближает риторический подход с институционально-социологическим подходом, для которого наука - это система институтов и норм, регулирующих процессы функционирования и развития научного сообщества. В рамках этого подхода исследуются механизмы научной карьеры; формальные и неформальные нормы, действующие в процессе подготовки и отбора научных публикаций; структура и динамика научных коммуникаций и т.п. Разнообразие направлений и школ экономической мысли с разными, порой несовместимыми методологическими установками потребовало переосмысления прежних наивных представлений о возможности установления общего, обязательного для всех методологического стандарта. В современной методологии экономической науки активно разрабатывается принцип методологического плюрализма, согласно которому ученый свободен в выборе средств исследования, правда, при условии четкой идентификации собственных методологических принципов ( или принципов научной школы, в рамках которой он работает) и готовности к их критическому обсуждению. Иначе плюрализм может выродиться во вседозволенность, и профессиональное общение в рамках научного сообщества станет невозможным. В этих условиях меняются функции методологии экономической науки. Традиционная нормативная функция, предписывающая, как должно вести исследования, теряет былое значение. Методология становится дескриптивно-аналитической, изучающей, как фактически генерируются новые знания, ведутся исследования, функционирует научное сообщество. Формируется ее профессионально-этическая функция, призванная в условиях методологического плюрализма и растущей дифференциации знания совершенствовать механизмы внутринаучнои коммуникации и содействовать взаимопониманию между экономистами разных специализаций и научных направлений.

Однако в целом исследования Тавистокского Института не вышли далеко за пределы концепции человеческих отношений. С кризисом функционализма в 60 - 70 - х годах наступает эпоха методологического плюрализма, укрепляются альтернативные социологические подходы. Важное место среди них принадлежит теории действия ( акционизму), начинающей рассматривать индивидуального исполнителя как действительного субъекта трудовых отношений.

Но науки без активно действующего в определенном социально-культур ном контексте субъекта на самом деле не бывает. Ученый не столько откры вает знание, сколько сам создает его. Допустим, один человек смотрит нале жащую на столе монету строго сверху, а другой - под некоторым углом. Пер вомуона представляется кругом, а второму - эллипсом. С позиции методологического плюрализма, неч Если дна утверждения - условно говоря, верное и ошибочное - проти воречат друг другу, то последнее не следует расценивать как несовершенное и неадекватное. Оно просто выражает другое знание, нежели утверждение вер ное, и потому имеет одинаковые права на существование.

Ковалевский - последовательный позитивист, считавший, что научную социологию создал О. Конт, в работах которого разбросаны многие идеи, развитие которых принесло известность современным социологам - Спенсеру, Теннису, Дюркгейму, Уорду и многим другим. Сложились лишь односторонние подходы - психологический, экономический, формальный, демографический, географический. Эти теории одного фактора ущербны, когда они претендуют на роль единственно верных. Исходя из методологического плюрализма, эволюционизма и историко-сравнительного метода следует интегрировать отдельные верные идеи этих подходов, но эта работа не механического плана, она требует талантливых теоретиков и их объединенных усилий. Путь этот сложный, но идти по нему надо.

Обращение к социальным факторам научной деятельности сближает риторический подход с институционально-социологическим подходом, для которого наука - это система институтов и норм, регулирующих процессы функционирования и развития научного сообщества. В рамках этого подхода исследуются механизмы научной карьеры; формальные и неформальные нормы, действующие в процессе подготовки и отбора научных публикаций; структура и динамика научных коммуникаций и т.п. Разнообразие направлений и школ экономической мысли с разными, порой несовместимыми методологическими установками потребовало переосмысления прежних наивных представлений о возможности установления общего, обязательного для всех методологического стандарта. В современной методологии экономической науки активно разрабатывается принцип методологического плюрализма, согласно которому ученый свободен в выборе средств исследования, правда, при условии четкой идентификации собственных методологических принципов ( или принципов научной школы, в рамках которой он работает) и готовности к их критическому обсуждению. Иначе плюрализм может выродиться во вседозволенность, и профессиональное общение в рамках научного сообщества станет невозможным. В этих условиях меняются функции методологии экономической науки. Традиционная нормативная функция, предписывающая, как должно вести исследования, теряет былое значение. Методология становится дескриптивно-аналитической, изучающей, как фактически генерируются новые знания, ведутся исследования, функционирует научное сообщество. Формируется ее профессионально-этическая функция, призванная в условиях методологического плюрализма и растущей дифференциации знания совершенствовать механизмы внутринаучнои коммуникации и содействовать взаимопониманию между экономистами разных специализаций и научных направлений.

