Дуэль Базарова и Павла Петровича. Дуэль как испытание героев

Спор оппонентов: либерала 40-х современника Лермонтова (не зря Писарев замечает, что Павел Петрович драпируется в кос­тюм Печорина), и разночинца-шестидесятника — спором не ог­раничивается, а доходит до дуэли. Символически это дуэль между двумя поколениями — уходящим с подмостков истории и вступа­ющим на эти подмостки. То, как держится перед дуэлью и на дуэ­ли Базаров, — это тоже знамение времени и способ самоощуще­ния поколения 60-х, представителем которого Базаров несомненно себя считает.

Павел Петрович ненавидит Базарова отнюдь не только и не столько по идеологическим соображениям. Он подсмотрел, как тот целует Фенечку, в которую Павел Петрович тайно влюблен. К Базарову он приходит с массивной тростью: если тот откажется от дуэли, Павел Петрович побьет его палкой. Базаров соглашает­ся: «Фу ты, черт! как красиво и как глупо! Экую мы комедию отло­мали! Ученые собаки так на задних лапах танцуют. А отказать было невозможно; ведь он меня, чего доброго, ударил бы, и тогда... пришлось бы задушить его, как котенка».

На дуэли Базаров смеется над собой, понимая, в какую глупей­шую ситуацию он попал: «Заряжайте вы, а я шаги отмеривать стану. Ноги у меня длиннее». Подавая Базарову оба пистолета, Па­вел Петрович абсолютно серьезен, потому смешон: «Соблаговоли­те выбрать», — предлагает он Базарову. — «Соблаговоляю», — от­вечает Базаров. Самоирония доказывает силу личности Базарова и рисует его в выгодном свете по сравнению со старичком Кирса­новым, притом что Базаров ни малейшим образом не рисуется.

Павел Петрович хочет убить Базарова («метит в нос», согласно дуэльной терминологии): «Он мне прямо в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник!» («Метить в ляж­ку», — смыть оскорбление первой кровью.) Базаров попадает Павлу Петровичу в ляжку. Тот падает в обморок от чувств, хотя рана несерьезная, пуля не задела кости. Базаров тут же вступает в роль врача, отказываясь продолжать дуэль.

Он не испытывает ненависти к Павлу Петровичу. Он не боится смерти. Он смеется над собой у барьера. Все это бесспорно свиде­тельствует о духовной победе «детей» над «отцами». Тургенев в письме к К. Случевскому пишет: «Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса».

Базаров как авторский герой

Внешне Тургенев и Базаров абсолютно не похожи. Они, ско­рее, антиподы. Тургенев, по воспоминаниям А. Панаевой, изне­женный и капризный барин, не всегда отличавшийся высокой нравственностью и даже добросердечием. В передаче Панаевой Тургенев больше напоминает Павла Петровича Кирсанова, неже­ли Базарова. Базарова и Тургенева роднят только ирония и ум, склон­ный к скепсису и насмешке. Но скепсис и критическая резкость суждений были и у Добролюбова с Чернышевским, которых сам Тургенев считал прототипами образа Базарова.

Однако, внешне и внутренне отличаясь от Тургенева, Базаров все-таки остается авторским героем. Тургенев, закончив роман, много раз после признавался, насколько он полюбил Базарова: художе­ственный образ превратился для него в личность, почти живого человека, с которым ни в чем не согласен. Но чем сильнее его любишь, тем притягательнее он своим несходством с тобой.

Даже идеи Базарова, с которыми автор в большинстве своем не согласен, он подает с полным уважением к личности своего идеологического противника. В споре с Павлом Петровичем Базаров как полемист выглядит гораздо сильнее оп­понента. Правда, окружающая жизнь в изображении Тургенева по­казывает несостоятельность убеждений Базарова, но сама позиция Базарова продолжает оставаться для автора очень значительной, се­рьезной и авторитетной.

Кроме того, и это отмечал уже Д. И. Писарев, личность База­рова по сравнению со стариками Кирсановыми отличается тита­нической мощью как раз вследствие последовательного отстаива­ния Базаровым своей позиции, его упорной борьбы с жизнью и ее законами — борьбы, неминуемо обреченной на поражение.

Наконец, фигура Базарова на пороге смерти, по существу, до­казывает мысль о бессмертии личности. То, как герой противосто­ит неизменному и жестокому закону природы, готовому его унич­тожить, превращающему человека в тлен и прах, — говорит о силе его духа. Пускай для самого Базарова не существует бессмертия —

оно существует для Тургенева и многих читателей романа. Не ныть, не стенать, не жаловаться на судьбу, вынуждающую его к такому раннему уходу, а мужественно встречать смерть лицом к лицу — вот поступок Базарова. Цельный, нераздвоенный характер База­рова определяют именно волевые акты, поступки, но не слова, в отличие от Рудина, образ которого весь точно соткан из слов — его собственных и других о нем.

Для созерцателя Тургенева, любующегося картинами природы, схватывающего оттенки и переходы душевных настроений своих рефлексирующих героев, Базаров — образ уникальный, благодаря его чуждости мировоззрению автора. Базаров едва ли не единственный, очень рискованный, но, без сомнения, удавшийся писательский экс­перимент, когда персонаж борется с автором и отчасти его побеждает. Побеждает, вопреки автору, «убивающему» своего героя, которого успел полюбить, может быть, поначалу всеми силами противясь этой любви и задумывая карикатуру на революционного деятеля, в чем несправедливо упрекал Тургенева М. А. Антонович в статье «Асмодей нашего времени».

Базаров не дьявол, не Асмодей, не карикатура — он сильная и цельная натура. Вот чего всегда не хватало рефлектирующему, раздвоенному Тургеневу, мечущемуся между «гамлетизмом» и «дон­кихотством» (ср. его программную статью «Гамлет и Дон-Кихот»). Множество его персонажей (Лаврецкий, Рудин) повторяют автор­ские метания. Базаров является исключением.