2. Самобытность корейской культуры (язык и письменность)

По своему происхождению корейская культура отличается от китайской, о чем свидетельствует, прежде всего, религиозный компонент в языках. Если китайский язык принадлежит к китайско-тибетской группе языков, то корейский – к алтайской группе. Китайцы называли народы с языками алтайской группы презрительным словом «и» – («варвары, иноземцы»). Согласно первому китайскому иероглифическому словарю «Шовэнь цзецзы» Сюй Шэня (династия Поздняя Хань), слово «и» означало «люди с большими луками», что свидетельствует об их умении стрелять из лука. Употребление презрительных кличек «варвары», как в отношении северных (бэйзцы), южных (нанмань) и западных (силюнь) соседей, не наблюдалось в отношении народов, проживавших к востоку.

К группе племен «дун-и» («восточные варвары») относились не только корейцы, но и чжурчжэни, мохэ (мальгаль) и японцы, однако прежде всего под ними подразумевались корейцы, которые издревле населяли Корейский полуостров и обширные прибрежные земли Желтого моря и Бохайского залива, где создали своеобразную неолитическую и бронзовую культуру, причем в их обычаях и образе жизни наблюдались значительные отличия от китайцев. По наблюдениям самих китайцев, корейцы отличались оптимизмом, общинным духом коллективизма, добрым нравом. В «Лунь Юй» отмечается, что Кун-цзы (Кон­фуций, живший в эпоху Чуньцю) называл Корею периода Древнего Чосона «государством совершенномудрых» (цзюньцзы) и соби­рался переправиться туда на плотах и поселиться на жительство². Живя в царстве Лу (на п-ове Шаньдун), близком по расстоянию к местам проживания «и», Конфуций, кажется, хорошо знал о положении в Корее. Одобрительные за­писи о высокой нравственности и гуманности корейцев встречаются в древнекитайском гео­графическом сочинении «Шаньхай цзин» («Описание гор и рек»), в сочинении Дун Фаншо «Шэньи цзин» («Повесть о божественном и необыкновенном»), в «Хоуханьшу» («История поздней династии Хань») и др. Танская империя называла государство Силла «Восточным государством с нравственными понятиями», а силласких послов всегда ставили выше, чем представителей других стран, причем эта традиция сохранялась вплоть до периода Чосон.

Таким образом, корейцы издревле прославились своей церемонностью, милосердием и сильным духом коллективизма, то есть обладали культурой, которой завидовали сами китайцы. Однако с периода Цин Китай превратился в мощное единое государство, с эпохи Тан – в мировую державу, а корейцы под сильным китайским влиянием постепенно попали в культурную сферу иероглифической письменности, причем с развитием в Китае новой науки и техники сразу стали пользоваться ими и потому находились на одинаковом с Китаем уровне развития.

Но, несмотря на колоссальное культурное влияние Китая, сложившиеся уже в глубокой древности национальная религия, язык, обычаи и искусство по-прежнему сохранялись и не утратили своей идентичности.

Прежде всего, из-за специфичности каждого языка не могла быть одинакова структура письменной речи. Хотя корейцы заимствовали из Китая иероглифы, структура предложений оставалась корейской, поэтому со временем образовалось своеобразное иероглифическое письмо корейского типа. Из-за необходимости читать китайское письмо по-корейски (в соответствии с корейской грамматикой) было создано своеобразное иероглифическое письмо корейского типа с грамматическими знаками (кугёль) в форме иду (способ чтения).

Так, в процессе творческого применения китайской письменности в соответствии с лингвистическим строем корейского языка в XV в. в правление вана Седжона было создано оригинальное корейское национальное письмо Хунмин чонъым («истинные звуки для обучения народа»). Со времени изобретения алфавитного письма (хангыль) письменность в Корее стала развиваться по трем направлениям. Научные и литературные сочинения высшей категории по-прежнему создавались на классическом китайском языке (ханмуне), дл просвещения народа одновременно употреблялись ханмун, иду и хангыль, а женщины использовали только хангыль. Однако с течением времени алфавитное письмо стало применяться и в литературных сочинениях мужчин-аристократов, а затем получило распространение в повседневной жизни всего народа, после чего наступила эпоха всеобщего употребления письменности хангыль.