2. Теория государства и права как учебная дисциплина. Система курса теории государства и права. Значение изучения теории государства и права для профессиональной подготовки юриста.

Теория государства и права как учебная дисциплина, ее задачи и функции:

Концепция высшего юридического образования ориентируется на подготовку высококвалифицированных, широко образованных специалистов, способных к активному творческому участию в государственно-правовой жизни, обладающих надлежащей политической и правовой культурой. Узкопрофессиональная подготовка здесь неприемлема, поскольку она не только обедняет интеллектуальный потенциал юриста, но и не соответствует характеру его профессиональной деятельности как социально-публичной.

Понятно, что судьям, прокурорам, следователям, адвокатам надо хорошо знать то, что имеет значение для разрешения различных юридических дел, т. е. содержание конкретных законов, порядок осуществления юридических процедур и т.п. Но все это может быть по-настоящему понято и использовано только на базе глубоких научных представлений о государстве и праве в целом, необходимости господства права, закона во всех сферах жизни общества, торжества прав и свобод человека и гражданина. Уважение человеческого достоинства, полная, безусловная и незамедлительная защита прав и свобод личности, обеспечение условий для свободного развития граждан есть первейшая обязанность всех органов государства вообще и правоохранительных в частности. Отсюда ясно значение теории государства и права, которая на научной основе раскрывает мировоззренческий спектр государственно-правовой жизни и юридической деятельности.

Следует различать теорию государства и права как науку и учебную дисциплину. Во-первых, теория государства и права — учебная дисциплина полностью базируется на теории государства и права — науке. Поэтому чем масштабнее научные достижения, тем содержательнее и полнее соответствующая дисциплина. Во-вторых, различны их цели, задачи, субъекты. Так, цель учебной дисциплины — доведение до обучаемых при помощи методических приемов, учебного процесса уже добытых наукой и апробированных практикой знаний, цель науки — приращение, накопление новых сведений учеными-исследователями с использованием всего методологического арсенала. В-третьих, учебная дисциплина более субъективна, чем наука. Система теории государства и права как науки обусловлена реальной системой изучаемых ею государственно-правовых явлений и максимально к ней приближена. Система же теории государства и права как учебной дисциплины во многом производна от усмотрения составителей учебных программ, количества отведенных на ее изучение часов и личных качеств преподавателя.

Теория государства и права — одна из наиболее сложных учебных дисциплин, изучаемых на первом курсе. Она насыщена обобщениями, абстрактными научными положениями, понятиями (категориями). Особое значение здесь приобретают научные определения (дефиниции), которые в сжатом виде отражают существо анализируемых явлений. Поэтому наряду с учебниками студентам надлежит самостоятельно и углубленно прорабатывать монографии, сборники ученых трудов, статьи в юридических журналах.

Как учебная дисциплина теория государства и права выполняет две основные функции: вводит студентой в юридическое образование и обеспечивает их надлежащую общетеоретическую подготовку.

Первая функция реализуется, когда изучаются основы теории государства и права. Здесь студенты знакомятся с исходными понятиями и положениями государ-ствоведения и правоведения, что позволяет им перейти к изучению отраслевых юридических дисциплин — конституционного, гражданского, трудового, административного, уголовного права и др.

Вторая функция — развитие у студентов абстрактного, аналитического мышления, формирование политической и правовой культуры. Реализация ее начинается на первом курсе, а завершается на последнем, когда подводятся теоретические итоги всему обучению и студенты уже готовы к восприятию целостной картины юридической действительности, к уяснению возможностей права и правового регулирования в решении экономических, социальных и других проблем общества.

Система курса теории государства и права:

Система настоящего курса складывается из пяти, внешне самостоятельных, но в содержательном отношении неразрывных разделов. Они содержат органически взаимосвязанный материал, объединенный единством двух важнейших явлений нашей повседневной жизни — государства и права. Разделы данного издания состоят из последовательно раскрываемых тем, которые всесторонне освещают функционирование важнейших государственно-правовых институтов. Причем, каждая из предшествующих тем содержит в себе необходимый потенциал для раскрытия содержания последующих.

