- •Павел Пепперштейн Мифогенная любовь каст, том 2
- •Аннотация
- •Павел Пепперштейн Мифогенная любовь каст том второй
- •Часть первая. Путешествие на Запад глава 1. Новый король острова
- •Глава 2. Четверги у Радужневицких
- •Глава 3. Пятницы у Радных
- •Глава 4. Субботы у Каменных
- •Глава 5. Сталинград
- •Глава 6. Кровавые мальчики
- •Глава 7. Длинноносый
- •Глава 8. Бублик
- •Адвокат Ян Блок
- •Глава 9. Сердце и топор (рассказ Глеба Афанасьевича)
- •Глава 10. Музей и молоко
- •Глава 11. Убить бакалейщика
- •Глава 12. Лук
- •Глава 13. Летний снег
- •Глава 14. Поцелуй синей
- •Глава 15. Совещание в Ташкенте
- •Глава 16. Меч
- •Глава 17. Сон Паулюса
- •Глава 18. Битва за Кавказ
- •Глава 19. На Дону
- •Глава 20. Девочки. Дневник
- •Глава 21. Орёл
- •Глава 22. Курская дуга
- •Глава 23. Украина
- •Глава 24. Солнце
- •Поднимите же мне веки!
- •Привет, друг!
- •Друг! я покажу тебе солнце!
- •Глава 25. Черные деревни
- •Глава 26. У колдуна
- •Глава 27. Баня
- •Глава 28. Белоруссия
- •Глава 29. Доктор
- •П.А.Арзамасов. Нарушения психики у животных. Научиздат. 1931.
- •Глава 30. Звезды
- •Глава 31. Агент и Польша
- •Глава 32. Айболит
- •«Ссср будет существовать до шестьдесят девятого года».
- •Глава 33. Румыния
- •Глава 34. Венгрия
- •Глава 35. Вена и аристократия
- •Глава 36. Венеция
- •Добро пожаловать в темно‑синюю анфиладу!
- •Глава 37. Америка и космос
- •Мир иглы
- •Глава 38. Берлин
- •Глава 39. Покой
- •Глава 40. Молоко
- •С новым годом, нелли! с новым тысячелетием, дорогая лу!
- •Часть вторая. Настенька
Глава 16. Меч
«Вот это настоящее Совещание ! Так бы и сразу! С этого и надо было начинать, морщинистые господа!» – заорал в душе парторга какой‑то бодрый голос (Дунаев с удивлением узнал свой собственный голос).
Его восхищенному взору представились сотни, может быть, тысячи великолепных существ. Они гнездились в белоснежном пространстве, как зерна в колосе. Это узкое и длинное пространство сияло и походило одновременно на баржу, на сверкающие ножны, на зал для совещаний, на белый готический собор. Здесь все являлось открытым и закрытым одновременно, просторным и сжатым.
Они… Совещающиеся… Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, на узких золотых тронах. Между ними пролегал Стол – похожий на сахарную дорогу Стол Для Совещаний. Золотые, курчавые головки свисали над ним со всех сторон. Они наклонялись со своих тронов, как цветы, растущие на берегах ручьев, наклоняются взглянуть в лицо воды. На столе, во всю его длину, была прочерчена Схема.
Никогда прежде парторг не видел столь прямых, тонких и гармонически сочетающихся линий. Схема Меча. Об этой Схеме и совещались собравшиеся. С точки зрения Дунаева – грубого воина, – Схема казалась совершенной. Но идеальные существа, собравшиеся в зале, видимо, обладали другим зрением. Они ничего не исправляли в Схеме. Они просто смотрели на нее, словно выдерживая в лучах своего внимания. Они совершенствовали Схему, лишь глядя на нее. Все они улыбались – гордо и нежно. Так безудержно любящие родители смотрят на своих детей, давая им возможность расти в луче заботливой гордости.
По тончайшим линиям Схемы, словно по натянутым проводам, бежали искрящиеся токи любви. Они накапливались, играли, посверкивали, весело потрескивали электрическими разрядами.
«Институт Меча, – подумал Дунаев. – Здесь собрались ученые».
Странно называть «учеными» мириады созданий с почти одинаковыми сияющими лицами, созданий, явно не имеющих пола, вечно юных, за плечами у которых теснятся прижатые к спинам огромные белые крылья, состоящие из гладких скрипучих аппетитных перьев.