Подобно Корее, в соседней Японии сначала употребляли только китайскую письменность, но затем изобрели собственный алфавит (кана). Это напоминает ситуацию, когда в европейских странах сначала использовали латынь как классический язык, а позже с формированием национальных особенностей возникли английский, французский, испанский и другие языки.

В период Трех государств Корея восприняла конфуцианство и буддизм, а с конца периода Чосон – католицизм и протестантизм, которые продолжают оказывать влияние на культуру страны вплоть до настоящего времени, но в основе заимствования иностранных религий всегда лежало исконное религиозное сознание корейцев, которое адаптировало и приспосабливало заимствованные религии к корейским условиям.

Исконной корейской религией было поклонение Трем духам, описанное в «Самгук юса» («Забытых деяниях Трех государств») Ирёна в виде мифа о Тангуне, в котором описаны три духа (самсин): Хванин, Хванун и Тангун. Хванин был небесным духом, творцом вселенной; он направил своего сына Хвануна к подножию г. Тхэбэксан, чтобы тот даровал людям благоденствие. Хванун спустился на землю и породил сына Тангуна, создавшего древнейшее государство корейцев. Этот миф стал прямой основой религии корейцев, сущ­ностью которой, согласно мифу о Тангуне, было представле­ние о единстве трех святых духов – Хванина, Хвануна и Тангуна – от которых зависят жизнь людей, урожай и болезни, добро и зло, а также наказа­ние за вину; кроме того, духи равномерно наделяют людей счастьем. С этим связан морально-этический постулат о человеке Великого добра (Всеобщего блага) – хонъик инган. В этом мифе выражено и чувство гордости корейцев за то, что они являются потомками богов, за то, что их предки основали государст­во в столь же давнее время, что и китайский правитель Яо; кроме того, в этом мифе отражается оптимистическое представление корейцев о бессмертии чело­века.

Корейская религия, представленная поклонением трем духам, в шаманской форме пустила глубокие корни в народе и сохраняется до сегодняш­него дня. Хотя проникновение конфуцианства, буддизма и даосизма, а с XVII в. и западного христианства во многом изменило внешний облик корейской религии, в глубине религиозных чувств корейцев по-прежнему сохраняются шаманские элементы. Именно они представляют корейские модификации проникших извне верований.

Природные условия Кореи, исконные религиозные верования и национальные особенности корейцев формируют специфику искусства Кореи, которое отличается от китайского и японского. Хотя все виды корейского искусства – скульптура, живопись, художественные ремесла, архитектура, песни и танцы – в широком масштабе находятся под китайским влиянием, воспроизводя общие их восточно-азиатские черты, но в рамках этой общности не только в формах, но и в содержании в определенной мере просматриваются черты корейско­го духа. Природные условия Кореи обусловили тот факт, что большинство изо­бражений Будды в Корее делались из гранита или металла. В милосердной че­ловечности умиротворенного и благого Будды нельзя не заметить проявления оптимизма корейцев, с радостью поклонявшихся божеству. Корейские буддий­ские колокола знамениты тем, что сверху они снабжены «звуковыми трубами» (звуководами ымгван), а снизу керамическими голосниками мёндон, которые позволяли извлекать прекрасные чистые звуки. Корейские колокола и по форме, и по качеству значительно отличались от китайских или японских, в них вопло­тились чувства корейцев, желавших слушать такие чудесные звуки. Об этих чувствах говорит и легенда о том, что при отливке Священного колокола (Синджон) в храме Пондокса в плавильню якобы бросили младенца. Будучи по своей сути буддийскими, эти чувства воплотили также надежду на соединение звуков Неба и Земли.

Танцы Кореи концентрируют внимание на движениях плечами и ногами. Вытянув руки в виде крыльев, танцующие изображают стремление к полету в небо, желание вступить в разговор, диалог с Небом.

В изобразительном искусстве Кореи излюбленным мотивом являются круги и мягкие косые линии, символизирующие Небо. Ранее соломенные крыши жилья имели именно такую форму. По форме крыш каменных дольменов можно представить себе первоначальную форму соломенной кровли. Позднее (в традиционное время) металлические монеты (кружок с квадратным отверстием) также представляли символическое изображение Неба и Земли.