В первом разделе (“Теория государства и права как наука и учебная дисциплина”) определяется предмет и методология теории государства и права как универсальной совокупности знаний об общественном и государственно-правовом развитии. Даются общие представления о месте теории государства и права в системе общественных и юридических наук. Освещается эволюционный процесс таких фундаментальных явлений общественной жизни как государство и право, закономерности их возникновения, изменение теоретических представлений об их сущности и дальнейших перспективах.

Второй раздел (“Теория государства”) посвящен рассмотрению сущностных аспектов государства как наиболее значимой и универсальной организации человеческого общежития, его формы, типологии, структуры и функционированию отдельных элементов.

Третий раздел настоящего учебного курса (“Теория права”) по своему содержанию является самым объемным. Его задачей является формирование представления о сущности и особенностях права как универсальном и оптимальном регуляторе общественных отношений. При этом право рассматривается не как нечто застывшее, а в динамике своего развития и тесной взаимосвязи с иными социальными, политическими, культурологическими институтами и явлениями.

Четвертый раздел (“Личность. Право. Государство”) является, в определенной степени, собирательным и направляющим. Он призван соединить в себе три важнейших начала, показать конечное устремление государственно-правового регулирования — создание наиболее благоприятных условий для гармоничного развития личности, для обеспечения и охраны ее прав, свобод и законных интересов, стимулирования процессов самоорганизации граждан. Именно эти задачи обусловили естественный ход развития представлений о гражданском обществе и правовом государстве.

В петом разделе учебного курса представлены проблемы взаимоотношения таких основ нашей жизни, как право, государство и экономика.

Некоторые ключевые понятия темы

Догма права — это наиболее стабильная, неизменяемая часть общей теории права, изучающая право с позиций специальных юридических средств и проявлений.

Естествознание (естественные науки) — это совокупность наук о природе в отличие от обществознания (науки об обществе).

Гуманитарные науки — науки, изучающие проблематику человека, связанную с его социальной, общественной природой.

Прикладные науки — это науки, в рамках которых осуществляется непосредственное применение результатов научного познания для решения производственных и социально-практических проблем.

Метафизика (Андроник Родосский, I в. до н.э.) — это понятие, характеризующее область явлений, лежащих за пределами физического мира (“то, что следует после физики”); метафизика исследует недоступные для органов чувств умозрительно постигаемые и неизменные начала всего существующего.

История государства и права зарубежных стран (всеобщая история государства и права) — это наука, изучающая государство и право отдельных стран мира в процессе их возникновения и развития в определенной конкретно-исторической обстановке и в хронологической последовательности.

История отечественного государства и права — это наука, которая с помощью присущих ей приемов и методов изучает закономерную смену типов и форм государства, а также правовых систем на территории нашей Родины.

История политических и правовых учений — это историкотеоретическая дисциплина, которая занимается исследованием учений о государстве и праве, об эффективных формах организации и управления обществом.

Философия права — это наука, которая занимается исследованием смысла права, его сущности и понятия, его оснований и места в мире, его ценности и значимости, его роли в жизни человека, общества и государства, в судьбах народа и человечества.

Социология права — это наука, изучающая взаимосвязи права с другими социальными явлениями в процессе его действия, осуществления нормативного регулирования общественных отношений, а также механизм и закономерности такого взаимодействия.

Сравнительное правоведение (компаративистика) — это отрасль науки, занимающаяся исследованием правовых теорий и систем, отраслей права, институтов и отдельных норм, практики их применения, а также особенности источников права различных стран мира.

Политология — это наука, изучающая объективные закономерности возникновения и эволюции политических интересов, взглядов и теорий, закономерности становления, функционирования и изменений политической власти, политических отношений и политической деятельности, развития политического процесса.

Антропология права (юридическая антропология) — это научная и учебная дисциплина, которая путем анализа устных или письменных памятников права, практики общественной жизни исследует процессы юридизации человеческого бытия, свойственные каждому историческому типу цивилизации, и стремится выяснить закономерности, которые лежат в основе социального и правового быта человеческих общностей.

Криминалистика — это наука о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и об основанных на этих закономерностях специальных методах и средствах судебного исследования и предотвращения преступлений.

Судебная медицина — это наука, изучающая теорию и практику судебно-медицинской экспертизы, то есть конкретное применение медицинских знаний для целей судебно-следственной практики и здравоохранения.