Вроде бы это скопились ангелы.
И все же это собрались ученые.
– Ученые! – прошептал парторг. Почему‑то от этого слова ему стало так отрадно, так легко и весело на душе, что захотелось прыгать и скакать, как делают дети и собаки, и по собачьи ластиться к этим белоснежно‑мудрым существам, тереться взлохмаченной головой об их колени, нежно покусывать детские лодыжки.
Он метнулся туда, к ним. Что‑то лопнуло в воздухе: его толкнуло, швырнуло, и он кубарем скатился на Стол Совещаний и помчался вперед, по центру Схемы. Сначала ему показалось, что он снова Колобок – Колобок, сошедший со своей Орбиты, но зато вышедший на Трассу, на Магистраль, прямо и четко ведущую к Цели. Потом ему почудилось, что он – Бублик. Но тут же он понял, что он не бублик и не колобок, а золотое кольцо, гладкое, раскаленное, без надписей или каменьев, напоминающее по типу обручальное. Он катился по Схеме Меча: вот он прошел Рукоять и Перекрестие и вышел на Финишную Прямую – на сверкающую Магистраль Клинка.
На дикой (как ему мнилось) скорости он мчался вперед по центру этой Магистрали, по тому месту схемы, где обозначено было «ложе меча». Если бы это был реальный, а не схематический меч, здесь прошла бы стальная канавка, русло, по которому должна струиться соленая и терпкая река вражеской крови.
Снова появилось ощущение стадиона. Мириады ангелов стали дружно, сильно хлопать крыльями, подбадривая Дунаева. Гул аплодисментов и совокупный мощный крик волной шел с трибун, с золотых скамей. Они «болели» за него… И он мчался все быстрее.
Скорость! О, скорость! О, бег существ! О, золотые урны, наполненные прахом полубожественных тел, которыми награждают победителей!
Магистраль стала сужаться. Он вышел на Острие. Острие упиралось в стрельчатое готическое окошко – узкое, скромное, с выбитым на хуй витражом. Лишь пестрые осколки торчали из рам.
Дунаев понял, что сейчас он вылетит на полной скорости в это оконце.
Он изо всех сил затормозил и завертелся волчком уже на подоконнике. «На крутом витраже!» – мелькнул в сознании каламбур. От падения в окно его спас кривой осколок витража, усеянный изображениями мелких цветов – кажется, гладиолусов. Сквозь красные, как кровь, лепестки гладиолусов Дунаев глянул в окно и увидел красное небо, запачканное дымом сражений, и далеко внизу – руины города и красную ленту реки. Он узнал Волгу. Это был Сталинград. Он попытался определить, где находится, но почти все здания города, все ориентиры были разрушены. Он смотрел на город с какой‑то точки, высоко расположенной в небе. Внезапно сквозь тучи пробилось солнце и заиграло в рубиновом стекле. С трепетом Дунаев увидал огромную тень, падающую на руины города. Он узнал эту тень. Это был колосс – Ася Каменная, грозная и величественная мать Максимки. Максимальная мать! Он видел тень ее могучих плеч, тень развернутой головы, тень воздетой к небу руки и тень меча, сжимаемого этой рукой. Тень меча лежала прямо под ним, рассекая город пополам. Он вдруг понял, что находится в мече , в самом его кончике, в острие. Он был внутри изваяния, внутри меча!
Время шло быстро. Быстрее, чем летели по небу облака.
Солнце стремительно клонилось к западу. Тень Аси простиралась все дальше, становясь отчетливее. Дунаев увидел, что тень меча указывает своим острием на некий дом.
– Приближение! – скомандовал парторг и стал одновременно видеть сквозь стены и крышу. Но все по‑прежнему было красным.
Он увидел худощавого человека, лежащего на кровати в одном из подвальных помещений этого дома. Он был накрыт периной, но угадывалось, что под периной он лежит одетый, в военной форме и в сапогах. Дунаев понял: это немецкий командующий. Человек спал. Тень кончика меча вползла в комнату, подобралась острием к сердцу спящего. Тот стал бледнее, лицо его исказилось страданием. Не просыпаясь, он инстинктивно заслонил сердце рукой – на пальце блеснуло обручальное кольцо.
Дунаев понял, что должен проникнуть в сновидения этого человека, должен предпринять кое‑какие действия в его сновидениях. Он знал, что для этого нужно.