Корейские песни, представленные народными напевами (минё) и пением (чхан), произошли от магических песнопений шаманов (мудан). Корейский му­зыкальный такт (карак) из трех звуков отображает единство Неба, Земли и че­ловека. Он представляет диалог с Небом и исполняется посреди близкой Небу величественной природы. Для выражения радости корейцы обычно говорят: «Син нанда!» («Появился дух (божество)»!), а когда видят радостный труд: «Син тыллётта!» («Дух помогает!») или: «Синпарам натта!» («Подул божествен­ный ветер!»). Эти выражения означают, что всего радостнее тогда, когда человек соединяется с небесным духом (син). Религиозный восторг корейцев связан с красотой или «божественным ветром» (син парам).

Корейцы глубоко восприняли учение о двух началах (кор. ым-ян, кит. инь-ян, – светлое и темное, мужское и женское, и т.д.) и пяти элементах (охэн). В них находят не только смысл Неба, Земли и природы, но и принцип существования человеческого общества в са­мых различных областях. Взгляд корейцев на два начала (ым-ян), понимаемые не как противостояние вещей, а как всеобъемлющие гармонические отношения между ними, может быть охарактеризован как биполярный монизм. Символ Тхэгык («Великий предел»), образованный соединением инь и ян, издревле слу­жил у корейцев излюбленным орнаментом на зданиях, мебели и предметах по­вседневного обихода. Он традиционно изображался на флагах, символизирую­щих Корею, и сегодня присутствует на Государственном флаге Рес­публики Корея.

Хотя пять элементов (охэн) и представляют учение о том, что путем взаимопревращения и взаимопреодоления они порождают, изменяют и разви­вают все сущее во вселенной, но корейцы военному преодолению предпочитают мирное сосуществование. Этим корейцы отличаются от китайцев, отдающих предпочтение взаимопреодолению в борьбе. Поэтому корейцы, счи­тающие, что человек тоже рождается согласно принципу сосуществования (взаимо­порождения), дают имена детям в таком порядке: вода (су) ­­→ дерево (мок) → огонь (хва) → земля (тхо) → металл (кым) → вода (су). Этот порядок называет­ся «именным рядом» (ханёль). Смена династий также понимается согласно логике взаимопорождения элементов, поэтому государство Силла отображается с по­мощью символа металла (кым), Корё – воды (су), Чосон – дерева (мок), и каждая династия отдавала предпочтение числу, соответствовавшему этим символам: 9, 6 и 8. С учением о пяти элементах было связано и административно-территориальное деление страны: так, государство Силла было разделено на 9 областей (чу), Корё – на 6 провинций (5 то и края), Чосон – на 8 провинций (то). С учением о пяти элементах связаны и такие пятеричные системы-классификаторы, как система морально-этических ценностей (пять добродетелей: человеколюбие ин; спра­ведливость ый; приличие е/ре; мудрость чи; искренность, преданность син), система разделения Ойкумены на пять частей света (Восток тон, Запад со, Юг нам, Север пук, середина чун), пять цветов (синий, белый, красный, черный, желтый), пять животных (синий дракон, белый тигр, красная птица, черный зверь хёнму – помесь змеи с черепахой – и желтый дракон), пять главных внутренних органов (печень, легкие, сердце, почки, селезенка) и др. Примечательно, что название четы­рех больших ворот (Садэмун) и центральной колокольни Чонгак (Посингак) в ванской столице государства Чосон были даны на основе учения о пяти элемен­тах, связанных с пятью добродетелями (одок). Число базовых гласных в нацио­нальном алфавите Хунмин чонъым – пять – также связано с символикой уче­ния о пяти элементах.

В Корее сильны и геомантические представления, при­званные объяснить закономерности землеустройства на основе учения о двух началах и пяти элементах. Хотя этими учениями, конечно, часто спекулировали в по­литических целях, а стремление привязать судьбы людей к землеустройству по­рождало беды и страдания, но в целом они способствовали установлению гар­монии между человеком и природой.

