10. Современные тенденции развития герменевтики (п. Рикер, Дж. Ваттимо, г. Фигаль, р. Рорти, ф. Джеймисон)

Рикёр Поль (1913–2005), французский философ, разрабатывавший герменевтический вариант феноменологии. Место, занимаемое им во французской философии, сопоставимо с местом, занимаемым Х.-Г.Гадамером в немецком философском сообществе.

В 1960 вышло в свет двухтомный труд Конечность и виновность (Finitude et culpabilité). Во время работы над вторым томом – Символика зла – произошел поворот Рикёра к герменевтике: поскольку зло может быть постигнуто лишь в символах и мифах, оно заставляет искать окольных путей истолкования. Так возникает ряд герменевтических трудов Рикёра, принесших ему всемирную известность.

Первой из работ этого рода стала большая книга о Фрейде – Об интерпретации (De l'interprétation, 1965). Психоанализ Рикёр понимал как своего рода «археологию» субъекта. «Антифеноменологическая» установка психоанализа, нацеленная не на редукцию к сознанию, а на редукцию сознания, позволяет этой исследовательской стратегии проникнуть в скрытый мир влечений, недоступный рефлексии. Однако «археологии» субъекта Рикёр в конечном итоге противопоставляет «телеологию» субъекта – возвращение бессознательного в русло осознавания. Рикёровская «семантика желания» встретила резкий отпор со стороны Ж.Лакана и его сторонников. Полемика со структурализмом привела Рикёра к новым идеям, изложенным в сочинении Конфликт интерпретаций (Le conflit des interprétations, 1969), в котором дается трактовка лингвистики Ф.де Соссюра и антропологии и мифологии К.Леви-Строса. Накал полемики постепенно сходит на нет в работах, написанных в основном в США, в которых Рикёр обращается к аналитической философии языка. В исследовании Живая метафора (La métaphore vive, 1975) внимание автора сосредоточено на поэтической силе метафоры, заключенной в ее способности не только придавать красоту уже известному предмету, но и открывать новые связи и отношения благодаря «видению как...». 

Ваттимо Джанни (p. 1936) Итальянский философ, эстетик, культуролог, представитель герменевтического варианта постмодернизма.

Сколько бы философы ни спорили, сегодня они сходятся, по мнению Ваттимо, в одном: последнего, единственно нормативного обоснования знания больше нет.

Мир современной науки разросся и усложнился до такой степени, что существование философии, управляющей и поддерживающей все виды знания унитарным образом, увы, маловероятно. Скорее нужно согласиться с Ницше, что нынешнему сознанию более адекватно мычание. (Это суть «дебольное» (Debilis лат. - ослабленный) мышление современной эпохи).

Герменевтическая теория языка и бытия. Согласно ей, у нас нет реальной возможности войти в сферу транскатегориального, как нет доступа в докатегориальное бытие. Существовать - значит быть в контакте с миром: это отношение возможно благодаря наличию языка Язык, согласно герменевтике, историчен, а вещи являются нам только в горизонте языка. Лингвистический горизонт - это не вечные априорные структуры разума, а скорее ансамбль исторически узнаваемых событий.

Человек с самого начала ищет и находит себя внутри некоего проекта языка, культуры, всего того, что он наследует. Общаясь, он раскрывается миру, проникая в лингвистические просветы, "видит мир", а значит, пытается его осмыслить. Но мыслить - значит понять увиденное в просвете (то, что всякий раз видится иначе, чем предшественникам). Более того, понимание множественности перспектив и культурных универсумов делает априори возможным и опыт, и наследие.

Теперь мы видим две опоры "дебольного", но не потерявшего способности понимать свой недуг мышления. Первая состоит в идее человека, читающего мир в очевидности своего лингвистического горизонта. Вторая заключена в идее категориального аппарата, нефиксированного, исторически меняющегося.

Р. Рорти выступает против наследия эпистемологии, он настаивает на том, что язык не должен восприниматься как априорное понятие. Язык должен восприниматься просто как вспомогательное средство, способствующее нашему познанию и его не нужно превращать в самоцель. Из всего этого вытекает предположение о том, что философия должна либо исчезнуть, либо принять совсем другой вид. Р. Рорти недвусмысленно намекает на то, что эпистемология умерла и ее место теперь должна занять герменевтика, которая «есть выражение надежды, что культурное пространство, оставшееся после кончины эпистемологии, не будет заполнено, что наша культура должна стать такой, в которой требования противопоставления и сдерживания не будут больше ощущаться. Представление, согласно которому существует постоянный нейтральный каркас, «структуру» которого может выразить философия, есть представления, что объекты противостоят уму или что правила, которые сдерживает исследование, являются общими для всех дискурсов, по крайней мере для каждого дискурса по данной теме. Таким образом в основе эпистемологии лежит предположение, что все вклады в данный дискурс соизмеримы. Герменевтика есть, по большей части, борьбы против этого предположения». А вклады в дискурс могут быть соизмеримы только тогда, когда существует некое основание, а наличие основания – это первый признак рациональности, против которой борется Р. Рорти. Рациональность подвергается сомнению потому, что в ней видится опасность унификации, сведения всего многообразия теорий, взглядов, мнений к лишь одной правильной теории или положению. Это и не устраивает Р. Рорти. Он выступает за плюрализм и равноправие в любой области человеческой культуры: в философии, в науке, в вопросах организации человеческого общества. Представление о рациональности он не считает незыблемым именно потому, что оно всего лишь представление, сконструированное самими философами и поэтому другие философы вполне могут от него отказаться и заменить собственным. 

Джеймисон разрабатывает оригинальную концепцию негативной герменевтики, трактующей отношения текста и контекста (истории) не в терминах отражения или гомологии, но в динамическом ключе как отношения вытеснения и компенсации.

Негативная герменевтика эксплицирует Историю (как тотальность в себе) в формах ее отсутствия. Отсутствующая тотальность при капитализме, по Д., вписывается в форму произведения искусства. В тексте на уровне содержания вытесняется то, что возвращается к нам в формальном плане (оказывающемся существенно содержательным).

Для комплексной реконструкции уровней исторического значения текстов западной культуры, фундаментальным горизонтом которой становится уровень репрезентации социальной тотальности, Д. предлагает трехуровневую интерпретативную модель. На первом уровне отдельный текст рассматривается как символический акт, предлагающий воображаемое разрешение реального социального противоречия, неразрешимого в данном историческом контексте. На втором уровне объект анализа - социальный дискурс, по отношению к которому отдельное произведение рассматривается как один из возможных индивидуальных речевых актов. Предмет анализа - "идеологема", минимальное классовое высказывание о своем "типаже", как противостоящем другому "типажу". Текст как дискурс обнаруживает свою диалогическую структуру, существенной характеристикой которого является его антагонистический, идеологический, классовый характер. На третьем уровне в тексте выявляется присутствие Истории как динамики способов производства. Это уровень "идеологии формы", дешифрующей конфликтующие импульсы формальной организации текстов в качестве конфликта различных способов производства, культурных доминант. Здесь, применительно к капитализму, схватывается конститутивное присутствие в тексте товарной формы и производящего ее реифицированного социума. Этот последний интерпретативный горизонт является, по Д., "нетрансцендируемым пределом" наших интерпретаций текстов и нашего понимания вообще.