Судебная бухгалтерия — это специальная комплексная дисциплина, занимающаяся исследованием и разработкой теоретических и практических вопросов использования специальных бухгалтерских и экономических знаний в конкретных областях юридической практики.

Значение изучения теории государства и права для профессиональной подготовки юриста:

Научное прогнозирование имеет большое значение для предвидения в государственно-правовой сфере. Значительны достижения государствоведения и правоведения в прошлом, актуальны их проблемы сегодня, важны плодотворные направления дальнейшего развития. Государственно-правовая действительность, политико-правовые процессы относятся к числу сложнейших и важнейших общественных сфер, от которых во многом зависит жизнедеятельность общества в целом. В то же время жизнедеятельность, социальная значимость теории государства и права во многом определяется её связью с общественной практикой, способностью удовлетворять потребности последней. Практика обуславливает цели исследования государства и права, т.е. познание государственно-правовых явлений осуществляется для того, чтобы сама практика развивалась на научной основе. Так же практика служит критерием истинности научного знания. «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность своего мышления»1. Современная практика предъявляет повышенные требования к качеству и особенности научных разработок. Традиционная проблематика теории государства и права дополняется новыми проблемами исследований, уходящими нередко в сферу других отраслей научного знания. Так постепенно развивается интеграция различных наук, появляются комплексные исследования, плодотворно влияющие на прогресс науки в целом. 1.3. Задача теории государства и права как учебной дисциплины. Высшее юридическое образование направлено на подготовку высококвалифицированных, широко образованных специалистов, которые будут способны к участию в государственно-правовой жизни, и будут обладать надлежащей политической и правовой культурой. Узко профессиональная подготовка здесь не подходит, поскольку она не только уменьшает интеллектуальный потенциал юриста, но и не соответствует его профессиональной деятельности как социально политической. Ясно, что юристам – специалистам надо хорошо знать то, что имеет значение для решения юридических дел, т.е. содержание конкретных законов, порядок осуществления юридических процедур и т.п. Но, что бы понять всё это, надо использовать глубокие научные знания о государстве и праве, необходимости верховенства закона во всех сверах жизни общества. Поэтому значение теории государства и права очень важно, т.к. она раскрывает мировоззренческий спектр государственно-правовой жизни и юридической деятельности. Как учебная дисциплина теории государства и права выполняет очень важные функции: позволяет перейти к изучению отраслевых юридических дисциплин и развивает абстрактное, аналитическое мышление формирует политическую и правовую культуру, т.е. обеспечивает надлежащую общетеоретическую подготовку. Следует видеть различия теории государства и права как науки и учебной дисциплины. 1.Теория государства и права – учебная дисциплина полностью основная на теории государства и права – науке. Поэтому чем больше научные достижения, тем полнее соответствующая дисциплина. 2.Различны их цели, задачи, субъекты. Например, цель в учебной дисциплине – доведение знаний до учащихся с помощью методических приёмов, а цель науки – приращение, наполнение новых сведений учёными с использованием методологического анализа. 3.Учебная дисциплина более субъективна, чем наука.