У корейцев сильно чувство верности своей семье, своей деревне и госу­дарственному сообществу. Такие нравственные понятия, как сыновняя почти­тельность (хё, кит. сяо), верность (чхун) своему государству и самоотверженная любовь и доверие к своим ближним как характерные нормы поведения корейцев, стали известны их соседям-китайцам еще до проникновения конфуцианства в Корею, что позволило им называть Корею «страной совершенномудрых» (Кунджагук) и «Восточным государством, [обладающим высокими] нравственными понятиями» (Тонбан еыйджигук). Основа сыновней почтительности заключена в религии Трех духов (самсин), наивысшей формой сыновней почтительности для корейцев слу­жит обряд поминовения, начало которому положили жертвоприношения Небу (чечхон). Поскольку Небо воспринимали как родителя, можно полагать, что жертвоприношения Небу и были началом хё. С проникновением в Корею конфуцианства объектом основного почитания стало не Небо, а родители. Корейская се­мейная система, основанная на сыновней почтительности, и поныне остается настолько цельной, что вызывает зависть современных европейцев.

Издревле корейцы для поддержки и развития нравственных устоев и взаимопомощи создавали и сохраняли различные институты типа организаций туре – «взаимопомощи в трудные времена», корпораций ке и хяндо (похорон­ные корпорации). Эти институты служили для взаимопомощи не только в поле­вых работах, но и для организации похорон и поддержки в других несчастьях, а также в слу­чае совместного проведения религиозных праздников для укрепления взаимной дружбы. Во времена династии Чосон они были известны как хянъяк («деревенский мир») – организации деревенского самоуправления но поддержанию порядка и мира, в которых опытные мудрые старейшины деревень коллективно обсуж­дали меры наказания тех, кто нарушал нравственные нормы или был нерадив в исполнении государственных повинностей, а также способы награждении примерных жителей. И у современных корейцев по-прежнему сохраняется такое общест­венное сознание, поэтому такие явления, как dutch pay («каждый платит за се­бя»), считается в Корее постыдными, даже вместо «я» считается естественным употреблять слово «мы».

Чтобы понять особенности корейской культуры, необходимо учиты­вать необыкновенную жажду образования у корейцев. Особенностью конфуци­анства является признание того, что учение доставляет наивысшую радость в человеческой жизни, а управлять государством могут только образованные лю­ди (ученые-книжники). Корея является образцовой страной, воплотившей эти принципы. Общеизвестно, что Корея первой в мире изобрела ксилографическое книгопечатание и подвижный шрифт. Необходимая для книгопечатания бумага вывозилась в Ки­тай, и там, благодаря своему качеству, снискала самые восторженные отзывы китайской аристократии. Знаменитые китайские художники считали большой честью для себя рисовать на корейской бумаге. Корея, обладавшая самым высоким в мире искусством изготовле­ния бумаги и книгопечатания, занимала ведущее место и по изданию книг, что внесло большой вклад и в распространение образования. О расцвете книгоизда­тельского дела с XV в. свидетельствует распространившаяся поговорка о том, что «не было неизданных книг, не было никого, кто бы не читал книг».

Для осмысления политической системы традиционной Кореи большое зна­чение имеет понимание уровня образования чиновников и населения. В корей­ской политике была велика роль дискуссий и споров, основанных на знании конфуцианской классики. Обычным правилом стало то, что на должность пер­вого министра мог претендовать только тот, кто получил выдающееся образо­вание и продемонстрировал исключительные результаты на государственных экзаменах. Особенностью этого государства интеллектуалов являлось то, что записям придавалась большая важность, поэтому ежедневно записывались все шаги и действия вана, чтобы повысить прозрачность и справедливость правле­ния. Наверное, в мире не было правителей, которые находились бы под таким пристальным наблюдением чиновников и народа, как корейский ван.

Привычка придавать большое значение образованию как средству дос­тижения целей сохранилась и доныне, и тяга корейцев к знанию стала поистине страстью; эта особенность присуща и зарубежным корейцам. В современном Китае из 55 национальных меньшинств только корейцы имеют свой универси­тет.

После окончания войны на Тихом океане самый быстрый в мире эконо­мический рост показали Южная Корея, Тайвань, Гонконг и Син­гапур, причем корейский экономический рост получил название «чуда на реке Ханган». Конечно, этот подъем связан с различными причинами, но следует отметить, что в основе его лежали тяга корейцев к знанию и высокий уровень их образова­ния, а также их горячая целеустремленность. Несмотря на крайне ограниченные возможности получения образования корейцами, с освобождением страны воз­родилась исконная национальная страсть корейцев, выраженная в словах: «мы сможем выжить, только учась».