Работа адвоката построена на доверии, на доверительных отношениях между ними и клиентами. То обстоятельство, что адвокаты не являются, например, работниками государственного учреждения, и позволяет считать их такими квалифицированными специалистами, которые могут выполнять поручения на основе доверительных отношений. Адвокат обязан использовать все законные средства для охраны и реального осуществления прав и свобод подзащитного. Что же касается их профессиональных качеств, которые непосредственно связаны с особенностями адвокатской работы, то из их числа можно выделить два основных: необходимость широкой, универсальной подготовки адвоката. Его специальные юридические знания должны быть на том же уровне, что и знания судьи, прокурора. Адвокат должен до тонкостей разбираться в законодательстве, в юридической практике и юридической литературе. Развитые человеческие, нравственные качества, которые при общении с клиентами должны создавать атмосферу доверительных отношений. Адвокат должен отмечать такой стиль общения с клиентом, который располагал бы к взаимному доверию, вселял бы в гражданина уверенность в квалификации адвоката, в его стремлении помочь и в то же время останавливал отдельных людей от попыток навязать такой образ действий адвокату, который не согласуется с правовыми или нравственными принципами юриста. Основное начало деятельности адвоката это выбор дела. Во всех ли случаях можно вести дело? Какими принципами следует руководствоваться при его выборе? Поручение на ведение дела не может быть принято адвокатом, если: 1) в расследовании и решении дела принимает участие должностное лицо, с которым он состоит в родственных отклонениях; 2) он по данному делу ранее оказывал юридическую помощь другой стороне; 3) гражданское дело, связанное с уголовным делом, в котором он участвовал ранее в качестве потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, лица, производившего дознание, следователя, потерпевшего и т.д.; 4) он находится в родственных отношениях с адвокатом, который по тому же делу оказывает юридическую помощь другой стороне. Личная честь адвоката и забота об общественном престиже адвокатуры должны полностью исключить из практики недостойные методы приобретения дел, как погоня за клиентами, «вербовка» клиентуры, «перехват» клиентов. Подобные действия должны рассматриваться как нарушение адвокатской этике. Понятие правовой позиции по делу – этого co di o si e gua o (непременного условия) адвокатской деятельности по гражданским делам – включает различные элементы, обсуждение которых предваряет решение адвоката о возможности ведения дела. При этом, однако, необходимо учитывать, что исследование адвокатом этих моментов по конкретному делу должно определяться тем основным, имеющим соображением, что « оказание юридической помощи нуждающимся в ней лицам – это профессиональная обязанность адвокатов»1. Адвокатами являются лица, состоящие членами коллегий адвокатов, созданных с согласия министерства юстиции РФ. (прил. 2) Членом коллегии адвокатов может быть: гражданин Российской Федерации; имеющий высшее образование; имеющий стаж работы по специальности юриста не менее 2-х лет или прошедший в коллегии адвокатов стажировку сроком от шести месяцев до одного года; являющийся образцом моральной чистоты и безупречного поведения; не состоящий на службе в государственной или общественной организации.

Система юридических наук. Юридические науки – это система очень разнообразных знаний, объединенных одним объектом. Этим объектом выступает государство и право. Вся система юридических наук, по мнению многих авторов, делится на определённые группы. (прил. 1). Это – исторические, отраслевые (догматические), прикладные, теоретические. К историческим наукам мы можем отнести историю государства и права России, историю государства и права зарубежных стран и др. К отраслевым относятся те науки, которые изучают отрасли права. Прикладные – это криминалистика, судебная медицина и т.д. А к теоретическим - теория государства и права и другие науки, которые сложились из частных теорий различного рода происхождения. При изучении юридических наук можно выделить их функции – основные направления научной деятельности, выражающиеся в их целях и задачах. Основной и наверно самой главной можно назвать гносеологическую (познавательную) функцию. Далее более конкретной функцией является эмпирико-описательная. Эта функция обеспечивает научное теоретическое познание фактическим материалом. Определёнными данными об изучаемых явлениях. В правовой науке в качестве наблюдаемых явлений государственно-правовой действительности у эмпирическим факторам можно отнести нормативные акты, нормы права, юридические факты, деятельность правотворческих органов и т.д. К основным методам получения экспериментальных данных относятся: наблюдения, эксперимент, метод интерпретации. Далее функцией юридической науки можно назвать функцию объяснения. Задачей функции объяснения является раскрытие сущности изучаемых объектов. Существует несколько видов объяснений: Атрибутивное, генетическое, функциональное и структурное. Следующая функция, это прогностическая функция юридической науки, состоящая в предвидении развития определённых явлений. Научное обоснованное предвидение даёт возможность достижения поставленной задачи. Во многих трудах виднейших учёных можно увидеть ещё много функций юридической науки, такие как онтологическая, эвристическая, воспитательная и т.д. Но ведь не все функции можно отнести к науке. Конечно, если идти по пути расширения функций науки то, возможно, многие из них найдут своё применение. 1.2.Место теории государства и права в системе юридических наук. Теория государства и права является составной частью юридических наук и отличается от предмета других наук. Поэтому существует и развивается как один из важнейших компонентов сложной и целостной системы знаний об обществе, государство и право изучаются различными науками, не только теорией государства и права, но и комплексом общественных наук. Чтобы понять необходимо выйти за пределы этих наук вскрыть культурные, социальные, политические, экономические и др. причины по которым определяется значение государства и права их функции и роль в обществе. Изучая государство и право в целом, государственно-правовая теория не ограничивается опытом только данной страны или региона, а на основе изучения государства и права различных исторических эпох всех областей и направлений государственно-правовой действительности, определяет общие и специфические закономерности их развития, основные признаки и существенные характерные черты.